Глава 13. Лубянка

 
На основании полученных разведывательным - Первым главным управлением КГБ СССР материалов, в ЦК КПСС было направлено 4 260 информационных сообщений, дополнительно в линейно функциональные отделы ЦК КПСС было направлено 4 728 сообщений, в МИД - 4 832, в министерство обороны и ГРУ - 4 639. Также дополнительно членам Политбюро ЦК КПСС были направлены 42 бюллетеня внешнеполитической развединформации.
Помимо этого, в различные министерства и ведомства СССР было направлено 1 495 информации, 9 910 материалов и 1 403 образца техники, по заданиям Военно-промышленной комиссии было добыто 1 376 работ по 210 темам и более 330 образцов техники.
По линии контрразведки «среди сотрудников дипломатических представительств и приезжающих в СССР  туристов, коммерсантов, членов различных делегаций (в 1967г. их насчитывалось свыше 250 тысяч человек), установлены 270 иностранцев, подозреваемых в причастности к специальным службам противника. За разведывательную деятельность, проведение акций идеологической диверсии, контрабанду, незаконную валютную деятельность и нарушение норм поведения выдворено из СССР 108 и привлечено к уголовной ответственности 11 иностранцев. 
Аппаратами военной контрразведки КГБ совместно с органами безопасности ГДР разоблачено 17 агентов западных разведок, проводивших шпионскую работу против Группы советских войск в Германии.
Исходя из того, что противник в своих расчетах расшатать социализм изнутри делает большую ставку на пропаганду национализма, органы КГБ провели ряд мероприятий по пресечению попыток проводить организованную националистическую деятельность в ряде районов страны.
В 1967 г. на территории СССР зарегистрировано распространение 11 856 листовок и других антисоветских документов. Органами КГБ установлено 1 198 анонимных авторов. Большинство из них встало на этот путь в силу своей политической незрелости, а также из-за отсутствия должной воспитательной работы в коллективах, где они работают или учатся.
Вместе с тем отдельные враждебно настроенные элементы использовали этот путь для борьбы с Советской властью. В связи с возросшим числом анонимных авторов, распространявших злобные антисоветские документы в силу своих враждебных убеждений, увеличилось и количество лиц, привлеченных к уголовной ответственности за этот вид преступлений: в 1966 г. их было 41, а в 1967 г. - 114 человек.
Характеризуя состояние оперативных учетов органов КГБ, следует отметить, что в количественном отношении они продолжают сокращаться, хотя и в незначительной степени. По данным на 1 января сего года контрразведывательными аппаратами ведется разработка 1 068 человек, разыскивается 2 293 человека, осуществляется наблюдение за 6 747 людьми.
В 1967г. органами КГБ привлечено к уголовной ответственности 738 человек, из них 263 человека за особо опасные и 475 - за иные государственные преступления.
В числе привлеченных к уголовной ответственности 3 человека, совершивших диверсии, 121 человек являются предателями и карателями периода немецко-фашистской оккупации, 34 человека обвинялись в измене Родине и покушении на измену, 96 человек - в антисоветской агитации и пропаганде, 221 человек - в нелегальном переходе границы, 100 человек - в хищениях государственного и общественного имущества в крупных размерах и взяточничестве, 148 человек - в контрабанде и нарушении правил валютных операций, один иностранец и один советский гражданин арестованы за шпионаж.
Следственными аппаратами КГБ пересмотрено по заявлениям граждан 6 732 архивных уголовных дела на 12 376 человек; по 3 783 делам вынесены заключения об их прекращении. 
Важное значение придавалось мерам профилактического характера, направленным на предупреждение государственных преступлений. В 1967г. органами КГБ было профилактировано 12 115 человек, большинство из которых допустили без враждебного умысла проявления антисоветского и политически вредного характера.
Контрольно-пропускными пунктами пограничных войск и следственными аппаратами КГБ у контрабандистов и валютчиков изъято в 1967г. золота в слитках и монетах около 30 кг, изделий из драгоценных металлов и камней, иностранной валюты и разных товаров на общую сумму 2 миллиона 645 тысяч рублей.

(из доклада   Ю.В. Андропова на торжественном собрании в Кремлевском дворце съездов, посвященном 50-летию образования советских органов государственной безопасности)

       В июле 1966-го   года Усатова  вызвали в Москву, где предложили должность начальника 6-го отдела 3-го  управления КГБ СССР, ведущего контрразведывательную  работу в Военно-Морском флоте. Он дал согласие, хотя, честно говоря, из Заполярья уезжать    не хотелось.
