Стояла жаркая июньская пора. Это время, когда все пылает и плавится. Когда ещё в воздухе летал тополиный пух; Молочно-белые каштановые цветы жухли, прекращали издавать ароматные запахи и превращались в светло-коричневые гроздья. Был обычный выходной день, многие уехали на природу. Город не замер в тишине воскресного дня. Жил своей жизнью обычного провинциального южного городка. Люди, которые не покинули город, бродили по улицам, вместе с прибывшими в город туристами делали его оживленным и приветливым для гостей. С высоты птичьего полета можно было всех людей поделить на две части: торопыг и ленивых небожителей. Среди праздношатающихся, можно было определить в пестрой толпе преимущественно женщин, которые, несмотря на палящие лучи солнца, шли в панамах и шляпах чинно и важно, украшая, казалось, безлюдные улицы города. Город задыхался от зноя, жаркого солнечного света и тонул в духоте испарений от асфальта, плитки, каменной брусчатки и докучливых тополиных пушинок. Легкие одежды придавали их красивым телам дополнительный шарм. Они, как бы чувствуя свою пленительность, красоту и притягательность завистливых конкуренток, а иной раз под устремленный, завораживающий их мужской взгляд медленно и грациозно покачиваясь, брели по тенистым тротуарам и аллейкам центральной части города. Отдельные из них, зная, что находятся под оценочным прицельным взглядом, старались ещё грациознее покачивать бедрами, придавая телу заманивающую и какую-то чарующую таинственную соблазнительность. Некоторые из них торопились по своим делам, не обращая внимание на жару, мужской интерес к своей персоне, спешили к своим намеченным целям. Обычная картина провинциального городка.
Время приближалось к обеду. Вдруг, как говорится у подружки появился друг, к стоящей на обочине такси подошла пара. Мужчина лет пятидесяти в джинсовых шортах и желтой майке заговорил на ломанном русском языке. Таксист вначале не понял, о чем идет речь. Но когда мужчина спросил: «Где улица Кирпичева? Как её найти?»-Он переспросил и пояснил: «В городе есть улица Кирпичная, а Кирпичева нет.» Иностранцы поговорили между собой, как понял таксист, по –испански, а потом мужчина вновь сказал по- русски: «Си, Да, да, Кирпичевая. И как туда проехать? Сколько стоит?» «Да не дороже денег»-пошутил таксист. «Это как?-снова спросил иностранец. Таксист ответил, что здесь на Дону не все оценивается деньгами, есть ещё человеческая доброта, которая бесценна и не стоит ломаного гроша, как это принято у вас за границей. Есть бескорыстная дружеская помощь. "«Садитесь, я отвезу вас на Кирпичную, только скажите адрес или номер дома.» Иностранцы вновь поговорили друг с другом, и мужчина сказал, что они согласны. А вот адрес не могут назвать, так как у них есть ориентиры и примерное описание адреса назначения. Таксист не стал долго раздумывать и привез их в станичное правление на улице Кирпичной. Атаман был на месте. Таксист, оказался казаком Средней станицы. Он обратился к атаману- помочь иностранцам найти нужный им адрес. Атаман пригласил иностранцев в служебное помещение, предложил выпить кружку чая и попросил рассказать ему, что их интересует. Вот такую историю услышал атаман:
… Мой отец- Платов Василий Алексеевич, 1917года рождения, уроженец г.Новочеркасска, в 1941году был призван на войну с фашистской Германией. Как он мне рассказывал, работал перед войной на радиостанции, которая располагалась в Большом Логу. По призыву попал в артиллерийские войска. Два месяца подготовки, присвоили сержанта и назначили командиром орудия. В Киевский котел не попал, отступал до Харькова и там в боях под станцией Лозовой, подбив несколько вражеских танков, расстреляв весь орудийный запас, контуженный попал в плен. Очнулся, когда его привезли на телеге в лагерь, оборванный и грязный, испачканный кровью и гарью, он ничем не отличался от всех других военнопленных. Лагерем оказалась старая овощная база.
