Нелюбовь

Пьеса

Действующие лица:
М а р т и н – филолог, аспирант МГУ, 28 лет
Ж а н н а Г е о р г и е в н а – его бабушка, 70 лет
Д и а н а – невеста Мартина – 27 лет
В а с ь к а – майор из военкомата, 40 лет
В и о л е т т а – хозяйка дома в предместье  Парижа, 50 лет
Л е о н – сын Виолетты, 18 лет
К л о д – пенсионер, слушатель лекций Мартина, 80 лет
А н н е т – его жена, 77 лет
М а р и – 15 лет, слушательница лекций Мартина


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Небольшая комната,  Мартин сидит за столом, читает книги, перекладывая одну за другой; листая, кладет закладки, выписывает фразы в тетрадку. Жанна стирает пыль с мебели, ходит вокруг Мартина.

М а р т и н (несколько раздраженно): Бабушка, ты бы не мешала мне!

Ж а н н а (безразлично): Я  и не думаю тебе мешать!

М а р т и н: Ты опять сегодня не в духе?

Ж а н н а: Ты скоро закончишь работать? Совсем бледный! Пошел бы, погулял.

М а р т и н: Сейчас Диана придет.

Ж а н н а: Опять?!

М а р т и н: Что значит «Опять?» Если она тебе мешает, пойди сама погуляй!

Ж а н н а: Очень хорошо меня из моего собственного дома гнать!

М а р т и н: Бабушка! Что я тебе такого обидного сказал? Погуляй и возвращайся обратно домой! Так лучше?

Ж а н н а: Лучше! Совсем мне настроение испортил!

М а р т и н: Чем я опять виноват? Тебе Диана не нравиться. Ты поэтому недовольна.

Ж а н н а: Слишком она такая хваткая. Лицо всегда у нее натянуто. Никогда не улыбается.

М а р т и н: У нее работа такая: она должна с людей требовать. Иначе никто ничего делать не будет.

Ж а н н а: И что это за работа? Для женщины, тем более молоденькой девушки совсем не подходит! Тявкать целый день на подчиненных! Да они же к тому же еще и старше ее по возрасту. В кого она так превратиться?

М а р т и н: Бабушка! Я бы попросил выражаться!.. Она не тявкает, а строго говорит! Это – разные вещи. Начальство ею довольно. Поэтому и платят хорошо! Она умеет быстро принимать решение, а это не всякому дано.  У нее такая высокая востребованность. И потом, мы с ней вполне находим контакт. А если она кому-то не нравиться, почему я-то должен от нее отказываться? И мне она нравиться, и я ей нравлюсь. Я знаю точно!

Ж а н н а: Да что ты знаешь? У нее чувств-то никаких нет, только один прагматизм!

М а р т и н: Вполне современный человек. Чем ты постоянно недовольна? Да  ты вообще знаешь? Ей пришлось тянуть мать и младшую сестру. Они без отца живут давно.

Ж а н н а: Вот как? Куда же отец подевался? Сбежал от такой напористой дочки?

М а р т и н: Бабушка! Перестань, пожалуйста, язвить! Я не желаю продолжать разговор в таком тоне!

Ж а н н а: Ладно. Молчу.

М а р т и н: Мама неудачно вышла замуж. Если быть совсем точным, она и замужем -то не была.

Ж а н н а: Ясно. Нагуляла, значит. И как же она на второго ребенка решилась?

М а р т и н: Да вот так и решилась. Встретила человека, думала, что он ее любит. Жил у нее целый год. А как ребенок родился – сбежал. Зато сестра ее такая талантливая – в консерваторию поступила. Голос очень красивый!  Папаши такие дураки  – от своего счастья сами же и отказались!

Ж а н н а: Вот как? Я теперь одного боюсь, как бы она тебе не испортила жизнь!  Вытянет из тебя все, что ей нужно, а потом найдет «казну» побольше. Ясно, что от такой жизни, которая свалилась на нас, как некий драгоценный сюрприз, она и стала невероятно хваткой. И цепкой! Какая может быть любовь без чувств? Она  не упустит то, что ей надо. А если женщине что-то надо, она так голову заморочит, и влюбленной прикинется, и будет постоянно уверять, что жить без тебя не может. Соврет – недорого возьмет. Она иногда напоминает мне какого—то хищника!

М а р т и н: Бабусик! Это ты зря!

Ж а н н а: А вот потом вспомнишь мои слова! Твоя мама  неудачно вышла замуж, и это на нее так сильно подействовало…

М а р т и н: Знаю, знаю… Не продолжай! Сейчас совсем расстроишься! Прими от сердца!

Ж а н н а: А эта Диана!.. Чует мое сердце: ничего хорошего из этого брака тоже не выйдет! Поговорить с ней даже нельзя – ответит как отрежет. И чтоб никаких возражений. Как можно жить с таким человеком?

М а р т и н: Бабушка! Времена меняются, меняются отношения между мужчинами и женщинами. Если во времена твоей молодости были приняты эмоции, то здесь как раз больше шансов обмануться. Мужчины прикидываются, изображают любовь. И где гарантии, что их чувства – настоящие? Женщины им верят, а мужчинам только это и надо. Кого ни возьми вокруг – ни одной семьи нет полной. Все мои сверстники росли только с матерями папаши «слиняли». Вот тебе и вся эмоциональность! А она ничего не скрывает, не претворяется. Нет эмоций –  и не надо – обойдемся!

Ж а н н а: Ты все шутишь!

М а р т и н: А что мне остается еще делать?  Мне эти все реверансы и наигрынные эмоции совсем не нужны. Она любит меня. Я это знаю. А как там оно выглядит со стороны, мне совершенно безразлично.  Да что об этом говорить? Зачем? Большая любовь, как и большие деньги, любят тишину!

Ж а н н а: Во-о-от! Не ожидала от тебя! И ты туда же! Любовь деньгами мерить! Шуточки!

М а р т и н: Это – не шуточки, а современные реалии.

Ж а н н а: Да, я понимаю. Жизнь стала такой жесткой! Кто может противостоять этому испытанию? Люди ломаются, стараются плыть по течению. Никто не в состоянии сопротивляться… Да… никто и не хочет сопротивляться… Надавали всем дешевых безделушек, как младенцам погремушек - гремят они весело и звонко,  и все рады. А чем это может обернуться? Никому в голову даже не приходит, что веселье обычно коротко. Вот и становиться неразберихи все больше и больше. Кто будет выпутывать страну из ловкого обмана? Жаль! Расплата ждет горькая! Некуда деваться от этой бесчеловечности. И начинают все соревноваться друг с другом, кто из них теперь современней. Не современней, а глупей! Не понимают, что выглядят они весьма и весьма смешными и жалкими! Молодежь так легко и беззаботно приняла совершенно чуждые условия жизни, все играют в какую-то дурную игру с четко определенными правилами. Осталось только все дома и улицы перекрасить в ржавый цвет и ходить, гордиться своими «достижениями»! И что это за подвиги такие – без интриги невозможно по службе продвинуться. Дипломированных специалистов увольняют,  лишают их возможности работать по специальности, чтобы они реальную пользу приносили. Вместо этого накупили липовых дипломов, грамотно писать-то даже – да что писать! – говорить – слово со словом связать не могут! А все туда же, мол, мы тоже так можем – мы – специалисты!. Не тоже, далеко не то же! Безграмотные проныры руководят образованными людьми. Сколько жестокости стало в людях. Сколько безнравственности! Неужели ты этого не видишь?

М а р т и н: Вижу, вижу! А что меняется от того, что я вижу? Какая есть теперь жизнь, такой и живем. Бабушка! Воздух сотрясается от твоих жарких речей!

Ж а н н а: При чем тут воздух? Только ты не сможешь жить с человеком, у которого черствое сердце.

М а р т и н: Не утрируй! Просто иногда я прихожу к выводу, что публика наша начинает играть в поддавки… То есть двигаться по заданной траектории с приложением своих безграничных творческих способностей. Поэтому перебарщивают частенько. Вот и складывается впечатление, что люди бездушны. Но такого быть не может. Правда? Не может же? Да что это ты совсем сникла? – Возразить-то больше нечего! И в этом явлении тоже есть свои преимущества: сдерживая эмоции человек бережет свои внутренние силы, энергию в конце концов. Что ее попусту растрачивать, ничего тем самым не решая? Нас с Дианой такой расклад устраивает. Она умеет сдерживать себя, а выглядит это, как отсутствие эмоциональности, она спокойна, а выглядит ёэто, как равнодушие. Она не тратит свою энергию впустую по мелочам не разбрасывается. Ты говоришь, что она только прагматик. Она взвешивает все свои шаги, ты говоришь, что она расчетлива. Да, она никогда не ошибается. Что же в этом плохого? За ошибки приходится очень дорого расплачиваться. Поэтому лучше сразу не совершать глупых ошибок. Жизнь нам выставила другие требования, чем в пору твоей молодости.  И мы вынуждены выполнять эти требования. Просто тебе это явление не по нутру, поэтому ты недовольна.

Ж а н н а: Конечно! Мы были совершенно защищены.

М а р т и н: Вас приучали ходить строем. Образование, работа – все на благо
страны и никакой индивидуальности. Вам все было приготовлено, и место учебы, и место работы, и гарантированная зарплата. А мы…

Ж а н н а: Я удивляться не перестаю! Так резко поменялась жизнь! Когда это все произошло? И почему никто не постановил это безобразие?

М а р т и н: Бабушка? И что ты такое говоришь? Кому из населения есть дело до исторического процесса? Как ты можешь остановить то, что должно произойти неизбежно? Ты привыкла мыслить стандартно. Ты не можешь перешагнуть предел своих возможностей. А пора бы уже.

Ж а н н а: Но не такими же жертвами вершить историю!

М а р т и н: Эх! Своеобразное «кидалово»!

Ж а н н а: Прекрати сейчас же!!! Ты знаешь, как я не люблю современный жаргон!

М а р т и н: Что тебе не нравиться в современной истории? Люди слишком расслабились. Поря встряхнуться. Каждый должен показать, на что он реально способен. Больше стало возможностей для творчества. Никто над душой не висит.  Никто не заставляет думать вот только так, а не иначе. Были же все как бараны – всем стадом в одну сторону, и ни шагу от стада!

Ж а н н а: Если уж на то пошло, от баранов все равно ушли не далеко. Что напоют, такую песню и подпевают.

М а р т и н: Тебе не нравиться эта песня – не подпевай. Просто ты скучаешь по строю, тебе не нравиться инакомыслие, от которого так старательно вас ограждали. Ну, что ты надулась? Разве я не прав? Ну вот, обиделась.  Опять скажешь, что я тебя не понимаю. Да понимаю я тебя прекрасно, понимаю.

Ж а н н а: Все-таки с доченькой мне было разговаривать легче, чем с тобой.

М а р т и н: Потому что она тебя во всем слушалась и не перечила. А я имею свое мнение, и значит я плохой, потому что мое мнение не совпадает с твоим.

Ж а н н а: Я не об этом. Сегодня память твоей мамы.

М а р т и н: А! Я и забыл совсем. Сегодня? Да?

Ж а н н а: Да зачем тебе и помнить?

М а р т и н: Действительно, зачем?

Ж а н н а: Вот тебе и вышла замуж! А так хотела, так мечтала! Не могла подождать еще!

М а р т и н: Что же прошлое ворошить? Ничего теперь не изменишь.

Ж а н н а: Теперь-то конечно – ничего не изменишь. Ты вот вырос, повзрослел. Стал грубым, неласковым – весь в отца! И походка такая же – развязная, и манеры грубые. Хоть ты его никогда и не видел, а вот гены – ничего с ними не сделаешь! Ужас просто какой-то! А маленький ты больше в  маму был – такой же ласковый! Бывало, каждую минуточку  бежишь ко мне: «Бабушка, смотри, что я нарисовал!», «Бабушка, съешь конфетку!»

М а р т и н: Так для тебя это новость, что дети вырастают? Ты хочешь, чтобы я всю свою жизнь был маленьким?

Ж а н н а: Опять ты мне колкости говоришь. Ради сегодняшнего святого дня мог бы быть и поласковее со мной.

