У рыдающего «перпетуум мобиле» гуманист № 007 почтительно преподнёс Осирису свиток моего допроса. И карту.
– Вы не преувеличиваете? – усомнился главный гуманист, усаживаясь в пушистое кресло и развернув исчерченную мною карту. – По разведданным, тут обитают всего пятьдесят две бессмертных особи. Значит, на свободе разгуливают пятьдесят. Неужто нарыли столько нор? Не планета, а сыр какой-то.
Перед креслом красовался пурпурный ковёр, на нём распласталась здоровенная пантера. Нумерованные гуманистки в незаметной беглому взгляду униформе вычёсывали ей чёрную шерсть, щётками. И страстно изгибались под взглядом Осириса. Пантера щурилась, мурлыкала и вытягивалась, с наслаждением запуская в ковёр огромные когти.
Подобные картины я повидал во множестве над каминами погибших людей. Они висели в пыльных рамах: сытый господин, ковёр, пантера и голые девки.
А нет бы о душе подумать.
– Миллиарды рубищ износили-истрепали мы в смирении и скорби, готовясь к решающей схватке под знаменем божьим, – сурово и торжественно объявил я. – Трудились без сна и отдыха. «Один за всех и все за одного»! Я отметил на карте только часть боевых ячеек и ходов сообщений верхнего яруса обороны, известного мне. Многие нижние ярусы засекречены и заминированы атомными минами. У нас есть сапёр и санитар. Отчаянный парень, имеет сто семь радиоактивных медалей, все «посмертно». Фанатик чести. Мы все религиозные фанатики. У нас беспощадная и жесточайшая теократия, а не этот ваш мягкотелый «атеистический гуманизм», или как там кличут ваше социальное убожество. На лёгкую победу не рассчитывайте. Бойня будет страшной и кровавой. Потекут багровые реки вражьей крови. Ни пяди болот оккупанту! Наш бессмертный «спецназ» уже отточил кривые клинки из закалённого нейтрония. Исполосуем вас всех к едрене-фене. Из пантеры набьём чучело. Я подумываю заиметь такое чучело у камина. Пылесосить его будут атеистические пленницы.
Нумерованные гуманистки игриво обернулись и состроили глазки. Пантера подняла голову и расширила зрачки; видимо, ошарашенная моей речью гуманистка сделала ей больно своей щёткой.
– Даже так... – усмехнулся Осирис и придирчиво посмотрел на гуманистов в голенищах, те лязгнули каблуками. – Насчёт «сапёра» я понимаю, но зачем вам санитар?
– Из гуманизма, – отчеканил я. – Бинтовать пленных. Бороться за их жизнь. Вам – лучшая капельница. И лучшие шприцы. Эти голенища не выживут. Они никчемное пушечное мясо.
Гуманисты в голенищах закашлялись, а главный гуманист улыбнулся.
– Складно лжёт, – раздалось глухое рычание, и перед моей клеткой возникло устрашающее существо, могучее даже на вид. Огромный рост, волчья голова, весь покрыт грубой шерстью, почти чёрной. Горящий огнём взгляд, передние лапы скрещены на груди, возвышается на задних. Стой он на всех четырёх – ну ей-ей, гигантский пещерный волк! Надо же, где-то стали разумными волки. Хотя... Чем волки хуже обезьян?
Существо оскалилось:
– Заслушаешься.
– Я и наша многоуважаемая Бастет... – главный гуманист встал и почтительно указал на пантеру; та постукивала по ковру кончиком хвоста и щурила на меня глаза, – ...восхищены вашей мудрой проницательностью, командор Анубис. Блестяще задумано! Они сами доставили нам Лжеца. Гениально!
– Ничего хитрого, – равнодушно бросил командор. – Все вы в кучу испуганную сбиваетесь, травоядные. Стадо есть стадо; что смертное, что бессмертное. Только блеять и умеете.
Пантера беззвучно зевнула, как бы засмеялась, а главный гуманист с натугой улыбнулся.
– Летим, – велел командор. – Пилот Бастет, готовьте старт.
– Есть! – взметнулась с ковра обрадованная пантера.
И я устыдился своего поспешного и необдуманного обещания набить чучело из разумного, как оказалось, существа.