В сумерках отсвечивала колючая изгородь, прибитая к штакетнику вокруг лагеря. Когда ветер колебал металлическую проволоку, она издавала жуткий звон, а периодически подсвечивающие фонари, рисовали безнадегу и мрачное будущее. В свете фонарей резче выступали по углам лагеря вышки с силуэтами часовых в касках. У подножий вышек к небольшим дощатым домикам цепями были привязаны большие серые овчарки. Когда привозили новую группу военнопленных, они начинали лаять и греметь цепями, бесноваться. Хриплый лай собак постоянно висел над лагерем. Отец оценил свое безнадежное положение, картина была весьма удручающая, что для своих он убит или пропал без вести. Какая разница. Никому не было дела: убит, пропал без вести. Так, наверное, было в донесениях. Никто не знал, что он в это время жрал сырую брюкву. Ругал бога и говорил, что его нет ни там, ни здесь в этом лагере. Но он твердо уверовал, что бог есть- в его груди и сердце, куда нет никому хода и доступа. До него дошел смысл его положения-пленный. Пленным не был только тот, кто до плена застрелился. А в плену вспарывал вены ржавым гвоздём, бросался на колючую проволоку с током, разбивал голову о камень, бежал, принимая смерть. Те умирали. Они плен предпочли смерти. А тот, кто хотел жить, независимо от того, сам сдался или взяли без сознания, все равно был пленным и ради спасения своей жизни жрал брюкву, гнилые отбросы и даже дерьмо, чтобы выжить. Там только отец понял, что такое жизнь и что такое смерть, когда человек, ради спасения жизни в один миг превращается в падаль. Он был не один. Таких, кто хотел выжить, было много. Способов выжить было немного. Подробности иностранец не знал, а может и скрывал, но то, что отец оказался в рядах РОА Власова, он рассказал смутно и коротко. Отец обеспечивал связь между двумя батальонами, которые использовались немцами для борьбы с югославскими партизанами. В конце войны отец познакомился с угнанной с Украины девушкой, они поженились и, боясь преследований на Родине, выехали в Аргентину. В Аргентине поселились в городке Сан-Луисе, недалеко от Буэнос-Айреса. Там была небольшая колония русско- говорящих переселенцев. Отец работал на фабрике, а мать санитаркой в местной больнице. В семье родились девочка-Галиана и мальчик. Меня назвали Алексеем, но по –испански-Алехансо. Я вырос закончил институт. Работу нашел в Испании, куда переехал после смерти отца. Почему сменилась фамилия с Платова на Плачино, мне так и не удалось узнать. Мать умерла в марте 1980года, отец в 1988году. Они мечтали побывать на исторической Родине, но так и не сбылась их мечты. Что-то их сдерживало от поездки в СССР, хотя хорошо знали, что для них давно уже была амнистия. Отец очень тосковал по родственникам и малой родине. Он часто вспоминал и красочно описывал природу, навсегда отложившуюся в его памяти. Всякий раз вспоминал Мишкинские бугры, Пчеловодную, Старочеркасскую, Большой Лог и реки Аксай, Дон. Вспоминая, часто смахивал слезу и ругал войну, которая, как бульдозер перепахала его судьбу, забросила за тысячи километров от родного края, разлучила с отцом и матерью, заставила прозябать жизнь на чужбине. С этой глубокой ностальгией по родной стороне и тоской по ней, он ушел в иной мир со словами: «Это был мой крест, который я пронес всю жизнь, мой гадкий и печальный выбор. Сынок, если будет возможность исполни мою мечту-побывай на моей земле и поклонись Тихому Дону, Аксаю, сходи на могилу моих предков, если они сохранились, скажи им от меня: «простите, милые люди, я вас всегда любил и помнил, не хотел причинить вам зла». Прошло столько лет, столько утекло воды в реках времени и смогу ли я выполнить наказ отца? Таким печальными словами закончил иностранец свою речь.
Рассказ иностранца произвел на атамана неизгладимое впечатление: Сколько ж переломанных судеб, сколько горя приносят эти войны трудовому народу, простым людям. Сразу перед глазами предстал Донбасс, откуда атаман только что вернулся, куда он вместе с казаками отвозил гуманитарную помощь. Горе и беда смотрели печалью из-за каждого угла. Особенно поразили его глаза самых беззащитных в этой бойне людей: стариков и детей, жалостно смотрящих из руин или полуразрушенных домов и сараев, которые подвергаются военной хунтой ежедневным бомбежкам. И все из-за и ради прихоти богатеев и неонацистов, ради наживы и власти над простыми людьми, не желающими жить по волчьим законам, забыть родной язык и говорить на суржике. Недобитки и наследники фашистов, спонсируемые и поощряемые русофобской политикой западных стран и США, вновь подняли головы и развязали гражданскую войну. Одно слово капиталистический мир с его хаосом, кризисами и войнами за рынки сбыта. Пятый год идет война; ей не видно ни края, ни конца, а ведь все ужасы и страдания ложатся на плечи простого мирного населения. Жестокие времена и жестокий мир опустился на русскую землю.