М а р т и н: Да, наверное… Забыл…

Ж а н н а: Тяжело мне с тобой разговаривать, это правда. Поделиться теперь совершенно не с кем. Как будто я теперь с другой планеты.

М а р т и н: Потому что я – совсем другой человек. Другой формат! Тебе это не привычно.

Ж а н н а: Да какой ты другой формат? Просто мало еще пожил на свете, мало что в жизни понимаешь. Формат ваш станет скоро нормальным, а не выдуманным. Погоди, совсем немного времени пройдет.

М а р т и н: Да прямо страшно мне что-то переформатироваться! Вдруг произойдет сбой в системе и я останусь недоформатированным – и ни туда и ни сюда. Как тогда мне жить на свете?

Ж а н н а: Не знаю, как ты заговоришь, когда тебя перестанут понимать… Мне сегодня Любушка приснилась. Такая красивая, хорошо одета. Но беспокоилась о чем-то, все бежит куда-то, кого-то прогоняет, потом возвращается. А в конце и говорит мне, так ясно, как будто она живая. Да, говорит: «Мама! Мама! Держи Мартина - Мартин уходит!» И я проснулась!

М а р т и н: Продолжения не было?

Ж а н н а: Тебе все шутки! На душе у меня нехорошо. Так и ждешь, что что-нибудь случиться.

М а р т и н: Так ты не жди, и не случиться!

Ж а н н а: Нет! Что-то нехорошо!.. Погода все тяжелая, пасмурная, как будто в тревоге… И вороны каждый день каркают, каркают…

М а р т и н: Что-то не поделили. Или кто-то из них проворовался, вот они и недовольны.

Ж а н н а (не понимая): Что значит ворон проворовался?

М а р т и н: Проворовался! Вот они и злятся, что добыча досталась ему, а не им всем. А он делиться ни с кем не хочет.

Ж а н н а: Погоди. Где это ты видел, чтобы вороны своей добычей делились?..  Вроде бы птенцам своим они еще пищу носят. А вот чтобы так в стае и добычей делиться? Не знаю. Я что-то впервые такое слышу.

М а р т и н: Что ж ты все за чистую монету принимаешь?

Ж а н н а: С шуткой по жизни! Твоя шутливость уже отдает дурашливостью. Ах, Мартин, Мартин!  Нехорошо у меня на душе. Я серьезно говорю.

 М а р т и н: Если серьезно, то вороны обычно каркают к дождю.

Ж а н н а: Так они и в дождь каркают!

М а р т и н: Значит, к сильному дождю.

Ж а н н а: Тебе все смешно! Нет! Это – к беде!

М а р т и н: Да что ты все беду какую-то ждешь? Ты зациклилась на своих переживаниях! Послушай Чайковского что ли!

Ж а н н а: Правда! Ты прав! Надо отвлечься. Включи мою любимую сонату.

(Мартин встает, подходит к проигрывателю на стеллаже, включает музыку. Жанна садиться рядом и начинает слушать. Через некоторое время - звонок в дверь)

Ж а н н а: Я открою!

(Мартин вскакивает и бежит радостный к двери. В коридоре слышен спор, кто-то говорит басом. Мартин возвращается в комнату растерянный с военным)

В а с ь к а: Ты мне говори еще! Я уже весь репертуар отбивной знаю. Собирайся, тебе говорят!

М а р т и н (беспомощно): Бабушка!..

В а с ь к а: Что сразу «Бабушка!» Бабушка уже ничем не поможет. Надо было раньше к командиру обращаться.

М а р т и н: Так мы ж ничего не знали!

Ж а н н а (Ваське строго и вызывающе): Простите! Вы кто такой будете?

В а с ь к а: Это вы мне?

Ж а н н а: Вам, кому ж еще? Ввалились в квартиру, командуете! Куда это он должен собираться?

В а с ь к а (садясь за стол и снимая фуражку): На войну!

Ж а н н а: На какую еще войну? Никакой войны нет! Что вы нас тут разыгрываете?

В а с ь к а: Никто вас не разыгрывает. Я выполняю приказ военкома.

Ж а н н а: Где вы войну-то взяли? Почему он должен на нее идти? Вам что, контрактников не хватает?

В а с ь к а: Значит так, бабушка! Я перед вами отчитываться не должен! Есть приказ, и я пришел сюда его выполнять. Что стоишь? Паспорт, белье, теплые вещи, сухой паек на три дня, пока до места доберешься! Живо! У меня еще адресов десять. (орет на Мартина) Ну, что застыл-то?! Долго так стоять будешь? Пошевеливайся! Да выключите вы свою тоскливую пищалку!

Ж а н н а: Какой грубиян!

М а р т и н (выключая проигрыватель): Бабушка! Он не шутит!

Ж а н н а: Нет, вы объясните нам толком: какая война? Где? Кто на нас напал? Почему по телевизору ничего не говорят?

В а с ь к а: Кто ж вам секретную информацию по телевизору да еще со всеми подробностями расскажет? Вы что, совсем в детский сад заигрались?

М а р т и н: Но, куда ехать-то?

В а с ь к а: На кудыкину гору! Собираться будешь иди нет? Очнись! Или три года тюрьмы за уклонку предпочитаешь?

Ж а н н а: Мартин, ты собирайся, а то он разойдется совсем! Сейчас я все выясню.

М а р т и н: Ах! Как же! У меня книги из запасников под расписку!

Ж а н н а: Ты напиши, какие, я отнесу!

М а р т и н: И работу я должен сдать руководителю.

Ж а н н а: Ты напиши, какой файл, я распечатаю и отдам.

М а р т и н: А сегодня вечером у меня лекция!

В а с ь к а (передразнивая Жанну): Ты скажи где, я за тебя прочитаю!

Ж а н н а: Ваши шутки совсем неуместны! У людей такое горе!

В а с ь к а: Что это сразу горе? Я вон сколько лет воюю, и до сих пор живой – ни одного ранения! Что вы его не выходя из дома хороните! Плохая примета!

Ж а н н а: Хорошо воевать в военкомате с новобранцами! Вояка!

В а с ь к а: Отставить разговорчики!

Ж а н н а: Да! Еще вы меня в строй поставьте! У нас другое горе: его мама умерла двадцать пять лет назад именно в этот день. То есть сегодня. И сегодня вы пришли его забирать на какую-то выдуманную войну! И я остаюсь совсем одна, у меня нет ни родственников, ни знакомых. Что я буду делать? Как я буду доживать свой век?

В а с ь к а: Да что вы, бабы, сразу нюни распускаете? Кончиться война, ваш внучок вернется и будете свой век доживать в непрестанной заботе со стороны возмужавшего и присмиревшего внучка! (Мартину) Скажи? А что мать померла – плохо! У меня самого папаня погиб, я его даже не видал никогда. Красавец был! Вот так маманя меня и растила! Тяжко ей пришлось!

Ж а н н а: Мало мы в жизни горя видели! Зачем еще война?

В а с ь к а: Да не убивайтесь вы так. Секретное предписание пришло: перебросить три тысячи на восток.

Ж а н н а: И что там?

В а с ь к а: Я-то почем знаю? Приказ есть приказ! Ну что он там закопался?

Ж а н н а: Книги разбирает.

В а с ь к а (подходит к большому стеллажу вдоль стены): У-у-у! Сколько книг-то! Это ему на неделю разбирать, а я ждать не могу!

М а р т и н: Я быстро! Я сейчас!

В а с ь к а: Давай-давай! В твоем распоряжении ровно пятнадцать минут.

Ж а н н а (бледнея): Как? И все?

В а с ь к а: А вы как, бабушка, думали? Война не ждет!

Ж а н н а: Да что ж тут думать? Жили-жили себе, ни о чем не думали. А тут раз тебе и война какая-то? Может, ее можно остановить? Может, еще не поздно? Почему  наши дипломаты ничего не делают? Им все равно, да, получается?

В а с ь к а: Что ж вы-то не стали дипломатом? Наша страна видно много из-за вас потеряла. Вот теперь все и мучаются.

Ж а н н а: А правительство наше куда смотрит?

В а с ь к а:  Ха! Правительство смотрит, куда надо! Чем сильнее государство, тем неожиданней нападение - это основной закон войны! Если бы это было возможно, никогда войн бы на свете и не было бы!

Ж а н н а:   Ума не приложу: что это людям не живется?

В а с ь к а: Я вам отвечу очень просто: пока есть в кого стрелять всегда найдутся те, кто будет стрелять.

Ж а н н а: Но их же тоже могут убить!

В а с ь к а: Кто об этом думает? Война – это работа!

Ж а н н а: Не могут себе занятие поинтересней найти? Дебилы!

В а с ь к а: Нет! Ошибаетесь! Какие дебилы? Разве я – дебил? Разве защищать Родину – это дело дебилов? Что же вы такого мнения о военных?

Ж а н н а: Во время Великой отечественной ученым и музыкантам бронь давали, а теперь всех без разбора метут.

В а с ь к а: Вот как! Отмазаться хотите! Значит, он будет себе в тишине и покое сидеть книжечки почитывать, а я там бегай на войне, рискуй своей жизнью за него, значит?  Меня это совершенно не устраивает! Я, разве, жить не хочу? Он, значит, хочет жить, а я – не хочу? Так, получается? Если война – то все на равных будьте любезны защищать свою свободу и право на жизнь.

Ж а н н а: Вы правы, правы! Конечно. Деваться некуда. Но кто виноват? Кто допустил, что наступила война?

В а с ь к а: На этот вопрос вам никто никогда не ответит. Просто захотелось – и все! К войне нужно всегда быть готовым!  Военный – самая актуальная профессия во все времена. Я даже слышал о секретном решении правительства, что готовится реформа образования, и детей уже со школы будут готовить к военной службе, чтобы они потом от армии не бегали.

Ж а н н а: И что же это будет такое за образование у них?

В а с ь к а: Будут после школы все ефрейторами или старшинами!

Ж а н н а: А солдаты кто?

В а с ь к а: Техника! Роботы! Вот это я понимаю! Вот это будет мощь страны. Все нас будут бояться! Будут знать, как с нами связываться! Мы такое им покажем!

Ж а н н а: Что же это будет за общество тогда?

В а с ь к а: Отличное будет общество! Порядок будет армейский в стране! С преступностью будет покончено раз и навсегда: каждый подчиненный на учете в своей роте. Командир про каждого будет знать, кто чем занимается. Раз в три дня – строевая подготовка и перекличка! Никуда не денешься.  Все будут действовать только по приказу!..

Ж а н н а: Какой ужас! Вы же будете воспитывать бездушных подчиненных! И в магазин тоже будут строем ходить? И в библиотеку строем? Забавно!

В а с ь к а: В библиотеку зачем?

Ж а н н а: Вот и я говорю: зачем строем ходить в библиотеку?

В а с ь к а: В библиотеку-то  зачем  ходить?

Ж а н н а: Приехали! Совсем спятили!

В а с ь к а: Эх, бабушка, бабушка! Да если бы вы создали мир таким, как вы считаете нужным, войны бы вообще не прекращались?

Ж а н н а: Почему? Я бы людей добру учила, и справедливости, и честности!

В а с ь к а: Ответ простой: чем больше одинаковых людей, тем больше между ними конфликтов.

Ж а н н а: Но у них был бы высокий уровень культуры!.. И ругаться-то никто не посмел!

В а с ь к а: Вот что я вам скажу: от скандалов сдерживает не культура, а сила.

Ж а н н а: Но так же нельзя жить! Так общество будет в постоянной вражде!

В а с ь к а: Объясняю очень просто: если вы знаете, что с соседкой вашей, которая оставляет грязные следы на лестничной клетке, невозможно разговаривать, то есть кончиться скандалом, то есть обложит она вас матом и все. И вы все равно ничего не добьетесь. Вы к ней и не полезете со своими замечаниями, даже если вы будете предельно вежливо с ней разговаривать! Даже если вы будете называть ее «Ваше сиятельство», «Ваше превосходительство!». Даже если вы ей будете в ножки кланяться! Даже если вы ей тысячу рублей дадите. Она деньги возьмет, и еще упрекнет вас, что мало дали. Но все равно вы ее не исправите.. Правда же? Ну, отвечайте, правда?

