Начало: http://www.proza.ru/2018/11/24/20
Новый день прошёл в обучении. Вечером Вилент узнал, пойманных дезертиров вернули в военный лагерь.
Дарг Финсон получил желанную погоню, только она завершилась не победой, а поражением. Умелые следопыты на быстрых конях без труда их догнали, да и как было их не настичь, если на снегу следы отпечатываются, точно рисунки на белом холсте. Десять до зубов вооружённых гвардейцев окружили троих беглецов. Увидев направленные на них мечи, копья и луки, дезертиры остановились и сдались. Гвардейцы заперли пленников отдельно от остальных воинов, дожидаться решения маршала. Приговор оказался коротким.
- Повесить.
Гвардейцы неумело готовились к казни, вбивали в землю брёвна, прикрепляли к ним перекладину, притащили из леса три пня.
Беглецы томились во тьме. Никому из троих не спалось.
" Дезертирство карается смертью"– засела в разуме Дарга жестокая мысль.
"Нет! Меня не посмеют так наказать!"
Юноша не понимал, почему вместо снежного поля, по какому он ускользает от погони, он заперт в деревянной постройке, ожидать безнадёжного приговора. Его участь не может оказаться плохой. Судьба не допустит такой несправедливости.
"Почему страшная мысль возвращается так настойчиво, делает комнату холодней, пусть в ней растопили печь? Меня же не убьют! Со мной не могут так поступить!"
Юноша не смыкал глаз до рассвета.
Рядом Хорт Калфер, вздыхая, прощался с жизнью. Он понимал, что умрёт и не тешился ложной надеждой. Если бы не страх за жену, пекарь не стал бы бежать.
"Кто с малых лет не работал, тот трудиться и не научится. Мелита одна пропадёт. Хорошо, в побег пошёл я, а не Вилент. Повидаться бы с ним перед смертью! Сказать, он ни в чём не виноват, попросить отслужить Алкарину и за меня, если та напасть, о какой в лагере говорят чистая правда."
Сквозь щели в стенах смертник пытался смотреть на новое утро.
Справа вертелся Дэйн, изобретая невероятные хитрости.
"Кого подкупить? К кому подольститься, чтобы меня не повесили? Нельзя допустить жестокой расправы! У меня хорошая голова! Дарг только сильный, Хорт покорный. Пусть они умирают. Ловкость поможет мне выкрутиться."
Едва поднялось солнце, в двери вошли шестеро гвардейцев.
- Дарг Финсон, Дэйн Хут, Хорт Калфер, приказом маршала Алкарина Дальнира Аторма завтра в полдень вы будете казнены за дезертирство. Для ожидания смерти вас переводят в другое место. Скажите, о чём вы хотите попросить.
- Вы не можете нас повесить! Ни у кого нет такого права! Это слишком жестоко! - в отчаянии кричал Дарг
- Умоляю! Попросите маршала за меня! Я жалею, что убежал! Я готов быть храбрым и преданным! – упав на колени, торговался Дэйн Хут.
- Маршал твёрдо сказал, миловать вас не будет. Лучше заведите руки назад, мы их свяжем. Не надо сопротивляться, всё равно не поможет.
– Я хочу повидать сына, – заговорил Хорт, спокойно протянув запястья.
- Его мы позовём, такое выполнить разрешат.
Гвардейцы вывели смертников на улицу. Дарга пришлось тащить на себе, Юноша отчаянно кричал и бился.
Постройку для приговорённых разбили на три отдельные комнаты. Исполнять закон, не значит унижать.
Присев у огня, пекарь протянул затёкшие руки к теплу. Оставив смертника в одиночестве, гвардейцы его развязали. Запертая дверь убежать не даст.
"Очаг почти как домашний. Никогда у Милиты еда не выходила. Она с самой юности пищу умудрялась испортить. Даже смеялась, что полюбила меня из-за хороших булок. Жаркие печи в подвале без моих рук никто не растопит. Я бы сейчас пару хлебов испёк для неё, для моей единственной. Порадовал бы в последний раз."
Хорт вздохнул.
Сын появился, когда стемнело. Он вступил в постройку, качаясь, казалось, того и гляди упадёт.
- Отец, зачем я только узнал о проклятом побеге?! Как жить мне теперь?! Как я матери в глаза загляну, когда она спросит куда ты пропал?
Хорт обнял юношу надёжно, крепко.
