— Что здесь произошло?
— Что случилось? — вопрос звучал от каждого, кто спешил оказаться поближе к месту происшествия.
— Надо вызвать «скорую» и милицию, — слышались предложения, однако, каждый думал, что это должен сделать кто-то другой, но не он сам.
С улицы к подъезду жилого дома сбежалось человек пять — семь, которые находились неподалёку и легко откликнулись на любопытствующие возгласы первых. Они застыли на безопасном расстоянии от предмета их внимания и пытались подробнее рассмотреть его. А этим предметом был человек. Да, он был человеком ещё некоторое время назад, но теперь стал неодушевлённым предметом, бездыханно лежащим на асфальте в неуклюжей позе. Под безжизненным телом растекалась кровь, некогда несущая жизнь в этом теле. Раскалённый асфальт охотно впитывал в себя густую жидкость.
— Тут «скорая» уже не нужна, — констатировал чей-то рассудительный голос, — ментов надо звать.
— Откуда же он упал?
И все, дружно задрав головы вверх, стали рассматривать балконы и окна жилого дома, у которого лежал неизвестный. В летний день многие окна открыты. Застеклённые балконы тоже проветривались. Кондиционеров на фасаде дома было не более десятка.
— Не с крыши же он грохнулся, — подметил кто-то, — одет по-домашнему.
— В трусах, конечно. Может покурить вышел на балкон?
— Нет. Тогда бы он закричал.
— Криков не было? Никто не слышал?
— Нет. Мы все тут рядом были.
— Сам покончил… Специально мимо подъездного козырька прыгнул, прямо на асфальт.
— А может спьяну?
Версии продолжали множиться и обсуждаться. Минут через десять, наконец, подъехала полиция, — вездесущий дворник вызвал наряд. Теперь стало много дворников болтаться по дворам. Ближнее зарубежье со своими гастрабайтерами не даст погрязнуть в мусоре российским городам.
— Разойдитесь граждане, — скомандовал страж порядка, — дайте пройти.
Люди расступились.
— Кто тут есть из этого дома? — спросил полицейский.
— Нет, я просто мимо проходил.
— Я из этого, но никого ещё не знаю, — замялась женщина, — мы только недавно квартиру сняли.
— Ясно, никого, значит. Серёга, — обратился он к сержанту, вышедшему из машины вслед за ним, — консьержа давай и «скорую».
— Вызвал я уже «скорую», — сообщил водитель, остававшийся сидеть в машине с распахнутой дверью.
Серёга стал барабанить кулаком в дверь. Кнопки набора кода домофона у двери присутствовали, а вот прямая связь с консьержем отсутствовала.
— Что? Кто там стучит? — послышалось из-за двери.
— Полиция! Открывайте дверь!
Дверь запищала и в проёме появилась женщина в годах.
— Пройдите сюда, — предложил ей полицейский, — посмотрите, этот мужчина из вашего дома?
Женщина робко подошла к расступившимся зевакам.
— Ай! — она обеими руками схватилась за лицо, отшатнувшись назад.
— Опера через минуту будут, — проинформировал своих коллег водитель, — всё, вроде всех обзвонил.
— Так что, женщина, ваш жилец? — повторил вопрос полицейский.
— Наш, кажется, из семьдесят третьей квартиры.
— Какой же он жилец, — пробубнил кто-то из зевак.
— Это точно, женщина? Окна этой квартиры где? Этаж?
— Этаж… Я не соображу так сразу. Постойте у них трёшка, сюда балкон выходит и окна тоже, — она задрала голову вверх и стала показывать вытянутой рукой, — вон открыта рама на балконе, застеклённый, видите? А окна все закрытые.
— Там все балконы застеклённые. Рамы какие, деревянные, что ли?
— Точно, деревянные.
Опергруппа и «скорая» подъехали одновременно.
— Из подъезда никто не выходил и не входил, — доложил сержант.
— Тут подъезд проходной? — оперативник обратился к консьержке.
— Проходной, — подтвердила она, — только задняя дверь всегда заперта, а ключ у меня.
— Проверим, — оперативник подошёл к лежащему на асфальте человеку, — узнали кто, откуда упал?
— Консьержка говорит, что вон с того балкончика. Может, курил?
— Этот не курящий был, — вмешалась консьержка, продолжая смотреть на тело окружённое медиками и полицейскими, и качала головой, — выпивать бывало выпивал иногда, видела, но не курил.