Ж а н н а (махнув рукой): Правда! Все равно надо что-то делать, всем вместе, всей страной, чтобы никогда не было войны.

В а с ь к а: Ничего не получиться у вас, бабушка! Поймите вы это наконец! Двадцать пять лет живем в этой свалке, и всем безразлично. Каждый устроился, как мог. Кому-то лучше всех, кому-то очень плохо. Только никому нет дела до другого. И крутись, как знаешь. Все только отворачиваются от несчастных, да еще норовят отнять у беззащитного последнее. И чтобы безнаказанно было. И все это видят. И все это знают.  Кто-нибудь думает, что так жить нельзя? Никого ничего не волнует.

Ж а н н а: Но мы же не знаем, что в армии твориться. По телевизору говорят, что
все у нас отлично! И ракеты новые испытывают, и контрактников хватает. Выходит, правду скрывают? Мы же в советские годы были такой мощной страной, никто к нам и лезть не собирался. А сейчас-то что же случилось?

В а с ь к а: Что случилось! Как будто не знаете! Предателей во все времена хватало! Вот и случилось что случилось!

Ж а н н а:  Вот с этого и надо было начинать! И почему мы, мирные люди, должны страдать из-за каких-то подонков? Нельзя же такое ответственное дело превращать в игрушку!

В а с ь к а: Во умна-то! В игрушку! Кого чего волнует? Только вы одна что ли страдаете? И больше никто?  Многие, вернее, большинство страдают, вы это знайте. Вам так легче будет. Эй, вояка! Три минуты!

М а р т и н: Иду!

В а с ь к а: Бабуль! Ты бы вместо разговоров внучку провианту бы собрала!

Ж а н н а: Какая я вам бабуля? Меня вообще-то Жанна Георгиевна зовут!

В а с ь к а: А меня – Василий! Вот и познакомились!


(Звонок в дверь. Жанна идет открывать и возвращается с Дианой, которой успела сказать, что Мартина забирают на войну.)

В а с ь к а: О! Красотка какая! Вы что тут проводы еще устаивать собираетесь? Две минуты. Время пошло.

Д и а н а (сильно волнуясь): Мартин, что так серьезно?

М а р т и н: Да! Секретное предписание.

Д и а н а: Так все неожиданно!

М а р т и н: Я сам в шоке! Сижу, работу дописываю. Сегодня лекция срывается. «Шипучка» будет рвать и метать, что я не пришел. Потом ему ничего не докажешь, а это репутация, карьера… Все полетело разом в какую-то пропасть.

Д и а н а: Давай список дел. Я все устрою.

(Диана оттаскивает Мартина от Васьки подальше и шепчет ему что-то. Мартин не соглашается. Диана машет на него рукой.)

Ж а н н а (выходит с сумкой полной продуктов): Вот! Только хлеба не хватает.

Д и а н а: Что это?

Ж а н н а: Провиант на три дня! Пока до места доберется.

Д и а н а: А далеко ехать-то?

Ж а н н а: На Дальний Восток!

Д и а н а: Я сейчас сбегаю за хлебом!

В а с ь к а: Да не стоит! Хлеба всегда дадут! По дороге купит!

Д и а н а: Я сбегаю, я быстро!


(Диана убегает)


В а с ь к а: Ах! Птичка! Везет же «интиллихентам» на таких красавиц! Конечно! Сурьезный такой, важный, очки надел!

М а р т и н: Почитали бы книг с мое, то же бы в очках ходили!

В а с ь к а: Читал! И не одну! Не надо из себя умника строить. И что я там начитал? Во все времена все равно одно и то же: воровство, обман, любовь, любовники, снова обман.  Очень мне надо здоровье себе портить! Я вот анекдоты люблю. Там по крайней мере остроумие наблюдается. И настроение поднимает! Предельно  коротко и ясно!

М а р т и н: Классику бы почитали - ума бы побольше было!

Ж а н н а: Не факт!

В а с ь к а: О! бабушка права! Что значит пожилой человек: все знает, во всем разбирается! А я вот вам что скажу: военным быть тем и хорошо – никаких проблем в жизни. За тебя думает командование, главнокомандующий. А ты исполняй себе приказы и все хорошо!

М а р т и н: А семья как?

В а с ь к а: Семья? Зачем? Девок на мой век хватит! Это такая продукция – не переводится!

Ж а н н а: Предстал он предо мной во всей своей красе! Семьдесят лет на свете прожила, а такого не доводилось слышать! Дожила!

В а с ь к а: Да живите себе, живите! Еще не такого услышите!

Ж а н н а:  Не сомневаюсь!

(Входит Диана)

В а с ь к а: О! А вот и птичка наша!

М а р т и н: Не наша, а моя!

В а с ь к а: Без психа! Живей давай! Развел тут лирику не по делу!

Ж а н н а: Я сейчас порежу хлеб!

М а р т и н: Дина! Вот списки. Кому позвонить. Лекции все отменяй!

Д и а н а: Естественно! (читает список) А здесь мне что-то непонятно (постепенно оттаскивает Мартина на авансцену, и говорит быстрым шёпотом): Я позвонила Мушке…

М а р т и н (нервно): Зачем? Нашла с кем связываться!

Д и а н а: Времени нет на разговоры. Только он один взялся помочь. Фотография нужна.

М а р т и н: Это еще зачем?

Д и а н а: Не рассуждай! Время на секунды!

М а р т и н: Зачем, объясни, пожалуйста?

Д и а н а: Давай фотографию!

М а р т и н (вспоминая):Нету у меня!

Д и а н а (напряженно соображая): Что же делать?

В а с ь к а: Э! Господа! Длинные проводы – долгие слезы! Мартин! Стройся! Пошли!

Ж а н н а: Секундочку, Васенька, сейчас только колбаску порежу. Немного осталось. Мы готовы!

В а с ь к а: Хорошо!

(Жанна входит с тарелками на подносе)

Ж а н н а: Вот, закусить на дорожку!

В а с ь к а: Это можно! А то я целый день ничего не ел.

Ж а н н а: Что же вы сразу не сказали? Может, картошечки пожарить? Я быстро!

В а с ь к а: Ух! Аппетит разыгрался! Давай, бабуля!

(Диана вешает на стеллаж лист ватмана с формулами)

В а с ь к а: Это еще что за диверсия?

Д и а н а: Сфотографируемся все вместе на память.

В а с ь к а: А-а-а! Стоящая вещь! Потом будет что вспомнить! Всплакнуть над светлым прошлым! Устроили суматоху из пустяка!

Д и а н а: Жанна Георгиевна! Идите сюда! Мартин, вставай здесь! (Обращаясь к Ваське и показывая ему фотоаппарат) Вот сюда смотрите, а нажать здесь!

В а с ь к а: Знаю я, не дурак! Так, построились! Улыбочка!

(Мартин, Диана и Жанна стоят с напряженными лицами. Василий нацеливает фотоаппарат и опускает его)

В а с ь к а: Нет, вы чё как на похоронах-то встали? Улыбочка, говорю!

Д и а н а: Мы потом! Вы снимайте, как есть!

В а с ь к а: Как хотите! (Васька щелкает и отдает фотоаппарат Диане, садиться за стол и начинает есть.)

Ж а н н а: Сейчас картошечки пожарю. Вы любите с огурчиком или с помидорчиком? Свои солила, без консервантов!

В а с ь к а: Да? Вот это сюрприз! Я все люблю! Честно говоря, под водочку бы хорошо и то и другое…

Д и а н а: О-ой, забыла совсем!

(убегает в коридор и возвращается с бутылкой водки)

В а с ь к а: Деловая женщина! Мартин! Ну и повезло ж тебе, дураку!

М а р т и н: Да, повезло!

(Васька наливает водку, хочет выпить, но ставит стопку на стол.)

Ж а н н а: Что-то не так?

В а с ь к а: Да, забыл совсем! Военком башку снесет…

Д и а н а: Так вы ему позвоните…Отпроситесь…

В а с ь к а: Нет! Какая деловая женщина!(вынимает мобильник и набирает номер) Товарищ военком! Это Суслов говорит! Тут такое дело! Этот призывник Хомутов оказался ученый такой слоник. Ха-ха-ха! Да, в очках! «Интиллихент»  жуткий! Вхожу – Чайковский по всем фронтам разливается! Он тут собраться наспех не может. До вечера можно? Я его покараулю. Так точно! Есть! А с двадцати двух ноль ноль Панкратов вместо меня заступает. Так точно! Есть! Я ему остальные адреса скину! Есть! (кладет телефон в гимнастерку) Ну, вот, посидим, как люди! Бабушка! Ты мне огурчиков обещала!

Ж а н н а: Несу, несу!

(Жанна уходит на кухню и возвращается с банкой огурцов и с банкой помидоров. Диана вскакивает и собирается уходить)

В а с ь к а: А вы куда, красотка? Я думал, вы составите нам компанию!

Д и а н а: Я сейчас приду! Мне надо деньги отдать!

В а с ь к а: Или взять?

Д и а н а: Нет! Отдать. Я зарплату раздаю внештатникам. Меня человек уже час ждет. Я сейчас мигом.

В а с ь к а: Отпускаю! Раз человек ждет! (выпивает стопку, закусывает, ест картошку)

Ж а н н а: А вот пельмешек еще не хотите? Мартин, ты же тоже голодный? И я что-то от нервов есть захотела.

В а с ь к а: Давай, бабуль, давай, наяривай! (выпивает стопку за стопкой, закусывает) Ты, Мартин, так особо не бойся! Я уже на пяти войнах побывал. На первой – ох как страшно было! Волосы дыбом стояли! А потом привык через месяц. У нас кто как - кто через две недели привык, кто до самого конца боялся.

М а р т и н: И долго этот конец-то был?

В а с ь к а: Нет, не долго. Два года.

М а р т и н: И вы так вот всю жизнь и воюете?

В а с ь к а:  Ага!! А чё еще делать-то?

М а р т и н: Не надоело?

В а с ь к а: Привык!

М а р т и н: А никаким мирным делом не хотели бы заняться?

В а с ь к а: Мирным? Каким? Какой тут может быть мир, когда одна сплошная война? Как в девяностых закуролесило, так до сих пор и вертимся. И долго еще нам в этом пекле вертеться. Одна кончается, начинается другая. А кто должен Родину защищать? А? Пущай себе так вот и пропадает? Нет, военное дело – почетное! (выпивает, закусывает)

Ж а н н а (возвращается с миской пельменей): Вот пельмешечки, пожалуйста, Васенька. Кушайте!  Вам со сметанкой или с маслицем?

В а с ь к а: Спасибо! Если кетчупа нет, я так! А вот, горчица! Вы так за мной ухаживаете! Вы знаете, Жанна Георгиевна, вы не бойтесь! Я вас хорошо понимаю. Думаете, я не понимаю? Единственный внук! Поди, вырасти его! Каких трудов это стоит одинокой женщине! А вы я смотрю, такие хорошие люди! Вы мне маму мою стали напоминать. Вот Мартин тут про мирную жизнь пропаганду завел. Я вам честно скажу, я мечтал в юности быть врачом, уже на подготовительные курсы ходил. Был у меня сосед Пашка. Озорной такой! Чуть помладше меня. Сломал он как-то руку. Я его стал лечить, ухаживать за ним. Он поправился, меня очень благодарил! Мы с ним такими друзьями стали! А потом его в девяностые годы какие-то хулиганы ночью из пистолика хлопнули! Возвращался домой поздно и нарвался. Что со мной было! Вы себе не представляете! Я слышал этот выстрел, у нас во дворе. Засыпать стал, вдруг слышу:  хлоп! -  и тишина… Как-то не по себе стало, а в чем дело, не пойму. Думаю, просто балуются… А утром – такое дело – весь подъезд в слезах! Парень хороший, нет, замечательный был!  Ведь он мне как родной стал, я ж его лечил! Я думал, такое горе никогда не пройдет –прошло.  И я понял, что никогда врачом не буду. Поэтому пошел в вояки.