- Ничего, сынок, я пожил, другие живут и меньше. Я мог отказаться, не убегать, но раз пошёл, так за всё расплатился. Ты служи Алкарину по совести, если тебе доведётся встретить врага. И маршала не проклинай, не надо. Злые чувства, злые слова к хорошему не приводят.
- Но почему он тебя не простил?! Ты же хороший! Честный! Добрый! Нашу пекарню весь городок уважал.
- Король Ардан и в мирное время преступников петлёй награждал. На войне подавно побег никому не простится, хоть мы её и не помним. Во все времена закон единый на всех. За прошлую честность поблажек, его приступившим, не делают.
Они пробыли вместе до самого утра. Когда за Вилентом пришли, пекарь прижал к себе сына в порыве последних объятий.
"Эх, вот она и причина снисхождения вымаливать! От расставания с сыном сердце множество раз обливается кровью и горечью."
***
Вместе с шестью гвардейцами Тален и Тойя пришли к постройке, где находился Дарг Финсон. Девушки со слезами просили воинов дать это свидание, пусть они неродные ему.
Мечась, как зверь в клетке, юноша бросился к двери, едва та открылась. Появление посетителей - единственный шанс спастись!
Рванувшись вперёд, Дарг нанёс одному из гвардейцев сокрушительный удар в челюсть, остальные пятеро снова его связали, бросили на кровать. Оставив девушек внутри, воины заперли дверь. С трудом подавляя рыдания, они присели рядом с юношей. Если бы они знали, что говорить в страшный час, как верно утешить смертника.
- Идите к тени! Катитесь к призрачным тварям! Вы мне не нужны! Уходите отсюда, я не хочу вас видеть!
Надменный, презрительный к жалости Дарг рыдал, отвернувшись к стене.
Возмущённая Тален молчала. Она подошла к двери. Сотня слов для отповеди вертелась на языке.
"Но он же приговорён к смерти," – остановила упрёк внезапная мысль.
- Не надо так, Дарг, – нежно уговаривала Тойя. – Мы пришли утешить тебя, хотели помочь. Знаешь! Я так долго тебя люблю! Ещё с самой школы. Как только увидела, так сердце и замерло!
Девушка гладила плечи смертника. Они крупно дрожали. Он отшатнулся, как от удара.
- Не нужны мне ничтожные утешения! Вешать же собираются не вас, и как вы хотите мне помочь? Устроите дерзкий побег? Две жалкие, бесполезные дуры!
В жестокой насмешке пряталась капля последней надежды.
– Если бы мы только могли! Но гвардейцы тебя не выпустят. На подкуп у нас денег не хватит. Ты прав, мы такие беспомощные!
Тойя краснела, стыдясь собственного бессилия.
- Вот и катитесь отсюда! Вы противны мне обе.
Нечего было сюда приходить!
Дарг хотел уязвить девушку побольней, унизить дурнушку не грех.
- Это ты оказывается противен, – холодно бросила Тален. – Бессердечный трус, не желающий принимать заслуженное. Петух прикинувшийся орлом.
- Нет, не надо, - заговорила Тойя. - Ему же страшно. Он не ведает, что творит. Дарг, прости нас, смягчись. Мы можем побыть с тобой, одному так плохо ждать неизбежной казни.
Но юноша не смягчился.
- Уйди от меня, лягушка! Холодная, мерзкая. Меня повесят, я умру. Но ты никому не понадобишься, не приглянешься. Слышишь, Тойя, такая ты никому не нужна! Никому! Никогда! - обречённый расхохотался.
Девушка отскочила прочь. Слова обожгли жестоким огнём.
Тален постучала в дверь, чтобы вернулись гвардейцы.
- Тойя прости. Я и не знала, что ты любишь его так сильно! Готова ошибки и трусость принять!"
Подруги вышли, воины заперли дверь. Тойя брела по снегу, не ощущая холода.
- Я всегда была жалкой! Меня никто любовью не наделит! Ни он! Ни другие! Страшная, страшная жаба.
Ей захотелось ударить себя одним из острых ножей, что она раньше точила.
Девушки ушли. Дарг остался один. Жестокое унижение не уменьшило смертного страха.
– Меня повесят! Нет, мне нельзя умирать!
К утру юноша совершенно сдал.
Он бессильно дёргался в путах, скрипя зубами.
