Ночь. Прильнув, ластится, нежно окутав бархатным покрывалом мои плечи.
- Могу я закурить? – спрашиваю осторожно и отчего-то стесняясь. Всегда бойкая и болтливая, внезапно робею, опустив взгляд. Рассматриваю тысячи вышитых мелких звёзд на тёмной и мягкой ткани.
- Слушай, а ты красивая... – слышу знакомый голос, но никак не вспомню, чей именно. Этот тембр отзывается во мне ответными нотами, и кажется, мы бы могли стать мелодией.
- Патриция, - произношу своё имя, прислушиваясь к каждой букве, словно пробуя на вкус. Иначе - раньше оно звучало иначе. Что изменилось?
- Станцуешь? – тот же приятный голос.
- Нет, не сегодня, - отвечаю, наблюдая за струйкой белоснежного дыма, рассекающей темноту, игриво исполняя замысловатые пируэты. Выпускаю вторую вслед. – Лови! Не танцуй в одиночестве... – улыбаюсь.
Ночь. Заполняет всё пространство, не оставляя воздушных пробоин. Резкий запах кардамона врывается в ноздри.
- Танцуй, Патриция! – кто-то грубо сдёргивает покрывало. – Танцуй.
Всё вокруг сжимается, сужается, превращаясь в точку - невозможно дышать. Вены на тонкой, изящной шее набухли и вот-вот лопнут – чувствую, как что-то внутри пульсирует, отбивая ритм.
Точка расположилась на уровне моих глаз, ровно по переносице, размером со зрачок. Мёртвая, неподвижна.
Ночь. Щурится, приглядывается, но больше не ластится, не дотрагивается до моих холодных плеч. Что изменилось?
- Патриция? - тёплый голос, близко-близко, возле самого уха. – Танцуй.
Делаю шаг, второй, третий.
- Мишель. Эх, Мишель, - слышу свой голос. – Ты не выполнил поддержку.
Крепкие и сильные пальцы обхватывают за талию, впиваются, сжимают. Мускулистые руки толкают ввысь, выше. Загорелые плечи, обтянутые плотной тканью, всегда надёжные... Что изменилось?
- Мишель! Я падаю... – слышу знакомый голос, будто бы мой, затем - глухой стук.
Ночь. Завороженно смотрит, не скрывая восхищения. Прильнув, ластится, нежно окутав бархатным покрывалом мои плечи. Никакого тоннеля и света. Только ночь.