М а р т и н: А хулиганов-то тех нашли? Посадили?

В а с ь к а: Да брось ты? Кому это надо? (выпивает, закусывает) Знатные у вас огурчики!

Ж а н н а: Я вам могу с собой баночку дать. Хотите?

М а р т и н: Бабушка, перестань!

В а с ь к а: Да, хочу! Что ж это девушка ваша так долго не идет?

М а р т и н: Сейчас придет!

Ж а н н а: А семьи у вас никогда не было?

М а р т и н: Бабушка!  Не приставай ты со своими глупыми расспросами!

В а с ь к а: Она не пристает! Она разговаривает, как человек! А ты старших не перебивай! Не имей такой привычки! Гордый слишком!  (Жанне) Тяжело Вам с ним бывает, да? (Мартину) Такая у тебя душевная бабушка, а ты не ценишь! Вот тебя война сейчас выучит – сразу как шёлковый станешь!

Ж а н н а: Да он и без войны очень хороший, заботливый, добрый внук!

В а с ь к а: Оно и видно! Уж навидался я таких внуков вдоволь: бабушки готовы с ними в одну роту идти служить, только бы чадо дорогое покушало вовремя, рубашечку ему сменить, сапоги почистить, винтовку собрать-разобрать, маслом смазать! Ой! Ну, народ! Да как с вами на войну-то идти – одни тормоза! А там – в атаку, а там – отбиваться надо. Там только не зевай! Что же это наша красавица не идет?

М а р т и н: Зачем только война бывает? Столько дел, столько можно доброго и полезного сделать для человечества! Нет, ведь не можется дуракам! И остановить их нельзя!

В а с ь к а: Насчет дураков ты прав! Дураку объяснить ничего нельзя! Ты разговаривал когда-нибудь с настоящим дураком? А я разговаривал! Я ему объяснял, что у меня воровать мотоцикл не надо! На даче дело было у знакомых. Наш разговор кончился тем, что я ему дал в глаз с размаху, тогда до него сразу дошло.

М а р т и н: А что, без мордобоя нельзя было обойтись?

В а с ь к а: Нельзя! Я никогда руки зря не распускаю. Только с расчетом и прицелом, когда уже нет другого выхода. Он мне доказывал, что это я у него мотоцикл украл! Я в этой местности никогда в жизни не бывал, приехал в первый раз, а тут такие заявочки! Я не сразу руки в ход пустил, я ему долго и подробно объяснял, как человеку. А он свое заладил: «Мой мотоцикл, ты украл!» И все! И – ни с места! И как с ним таким разговаривать? Но это – один дурак! А когда их собирается много, тут уже армия и нужна. Понятно? И чтобы я больше этого нытья не слышал: зачем война! Не зачем, а почему? Понял?

М а р т и н: Понял!

Ж а н н а: Вы кушайте, кушайте! Мартин, дай человеку поесть. И сам давай ешь, дорога дальняя.


(Звонок в дверь. Мартин вскакивает и бежит в коридор. Возвращается с Дианой, по дороге кладет незаметно что-то в нагрудный карман пиджака. Диана и Мартин садятся за стол.)

В а с ь к а: Во-от! Теперь все в сборе! За воина! (поднимает стопку и пьет, закусывает) А вы что же? Присоединяйтесь!

Д и а н а: Да я голодная, целый день бегаю. Сейчас развезет сразу!

В а с ь к а: Какая умная женщина! Ах, Мартин, повезло ж тебе, дураку!

Д и а н а: Вам, может быть, тоже повезет!

В а с ь к а: Мне? Мне уже никогда не повезет!

Ж а н н а: Почему? Зачем же вы о себе такого мнения? Вы вполне привлекательный мужчина!..

М а р т и н: Бабушка!

В а с ь к а: Да отстань ты! Вот меня Диана, например, не может полюбить! Я такую больше никогда не встречу! А другая мне не нужна!

Д и а н а: Вы это так, для красного словца говорите!

В а с ь к а: Ах! Как она права! Так! Дети мои! А вы не забыли, что мы тут Мартина на войну забираем? Мартин, ты готов?

М а р т и н: Готов!

В а с ь к а: Вот и хорошо! Посидим немного! На дорожку… Торопиться теперь некуда! Еще есть немного времени в запасе. Мартин! Ты бабушке не груби! Она такая хорошая женщина! Жанна Георгиевна! Вы с Мартином-то построже, чтобы он вас не перебивал. Вы его распустили малость по своей женской слабости. Вот он строит из себя слишком много! Я Вам, Жанна Георгиевна, честно признаюсь, вот как матери. Матери у меня нет. Так я Вам скажу. Я видел много горя! Очень много горя! Я уже не человек. Я никогда не смогу любить. Я не могу любить женщину. Я не смогу любить своих детей, которых она мне нарожает. Я не могу любить. Я уже давно не человек.

Ж а н н а: Не человек? Почему? Зачем вы нацепили на себя этот ярлык?

В а с ь к а: А вдруг война - я буду далеко и не смогу их защитить, и их убьют. Что тогда? А?..  Я не смогу… Зачем мне любовь?.. А-а-а! Дошло-о-о?!  Вот то-то. Нет, девки-то меня страсть как любят. Даже сами просятся: «Васенька! Давай поженимся!» Но я твёрд! Меня ничем не собьёшь с моей жизненной позиции.

М а р т и н: Пора кончать! Товарищ прапорщик! Пойдёмте!

В а с ь к а: Цыц, интеллихент! Не командуй! У нас есть еще пять минут! Еще пять… (смотрит на часы) Уже не пять! Три минуты сорок восемь секунд… Время пошло. Вы не забывайте меня, Жанна Георгиевна! Вы помните обо мне! Мне это очень нужно. У меня была мать… Вы мне так напоминаете… Я вернусь… Я хочу вернуться…

Ж а н н а: Не забуду, Васенька, не забуду! Пусть только Мартин вернется!

В а с ь к а: Да вернется он, никуда не денется! Слишком своенравный ваш Мартин. Я его там буду беречь! Я вам обещаю. Вы такая хорошая женщина. Так. Мартин, паспорт взял?

М а р т и н: Да!

(Жанна начинает волноваться и метаться по комнате.)

В а с ь к а: Давай сюда паспорт. Он тебе больше не нужен. Не волнуйтесь вы так, дорогая Жанна Георгиевна!  От счастливчика пули отлетают сами, сколько в него не целься. А тюхля и в мирных условиях погибнуть может: пошел, подскользнулся на ровном месте, башкой притормозил по асфальту –и  готов…

Ж а н н а: Да! Вы правы! Вы правы! Только как же… вот был… вчера? И все вот так?...

В а с ь к а: (Жанне) Не стоит так волноваться, вы уж чересчур взволнованы ! (Мартину) Паспорт после войны получишь в военкомате. Ясно?

М а р т и н (вынимает из нагрудного кармана паспорт и отдает Ваське): Да, ясно! Вот!

Ж а н н а: Ах, как же? Зачем же?

В а с ь к а раскрывает паспорт и меняется в лице, отвечая при это Жанне:

В а с ь к а: Я же вам уже говорил: не зачем, а почему? 

(Жанна садиться на диван и прикрывает глаза, она в полуобмороке, ничего не видит и не слышит)

В а с ь к а: Что-то я не понял? Рожа твоя, а почему написано неразборчиво? Это тут на каком языке написано?

М а р т и н: На французском.

В а с ь к а: Это что, ты у нас француз, получается?

М а р т и н: Так точно, француз!

В а с ь к а: Ну и чё? Чё мне с тобой теперь делать то? (достает блокнот, сверяет адрес и фамилию) Адрес указан точно, фамилия совпадает. А почему француз?

М а р т и н: Я с десяти лет подданный Франции?

В а с ь к а: Чё-чё-чё? Повтори, повтори!

М а р т и н: Я с десяти лет гражданин Франции.

В а с ь к а: А ну, сшпрехай по французски!

М а р т и н:

В а с ь к а: Чистой воды француз. (Встает, набирает номер на мобильнике) Товарищ военком! Тут паспорт гражданина Франции. Так точно! Хомутов, этот чудик несусветный! Есть! Есть! Слушаю! (кладет телефон в нагрудный карман, садиться обратно). Повезло ж тебе, дураку! А мне вот на войну значит идти!

Д и а н а: Вы же вернетесь! Все будет хорошо!

В а с ь к а: И Диана меня никогда не полюбит. Да не люби меня, Диана, не люби! Я все равно от тебя убегу! Никакими женскими хитростями ни одна женщина на свете никогда меня не опутает. Знаю я женщин сшком хорошо – никому верить нельзя, нет настоящих женщин, нет у них настоящих чувств. И личико невинное состроит, и улыбнется сладко – страсть! Так научились прикидываться, так научились врать, что меня это очень развлекает. Кто там что еще придумает, какой ход предпримет? Вот так еще можно прожить на свете – интересно и забавно. Но все равно решать я буду сам. Да, я шучу, шучу!

Д и а н а: Шутите, если вам так от этого весело.

В а с ь к а:  Так! Здесь нас, значит, не поняли. Пойду я...

(Васька встает и идет к двери)

Д и а н а: Так вот продукты с собой возьмите!

В а с ь к а: Не надо! Я привык на казенном пайке!

(В а с ь к а  в дверях поворачивается)

В а с ь к а: Вы меня не забывайте! Мне это очень нужно!

Д и а н а: Хорошо, не забудем, не забудем! (толкает локтем Мартина)

М а р т и н (слегка кланяясь): Не забудем!

В а с ь к а уходит.

Д и а н а  садиться за стол и опускает устало голову на руки, сидит неподвижно.
М а р т и н продолжает стоять в оцепенении. Ж а н н а очнулась и смотрит удивленно на Мартина.

Ж а н н а: Мартин? Ты здесь?

М а р т и н: Здесь!

Ж а н н а: Почему?

Д и а н а: Долго объяснять.

Ж а н н а: Он ушел?

М а р т и н: Ушел!

Ж а н н а (еще не понимая): А ты почему не ушел?

М а р т и н (в шоке): Не знаю!

Диана запрокидывает голову назад, на спинку стула.

Д и а н а: Ой! Мама! Как в страшном сне! Как мне все это удалось, просто не знаю?

М а р т и н: Мы теперь с Мушкой не рассчитаемся.

Д и а н а: Какой тут Мушка? Завтра надо уезжать!

Ж а н н а: Уезжать? Кому? Мартину? Куда? Зачем?

Д и а н а: Нам всем во Францию!

Ж а н н а: Кто нас туда пустит?

Д и а н а: Мушка нам всем паспорта сделал.

М а р т и н: Так нас во Франции же арестуют за поддельные паспорта.

Д и а н а: Мушка поддельные не делает! Он делает только настоящие!















;


ДЕСТВИЕ  ВТОРОЕ

Небольшой двухэтажный домик в предместье Парижа. На задней стене – два окна, через которые видны палисадник и улица, рядом – открытая входная дверь. Лето, жарко. Жанна сидит в кресле под лампой, читает. Диана за столом работает на ноутбуке.


Разговор Жанны с Дианой

Д и а н а: Вы уже долго читаете, Жанна Георгиевна! Вам пора закончить.

(Жанна послушно закрывает книгу.)