Когда за ним пришли, смертник упирался изо всех сил, молил маршала о пощаде. К месту казни воинам пришлось тащить его по земле. Двое других приговорённых были покорны. Дэйн Хут впал в беспамятство, Хорт Калфер смотрел на солнце, на небо, на снег, прощаясь с ними. Впервые он видит замёрзшую воду. Пекарь радовался тому, что успел поглядеть на такое чудо.
Рядом с виселицей стоял маршал. Всё утро Дальнира просили за дезертиров. Он сурово отказывал.
"Помилуй сейчас одного, другие опять побегут, они начнут надеяться. У Аларъян хороший доход, на подкуп гвардейцев неизменно будет хватать."
Смертников поставили на пни. На шеи накинули петли. Гвардейцы замерли. Затих весь лагерь.
- Раз уж решил казнить дезертиров, тогда убивай их сам.
Слов не было, но глаза говорили одно. Маршал подошёл к смертникам. Первым он выбил пень из-под ног Дарга. Короткий крик безнадёжно рванулся ввысь, оборвался хрипящей нотой. Юноша повис в петле мёртвый. Дэйн Хут словно хотел снять верёвку, пока не пришёл конец.
- Ничего, не медли, чего уж там!.. - Прозвучал неожиданный голос последнего смертника. - Я зла не держу, вижу тебе самому тяжело.
Глаза без ненависти - вечный укор без надежды на избавление.
Пень вылетел из-под ног. Тяжёлое тело повисло в петле.
- Больше своими руками я никого не казню. Исполнять приговор будут те, кто придёт ко мне сам, добровольно. Но теперь вы видели, я готов на страшное, чтобы вы воевали.
Дальнир шёл прочь из лагеря, прямой, суровый.
Сариан видела, как он уходит за частокол.
- Да я же люблю его! Я жалею его! Создатель, кто, кроме меня его пожалеет?! Кто простит его, кроме меня?!
Воительница помчалась за маршалом.
Дальнир сидел в снегу, качаясь, схватившись руками за горло. Казалось, он умирает.
"Скорей уже! Когда умру, всё пройдёт. Нет, всё останется! Не закончится никогда! Я буду вечно видеть глаза!.. Всех троих!
Тело трясли беззвучные всхлипы без слёз. Вдруг руки Сариан обхватили его, прижали голову к тёплой груди, гладили волосы, гладили спину.
- Дальнир! Ненаглядный, Дальнир!
Сариан утешала его как мать, когда мать вообще его утешала.
Маршал заплакал горько и тяжело, по-мужски. Пока слёзы не высохли, воительница не смела его отпустить.
- Сари, ты что, любишь меня?
Дальнир взглянул в заплаканное лицо.
- Конечно, же да! Я так сильно тебя люблю! Я не могу без тебя!!
- Прими меня, Сариан! Прими вот таким! Прими, пожалуйста, если сможешь!
- Приму, мой хороший! Приму! Ты видишь, уже приняла.
Влюблённые возвратились назад рука об руку.
К маршалу подошли Вилент Калфер и Тойя Дакрин, просить отдать им тела дезертиров. Казнённых вынули из петель. Для прощания отвели ту же постройку, где они провели последнюю ночь.
Воительница сидела рядом с Даргом.
"Он умер, ничего не изменится. Он не возьмёт обратно слова, что сказал, когда они приходили прощаться. Как можно любить мёртвого?! Ненавидеть его тоже нельзя. Создатель! Я прощаю его! Для него не будет костра. Дезертирам огонь не положен. Их смерть недостойна последнего света. Дарга положат в холодную землю."
Гвардейцы долго долбили её лопатами. Когда яма стала глубокой, они опустили туда тело дезертира. Тойя накрыла его плащом. Могилу забросали землёй.
Когда мёрзлые комья стали холмом, девушка ушла на самый край лагеря. Дальше мешал уйти частокол. Присев на корточки, она закрыла лицо руками.
"Дарг не хотел умирать, а я очень хочу! До утра много времени, никто меня не найдёт. Возможно, меня положат к нему. Было бы хорошо находиться рядом!"
Вдруг ей увиделся нож. Она затачивает лезвие тонким лучом, чтобы сталь сделалась бритвенно-острой. Только Тойя может сделать его таким. В окно светит солнце, мимо снуют люди.
"Бесконечная тьма прервёт дорогой сердцу труд! После войны он не будет продолжен! Холодные руки к нему не вернутся!"
