Возле кабинета у Ксюши слышны голоса, и я замираю под дверью, невольно прислушиваясь, в надежде, что разговор уже подходит к концу, но не тут-то было...
"Да поймите вы! Я понимаю, что вы расследуете серьезное дело и вам нужны доказательства... Но не трогайте пока девочку, у нее посттравматическое состояние... - просит воспитательница беспомощным и дрожащим от волнения голосом. - Сейчас опасно любое постороннее вмешательство, это может привести к обострению..."
Второй голос не похож на железный, скорее он просто устал повторять что-то, доказывая, поэтому звучит отработанно и монотонно, как заезженная пластинка - десятки раз подряд...
"Ксения Павловна, послушайте! Личность, установленную следствием, может подтвердить только ребенок. А также дать показания, свидетельствующие о виновности подозреваемой. Без этого суд не сможет вынести окончательный приговор..."
Я слышу, как Ксюша отрывисто вздыхает, растирая руками лицо. О стол тихо звякает оправа очков. Некоторое время в кабинете за дверью, из-под которой льется полоской свет лампы, слышно только, как следователь рассеянно постукивает пальцами по крышке стола.
Его голос ломается.
"Вы хоть знаете, что она сделала?.." - воцаряется долгая, мучительная пауза, в промежутке которой я слышу, как Ксюша сдавленно всхлипывает, поднося к лицу ладонь. - "...они же собирались похоронить ее заживо..."
Может, для Ксении Павловны это звучит ужасающе, но для меня это значит только одно: мама нашлась!