Лиля
(Д.Ф.К.)
Первые полгода Лиля всё время плакала.
Стас, выходя морозным утром чистить крыльцо, похлопывал своими огроменными варежками, потопывал гигантскими валенками, закрывал дверь в сени и тайком чистил Лилину машину. Чтобы недоспавшая и хмурая поутру жена, заметив такую находку, всё-таки улыбнулась.
Лиля не умела улыбаться, Лиля плакала.
Плакала, потому что, выйдя полгода назад за Стаса, до сих пор сомневалась, не совершила ли ошибку. Крупный и в прямом смысле розовощёкий мужчина был младше её аж на восемь лет. Лиля, не то чтобы красавица, да ещё и не девочка - под сорок, не была уверена, что сможет ему родить. Зачем здоровому, недавно вставшему на ноги мужику такая жена?
Стас любил Лилю беззаветно, опережая не только свой возраст и большинство сверстников в понимании, что такое семья, но и вообще всю сельскую жизнь своими не принятыми здесь прогрессивными взглядами и суждениями. Он беспокоился лишь о том, что во всём отстаёт от жены: и в образовании, и в уме, и вот - в вождении машины. Одним словом, городская. Считая, что Лиля снизошла до него, почти что её боготворил, был готов расшибиться в лепешку, лишь бы угодить супруге.
Лиля с высоты своих лет и немалого жизненного опыта, повидав самых разных мужчин и побывав в самых сложных коллизиях, попросту боялась своего счастья: никак не могла поверить, что Стас, окружённый достаточным количеством хорошеньких молоденьких барышень, заглядывающихся на его богатырскую фигуру и любующихся кротким нравом, выбрал именно её. Почему? Как так получилось?
В общем, садясь утром в холодную, но почищенную машину Лиля плакала так же неустанно, как плакала по ночам, думая, что Стас её не слышит.
Стас слышал. Тяжело дыша, отворачивался, понимая всю сложность ситуации: жена ради него из города перебралась в село, можно сказать, поступилась многим, жалеет о содеянном, хочет назад, в город, где, по правде сказать, и есть её место. Это рвало ему душу, но превыше всего для него были Лилины интересы.
Посему ранним мартовским утром Лиля обнаружила в прихожей свои чемоданы собранными, мужа дома не оказалось, решила - чистит снег. Но и на улице его не было, и за калиткой.
Поняв, что неугодна, привыкшая не просто уважать, а предвосхищать любое желание супруга, Лиля, кряхтя, подхватила чемоданы и поволокла их к машине. После вчерашней оттепели сегодня багажник примёрз и без Стаса открыть его не получалось. Помыкалась, помыкалась, да и кинула их на заднее сидение.
С нелёгким сердцем уезжала Лиля из Стасова дома. Верила, не вернётся сюда, да и Стаса больше не увидит.
Приехав в город, первым делом стала искать новую квартиру, благо, снять недорогое жильё оказалось не проблемой: предложения превышали спрос.
Заселившись, съездила на старую - к подруге, забрала остатки вещей: краски, холсты, кисти, растворители, потёртый, но любимый пуфик, без которого жизнь в городе казалась ей немыслимой, и вернулась в новое жилище. Маленькая однокомнатная квартирка была светлой, на окнах лишь тюль, вышитый, словно в старину, и крошечный подоконник, на который Лиля водрузила свои два с половиной цветка. Теперь можно было начинать обустраиваться.
Стас натаскал из лесу древесины, наколол дров, затопил печь и сел у неё отогреваться и размышлять. Пить, как все деревенские, он не умел - желания не было. Поэтому всю жизнь он размышлял и горевал именно здесь, сидя на низенькой табуреточке, подолгу глядя на живой огонь. Так лучше думалось.
В дверь негромко постучали. Сердце Стаса невольно заколотилось, по привычке передёрнув носом и почесав бороду, он таки вышел в сени.
За окном, переминаясь с ноги на ногу, стояла тётка Марва, будь она неладна, и, сложив ладони раковинкой, кричала ему: "Лилька то твоя дома али што? Я к Лильке пришла, за вареньем"
Пришлось отворять засов, который он закрывал редко, все ж свои вокруг, но сегодня закрыл, хотел побыть один.
Нет Лильки, ушла. Как нет? Куда ушла?
Потом, прищурив глаз, Марва допытывалась, сама ли Лилька ушла, али кто помог?
Стас еле отвертелся, мол, дома не было, ничего не знает. Всучил тётке её любимое лимонное варенье, которое у Лили получалось особенно удачным, и выпроводил за порог. Она услышала, как засов за спиной затворился и, причмокивая старым ртом, заключила: "Значит, всё-таки не сама", покачала головой, пожала плечами и почапала по ещё утром расчищенной хрустящей дорожке к распахнутой настежь калитке.
"А девка-то хорошая была, не на вид, а по правде, по-нашенски, любила то его, дурачину. Повздорили штоль?"
Стас отвернулся от печи и смотрел в тёмное окно. Силуэт тётки растаял за калиткой, а он всё вглядывался, вглядывался, будто ждал, что вернётся и спросит ещё что-то. И тогда, несмотря на детячью любовь к ней, стукнет он кулаком по столу и разразится, расскандалится - хоть пар выпустит. Обычно природный нрав его и воспитание, данное матерью, не позволяли так делать. Но тётка не вернулась. Хорошая, добрая женщина: сама маленькая, хрупкая, а большой души человек. Какой уж тут кулак?
Стас закрыл дверцу, подперев её кочергой, и впервые за долгое время полез не в супружескую колыбель, как называла их постель всё та же Марва, а на печь, где любил почивать до свадьбы.
Не спалось. Жар печи не согревал так, как тепло Лилиного тела. Нежность рук её, пытающихся обхватить его огромные плечи, но не сходящихся на спине, затем - упёртый в грудь подбородок...
По средь ночи Стас спрыгнул с печи и стал спешно одеваться. Первый автобус в город уходил в 4:47.
06.12.2018