Девушка встала, она возвратилась из холода в тепло, Дарг навсегда остался в холоде.
***
Чашка горячего чая немного согрела Айдрин. Но ароматный напиток не прогонял внутренний холод. Провидица проснулась среди ночи. Её мучили яркие видения. Конечно, она знала, причин беспокоиться множество.
Месяц назад на стену отправили лучших строителей Аларъян, чтобы они постарались её починить, только у них ничего не вышло.
- Мы не знаем, как создавалась преграда, – объяснил главный мастер. - В ней много Алар. Сила невероятно огромна. Она подавила нас. Строители пытались понять, как возводили стену. Но камень и сила - сплошной монолит, никакого зазора между частицами. За годы мира было утрачено много тайн ремесла.
Неудача мастеров разочаровала страну.
Королева и канцлер, не отступив, прибегли к суровым мерам. Лорд Одар Ирдэйн забрал провизию у крупных землевладельцев, начав при этом с себя. Войску было что есть. Королевство кормило гвардейцев и крупных ремесленников. Выжить могли и крестьяне, у которых осталось зерно на долгую зиму.
- Нельзя разорять земледельцев, иначе весной некому будет пахать. Чтобы хлеб вырос, надо его посадить. Без крестьян города не выживут.
В королевстве многие голодали, по дорогам в поисках пропитания бродили толпы людей. Но не беды сегодняшние тревожили сны Айдрин, в них появлялся малыш - наследник престола. К принцу подкрался холод, сердце заполнила тьма. Айрик может пропасть. Провидица знала как никто: где вершится судьба, там даётся и выбор. Жизнь без него не складывается.
Одно Айдрин узрела с особой ясностью: нужно, чтобы каждый воин запомнил: когда в Алкарине появится человек с фамильным медальоном Райнаров на груди, о нём незамедлительно нужно оповестить любого лорда знатного рода, что будет военачальником на стене или в крепости.
Такой приказ зачитали войскам.
Хорошо, ночные видения днём уходили, провидица могла отдохнуть.
"Айрик жив, это главное. Пусть вокруг клубится тьма. Война продолжается. Пока человеческая душа не отдана Вирангату, всегда остаётся надежда."
***
На покрытой льдом скале стоит каменная чаша. Даже странные животные ледяного края страшатся её. К сосуду тьмы прилетают бесплотные призраки, мрачный зов слышат только они. Бесцветные очертания людей чего-то желают. Вирангат одарит их последней наградой. Великий дар - продолжение жизни.
Бесплотных теней почти не видно. Они лишены формы и мысли. Стремление только одно, скорее наполниться тьмой. Призраки кружат возле чаши, словно лёгкая дымка.
На скале появились фигуры черней самой мглы. Они взялись за руки и начали петь. Тоскливые звуки, страшная песня. Мотив о неминуемой гибели, о душах, что веками томятся во мгле. В Вирангате стоит стон и плач. Плачут живые твари, забывшие, что значит жить, стонут земля и скалы, никогда жизни не знавшие, от пения тьмы плачет весь ледяной край! Над чашей поднялась мгла, что хочет сгубить свет. Тьма колышется, ждёт и зовёт.
Бледные призраки влетают во мрак, окунают в него мечи, купаются сами. Очертания мглистых людей стали ясней, наполнились серым холодом. Тогда они вновь выходят на верх. Теперь они обрели силу, став теневыми. Аран, вечный ужас для света, наполнила очертания собой.
Вирангат велик, несметно число его воинов, не утеряно древнее умение.
Тёмную песню над чашей слышит сам Дивенгарт. Она тревожит прислужника тени частицей чего-то неясного, чуждого. Мелодия мглы слишком живая. Когда Вирангат победит, живого не будет нигде. Движенье замрёт окончательно, превратится в вечный Покой, где никогда ничего не меняется. Там будет холод, только движение порождает тепло, там будет тихо, все звуки идут из зелёного мира. Там будет темно, свет и краски во мгле не живут.