Ж а н н а: На самом интересном месте пришлось остановиться.
Д и а н а: Врач же сказал – не больше тридцати минут в день. Завтра опять ничего не будете видеть.
Ж а н н а: Да, может, в этот раз обойдется? Я от капель лучше стала видеть, кажется.
Д и а н а: И каждый раз – одно и то же! Все равно по-вашему не выходит. Вы – как маленький ребенок, очевидного не понимаете.
Ж а н н а: Понимать-то я понимаю. Трудно привыкнуть к новой жизни: другие требования, другие правила.
Д и а н а: Да, я согласна: в вашем возрасте все дается трудно. Особенно понимание.
Ж а н н а: Диана! Я давно хочу с тобой поговорить. Только вот все не решаюсь…
Д и а н а: Так вы думайте: говорите или продолжайте не решаться.
Ж а н н а: Наверное, так и не решусь.
Д и а н а: Вот и замечательно!..
Ж а н н а: Что-то Мартин долго не идет...
Д и а н а: Ему еще не время. Придет ровно через пятнадцать минут.
Ж а н н а: А как твоя выставка? Все уладилось?
Д и а н а: Почти.
Ж а н н а: Может, и не стоило ее вовсе затевать?
Д и а н а: Может, и не стоило. Но теперь уже поздно. Все авторы собраны, работы развешены. Остается только заплатить за аренду…
Ж а н н а: Кто же так делает: не найдя денег устраивать выставку?
Д и а н а: Да разве с ними договоришься по-хорошему? И слушать не хотят. Прибыль от выставки очевидна. А они взяли, и поменяли условия договора.
Ж а н н а: Наверное, решили и предварительно деньги получить, а потом еще и прибыль. Смотри, надуют они тебя.
Д и а н а: Вы думаете, я их что ли не надую?
Ж а н н а: И зачем тебе это надо?
Д и а н а: Зизи нужна няня хорошая, и на рисование ее надо водить, и в бассейн. Мартин один не тянет.
Ж а н н а: Как он может тянуть? Что он понимает в торговле?
Д и а н а: Ничего! Уже привык! И потом, не такая уж это и торговля: книги рекламировать и продавать – вполне благородное дело.
Ж а н н а: Да уж! Благородное! Без пяти минут профессор и на тебе – торгаш!
Д и а н а: Да вы все еще никак не перестанете об этом думать? Долго же в вас эта язва сидит! Мартин весьма доволен. Он столько новых книг прочитал – когда бы представился еще такой случай!
Ж а н н а: Доволен! Он просто виду тебе не показывает. Я-то его лучше знаю.
Д и а н а: Я тоже его хорошо знаю. Книжная торговля ему в самый раз!
Ж а н н а: Диана! Скажи, пожалуйста! Ты всю жизнь, с самого детства была такая расчетливая?
Д и а н а: Нет! Пришлось научиться!
Ж а н н а: Но это же невыносимо так жить!
Д и а н а: Что Вам именно невыносимо?
Ж а н н а: Вот эта холодность! Тобою главенствуют не чувства, а только один бездушный расчет! Ты на моих глазах просто калечишь Мартина. Я же вижу, как он мучается…
Д и а н а: Вы предлагаете плыть по течению и ни о чем не думать?
Ж а н н а: Иногда можно и поплыть по течению, ничего в этом страшного нет!
Д и а н а: Вы опять ошибаетесь! У меня до сих пор страх не прошел.
Ж а н н а: А! Ты все про ту войну, из которой тебе так ловко удалось выцарапать Мартина?
Д и а н а: Я привыкла сопротивляться тому, что я считаю не нужным на моем пути.
Ж а н н а: Нет, признайся, пожалуйста, откуда в тебе эти чуждые качества? Ты не замечаешь, что ты перестала быть человеком. Ты отказываешься от естественной человеческой природы. Ты стала механическим роботом.
Д и а н а: Это вам так только кажется. А насчет признания откуда эти качества? Меня устроили по знакомству в крупную фирму и платили там очень хорошие деньги. Я сделала одну ошибку, и на следующий день меня уволили. Я расплакалась перед владельцем фирмы, что у меня мать со слабым здоровьем и не может работать, что у меня младшая сестра – талант, ей нужен педагог по вокалу, чтобы она поступила в консерваторию.  Но вы думаете, мои слезы прошибли этот бездушный денежный мешок? К тому же он был иностранец.  Он позвал секретаршу и попросил вывести меня из кабинета. Я еще больше разрыдалась. А секретарша мне сказала весьма невозмутимо: «Ты таким методом никогда не добьешься успеха.»
Ж а н н а: А дальше что?
Д и а н а: Уволили. Я совершенно случайно устроилась на другую работу и с тех пор стала очень осторожной. Я стала предельно внимательной к окружающим и очень требовательной к себе; я ловила каждое движение своей души, своего сердца – вам так понятнее будет, если я буду такими словами выражаться?  Работая на успех, я поняла, что с нашей привычной ментальностью, которая заключается лишь в эмоциональности,  далеко не уедешь. Я развила в себе психолога-практика, стала сверх предупредительной с начальством и с подчиненными. Я знала, кто на что способен, что от каждого следует ожидать и как скоро. Я ни разу не ошибалась в своих выводах. И я никогда никому не давала оценок вслух – ни лично, ни за спиной, как это обычно делают настоящие интриганы. Потом  я сама себя словила на том, что они все в моих руках. Получилось, как видите.
Ж а н н а: Даже сверх ожидаемого. Интересно, а что ты будешь делать, если тебя обличат специалисты с твоей шарлатанской выставкой? Я другого слова просто не могу подобрать.
Д и а н а: Жанна Георгиевна! Покажите мне хоть одного современного специалиста. Ему это надо? Он будет влезать в не свое дело, когда его об этом не просят?
Ж а н н а: Что-то няня с Зюзенькой не идут.
Д и а н а: Им еще не время.
Ж а н н а: Диана, дорогая! Пойми меня правильно! Я ничуть не хочу тебя обидеть или унизить твое достоинство. Ты – мать, и вольна поступать с ребенком так, как ты считаешь нужным. Но со стороны видно…понимаешь. Очень заметно…
Д и а н а (со вздохом нетерпения): Что Вам видно со стороны? Исходя из Ваших пристальных наблюдений, нечто такое, что не могу видеть я сама?
Ж а н н а: С ребенком надо быть помягче.
Д и а н а: Я не могу – просто не имею право делать для Зизи жизнь, состоящую из одних удовольствий и приятностей. Как она потом будет адаптироваться к окружающей жизни, если окутать ее сплошными «мягкостями»: безграничной лаской,  ежесекундной заботой, постоянным вниманием? Чтобы все было только так, как она требует. Что из нее вырастет? Она же потом просто житья не даст своими требованиями и капризами с истериками. В школе или на работе никто такого человека терпеть не будет.
Ж а н н а: Ты говоришь совершенно справедливые слова. Но она еще мала, чтобы требовать  от нее, как от взрослого человека. Она слишком много плачет именно когда ты с ней занимаешься. Ребенку все-таки нужно уделять внимание. Тем более девочка должна чувствовать материнское тепло.
Д и а н а: Если она не понимает, что мама работает и не может с ней играть – это ее трудности.
Ж а н н а: Ах, Диана! Ты растишь ее в жестокости. Когда она вырастет, тебе от нее же придется не сладко. Воспитание детей – это как бумеранг. Все возвращается. А ошибки уже исправлять поздно. Или очень мучительно.
Д и а н а: Хорошо! Я буду стараться во всей точности следовать вашим рекомендациям.
Ж а н н а: Как трудно с тобой разговаривать. И, главное, все мои усилия напрасны!
Д и а н а: Напрасны! Так не истрачивайте свои последние усилия на пустые разговоры.
Ж а н н а: Конечно! Впредь буду умнее!

Разговор Дианы и Виолетты

(Входит Виолетта с недовольным видом, пытаясь сдерживаться, но не скрывая своего раздражения.)

В и о л е т т а: Все спорите и спорите!
Д и а н а: Приходится!
В и о л е т т а (Тихонько Диане): Как мне надоело уже все это выслушивать.
Ж а н н а (услышав): А Вы зачем слушаете? Это вас совершенно не касается.
В и о л е т т а (про себя): Услышала! Надо же! Старая, старая, а все слышит! (нарочито громко) Все, что происходит в моем доме, касается и меня. Жанна, шла бы ты в сад, погуляла! Погода такая хорошая!
Ж а н н а: Жарко очень на улице!
В и о л е т т а: Ветерок подул. Очень хорошо! Иди, иди, а то засидишься совсем!

(Жанна поднимается с трудом и начинает махать рукой, ища опоры.)

В и о л е т т а: Диана! Проводи Жанну, а то одна не дойдет.

(Диана послушно выводит Жанну в палисадник, сажает около дома, под окном. За сценой «Вот так. Хорошо? Удобно?  Сидите.» Диана возвращается в комнату и садиться на свое место. Виолетта протирает лафитники и ставит их в буфет.)

В и о л е т т а: О-о-о! Достала!
Д и а н а: Я не обращаю внимания!
В и о л е т т а: Она уже все уши мне прожужжала своими безконечными наставлениями и поучениями.
Д и а н а: Что поделать? Старый человек. Чем ей еще теперь заниматься.
В и о л е т т а: Да-а-а! Она считает своим долгом передать другим свой бесценный опыт. Ха-ха-ха! А то кругом – все только дураки. А что сама дура, так этого она не понимает. Послушай, Диана! Тебя Мартин не достал уже? Что ты собираешься дальше делать с этим неповоротливым увальнем?
Д и а н а (удивленно): Как это что? Ничего не собираюсь делать!  Мы вам  регулярно платим. Разве мы вам задолжали?
В и о л е т т а: Ах! Дитя мое! Я – не об этом. С деньгами у нас все в порядке. Я смотрю на тебя и удивляюсь: такая эффектная, такая роскошная женщина – и ни одного любовника!
Д и а н а: Да зачем мне любовник-то?
В и о л е т т а: Вот глупая! Как это зачем? Мужчины так переменчивы, так ненадежны в своих чувствах и привязанностях. Он тебе сегодня клянется в любви, а завтра изменяет, а ты уже наготове. У тебя есть любовник. И не один! И тебе есть с кем сразу утолить неожиданную измену. Ведь не знаешь, когда от них какую подлость можно ожидать. Что ж потом сидеть, как дурочке, слезы проливать? Ой, нет! Мы – не из таких! Это все пройденный этап! Нас изменами не проймешь!
Д и а н а: Да Мартин не такой.
В и о л е т т а: Ха-ха-ха! Не такой! Такой! Еще как такой!
Д и а н а: Вы что-то заметили? Вам что-то известно?
В и о л е т т а: Ну, пока ничего… Но, знаешь, догадываюсь.
Д и а н а: О чем? Скажите поточнее!
В и о л е т т а: Что ты из него делаешь исключение? Он вполне может стать таким.
Д и а н а: Но хотя бы объясните, из чего вы это заключаете?
В и о л е т т а: Э-э-э!.. Как тебе сказать? Понимаешь, настоящий мужчина! Он… все-таки должен быть поэмоциональнее. А Мартин –  абслюто совсем безо всякого «сокодвижения» внутри!
Д и а н а: Да, он флегматичен. Но…
В и о л е т т а: Мужчина должен быть ярким!.. Э-э-э!.. Несколько вызывающим!.. Понимаешь? Он должен провоцировать женщину на... как это сказать? То есть ты меня поняла!
Д и а н а: Не совсем!
В и о л е т т а: Вот понимаешь! Я, например, своему сыну говорю, что всего важнее для мужчины – внутренняя свобода! Что он сам волен принимать решения, когда какая женщина ему нужнее. И не зацикливаться на одной. Она, конечно,  да, мать твоих детей, домохозяйка, преданная жена! Но это же в конце концов опротивеет от однообразия. И никакой свободы! Понимаешь теперь?
Д и а н а: Очень отдаленно.
В и о л е т т а: Знаешь! Ты Леону моему очень нравишься! Что молчишь-то? А-а-а! Глазки опустила! И он тебе нравиться! Вот! Я наконец-то попала в самую точку. Мартин же тебе не может ничем помешать. Что ты резину тянешь? Если совсем быть честной, ты мне тоже очень нравишься. И лучшей жены своему миленькому Леону я бы не пожелала! Решайся! Думай! Неужели тебя устраивают такие отношения с Мартином? Он же полностью зависит только от своей бабушки, и никакой в нем нет самостоятельности! Все, что касается тебя, он без конца только с ней и обсуждает. Взрослые, казалось бы люди! Да на что это похоже со стороны? Дурдом же просто настоящий! Почему он не выясняет отношения с тобой? Почему он всю вашу жизнь докладывает своей невообразимой бабушке? Да он тебя ни во что не ставит! А она – и подавно! Жанна просто ненавидит тебя и во всем постоянно тебя обвиняет! Она так ему про тебя жужжит, что просто ужас! Да Жанну мы сбагрим куда-нибудь. А то уж очень наблюдательная. Что стоит извести ее и отправить в психушку? Пусть там свой век доживает. Нечего другим людям существование отравлять своим присутствием. Ты что молчишь-то? Согласна? Да?
Д и а н а: Не получиться. Мартин за Жанну Георгиевну горой стоит. Она его вместо матери вырастила. Эта Жанна – его броня!
В и о л е т т а: Вместо матери! И что теперь? Он же не младенец в конце концов, что его по часам из бутылочки кормить надо и пеленки менять? В таком возрасте мужчина, уже ребенок есть, а он –  совершенно не самостоятельный. Только ты одна и тащишь на себе всех. Так и надорваться можно. Ты говори, согласна? Пойми же ты, тебе не хватает внутренней свободы. А свободы можно добиться, когда ни от кого не зависишь. Жить под постоянным наблюдением этой старухи разве приятно? Напрягаться без конца, что сейчас войдет Мартин – это что? Ты фактически живешь в плену у этих двух недоразвитых людей. Поняла теперь?
Д и а н а: В некотором роде…
В и о л е т т а: Я позову сейчас Леона!
Д и а н а: Да подождите! Не надо!
В и о л е т т а: Что сразу «Не надо?!»
Д и а н а: Мартин же сейчас придет!
В и о л е т т а: Э-э-э! Девочка! Надо срочно исправляться! Я же тебе говорю – ты в постоянном напряжении. Так и до стресса дойти недолго. Зачем тебе, такой красивой и обаятельной быть в стрессе? Поэтому ты никогда не улыбаешься. Леон живо тебя раскрепостит! (зовет в комнату Леона) Леон! Леон! Иди сюда скорее! Пока Мартин не пришел! (Диане) Через сколько этот дурачок Мартин должен придти?
Д и а н а: Через пятнадцать минут!
В и о л е т т а: Ах! Нацеловаться хоть успеете!