– Но, командор... – засуетился главный гуманист. – Для поддержания корабля в исправности нам нужны по меньшей мере ещё три бессмертные особи!
– А эти на что? – оскалился командор и подцепил лапой золотой ключ на шее Осириса. – Аж четыре.
– Это резервы, – с достоинством возразил главный гуманист и кое-как выпростал ключ из когтей Анубиса. Спрятал под халат. – Нашим целям необходимы резервы.
– Вашим целям, Осирис, и одного «резерва» многовато, – хмыкнул командор. – Так что определитесь в предпочтениях.
Главный гуманист слегка потупился и зарумянился, а Бастет томно мяукнула.
Осирис смутился окончательно.
– Я не могу откладывать старт и оправдываться! – рявкнул вдруг Анубис. – «Сверху» давят, мы семь лет тут торчим! Ждать, пока у меня хвост поседеет?! Говоришь, ваши крутые бойцы нор нарыли? – и командор навис над моею клеткой. – Тесаки точат? Бастет! Сбросить на планету Устрашателя. Пусть побегают по своим норам с «тесаками», твари мокроносые.
– Есть! – лихо козырнула Бастет и молнией метнулась к каким-то рычагам и кнопкам. Засветились огоньками пульты.
– Но, командор! – возмутился главный гуманист. – Он же их съест. Бессмертная жизнь так редка в галактике… Зачем её губить?
Анубис взглянул на главного гуманиста с волчьей иронией и осклабился:
– Не тушуйтесь, Осирис, мои десантники расставили возле болот полсотни клеток. Запираются изнутри. Повсюду указатели; подскажут дурням, куда бежать. Сами в клетки забьются, пройдохи. Можно будет забирать Лжецов по мере необходимости. Самоупакованными.
– О! – восхитился главный гуманист. – Так вот зачем мы взяли третьего Устрашателя... Остроумно и гуманно. «Кладовка из Лжецов»! Чья идея, командор? Ваша? Прошу всех к иллюминатору. Сбрасывайте Устрашателя, Бастет.
Бастет возложила лапу на красный рычаг, наморщила нос и подмигнула мне.
…Когда из корабля выпал огромный Устрашатель, он ощерился, метнулись из его пасти чёрные змеи-языки, но... какая-то неведомая сила потянула Устрашателя вниз. К диску моего мира.
Оставляя огненный след, Устрашатель свернулся в клубок из лап и ушёл в облака.
– Как вы думаете, скоро он загонит Лжецов в клетки? – озаботился главный гуманист. – Я должен составить подробный отчёт начальству о ходе гуманистической операции по умиротворению агрессивных туземцев.
– Кто его знает, – равнодушно сообщил командор. – Может, лет за десять. Такое пытались провернуть на Гердегоне. Тридцать лет гонял Лжецов по горам-пустыням.
– Но там Устрашатель съел всех! – возмутился Главный гуманист.
– Эти проворнее! – засмеялась Бастет. – Ишь, как пятками чешет.
– А-а-а! – зарыдал Задиристый.
– Выпустите Лжеца из клетки, – приказал командор, изучив моё лицо волчьим взглядом. – Созрел.
Гуманисты в бронежилетах распахнули мою клетку, а командор поглядел на облака внизу. И слегка обнажил здоровенные клыки; видимо, это означало усмешку:
– Не хочешь прыгнуть к своим, Лжец? «Челнок» тебе не нужен. Шлюз свободен. Никто не держит; Бастет пособит с люком. Видел, как падал Устрашатель? Р-р-раз – и ты дома, разве что рубище твоё сгорит. Зато наиграешься на своих болотах в «догонялки». А затем и в «перпетуум мобиле».
И Анубис кивнул в центр корабельного зала, где под мельтешащими пятками Задиристого гудели генераторы.
Оглядываться на Устрашателя не хотелось, и я ответил уклончиво:
– С детства боюсь высоты, командор Анубис.
– А он не дурак, – хищно улыбнулась Бастет и похлопала меня по плечу мягкой лапой.
Выпустила и втянула огромные когти:
– Пошли, Лжец, выдам униформу. В этом травяном рубище ты какой-то неаппетитный.
Да, с этими двумя хищниками не поспоришь. Всем гуманистам гуманисты.