Все чувства: ненависть, страх, даже боль, посторонние для Вирангата, чужие для чёрного камня, что вышел когда-то из мглы. Но как уничтожить мир?! Если не знать его суеты? Только поэтому чувства наполнили гладкую, ледяную поверхность: боль, страх, ненависть – они служат победе мглы. В болезни и горе человек просит покоя, желает его усталый и старый, но только отдых тот временный, чуть - чуть живой тишины, чтобы снова подняться, продолжить земные дела. Неизменный покой есть смерть. Однако, закон таков: один умирает, другой родится на свет. Движенье на то и движенье, чтобы всегда идти. Но в отчаянный миг жестокого горя, растерянности, сомнений, когда человек готов умереть до срока, застыть навсегда раньше нужного часа, способен убить других - чёрный камень позовёт его за собой, предложит избавиться от невзгод. Тогда живой примет тьму. И никогда назад не вернётся.
***
Морозные дни сменялись метелями. Пурга превращалась в оттепель. Жители Алкарина, крестьяне, горожане, войска узнавали, что такое - зима. Люди боялись холодной непогоды.
Но, несмотря на морозы, военный лагерь жил обычной жизнью. Обучение воинскому искусству разгоняло кровь. Только метели заставляли Аларъян сидеть в помещении. Ветер наполнял сердца тоской.
Слыша пронзительный свист, Тален сжималась в клубок, натягивая на голову одеяло. Девушке было тревожно.
"Вдруг там, в зимнем вое, кружится призрак Дарга, который не хотел умирать. Не приведи, Создатель, он придёт ко мне, заставит за всё заплатить. Я обидела обречённого перед смертью."
Днём девушка не боялась призраков. Они страшны в ночную метель.
На утро пурга прекратилась. Выйдя на улицу, Тален увидела солнце. Оно заливало мир яркими лучами. Было очень тепло. Белый покров стал превращаться обратно в воду. Она мерно капала с крыш. Ноги вязли в снегу, точно он стал липким. Погода была замечательной. Воительницу радовало, что скоро начнутся занятия. Ночные страхи улетучились, Тален улыбалась солнцу, каждой частичкой тела, впитывая тёплый воздух. Пусть он был не такой горячий, как летом, но всё же теперь не колючий.
На учебной площадке подруга стала против Тойи. Рядом Дальнир Аторм обучал Сариан Ирдэйн.
После долгих споров он сумел её убедить, что фамильный меч знатной семьи не подходит женской руке.
- Это родовой клинок.
Воительница горячилась.
- Лорды нашей династии всегда брали его на войну, я, леди Ирдэйн, должна сражаться достойным мечом. Мой отец вручил мне его, я клялась не позорить фамильную честь.
- Оно и заметно, что меч фамильный. Когда его ковали, теневых и в помине не было. Им не мглу поражать, а кромсать крепкие кости. Гибель дочери с огромным мечом в руках, раз она с ним не справилась, наполнит сердце отца не печалью, а гордостью. И мать она тоже утешит.
Когда Сариан сдалась, она поняла правоту Дальнира. С лёгким клинком в руках она стала намного быстрей.
- Скажи, вот куда ты спешишь? Откуда такой напор?
Воин легко отклонил удар, в котором была сила, но не хватало точности.
– Я тебе не загон, а меч не рога быка. Меня точно дверью не выломать.
- А как ещё мне в тебя ворваться? Ты же крепкий как дерево, и голова у тебя чугунная.
- Того и гляди зазвенит?
Воин широко улыбнулся.
- Сари, завтра я отправлюсь на стену с теми, кто успел хотя бы чему-то научиться.
- И, конечно же, я уеду с тобой?
- Нет, лучше поупражняйся ещё немного с учебным клинком. Рано вам стоять на стене.
- Ты хочешь дождаться когда будет поздно?
- Если я погибну, война всё равно продолжится.
Они смотрели друг другу в глаза.
"Ну что бы ей не опустить взгляд? Но, кажется, сейчас мне не выстоять."
Маршал успел понять, воительница поедет с ним, на этот раз она не уступит.
Внимательно оглядывая площадку, он наблюдал, как сражаются девушки.
Высокая, рыжеволосая Тален сумела победить юношу гораздо крепче неё.
Бесцветная Тойя неутомимо колола мечом, как будто точила нож, упрямо, точно. От крепких ударов враг всегда отступал.
- Завтра со мной поскачешь на стену ты и эти две девушки.
- Так бы намного раньше, а то уговариваю его! Все разумные доводы исчерпала, осталось на женские глупости решиться.
Сариан улыбнулась.
- Вот видишь, настояла таки на своём. Не терпится тебе со мной сложить голову на преграде.
Дальнир вздохнул.
- Слышишь! Мы не погибнем! Даже не смей об этом думать! Я буду тебя защищать, ты станешь оберегать меня. Вместе и выживем.