       За время службы в этом отделе, Михаил Андреевич, побывал в командировках в Севастополе, на Камчатке,  в Советской Гавани, Владивостоке, Находке, Хабаровске, Калининграде, Ростоке,  Варнемюнде, Североморске,  на Новой Земле, Шпицбергене, Нарьян-Маре, Лахте и в других местах.
       Посещая курируемые  отделы  флотской контрразведки, адмирал лично вникал в их работу. Заменил нескольких нерадивых руководителей,  обеспечив назначения на их места более ответственных и инициативных, взял под жесткий контроль все литерные  дела*  и наработки. Одновременно по новому  организовал учебу, делая акцент на изучения современных форм и методов деятельности разведок вероятного противника.
       Результаты не замедлили сказаться.
       На Тихоокеанском и Черноморском флоте были выявлены и локализованы  ряд лиц, занимавшихся инициативным шпионажем, а также  пресечена деятельность преступной группы  военнослужащих,  похищавшей стрелковое оружие со склада.
       В 1970 году Усатова  избрали секретарем Парткома 3-го Управления, а спустя два года, секретарем Парткома КГБ СССР.
       Это была сложная работа. Почти каждый день приходилось встречаться с Председателем КГБ Андроповым.  Он лично   поручил вице-адмиралу  кураторство 1-го Главка, 9 Управления и 12 Отдела  центрального аппарата. Там забот было тоже много.
       Особо сложные взаимоотношения были между   Цвигуном и Циневым. Оба  являлись приближенными Брежнева, и Андропову с этими заместителями было не просто. Андропов часто использовал Усатова для их  примирения с партийных позиций.
       Иногда это удавалось, а иногда Михаил Андреевич посылал их в известное место и уходил. Тогда   оба заместителя являлись к нему в Партком, где выясняли отношения и  находили взаимопонимание.
       Цвигун, в принципе, импонировал  секретарю Парткома, поскольку являлся профессиональным контрразведчиком, хорошо знал свое дело, был благодушным по характеру,  и  с ним  Усатов  не раз общался раньше, в бытность службы начальником  Особых отделов.
       Цинев же  профессионалом не являлся,  в органы пришел с партийной работы, к подчиненным относился свысока,   а  по натуре был злопамятен и мстителен.
       С партийными делегациями   довелось побывать в Польше, Болгарии и Чехословакии. Работал с кубинскими, корейскими, вьетнамскими, румынскими и венгерскими делегациями. По поручению Коллегии КГБ СССР проводил итоговые совещания в Башкирии, Перми, Эстонии, Белоруссии и  на Украине. 
       В 1973 году, когда Михаил Андреевич находился в госпитале по поводу удаления старого осколка из ноги, ему позвонил Юрий Владимирович, предложив должность первого заместителя начальника   1-го Главка, осуществлявшего внешнюю разведку.
       Внешняя разведка  КГБ,  с момента ее создания, по праву  считалась одной из лучших в мире, что  подтверждалось целым рядом  блестяще проведенных ею операций, а также оценками  возможностей ПГУ  зарубежными спецслужбами.
       Однако ко времени описываемых событий, при бывших председателях КГБ СССР Шелепине и Семичастном, в значительной части утратила свои позиции, к чему имелись  веские основания.
       Шелепин в прошлом являлся  партийным функционером,  назначенный на эту должность Хрущевым, с целью «реорганизации» органов  госбезопасности в свете решений  ХХ  съезда КПСС, осудившего культ Сталина и проведший масштабную чистку чекистского аппарата. Семичастный все это продолжил.   
       В ходе  «хрущевской оттепели» партийная элита решила накрепко привязать к себе чекистов. На руководящие посты стали назначаться партийные и комсомольские чиновники, за ними потянулись десятки таких же рангом пониже, на должности заместителей  или начальников оперативных управлений.
       Они создавали угодный партийной верхушке режим, и, в конечном итоге добились того, что в Положении об органах госбезопасности  говорилось: «КГБ - это инструмент КПСС», а в  тогдашнем чекистском обиходе «мы - вооруженный отряд Партии». 
       Во времена Брежнева вместо поиска кадров по деловым качествам, возобладал принцип подбора по родственным связям и личной преданности. Видимо так было надежней.
       Как результат, в аппарате и особенно Первом главке, собралась целая компания сынков именитых людей, бездарей, а порой и предателей.
       Его начальник, генерал-лейтенант Мортин не мог руководить этим сложным организмом. Его окружали опытные, старой школы разведчики, которые выступали за жесткие  формы работы с  новыми сотрудниками с периферии и из  партийных органов. Процветали вещизм, взятки валютой и  сертификатами Внешторгбанка.