— Спьяну, — заключил старший прибывшего наряда.
— Медики заключение дадут.
— Может с горя, — вновь вмешалась консьержка.
— С какого ещё горя?
— Жена у него недавно умерла.
— О, как! А почему?
— Несчастный случай.
— Упала тоже?
— Так не шутят! — одёрнула полицейского женщина, — передозировка случилась.
— Ничего себе. Она наркоманка, что ль была?
— Вы совсем ненормальный? — возмутилась консьержка.
— Тётя, ты ничего не попутала? С кем разговариваешь?
— Ладно, отойди, я сам допрошу, — оперативник отодвинул рукой полицейского в сторону, — какая передозировка?
— Инсулином. Диабетиком она была. Ну и… Говорят попутала…
— Давно это было?
— С месяц, примерно.
— Что, муж сильно пить стал?
— Не знаю точно. Выпившим видела. А уж что у них там дома было, не могу сказать.
— Кто ещё с ним жил? Семья благополучная?
— Нормальная семья. Дети жили. Двое. Старшая дочка и сын. Но тоже уже взрослый.
— Медики констатировали смерть, — подошёл второй оперативник, — есть запах алкоголя. А дальше вскрытие.
— Понятно. Пойдём в квартиру. Надо детей найти и вызвонить. Понятых возьми. Из ДЭЗа работников, может дверь вскрывать придётся. У него-то нет ключей?
— Где, в трусах? За ДЭЗовцами дворника уже послали, сейчас будут. А если женщина квартиру перепутала? Вскроем да не ту?
— Женщина, вы уверены, что он именно из семьдесят третьей квартиры? Ведь если вы ошиблись…
— Уверена. Они никогда мне не платили, мол, не нужна я здесь. Да и была я у них в квартире месяц назад, приглашали меня другие милиционеры, когда жена…
— Ну, тогда открывайте дверь, показывайте свои владения.
Консьержка открыла входную дверь своим ключом, пропуская оперативников.
— Пройдёмте ко второй двери, она во двор выходит?
— Да.
— И что никто ей не пользуется?
— Пользуются, часто. Когда мебель, какую привозят или выбрасывают. Там от лифта и сразу на улицу. Дверь распашная, любой диван протащить можно. А парадная дверь по-уже и двойная с поворотом…
— Значит, вы её открываете, только когда кому-нибудь нужно?
— Да. А потом всегда закрываю, чтобы не шастали, кто попало.
— Вы без выходных работаете?
— Ну как же с выходными.
— А где тогда ключ?
— Есть ключ у нашей старшей по подъезду из сороковой квартиры. Она почти всегда дома. Все жильцы об этом знают и обращаются.
— А вы ключ кому-нибудь передавали?
— Бывало, что оставляла. Там если ремонт кто делает, ну что они меня каждый раз дёргать будут. Возьмут ключ и пользуются, пока материалы завозят, или мусор выбрасывают. Контейнер мусорный у нас во дворе стоит.
— Дверь закрыта! — проверил второй оперативник.
— Не важно. Итак, понятно, что дубликат мог сделать себе кто угодно.
— Хочешь сказать, что пока мы там, у подъезда стояли…
— Не думаю, что его скинули, но то, что из дома незаметно могли выйти, — это факт.
— Ну, только кому он нужен, сбрасывать его?
В подъезд вошли сотрудники ДЭЗа, понятые и полицейский из наряда.
— Пройдёмте в квартиру, — оперативник вошёл в грузовой лифт, — вы тоже с нами, — пригласил он консьержа.
Поднявшись на этаж, подошли к общей двери, отделявшей лифтовый холл от квартирного. Инспектор дёрнул ручку металлической двери, и она открылась.
— Не заперто. Перчатки есть? Вдруг отпечатки снимать придётся с квартирной двери.
— Есть.
Надев перчатки, оперативники подошли к квартирной двери.
— Все остальные пока здесь постойте.
Аккуратно нажав на ручку замка, оперативник толкнул дверь. Она свободно открылась.
— И здесь не заперто. Ничего ломать не придётся.
Оперативники вошли в квартиру.
— Смотри! — один из них указал на ключи, валяющиеся на полу.
Дальше, на пути в комнату лежали скомканные джинсы, словно их снимали на ходу и там же бросили. В комнате пахло спиртным. На полу были следы разлитой жидкости, валялись две пустые бутылки из-под водки. Дверь на балкон была открыта.