Поверив любимой, воин утешился.
Маршал подошёл к Дармелине Гирт, узнать, как дела у целительниц.
- Ну как, по-прежнему ничего?
Он очень хотел надеяться на внезапное чудо!
- Да, никаких результатов. Женщины от всего сердца стремятся исцелять, они изучили травы, отлично накладывают повязки. Но Алар молчит. У каждой она делает то, в чём есть её талант. На другое сила не направляется.
- Тогда возьмите с собой в дорогу тех, кто больше всего умеет. Мы очень нужны на стене. Крета Далер останется в лагере, чтобы учить остальных.
- Я поняла. К завтрашнему дню будем готовы.
Целительница похудела, осунулась. В глазах поселилась тревога. Дармелина не привыкла к неудачам, что приходили одна за другой, словно Создатель решил погубить Алкарин.
- Спасибо. Знаю, вы прилагаете большие усилия к безнадёжному делу, просто законы по каким живёт дар изменить невозможно.
На душе притаилась тяжесть.
"Ничего, скоро я начну воевать, тогда сомненья уймутся".
Со стены приходили дурные вести. Порча росла, защитники не справлялись с врагом, призрачных тварей прилетало всё больше. Простые воины вступали в войска добровольно. Те, чьих родных убили теневые, и те, кто видел смерть, согласны идти в сражение.
"А вот Аларъян… Что же обладателей силы приведу я сам. Военный лагерь налажен, войско растёт, пора начать воевать."
Нарушив раздумья маршала, к нему подошла Сариан.
– Почему ты не ешь?
Ужин Дальнира был не тронут.
- Прости, я не заметил, когда принесли еду.
Воин взглянул на поднос с удивлением. Ей захотелось коснуться его волос.
"Беспокойный мой Дальнир, самый лучший на свете! Однажды я тебя нарисую. Твои чёрные глаза, два огня, что осветили наш путь. Радость и печаль переплелись, чтобы возникли яркие краски на холсте души. Я пронесу их через всю жизнь, отдам прекрасному портрету, чтобы другие могли увидеть твоё смелое сердце."
Пока Сариан на него смотрела, Дальнир писал указания для своего заместителя. Солидный и обстоятельный человек сумеет обо всём позаботиться. Но если бы маршал мог, он успевал бы везде, не упуская ни одной мелочи, страшась потерять что-то важное, без чего невозможна победа. Но,скрепя сердце, Дальнир учился доверять надёжным помощникам, скрывая в душе неуверенность.
- А я совершенно готова к дороге, - произнесла Сариан, когда увидела, маршал отложил перо в сторону.
- Да, нам собраться только подпоясаться, даже вам женщинам. Вот походная жизнь.
Внезапно Сариан устрашилась жестокой схватки с врагом.
"Когда теневые прилетели, я испугалась, спряталась, смогу ли я с ними сразиться?"
Потянувшись к любимому, она прижималась лицом к жёстким ладоням, словно закрываясь от ночного страха.
- Сари, помнишь, в ту ночь, ты была безоружна. И никогда не держала в руках меча. Но ты ударила лампой, сумев убежать. Да ещё и меня из дворца вытащила.
- Спасибо, что на меня надеешься. Мне так намного легче. Раз веришь, я выстою!
"Какой детской была моя любовь к Амралу. Я хочу выйти замуж за Дальнира и тогда…"
Сариан сама не знала, что тогда. Главное, чтобы их «тогда» наступило.
В ночной темноте воительница поняла, пора уходить. Перед деревянной дверью воинского жилья она увидела высокую фигуру Тален. Она недавно заступила в дозор.
- Стой, кто идёт? – раздался в тишине звонкий голос.
- Это я, Сариан Ирдэйн. –
Тален открыла дверь. Отличное настроение, что пришло утром, до сих пор её не покинуло. Стоя в дозоре, она словно впитывала в себя звенящую тишину, серебристый лунный свет превратил лагерь в сказку. Сердце наполняло неясное томление. Хотелось сделать что-то прекрасное или расплакаться. Это было предчувствие любви, что отнимает покой, разрушает серые будни, не принимает легкомысленного флирта, привычного для Тален. Если бы не лагерь вокруг, она могла бы запеть. Пусть мотив услышат деревья, постройки, луна в небе. Человеческое сердце счастливо вопреки всему. Оно хочет жить, взлетая птицей к таинственной высоте. Стремится, надеяться, зная, ожидания не напрасны, заветные мечты исполнятся, вдруг, сами собой, когда и не ждёшь.