       Используя «дядю Васю» - заместителя начальника Главка по кадрам Старцева,  как хотели, так и расставляли руководящий и оперативный состав. Управление кадров, в лице его начальника Шемякина, было куплено и повлиять на ситуацию не могло.
       Усатов дал согласие перейти в 1-й Главк после выздоровления. А сразу же после разговора с Андроповым,   позвонил неизвестный и предупредил, что смещение «дяди Васи» для него  будет началом конца. 
       - Мы тебе создадим такие условия, что ты сдохнешь, - заявил «доброжелатель».
       В ответ Усатов выругался матом. После некоторых колебаний, на следующий день, он доложил о звонке Андропову. Тот выразился примерно, как и Михаил Андреевич в том разговоре, а затем добавил:
       - Тебя назначаем  первым заместителем, Крючкова - начальником, а кадрами будет заниматься Орлов, нынешний Секретарь  Парткома Главка».
       Усатов сдал дела в Парткоме заместителю, и  вместе с Председателем выехал в ПГУ.
       Там, собрав руководящий состав, Юрий Владимирович усадил его рядом за столом,  и представил. При этом Усатов был удивлен той подробностью, с которой Андропов остановился на фактах его биографии, прохождении военной службы и, особенно, за что были получены награды. Сказал он следующее.
       - В коллективе ПГУ создалась обстановка неуправляемости. Некоторые руководители забыли о своем партийном долге и превратились в деляг. Это недопустимо. Мы обсудили сложившееся положение на Коллегии КГБ и приняли следующее решение, одобренное Политбюро ЦК Партии:
       1. Мортина Федора Константиновича перевести в действующий резерв КГБ СССР.
       2. Крючкова Владимира Александровича назначить начальником ПГУ.
       3. Усатова Михаила Андреевича утвердить первым заместителем начальника ПГУ.
       4. Орлова Георгия Александровича утвердить заместителем начальника Главка по кадрам.
       Всем вам (обвел глазами зал Председатель)  эти товарищи   известны. Хочу сказать несколько слов об Усатове Михаиле Андреевиче.  Для разведки это не случайный человек. До войны он готовился как боевой пловец, а с ее началом трижды забрасывался на парашюте в глубокий тыл врага, где успешно вел разведывательно-диверсионную работу. Не каждому  это дано в боевой обстановке.
       На службе в контрразведке не мене успешно выявлял западные резидентуры и шпионов - инициативников. А вообще-то разведка и контрразведка, как вам известно, две стороны одной медали.
       Зал слушал и внимал. Усатова действительно знали многие и побаивались. За принципиальность, которая отмечалась  в  работе парткома, а также умение отстаивать свое мнение на любом, даже самом высоком уровне. 
       Служба продолжилась в новом качестве.
       Не являясь особым поклонником Сталина, его тезис «кадры решают все», Михаил Андреевич полностью разделял.
       Вместе с Крючковым и Орловым вплотную занялись кадровым управлением Главка.
       Для начала   убрали самых одиозных, в том числе «дядю Васю». За ним последовал Шамякин и некоторые другие.  На их места, по согласованию с Андроповым, назначили других. Не из «блатных»  и хорошо знающих свое дело.
       Затем перешли к  руководителям оперативных подразделений, -  где заменили еще двоих, являющихся фактически балластом. При этом, изучая личные дела руководящего состава, Усатов обратил внимание на самого молодого в  ПГУ генерала. Фамилия того была Калугин, и совсем недавно он был назначен  руководителя подразделения внешней контрразведки.
       Послужной список у Калугина был  блестящим.
       Рожденный в Ленинграде в 1934 году, в семье сотрудника НКВД, он закончил два высших учебных заведения в системе КГБ,  отлично знал  английский с немецким, стажировался в Колумбийском университете, а потом работал под прикрытием,  провел ряд успешных вербовок граждан США   и даже возглавлял резидентуру* в Вашингтоне.
       За Калугиным числилась масса успешных операций по добыванию американских секретных сведений, а еще был один «прокол» и  временный  отзыв на родину.
       - Наш пострел везде поспел, - закончив читать дело, хмыкнул Усатов. И пригласил Калугина в кабинет, для личного знакомства.
       Тридцатидевятилетний генерал произвел на него двоякое впечатление. Умен, эрудирован, непринужден в поведении. Однако было в нем что-то неискреннее и даже отталкивающее. 
       Что именно, Усатов понять не мог. Такое в психологии  называется интуицией.