(Виолетта убегает в комнату Леона, через некоторое время возвращается с Леоном, немного таща его за руку.)

В и о л е т т а: Вот! Я ей все объяснила. И Леону я тоже все объяснила. (хлопает в ладоши от радости)  А я пошла на кухню!

(Виолетта, пританцовывая, уходит на кухню. Леон подходит к Диане, берет ее осторожно за руку. Диана поднимается из-за стола. Леон притягивает ее к себе и целует. Входит Мартин, видит Диану с Леоном, отшатывается назад. Прячется за входную дверь.)

Леон: Вы такая красивая!
Д и а н а: Вы тоже очень красивы!
Л е о н: Нам вместе будет очень хорошо!
Д и а н а: Наверное.

(Леон снова целует Диану.)

Л е о н: Вы сегодня вечером что делаете?
Д и а н а: То есть как? Так вот сразу?
Л е о н: Ты что, странная что ли?

(Леон целует Диану. За сценой слышен разговор Жанны и Мартина.

Ж а н н а: Мартин! Ты уже пришел? М а р т и н: Пришел, бабушка!
 Ж а н н а: А что ты такой грустный? Что-нибудь случилось?
 М а р т и н: Нет, ничего не случилось. Просто сегодня плохо спал. Устал.

(Диана отскакивает от Леона. Леон убегает в свою комнату. Из кухни выглядывает с любопытством Виолетта. Мартин ведет Жанну в комнату.)

В и о л е т т а (Мартину весьма любезно): А-а-а! Уже пришли! Что это вы рано сегодня?
М а р т и н: Добрый вечер, Виолетта! Я сегодня наоборот, припозднился!
В и о л е т т а: Да? А-а-а!

(Мимо пробегает Леон.)

Л е о н: Мам! Я сегодня домой не приду!
В и о л е т т а (ласково): Не приходи! Не приходи! Я знаю, где ты будешь!
Л е о н: Пока!
В и о л е т т а: Пока! Удачи, сынок!
Ж а н н а: Мартин! Что ты так долго ходишь? Я уже вся изнервничалась! Хоть бы позвонил! Все нормально?
М а р т и н: Новую партию книг привезли. Разгружать пришлось.
Ж а н н а: Опять один целую машину? Ты так позвоночник себе когда-нибудь сломаешь.
М а р т и н: Ты же знаешь прекрасно, грузчики здесь дорогие.
Ж а н н а: На такое нечего денег жалеть.
М а р т и н: Зюзеньке хотел подарок купить, вот и сэкономил немного.
Д и а н а: Ничего! Двигайся, пока молодой. Или опять лекции читал?
М а р т и н: Лекция – завтра.
Д и а н а: Опять бесплатно? Я тут изгибаюсь как могу, а он своей литературой все забавляется.
Ж а н н а: Диана! Не трогай Мартина! Он не может без творческой жизни.
Д и а н а: Тогда не делайте мне никаких высказываний, что я такой жесткий и упрямый человек. Меня это оскорбляет. Если он считает, что благородство выше денег, а я, выходит, плохая…
М а р т и н: Динуля! Что ты? Кто говорит, что ты плохая?
Д и а н а: Как будто ты не знаешь, кто говорит…
М а р т и н: Бабушка! Я же просил тебя не вмешиваться в наши отношения.
Ж а н н а: Я не вмешиваюсь. Диана просто не понимает, что не все бедные люди могут заплатить за твои блестящие лекции. Но нельзя же их за это лишать знаний!
Д и а н а: Они не бедные. Они слишком наглые и рады приятно провести время забесплатно.
М а р т и н: Зюзенька где?
Д и а н а: Сегодня у няни ночует.
М а р т и н: Почему? Я хотел ей почитать.
Д и а н а: Мне сегодня всю ночь работать. Сегодня последний день.
М а р т и н: Ты все надеешься на этих авангардюков?
Д и а н а: У тебя есть другие варианты?
М а р т и н: Но это же ни в какие ворота не лезет. Это же – полная профанация! Это же обман чистой воды! И ты думаешь, что тебе такой подлог сойдет с рук?
Д и а н а: Мартин! Очнись! Здесь – другое мышление. Стоит только грамотно сформулировать и преподнести главную идею, доказать художественную значимость работы, как цена на нее взлетает вдвое или втрое. Это уже третья моя выставка. Только вот с помещением в этот раз не повезло.
М а р т и н: Бабушка! Представляешь! Нарисовано во все полотно желтое пятно без оттенков, туда абы как приклеена настоящая медная проволока – концы торчат на зрителя, уколоться же можно. Сбоку причапана фотография дивана. И это называется «Жду тебя!»
Ж а н н а: Плохо, что Зюзенька сегодня домой не придет. Я бы с ней позанималась.

(Вдалеке раздаются едва различимые автоматные очереди. Марти и Диана вздрагивают от неожиданности, прислушиваются.)

М а р т и н: Тихо!
Ж а н н а: Что такое?
М а р т и н: Нет, показалось.
Д и а н а: А меня эти авангардики очень забавляют. Мне просто любопытно, до какой степени глупости можно дойти?
М а р т и н: Глупость беспредельна.
Д и а н а: Глупость вдохновляет…
М а р т и н: Одних дураков на свершение новых глупостей остальными  дураками.
Д и а н а: Дурачина сейчас очень востребована!

(Смеются. Автоматная очередь становится слышнее. Все замирают.)

Ж а н н а: Что это такое?
М а р т и н: Показалось.
Ж а н н а: Телевизор что ли включить, не случилось ли чего?
М а р т и н: Бабушка, ты опять?
Ж а н н а: Молчу, молчу! Не буду!
Д и а н а: Мне телевизор будет мешать. О! Мартиш! Глянь, какой ослик выразительный!
М а р т и н: О! Ужас! Совсем дошли!
Д и а н а: Зато цвета так красиво подобраны, весьма со вкусом!
Ж а н н а: Что у вас там новенького?
М а р т и н: Зеленый ослик в натуральную величину склеен из картона, и раскрашен квадратиками. И перечеркнут тремя черными жирными линиями.
Ж а н н а: И как это называется?
М а р т и н: «В детстве я мечтал о настоящем ослике».
Ж а н н а: А связь-то здесь какая?
Д и а н а: У авангардистов-примитивистов давно уже таких понятий нет. Связи, образы, передача настроения – все это напрочь отвергнуто и очень давно. Ляп и все!
М а р т и н: Да впрочем можно объяснить. В детстве он мечтал об ослике. Квадратики – это дни или годы, которые прошли в мечтах.
Д и а н а: А перечеркнутые черные линии означают, что художник уже не ребенок, что он вырос, и расстался со своей мечтой. Но он о ней помнит, что эта мечта была в его жизни.
Ж а н н а: Захватывающе и весьма драматично.
М а р т и н: Я же говорю: так мы разовьем свое мышление и любую глупость превратим в шедевр искусства.
Ж а н н а: Только в веках это искусство навряд ли останется.

(Диана и Мартин смеются.)

Ж а н н а: Что я такого смешного сказала?
М а р т и н: Бабушка! Бабушка о вечном никто уже давно не думает.
Ж а н н а: Как плохо без Зюзеньки. Она такая веселая!

(Раздаются выстрелы почти совсем близко. Все вздрагивают.)

Ж а н н а: Стреляют! Точно стреляют! Не война ли?
Д и а н а: Да что ж вы так на войну-то запали? Это же невыносимо. Вам бы психолога хорошего, чтобы с вами поработал. Здесь это очень дорого. У нас пока таких денег не…

(Автоматная очередь раздается во дворе дома. Вбегает Виолетта в ужасе.)

В и о л е т т а: Скорей! Скорей! Что вы сидите? Быстрее!
М а р т и н   и   Д и а н а: Что случилось?
Ж а н н а: Война?
В и о л е т т а: Да быстрее же! Выключай компьютер, выключайте свет! Двери, окна – все закрыть! И тихо, тихо сидеть!

(Слышна пальба и перестрелка. Мартин, Диана и Виолетта закрывают окна и двери, гасят свет. Виолетта кидается на диван, пытаясь отдышаться.)

В и о л е т т а: Там!.. Вот там!.. Стреляет… этот… как его?.. Террориста ловят!.. Вот!..
Ж а н н а: Какого террориста? Где?
В и о л е т т а: Тупица!!! Вот прямо здесь!  У нас!
Ж а н н а: Почему у нас?
В и о л е т т а: Опять вы со своими неуместными вопросами! Террориста ловят!
Ж а н н а: Может, телевизор включить, там что-нибудь скажут!
В и о л е т т а: Нет, нет! Нельзя! Взорвется – другой не на что купить. У нас нет денег на новый телевизор.
Д и а н а: А, вот, сообщение на мобильник пришло: в вашем районе ловят русского террориста.
Ж а н н а: Почему русского-то?
Д и а н а: А! У них если не француз, то все остальные – русские! Так проще мыслить и действовать.


(Автоматная очередь пришлась на окна по закрытым ставням. Все вскрикивают.)

В и о л е т т а: Ах! Это он – террорист! Его надо срочно убить!

(Виолетта вскакивает и носится по дому, в поисках чем бы можно было бы убить террориста.)

Ж а н н а: Зачем его убивать? Почему мы-то должны его убивать? Его надо просто поймать и лечить. Психотропами напичканный…
В и о л е т т а: Ах! Глупая твоя русская голова! Если его не убить, то он нас всех убьет!
Ж а н н а: Мы-то ему зачем?
Д и а н а  и  М а р т и н  вместе: Террорист же!
В и о л е т т а: Она не понимает! Оставьте ее! Мартин! Ищи ружье!
М а р т и н: Какое ружье? Где?
В и о л е т т а: Быстрее! Быстрее! Вот здесь! Я забыла, где ружье!
М а р т и н (бегая за Виолеттой): А откуда у вас ружье-то?!
В и о л е т т а: Ах! Глупая твоя русская голова! От пра-пра-прадедушки осталось! С первой мировой! И даже заряженное! Он говори: «Не трогай никогда!» Я его завернула и куда-то поставила.
М а р т и н: Так оно же в чулане стоит!
В и о л е т т а: Точно! Точно! Правильно! В чулане!