— Такое впечатление, что он сгонял в магазин и пить начал прямо по дороге домой. Двери не закрыл. Ключи бросил. Штаны «повесил»…
— Похоже на то. Ну, так нам проще, — вывалился с балкона и делу конец.
— А что там консьержка плела про суицид?
— Оно тебе надо? Заморачиваться с этим…
— Ну, так, из любопытства. Давай её сюда, а всех остальных отпускай.
В квартиру осторожно вошла консьержка.
— На кухню проходите, здесь поговорим.
Женщина прошла в кухню. Оперативник, снимая перчатки сел на стул.
— Присаживайтесь, тут вроде почище будет. Так что вы там говорили про передозировку?
— Диабетиком она была.
— Это я понял. Но она, что дозы своей не знала?
— Не всё так просто… Дозы у неё вообще не было.
— Как это?
— У неё был диабет второго типа.
— И что, это хуже или лучше? Сколько всего типов-то?
— Два. Первый и второй. При первом обязательно колоться инсулином надо. А со вторым необязательно.
— Необязательно или не надо?
— Необязательно вроде или не надо… Я сама плохо в этом разбираюсь.
— А зачем же она укололась, и где инсулин взяла?
— Так у них дочка на инсулине, у неё первый тип. У них в холодильнике тогда нашли шприцы с инсулином.
Оперативник встал и подошёл к холодильнику. Открыв дверцу, осмотрел, выдвинул прозрачный ящик для хранения овощей. В нём были сложены цветные коробки. Он взял вскрытую покрутил её в руках.
— Это что ль?
— Это, это.
— Тут не шприцы. Маркеры какие-то.
— Они и есть. Ручка-шприц называется, или шприц-ручка. Я ж говорила, что меня тогда приглашали. Видела я, когда медик тут всё осматривал, проверял…
— Ладно, — он положил коробку обратно, закрыв холодильник, — так зачем она укололась-то, если ей этого не прописывали, я так и не понял?
— Как тогда говорили, и домашние это подтверждали, что уж больно она к сладкому была неравнодушна. А таблетки, что для диабетиков второго типа слабенькие. Вот и говорили, что она, мол, тортика себе отрежет и тайком уколется немножко, чтоб сахар в крови не зашкалил.
— А если зашкалит, что будет?
— Сахарная кома будет.
— Смертельно?
— Не знаю.
— Так, а с ней что произошло?
— Переборщила. У неё, говорили, ещё с памятью не всё благополучно было. Наверное, сделала укол, съела кусочек, а потом опять укололась. В общем, от переизбытка инсулина тоже кома наступает. Только эта кома ещё страшнее сахарной. Здесь нужно срочно колоть глюкозу, пихать в рот сахар, и прочее такое. А кто это сделает, когда она дома одна была?
— Ничего себе! А я думал, что от диабета только толстеют.
— Как раз наоборот, толстые наиболее склонны к диабету. Но это второго типа, который без инсулина обходятся.
— А первый от чего случается?
— Кто ж его знает? Причин много разных может быть. Стрессы разные, врождённость… Но им чаще в детстве заболевают.
— И не лечится?
— Нет.
— Ну, пойдём что ль, — напарник поторопил своего коллегу, — труп увезли, криминала здесь никакого нет, нам тут делать нечего.
— Да, поедем.
Все направились к выходу.
— Двери мы оставим открытыми, как были, просто прикроем, — обратился оперативник к женщине, — увидите детей, скажите им, что случилось. Передадите мой телефон, вот карточка, пусть сразу свяжутся. Мы их потом вызовем для соблюдения всех формальностей.
— Хорошо, передам.
Спустившись вниз, консьержка заняла своё место в остеклённой будке, а оперативники уехали.
На кухне за столом сидели осиротевшие сестра с братом.
— Ну что как делить будем? — поинтересовался брат.
— А что тут делить? Ты поедешь в двушку, а я останусь здесь.
— Почему это я туда поеду? Поезжай сама. Я тут привык.
— Не гунди. Можешь пока здесь пожить. Та квартира всё равно ещё жильцами по договору аренды занята. А потом перебирайся туда.
— Я всю чёрную работу сделал, и мне в двушку ехать? Тебе не жирно будет?
— Не жирно! Кто укол делал? А потом я старшая! И всё придумала тоже я. А так бы ещё лет двадцать с ними жить, а в старости ещё и жопу вытирать! Ясно?
— Ясно, ясно…
— Ты, кстати, ключ от задней двери не забыл выбросить?