Чудесные грёзы прервало появление Тойи. Она сменила подругу возле двери. Кутаясь в серый плащ, девушка ощущала, ночь сырая, холодная, луна светит отвратительно ярко, деревья черны, как никогда. Воительница была угрюма и раздражительна. Не раз приходя к мысли убить себя, она останавливалась, только вспоминая блеск острого ножа в солнечном свете. Луч Алар, тонко направленная линия, снова огонь, снова прямая черта. Когда-нибудь она возвратится к ножам и угрюмой бабке, Тойе казалось, она ненавидит подруг за наивную красоту, за ослепительные улыбки. Чёрная зависть снедала сердце.
"Если бы последние слова Дарга не были такими жестокими… Он умер, презирая меня. Он лежит там, в земле, навечно успокоившись. Какой прекрасный его покой. Я тоже хочу быть безмятежно спокойной, когда приду к нему. Но он не был готов погибнуть! Прости, Дарг! Я не сумела облегчить твои последние минуты! или умереть вместо тебя!"
Тойю душили слёзы, что не могли принести очищения.
Остаток ночи она проплакала.
Ранний подъём вызвал привычное ворчание. Рядом, зевая, протирала глаза Тален.
" Сегодня в дорогу."
Такая мысль отгоняла сон, наполняла сердце тревогой, ожиданием чего-то нового. Одеваясь, воительница тихонько напевала.
После завтрака новички стали строем. Пережившие зиму Аларъян были вполне готовы к пешему походу. Тален, Тойя и Вилент шли в центре войска. Сариан скакала рядом с Дальниром во главе колонны, по самому главному праву, по праву любви. Тинэль и Дармелина ехали в повозке, как и остальные целительницы.
Снег продолжал таять. Ступая на нетвёрдую корочку, какую когда-то давно звали настом, люди и лошади проваливались в глубь по колено, а то и по шею. Поход оказался трудным. Вечером, устраиваясь на ночлег, воины не смогли развести костры из влажного дерева на сырой земле. Поев не досыта, улеглись в палатках, заснув мёртвым сном. На утро снова двигались вдаль. Понемногу замёрзшая вода превращалась в жирную грязь, такой слякоти алкаринцы прежде не видели. Хорошо, с каждым днём становилось теплее. Зима отступила, сменилась весной, первой в жизни страны за долгие века. Люди, узнавшие холод и страх, теперь узнавали, как радует возвращение тепла, раньше казавшегося привычным. Природа обновлялась, вместе с ней оживали сердца, с удивлением понимая, смерть всегда сменяется новым рождением.
Двигаясь по уши в грязи, к вечеру уставая, воины приближались к стене.
Она появилась на горизонте в солнечный полдень. Никогда не видевших её Аларъян, поразил удивительный, золотой блеск преграды, казалось, его не могла создать сила людей.
Однако, подъехав близко, все заметили, стену покрыли тёмные точки. Странная порча убивает волшебный огонь. Аларьян отчётливо ощутили это.
"Так вот почему появились теневые," – с удивлением подумала Сариан. Она давно знала, стена проницаема, но увидеть разрушение своими глазами, убедиться в реальности несчастья, что принесло войну…
Сарин тяжело вздохнула.
Навстречу обладателям Дара вышли защитники преграды. Воины приветствовали пополнение, прикладывая ладони ко лбу,казалось, они улыбаются, хотя на таком расстоянии это трудно определить.
Стена встретила обладателей силы новыми домами. В них ещё витал запах свежих брёвен, стояла добротная мебель.
Капитан защитников постарался на славу. Привлекая жителей окрестностей к жаркой работе, он сделал всё, чтобы прибывшим воинам жилось хорошо. В эту ночь они спали крепко: отдыхали Дальнир и Сариан, разделённые стенами дома. Дремала Тойя, забыв про горе и злость на весь мир. Спала Тален, видя яркие сны, такие завораживающие, непонятные. Отдыхали Тинэль и Вилент, связанные любовью. Спала Дармелина, забыв про беспокойство, раны и увечья.
Только дозорные на стене упорно всматривались в даль. Они ждали нападения теневых. В ночной час враги прилетели.
Продолжение здесь: http://proza.ru/2018/12/11/1476