(Автоматная очередь периодически приходится на окна дома.)

В и о л е т т а: Давай же быстрей!

Д и а н а  и  М а р т и н  кидаются к выходу, в чулан, и оттуда возвращаются с ружьем, завернутым в свитер. Они быстро разматывают ружье.

М а р т и н: О! Пищаль настоящая! Я только не знаю, как из него стрелять.
В и о л е т т а: Не до шуток! Нам осталось секунды жить, а он все шутит!

(М а р т и н  держит ружье дулом вверх и пытается нажать курок.)

Ж а н н а: Оно не может стрелять!
В и о л е т т а: Да стреляет, стреляет! Хорошее ружье!

М а р т и н: Заржавело!

(Ружье выстреливает. Автоматная очередь теперь бьет по дому Виолетты непрерывно.)

В и о л е т т а: Давай, давай в него стреляй же! Вот, сюда к окну вставай, голову пригни и целься! Целься! Стреляй! Вот он! Вот он! Быстрее!

(М а р т и н прицеливается, но бросает ружье.)

Д и а н а: Ты что?
М а р т и н: Я не могу стрелять в живого человека!
В и о л е т т а (выхватывает ружье у Мартина и сама начинает целиться): А! Бестолковый какой!

(В и о л е т т а  выстреливает и промахивается. Теперь по дому Виолетты ведется обстрел с нескольких сторон: стреляют и полицейские и террорист.)

В и о л е т т а: Всё! Патронов нет! Лезем все в подпол!
Д и а н а: Какой подпол? Где? Нам негде укрыться!
В и о л е т т а: Да! Есть подпол! Вот! Двигайте стол.

(Все отодвигают стол, Виолетта берет нож и срезает линолеум, открывает крышку подпола.)

В и о л е т т а: Прошу! Лезем все! Сначала Жанна!
Д и а н а: Нет! Сначала Мартин! Пусть он там бабушку внизу принимает.

(Раздаются автоматные очереди, все залезают в подпол. Наступает тишина. Осторожно открывается дверь, входит Васька в камуфляже с автоматом наготове стрелять. Он с другой прической и его трудно сразу узнать. Никого не видит, опускает дуло автомата. Проходит в комнату.)

В а с ь к а: Есть тут кто живой?

(Никто не отвечает. Васька обходит дом не спеша. Заглядывает на второй этаж.)

В а с ь к а: Сбежали! А ведь стреляли по мне из этого окна. (Подходит к окну) Вот из этой точки. Я чудом от пули увернулся! Прямо в сердце летела… Я увернулся!.. Я привык!

(Из подпола доносятся спорящие голоса. Осторожно открывается крышка подпола, выглядывает В и о л е т т а.)

В а с ь к а: Да не бойтесь вы! Вылезайте! Прочесывали местность. Террорист скрылся. Все теперь спокойно.
В и о л е т т а: Да? А вы кто?
В а с ь к а: То есть как кто?
В и о л е т т а: Вы что-то, не из полиции?
В а с ь к а: Я – контрактник. Поэтому форма отличается. Вылезайте, не бойтесь. Террорист скрылся.

(Все начинают вылезать из подпола. Виолетта, Диана, Жанна, Мартин. Васька помогает вылезти Жанне.)

В а с ь к а: О! Тут у вас и бабушка какая, совсем старенькая! А кто у вас тут стрелял?
В и о л е т т а: Никто! Никто! У нас никто и  стрелять-то не умеет!
В а с ь к а: Я это понял! Аж мимо сердца пролетела! Я увернулся…
В и о л е т т а: Да?

(Все вылезли и стали рассматривать Ваську, Васька рассматривает вылезших, лицо его несколько раз меняется, словно он вспоминает или думает о чем-то.)

В а с ь к а (Мартину): Постой, постой! Не могу никак вспомнить, где я тебя видел?
Д и а н а (всматривается в Ваську, вскрикивает и закрывает рот рукой): Ах!
В а с ь к а: Что? Вспомнила? И я вспомнил - красавица Диана!
Ж а н н а: Что такое? Кто это? Мы вас не знаем! Хорошо, что Зюзеньки нет! Вот натерпелась бы страху. Надо ей позвонить, что с нами все в порядке.
Д и а н а: Нечего ребенка зря пугать, она спит уже давно.
Ж а н н а: Да! Темно! Ничего не видно.

(Виолетта идет и включает рубильник. Возвращается и встает на свое место. Некоторое время все стоят молча.)

В а с ь к а: Вольно, господа! А то прямо застыли!
М а р т и н: Василий?
В а с ь к а: Ах, опять ты?.. Слушай, ты… ты мне потом на войне все мерещился…  со своей бабушкой!
Ж а н н а: На какой войне? Где опять война?
М а р т и н: Бабушка! Это – Василий! Помнишь, он пришел меня в Москве на войну забирать?
Ж а н н а: И что он пришел опять к тебе? Опять на войну забирать?
М а р т и н: Состарилась бабушка очень. Вы не обращайте внимания.
Ж а н н а: Как это не обращайте внимания! Что ты говоришь? Это Диана тебя получила так со мной разговаривать? Я не потерплю!
М а р т и н: Бабушка, перестань, потом объяснимся! (Василию) Какими же это судьбами во Франции оказались?
В а с ь к а (садясь за стол): Да вот так и оказался! Если вы настроены на душевную беседу, то можно и закусочки! С утра ничего не ел!
В и о л е т т а (быстро что-то соображая): Ах! Представляете! И мы тоже не ужинали!
В а с ь к а: Что ж так? Забыли?
Д и а н а: Да вот… некогда было...
В а с ь к а: Понимаю! А вы, Диана, еще красивее стали! Вам вполне к лицу жить во Франции. Такая элегантная, холеная! Вы прямо расцвели! Надеюсь, не от мужа?  Сколько наглости в манящем взгляде! Не от мужа, естественно,  а… Я лучше промолчу… да!
Д и а н а: Опять ошибаетесь.
В а с ь к а: Я давно научился не ошибаться.
М а р т и н: Василий! Не заводите меня! Здесь мы с вами теперь на других ролях. Вы не путайте ситуацию!
В а с ь к а: Ах! Да! Подданный Франции! Думаешь, Мушка только тебе одному паспорта сделал? Он и мне сделал. Не волнуйся,  я подданный не Франции, а Италии.
М а р т и н: Ишь, куда хватил!
В а с ь к а: Мушка у нас всемогущий.
Д и а н а: Вы-то как до Мушки добрались?
В а с ь к а: Точно так же, как и вы. Что он – секретный что ли? Покрутился в бизнесе – пришлось к добрым людям обратиться.

(Входит Виолетта и ставит миску салата на стол.)
 
В и о л е т т а: Вот! Начинайте! Диана, принеси тарелки и ложки! Мартин! Сбегай за хлебом! Я не рассчитывала, что у нас сегодня будут гости.

(Мартин уходит.)

Д и а н а: Вы тогда насчет Родины что-то такое интересное говорили? Как сейчас? Мнение у вас, я так понимаю, изменилось?
В а с ь к а: Родина? Родина – да! Я Родину люблю!
Д и а н а: Я так понимаю, теперь на расстоянии?
В а с ь к а: Она у меня всегда в душе! Это – необъяснимо!
Д и а н а: Вот теперь я Вам не поверю! Вы врете и говорите только красивые слова!
В а с ь к а: Если честно, я уволился в запас после той дурацкой войны, с которой Мартин так ловко сбежал – ускользнул, прямо-таки! Пробовал что-то на гражданке – чуть не посадили…
В и о л е т т а: Да вы ешьте, ешьте!
Д и а н а: За что же вас сажать? Вы – такой честный, такой правильный – правдолюбец!
В а с ь к а: Приходилось быть честным по службе. А посадить хотели за махинации – в бухгалтерии путаница вышла. Я в этих делах ничего не понимаю. Вот и прицепились. Или навели.
Д и а н а: Зачем же вы брались не за свое дело?
В а с ь к а: Переоценил свою гордость. Думал, гордостью своей я все смогу. Но вышел просчет… Другие правила игры нынче, подлецов развелось – до ужаса! Все куплено, кругом один сговор или заговор. Вобщем, невыносимо. Либо ты подминаешь, либо тебя. Я не смог никого подмять, значит, соответственно…  и… в общем, вы догадались. Так вот, красавица Диана! Вас со мной рядом не было – не кому было спасать.
Д и а н а: Пришлось спасаться бегством?
В а с ь к а: Что-то вроде…
Ж а н н а: Подождите! Так это Василий? Тот самый майор из Москвы? Как он здесь-то оказался?
В а с ь к а: Василий, Василий, Жанна Георгиевна!
Ж а н н а: Ах! Здравствуйте, Василий! Я теперь плохо вижу. Вот, по голосу вас узнала! Как же вы-то во Франции оказались?
В а с ь к а: Через Интерпол. Я уволился из российской армии. Пошел служить в Итальянскую полицию по контракту. Вот, ловим террориста во Франции.
Ж а н н а: Не поймали?
В а с ь к а: Пока нет!
В и о л е т т а: Да вы ешьте, ешьте! Голодный же такой! Теперь до части не скоро доберетесь.
В а с ь к а: А вы что же? Присоединяйтесь!
В и о л е т т а: У нас не принято, чтобы хозяйка сидела вместе с гостями. Кто же обслуживать будет? Я «шарлотку» к чаю затеяла. Сейчас уже будет готова. Вот, плита звенит! Сейчас принесу!
В а с ь к а: Да! У них тут свои порядки! Я уже удивляться перестал.

(Входит Мартин из магазина.)

В а с ь к а:  Так что, Мартин, выпьем за встречу?

(Васька разливает вино по стаканам, выпивает, закусывает.)

М а р т и н: Придется! Судьба вот свела!..
Ж а н н а: Знаете, Василий, вы когда ушли, мне так вас жалко стало! Я почему-то думала, что вас там непременно убьют, на этой войне, куда вы Мартина хотели забрать.  Я всегда о вас вспоминала. А вот вы живы оказались.
Д и а н а: Да что с ним будет? Опытный военный! С пулями в дружбе большой. Она уже когда летит, свистит ему издалека: «Посторонись, дружок!»
В а с ь к а: Ха-ха-ха-ха! Это ты точно подметила!
Д и а н а: А и стрелять-то вы сами пуль не жалеете.
В а с ь к а: Так я ж в пустоту!
Д и а н а: Ворон пугать?
В и о л е т т а: Хороша пустота!
В а с ь к а: А что – не так? Я что-то не так сделал?
В и о л е т т а: Так, так, кушайте! Вот котлетка, пожалуйста! Свежая говядина! Парная, прямо с фермы!

(Васька наливает, пьет, закусывает котлеткой.)

В а с ь к а: Очень вкусно! Чувствуется, что свежее! Во Франции с провиантом гораздо лучше, чем в Италии. Там все больше на химии.
В и о л е т т а: Ешьте, ешьте!.. Вот пирожок с картошкой!..  Родина там, где кормят хорошо!
В а с ь к а: Кому как!.. Очень вкусно! Сами готовили?
В и о л е т т а: Сама! Кто ж мне приготовит?
В а с ь к а: Диан! Ты что, по хозяйству совсем ноль?
Д и а н а: Ноль!
В а с ь к а: Досадно! Я-то думал, что это ты такая деловая? Это хорошо, что я у Мартина тогда тебя не отбил! Вот бы маяться с тобой пришлось! Красавица-то красавица, а толку никакого!
М а р т и н: Василий! Ты что к моей жене привязался? Тебе что, в целом свете женщин не хватает?
В а с ь к а: Да шучу я, шучу! Не психуй! Досталась она тебе дураку, ну и радуйся. Дураку все хорошо! Он всему рад! Любой конфетке, любой подделке.
В и о л е т т а: Вот, еще белое вино есть.
Ж а н н а: Я не буду, мне не наливайте.
В и о л е т т а: Да вам никто и не наливает. Я Василия угощаю.
Ж а н н а: Ах, да, у нас гости!
В а с ь к а (тихонько Мартину): Что, бабушка совсем уже?..
М а р т и н: Будешь тут совсем после такого страха!
В а с ь к а: А что случилось? Опять кто-то умер? Кажется, у тебя мама умерла, да?
М а р т и н: Мама умерла, когда мне два года было.
Ж а н н а: Виолетта! Мне что-то нехорошо! Отведи меня в комнату, я лягу.
В и о л е т т а: Погоди, чаю выпей с пирожком. Вот, твои любимые. А то совсем голодная спать пойдешь.
В а с ь к а: Что, поругались что ли всей семьей? Аль Дианка твоя тебе изменила, и ты ее застукал? И сцена у вас была перед бабушкой? Что ж вы бабушку так ухандокали?
М а р т и н: Так ты ж по нас целый час очереди автоматные выпускал.
В а с ь к а: Я? По вас? Вот не думал! Вот, честно, не думал! Да если бы я знал, что вы тут, я бы к вам просто зашел! А тут выстрел в меня! Я думал, террорист тут сидит. Ну, я гранаткой его уничтожил…

(Василий начинает незаметно для себя засыпать.)