Иностранец вновь проговорил, что отец называл дом, где жили родственники, это угол улицы Кирпичева и Александровской. Атаман достал старенькую обтрепанную книгу амбарного типа и полистал, прочитывая в ней записи. Затем закрыл книгу и предложил гостям: «Давайте пройдем в указанный вами адрес. Это недалеко. Спросим старожилов. Может кто помнит Платовых.» Они подошли к перекрестку названых улиц и постучались в старенький, полу-обветшалый домик. Долго ожидали и, наконец двери открылись и на пороге появилась сухонькая старушка лет 80ти и спросила: «Кто вам нужен? Кого ищете?» Атаман в двух словах объяснил ситуацию и спросил: «Вы, бабушка, не знаете, жили здесь до войны Платовы?» Бабушка посмотрела на них и ответила: «Да, я Платова, живу здесь, всю жизнь живу.» «А знаете ли вы Платова Василия Алексеевича?» «Конечно, это мой брат, но он погиб во время войны. Где-то сгинул на той кровавой бойне. Похоронки приходили дважды: один раз писали, что погиб под Харьковом, второй раз, что где-то под Киевом. Кто его знает, бог может только, где он погиб». Атаман коротко передал рассказ иностранца. Старушка оживилась, и вдруг, присмотревшись к иностранцу сказала, что он действительно похож на Васю, как вылитый Вася. А потом добавила: «А вы знаете, у Васи перед войной сын родился, ему уже много лет. Его тоже Алексеем зовут, он женат, внуки взрослые, на могилки к дедам приезжают на каждую Пасху. А Васина жена давно умерла, а сын жив, живет в Пчеловодной, где жил и Вася перед войной, когда работал в Большом Логу на радиостанции. Старушка пригласила зайти в дом. Иностранцы поговорили о чём-то, поблагодарили старушку за рассказ и переспросили адрес Алексея, потому что решили с ним познакомиться. Атаман отвез их в Пчеловодную к Алексею. Там пришлось повторить рассказ и быть свидетелем, как два Алексея, похожие, как близнецы братья, после знакомства обнялись по-родственному, смахнув непрошенные слезы. Затем, с присущим только донским жителям гостеприимством, новоявленные иностранные родственники были приглашены в родной для них дом. Так встретились два родных человека, два Алексея, потомки возможно славной фамилии Платова. Такая вот история произошла нынешним летом. А сколько ещё историй рассказанных и нерассказанных таит наша земля. Одно только можно сказать, это эхо войны и это не чудо, которое произошло с нашими героями, а оказалось счастьем для обыкновенных людей, на судьбы которых наложила отпечаток проклятая война с фашистами.
Атаман не стал мешать встрече родных братьев, откланялся и выехал в сторону города Новочеркасска. Вот и ещё один день прожит не напрасно. Волею судьбы он подарил людям маленький кусочек счастья. В районе станицы Большого Мишкина он остановил машину на самом высоком месте, откуда открывалась панорама с необъятным обзором: бескрайняя пойма Дона почти до Старочеркасской. В молочной дымке тумана просматриваются едва видимые мачты пароходов, плывущие по Дону, далекое темно-оранжевое облако - исчадие Новочеркасской ГРЭС, несётся серо-лохматыми полосами, которые в вечернее время принимают багрово кровавые оттенки, попутным ветром над поймой реки Тузлов в сторону Донбасса. Задумался атаман и тут промелькнула мысль- на ближайшем совете обсудить с казаками тему: дорожить своими корнями, своей родословной. Не забывать мать, отца, родных. А что это значит? Это значит дорожить самыми дорогими на свете неизменными человеческими ценностями: патриотизм, справедливость, честь и совесть. Ведь не зря воины Христовы всегда соблюдали заветы старших и библейских заповедей, которые с молоком матери на Дону закладывались в структуру казачьих корней, иначе говоря - в наследие. Поинтересоваться, ведь вряд ли кто помнит свою родословную? Может кто и помнит, да и только лишь до четвертого колена. Забыв старое, идешь на ощупь, все равно далеко не уйдешь. Хранить и беречь традиции и передавать их из поколения в поколение –это и есть стимул жизни. Как говорят о дереве: чем прочнее корни, тем пышнее крона. Эта аксиома; она неразделима и должна всю земную жизнь жить в казаке. Нельзя забывать о ветвях, но прежде всего нужно думать и заботиться о корнях своих. Вот один из таких донских корешков нашел время, деньги и смелость узнать свои настоящие корни и приехал в Россию, за три девять земель приехал, поклониться пращурам, родословным корням своим. Слава тебе, господи, что мы –казаки!