       Своей, Михаил Андреевич  доверял.  На фронте, а потом в контрразведке, она подводила его редко.
       Вечером Усатов поделился  своими сомнениями с Крючковым.
       - Насчет того, что молодой да ранний, согласен, - сказал тот. - Но есть ли у тебя конкретные факты?
       Фактов, естественно, не имелось, и на этом поставили точку. Тем более что работы было выше крыши. Приезжали они на службу в семь утра и засиживались до полуночи.
       В одну из таких, доехав на служебной «Волге» до  Зоологического переулка, где теперь   жила   семья, Михаил Андреевич отпустил водителя и направился к дому пешком, решив немного размять ноги.
       И тут из темноты, чуть рассеянной фонарями, навстречу, набирая скорость, неожиданно  выскочили светлые «Жигули», пытаясь его сбить.
       В последнюю секунду адмирал успел отскочить в сторону, а машина, промчавшись впритирку,   скрылась за ближайшим поворотом.
       - Держат обещание, суки, - утер носовым платком лоб  Усатов.
       О происшествии  он никому докладывать он не стал, но после того случая, стал носить при себе пистолет. Привезенный с войны, миниатюрный бельгийский браунинг.
       После того, как разобрались с кадрами, занялись     заграничными резидентурами. Многие из них работали неэффективно. Содержание агентурного аппарата непрерывно возрастало, а вот отдача в плане нужной  информации, снижалась.
       На места вылетели специально отобранные проверяющие. Которым можно было доверять.
       В результате,  на контрольных встречах с  рядом завербованных иностранных агентов выяснилось, что ту или иную, якобы полученную от них информацию, те резидентам не предоставляли, а вознаграждение получали меньше, чем значилось в  финансовых отчетах.
       Налицо были фальсификация и хищения государственных средств. Причем немалое.
       Лучшего желал и негласный аппарат. Агентура располагала ограниченными возможностями по сбору информации, подготовка ее была недостаточной.
       После соответствующего доклада Председателю, всех  уличенных в злоупотреблениях служебным положением  отозвали, со всеми вытекающими последствиями.
       Кроме  названного, первому заместителю, на основе анализа  поступающей из резидентур а также  других источников, информации, вменялось планирование, разработка и руководство наиболее значимыми операциями.
       Одной из таких, организованными  при кураторстве Усатова,  и с его участием, явилась  операция «Тукан»,  проведенная совместно с кубинской разведкой.
       Она заключалась в формировании негативного общественного мнения в отношении режима Аугусто Пиночета,  неоднократно заявлявшего с высоких трибун, что главным его врагом и врагом  Чили, является коммунистическая партия. 
       Разработка преследовала  две цели: создать негативный образ Пиночета в средствах массовой информации и простимулировать правозащитные организации к началу активных действий по внешнему давлению на лидера Чили. Впоследствии она успешно сработала. 
       Не менее интересной была операция  по захвату и выводу  в Союз, агента - двурушника Ларка.
       В прошлом  тот морским офицером по фамилии Артамонов, командовавшим   новейшим эсминцем. Женатый на дочери адмирала Головко, капитан 3 ранга отличался повышенным   честолюбием и снобизмом. Однажды, при заходе  в  порт Гдыни, он познакомился с  полькой  Евой Гурой, к которой воспылал любовью и вместе с ней морем сбежал в Швецию.
       Там беглецами  занялась  спецслужба, вскоре передавшая его в США.
Артамонов,   согласился на сотрудничество с ЦРУ, получил новую фамилию Ларк, а также американское гражданство.
       ЦРУ определило его на службу в РУМО*, где использовало, как аналитика-консультанта.
       В начале 60-х  сотрудник ПГУ перевербовал  Ларка, и тот стал работать на советскую разведку.
       Несколько позже выяснилось, что он является двурушником, предоставляя советской резидентуре недостоверную, готовящуюся в Лэнгли*, информацию. Было принято решение о захвате Ларка и переправке его в Союз.
       Захват осуществили в Вене, куда под благовидным предлогом вызвали фигуранта, Усатов лично руководил операцией из Праги.
       Самой же масштабной операцией, в которой принимал участие Михаил Андреевич,
явилась инициированная Брежневым в 1981 году разработка  под кодовым названием «РЯН»*.
       На закрытом заседании Политбюро ЦК КПСС, куда пригласили  руководство КГБ, до этого направившее туда обзорную аналитическую справку,  было констатировано, что США, готовит ядерное нападение на СССР.
       И в этой связи, силами КГБ и ГРУ решили провести  ответную операцию.
