За окном дышит зима свежая, чистая, укрытая от отзвуков иного, словно первая любовь, так же укрытая глубоко в сердце, как вчерашний след на дорожке в декабрьский снегопад. Днем - они такие занимательные, эти редкие прохожие, на которых так любят смотреть маленькие дети, проснувшись утром - за окном даже в мороз идёт жизнь, пробирается через снег и зимний полумрак. А под вечер - все тише и тише, плотно закрыты окна, и молчат улицы. Под ночь кажется, что в свете фонарей, освещающих пустынные переулки и проспекты, просыпается нечто, что взывает через бетонные стены, грязные, с инеем и наледью полупрозрачные окна. Взывает оно, это странное чувство, к внутренней суете, дабы раствориться в ней искрой застывшей вечности.
И так рождается уют - через мерный гул тишины, через мрачный холод и молчание города, через ослепительное движение света, снега, ветра и ничто. В их столкновении, и только как движение живёт оно там, где не хуже - в комнате. Но в ней, конечно, нет лучезарной вечности, в ней гаснет свет, но не жизнь. Комната - малая часть вечности "внутри" - там живёт уют, дети, любовь, тепло, суетливость. Но движение живёт только через вечность "вне" - вот где в движении застыл город, ветер и снег, всегда горит или небо, или сияет снег в лучах фонаря; где через эту стылую вечность пробирается жизнь, где вечное и бесконечное рождение в одном лишь своём воззвании к вечному не может когда-либо остановиться, если не достигнет своего тёплого и живого "внутри", обменяв движение на то, что конечно, ничуть не хуже...