Крейцерова соната, или как я стала учить уму-разуму.
Первоклашкам посвящается
Ленинград. Старый центр, такой парадный снаружи, окольцовывающий улицы совершенно разными архитектурными постройками, почти никогда не повторяющимися в своей особой красе, превращался в проходные колодцы, если вам нужно было попасть в жилые части этих зданий. Почти всегда первые этажи занимались магазинами, столовыми, разного пошиба кафетериями и другими маленькими магазинчиками и даже кинотеатрами.
С улицы Рубинштейна дворами можно пройти на набережную реки Мойка, хорошенько повертевшись в колодцах хмурых, неприветливых зданий со стороны дворов. Парадностью города здесь и не пахнет. Нет, зачастую, даже скамеечки, чтобы бабушки могли отдохнуть от переносимых тяжестей в авоськах, не говоря уже о местах игр для детей. Скорее всего, если в этих дворах и были скамейки до войны, то во время блокады все сгорели в печах для отопления квартир. Что и вполне понятно.
Но в одном из таких колодцев на покосившейся, потрёпанной скамеечке, по своему виду, вероятно, сохранившейся совершенно случайно с времён войны, сидел мальчик лет шести, не больше, и слушал музыку.
Из-за архитектурной конструкции двора, даже при тихом звучании переносной небольшой радиолы, музыка слышалась довольно громко.
– А я знаю, какую ты слушаешь мелодию, – сказала вдруг к нему подошедшая девочка со скакалкой, выскочившая из арки соседнего дома. – Её моя мама играет. Только на пианино.
Девочка, возможно, чуть старше. В коричневой школьной форме с белым вязаным воротничком. Она стала, подбоченясь, напротив мальчика.
– Давай знакомиться. Я – Вера. – И про-тянула ему руку. – А тебя как?
– Никак. Я с девочками не знакомлюсь. – Он посмотрел на неё с нескрываемым интересом. – Папа сказал, что я первый должен знакомиться с девочкой, если она мне понравится.
– А я тебе не нравлюсь?
– Не знаю ещё.
– Хочешь, я тебе скажу, какую ты слушаешь музыку?
– Думаешь, тогда ты мне понравишься?
– Я хочу с тобой дружить, потому что ты любишь мамину музыку. – Вера откинула назад свою длинную, довольно толстую, русую косу.
– Ну, садись. Будем слушать вместе. – Он пододвинулся к краю скамейки.
Они серьёзно слушали музыку, думая каждый о своём. По лицам было видно, как им хотелось прервать молчание.
– Мишка я. Так папа меня называет. А ты скажи – мы будем дружить всю жизнь? Я иду в школу в этом году. И у меня нет настоящих друзей. Вот только ты. – Он почесал нос рукавом куртки.
– Я тоже иду в первый класс, но мне семь исполнилось уже в январе, и мои подружки уже будут во втором классе.
– Тогда почему ты в форме, если ещё не ходишь в школу?
– Я её проверяю. Это форма Женьки. Она очень быстро выросла. Мне мама сказала, что, когда и я пойду в школу, сразу стану быстро расти.
– И ты ей поверила. Нет, это не так. Я и морковку свежую ем, и вишу на турнике, а всё равно маленький. – Мишка неуверенно посмотрел на Веру. – А ты всё равно будешь со мной дружить, даже если будешь выше меня?
– Конечно. Ты мне сразу понравился.
– Я знаю. Музыка виновата. Это Крейслерева соната Бетховена. Мне здесь нравится, как скрипка борется с пианино. Мне папа объяснил.
– И неправильно. Крейсорова соната. Так на нотах написано. Она мне тоже нравится. У нас дома всегда играет музыка.
– А ты тишину не любишь? Хорошо помечтать в тишине, что ещё пока не надо делать уроки. – Мишка посмотрел на Веру, ища её поддержки. – Мы с мамой были в школе, и учительница сказала, что дома тоже надо будет учить всякие уроки. А отдыхать тогда когда. Мой брат, он уже пойдёт в третий
класс, посчитал, сколько ещё дней до пенсии. Много очень. Я не запомнил сколько миллионов. Это же прожить надо...
Он тяжело вздохнул и замолчал, косо поглядывая на Веру.
– Глупости. Учиться интересно. Если мы будем в одном классе, ты сядешь за мою парту. Я буду твой шеф, как Женька. У неё есть друг. Она его учит уму-разуму.
– Как это.
– Не знаю. Так мама говорит.
– Миша. Иди домой. – Раздался откуда-то сверху голос Мишкиной бабушки.
– Бабушка. Она всегда такая. Зовёт в самый ненужный момент. Надо идти. Спасибо, как ты сказала, Крейсоровой сонате. Теперь у меня есть друг. – Мишка протянул ей руку – Приходи завтра. Попрыгаем под музыку вместе.
Вера проводила взглядом удаляющегося Мишку, пока он не скрылся в подъезде.
– Ну вот, теперь и я буду учить кого-то уму-разуму. Надо маме рассказать, что я уже начала взрослеть. – И запрыгала через скакалку в свой дом.