Их заграничным резидентурам  было  поручено   отслеживать перемещение лиц, имеющих полномочия на отдание приказа о начале ракетно-ядерного нападения, персонала, ответственного за запуск баллистических и крылатых ракет, а также имеющего доступ в командные пункты военно-воздушных сил, а также ВМС США.
       Было установлено наблюдение за объектами, откуда должно было производиться нападение (ракетные, военно-воздушные и военно-морские базы), а также выполнено еще целый ряд  специальных мероприятий, в ходе которых  приобрели новые «источники» по предмету операции. 
       Имелось немало и других, проведенных при участии адмирала,  которые до настоящего времени  остаются  под грифом «Совершенно секретно».
       Знакомясь с материалами аналитических подразделений, а также располагая   информацией о все более усиливающейся деятельности зарубежных спецслужб, и в первую очередь по   смене  дружеских Советскому Союзу политических режимов, Михаил Андреевич пришел к выводу, что в системе КГБ должно иметься особое подразделение. В качестве противодействия.
       Своими мыслями, все тщательно обдумав, он поделился на очередной встрече с Председателем.
       Тот  Усатова внимательно выслушал, задал ряд уточняющих вопросов, и ответил, -   над этим следует подумать.
       А вскоре состоялась коллегия  КГБ,* на которой Андропов предложил создать в системе ПГУ, специальное подразделение  для проведения силовых операций за пределами СССР. Возражений не последовало.
       Поскольку Усатов был загружен до предела, это важное дело было поручено начальнику управления «С» ПГУ КГБ СССР генерал-майору Дроздову.
       С этой задачей Юрий Иванович справился блестяще. 
       Основу подразделения, получившего название «Вымпел», составили сотрудники территориальных органов госбезопасности, Особых отделов КГБ и Погранвойск, прошедшие специальную подготовку на курсах усовершенствования офицерского состава.
       Учебно-тренировочную базу подразделение получило на спецобъекте в Балашихе, где готовились кадры еще для войны в Испании, диверсанты из группы   Судоплатова и  Старинова, в том числе легендарный Николай Кузнецов.
Как-то Михаил Андреевич посетил ее по службе, и сравнил практические занятия, проводимые с группой  инструкторами, с теми, которые до войны проходил сам в «особом отряде».
       Они были на порядок выше.   
       Полностью отдаваясь работе, которая  практически не оставляла времени для   досуга, Усатов  не забывал старых  друзей по Заполярью и Балтике. В их числе были контр-адмиралы    Батраков с Тихоновым, которых он знал еще по службе  в Особых отделах.
       Теперь Батраков  возглавлял  на Лубянке  морскую контрразведку, а Тихонов являлся начальником Парткома Высшей школы КГБ имени Ф. Э. Дзержинского.
       Когда выдавался свободный выходной, они отправлялись в Подмосковье на рыбалку.Там, наловив, окуньков или ершей, варили душистую уху, под которую пропускали по стаканчику. И порой до глубокой ночи засиживались у костра, тихо ведя неспешные беседы.
       Не забывал Михаил Андреевич и  близких. С женой и дочерью  в свободное от службы время посещал театры и музеи, вместе ходили на концерты. Сын, Володя, пошел по стопам отца, служил в морской разведке и они общались по службе.
       С приходом к власти Брежнева, Страна впервые начала  отмечать День Победы. При Сталине и Хрущеве этого не было.
       День Победы стал вторым по значимости национальным праздником, с непременным военным парадом на Красной площади, торжественной манифестацией и артиллерийским салютом. А 9 мая 1967-го года, Генсек  лично, в торжественной обстановке, открыл Могилу Неизвестного Солдата.
       Стало набирать обороты ветеранское движение.
       Бывшие фронтовики  начали  объединяться в соответствующие организации, вести работу  по патриотическому воспитанию молодежи, содействовать улучшению материально-бытовых условий инвалидов войны и семей погибших воинов, увековечивать память погибших в боях за Родину.
       Но, главное, в этот день, они стали чаще встречаться. В Москве, в сквере у Большого театра. 
       Бывал  там и Усатов.  Но никого из  214 парашютно-десантной бригады не встречал. Она полегла почти полностью.
       В такие дни, после торжественных мероприятий, придя домой, он со светлой грустью вспоминал своих фронтовых друзей-десантников: Юру Легостаева, Ваню Бойко, Колю Сафронова, Витю Бойцова и многих других, не пришедших с фронта.

       Майскими короткими ночами,
       Отгремев, закончились бои.
       Где же вы теперь, друзья-однополчане,
        Боевые спутники мои?
 
лилась в открытое окно, со двора песня.