В а с ь к а: Да! Был террорист! Я его уничтожил! Я командованию доложил! Они приказали уничтожить… Я выполнил…

(Василий опускает голову на стол и крепко засыпает. Входят четыре полицейских, одевают на сонного Василия наручники и уволакивают его за дверь. Виолетта с Дианой облегченно вздыхают.)

В и о л е т т а: Кончилось!
Д и а н а: Как этот Василий – так обязательно ужас какой-нибудь от него!
М а р т и н: Больше он нам не страшен.
Ж а н н а: Василий! Так вы не женились?
М а р т и н: Ушел Василий?
Ж а н н а: Ушел? Не попрощался? Он просил его не забывать.
В и о л е т т а: Забудешь такого! Русские – это же просто невыносимо!
Ж а н н а: Что невыносимо?
Д и а н а: Телевизор что ли включить?
В и о л е т т а: Включай! Как раз новости!

(Полицейский в новостях сообщает, что в квартале «ххх» русский террорист обезврежен.

Д и а н а: Ужас! Мы опять на краю гибели оказались! Хорошо, что Зюнечки нет, вот напугалась бы!
М а р т и н: Я няне позвонил, сказал, что у нас все нормально, чтобы она не пугалась.
Д и а н а: Хорошо!
Ж а н н а: Мартин! Василий ушел? Совсем? Это он поймал террориста? Какой молодец! Я всегда гордилась за наших военных!
В и о л е т т а: О! Теперь она не остановится!
М а р т и н: Бабушка! Василий ушел. Он больше не придет. Он на службе.
Ж а н н а: А! Он – отличный военный! Он – герой!
В и о л е т т а: Диана, переключи на фильм.

(По телевизору показывают кадр любовной сцены, молодые объясняются друг другу в любви, звучит спокойная музыка.)

Ж а н н а: Какой хороший фильм. Это Чайковский звучит? Я люблю Чайковского. Давно не слушала! Кажется, соната до мажор?

(Через три секунды в кадре раздается сильный взрыв и на экране изображен разрушенный дом. Все вздрагивают.)

Ж а н н а: Что это? Это опять у нас? Так террориста же поймали.
Д и а н а: Это уже в кино. Это не у нас.
Замысел Виолетты

(Виолетта в комнате одна, подметает пол шваброй, напевает песенку и рассуждает сама с собой.)

В и о л е т т а: Трам-пам-пам! Ля-ля! А дела у нас пошли отлично! Диана оказалась такой послушной! Вот, что значит точно подобрать ключи к женскому сердцу. Леон, конечно, молодец! Нечего сказать! Мамина школа! Я вправе гордиться собой. Такой юный и сразу головокружительный успех! Трам-пам-пам! Ля-ля! Диану мы быстро приберем к рукам. Надо только от Мартина с его невыносимой старухой избавиться. А дальше – дом новый себе куплю. А этот сдавать буду. И заживу на старости лет в богатстве и неге! Удача сама плывет ко мне в руки. Неужели же я должна от нее отказываться? Это было бы глупо в моем положении. Надо срочно обсудить мой план с Дианой. Где она там крутиться?

(Виолетта выглядывает в окно и зовет Диану.)

В и о л е т т а: Так! С кем это она так любезно разговаривает? О! Проходимец Жак! Любит же Диана всех проходимцев! Надо срочно ее позвать, как бы она после моих уроков не завела шашни с этим коварным Жаком. Диана! Диана, дорогая! Пойди сюда скорей. Да иди же! Потом поговоришь.  Почему не можешь? Потом поговоришь.  Тебя срочно к телефону!

(Диана прибегает, разгоряченная, но очень довольная.)

Д и а н а: Где? Где? Кто к телефону? Из банка звонили?

(Бросается к телефону на тумбочке, около которого лежит снятая трубка.)

Д и а н а: Алло? Положили!
В и о л е т т а: Я ж тебя зову, зову! Что ты там застряла не по делу?
Д и а н а: А кто звонил? Не сказали?
В и о л е т т а: Не сказали. Но по голосу было похоже, что из банка.
Д и а н а: Мне надо срочно в банк сбегать. Там наверное деньги на аренду поступили.

(Диана хочет уйти. Но Виолетта  хватает ее за подол широкой юбки.)

В и о л е т т а: Да подожди же ты, тебе говорят. Дело поважнее есть.

(Юбка рвется.)

Д и а н а: Ах! Ну вот! Подарок Мартина! Подождите! Но в банке знают только мой мобильный! Что это вы придумали опять, Виолетта?
В и о л е т т а (заговорщически): Да что я придумала? Ничего я не придумала. Юбочка порвалась – жалко-то как!  Это – не спроста!
Д и а н а: Вы думаете?
В и о л е т т а: Да я точно тебе говорю!
Д и а н а: Пойду, переоденусь! Мне надо в банк сбегать.
В и о л е т т а: Диана! Я тебе говорю, остынь немного! Банк до пяти часов. Сейчас только три. Успеешь. У меня к тебе поважнее дело есть. Что ты думаешь насчет покупки дома?
Д и а н а: Это очень актуальный разговор. Насчет покупки дома? Денег пока маловато. Так что опять зимовать у вас придется.
В и о л е т т а: Мне бы это нежелательно. Понимаешь, Леона мне надо срочно женить на одной особе.
Д и а н а (оторопев): Леона? Женить? То есть как?
В и о л е т т а: Что как? Женить надо срочно. Тогда ты можешь этот дом оставить за собой. А в новый дом въеду я. И тогда у нас все будет в ажуре.
Д и а н а: Подождите! Я не понимаю! А при чем тут я и мой дом, в который вы въезжать собираетесь?
В и о л е т т а: Да, очень просто! Как ты еще не понимаешь? Леона мы женим на тебе! Этот дом переписываем на тебя. Ты покупаешь новый дом, его записываем на меня и я переезжаю туда жить, а ты с Леоном останешься здесь. Чтобы налогов поменьше платить. Понимаешь?
Д и а н а: Да, да! Понимаю! Только на новый дом мне не хватает  еще десяти тысяч франков.
В и о л е т т а: Ох! Милочка! Такая пустяковая сумма! И из-за этого стоит ли откладывать покупку дома? Я слышала, что с нового года недвижимость подорожает именно в нашем квартале. И тебе будет без конца не хватать на новый дом. Лучше занять и купить дом сейчас.
Д и а н а: Я на это не пойду. Там же такие проценты с кредитом! Да из каких средств потом выплачивать?
В и о л е т т а: А что, разве с твоими средствами возможны какие-то проблемы?
Д и а н а: Есть небольшие…
В и о л е т т а: Это меняет все дело. Что же ты мне раньше не сказала? А Леон уже так настроился! Он страшно огорчится, что не сможет на тебе жениться сейчас…
Д и а н а: Постойте! А куда же я Мартина должна девать с его бабушкой?
В и о л е т т а: О! Нашла о ком заботиться! Пусть они сами о себе заботятся.
Д и а н а: Но часть денег – Мартина.
В и о л е т т а: Если я понимаю правильно, то доля его гораздо меньше, чем твоя.
Д и а н а: Да, да. Меньше.
В и о л е т т а: Так ты требуй с него!
Д и а н а: Бесполезно! Хорошо, что еще стабильный доход хоть какой-то есть. На насущные проблемы все-таки хватает.
В и о л е т т а: Не-е-ет, милочка! Так не пойдет! Мужчина должен больше зарабатывать, а не женщина! Требуй! Закатывай скандалы почаще, устраивай сцены! Подстрой ему любовницу и изводи его всеми силами. Глядишь, этот соломенный тюфяк и очнеться от своей спячки. Послушай, а зачем тебе Жак понадобился?
Д и а н а: Это не он мне понадобился. Это я ему понадобилась.
В и о л е т т а: Да зачем? Он – такой проныра! Как узнает, у кого деньги, так он того сразу и опутывать начнет, и денежки выманивает так ловко, что потом к нему не подкопаешься. Потому что его жертвы сами ему деньги отдают.
Д и а н а: Да я ему и не говорила про свои намерения насчет дома. Мы всего-то два дня знакомы. Он устраивает меня консультантом в одну фирму.
В и о л е т т а: Вот как? Интересно! Кто же кого учить будет махинациям?
Д и а н а: Да это – налоговая полиция. Там консультант нужен по бухгалтерии.
В и о л е т т а ( вскрикивает с ужасом): А-а-а! Ты что! Не смей! Он тебя ставит как своего человека, чтобы потом свои делишки проворачивать.
Д и а н а: Нет! Все не так, как вы думаете! Я уже в полиции расписку дала…
В и о л е т т а (подобострастно): Умница! Вот это хорошо! Это - отличная работа! Я знаю! Там моя приятельница работала и очень довольна была – хорошо платили, режим работы удобный. И отпроситься всегда можно. Если срочных дел нет. Давай я тебе юбку на машинке быстро зашью. Сейчас так жарко. А у тебя нет ничего другого легкого красивого. Ты в банк собиралась? Как раз успеешь! Иди, сходи, конечно. А я тут задержала тебя со своими глупостями. Ты забудь, что я тебе говорила. Как будто я тебе ничего не говорила. Сейчас Мартин придет.
Д и а н а: Не сейчас. Он придет в шесть.
В и о л е т т а: Да, да, хорошо! Я ужин уже приготовила. Мартин придет, вы с бабушкой поужинаете. А я сегодня вечером на праздник иду. Меня не ждите. Диана, там сковородка и кастрюля на плите. А салатики в холодильнике. Кушайте, кушайте. Ну, я пойду. Ты в банк хотела идти. Иди. А меня сегодня подруга на день рожденья пригласила. Я там…

(Виолетта пятится и уходит. Диана остается одна и пожимает плечами. Из комнаты слышен голос Жанны.)

Ж а н н а: Диана! Вызови мне доктора!
Д и а н а: Что такое? Что случилось? Сейчас! Какого доктора?

(Появляется Жанна, садиться с трудом на диван около двери.)

Д и а н а: Что с вами? Какого доктора?
Ж а н н а: В голове стучит невыносимо, давление наверное поднялось.
Д и а н а: А пульс какой?

(Диана подбегает к Жанне. Хлопочет около нее. Бежит на кухню и возвращается с мокрым полотенцем, кладет его на лоб Жанне, потом начинает обмахивать ее сильно журналом.)

Д и а н а: Полегче стало?
Ж а н н а: Да! Спасибо1 Спасибо! А Мартин где?
Д и а н а: Мартин на работе. Мартина позвать?
Ж а н н а: Да! Позови!

(Диана звонит по телефону. Безрезультатно.)

Д и а н а: Не берет трубку.
Ж а н н а: Ах! Что-то случилось!
Д и а н а: Не волнуйтесь, не волнуйтесь! Я сейчас сбегаю за Мартином. Я сейчас, быстро!

(Диана убегает. Жанна одна.)

Монолог Жанны

Ж а н н а: Куда мы попали? В какую-то ловушку! Доктора она так и не вызвала. Все деньги экономит. Да, хорошо, мне и не нужен доктор. Разве доктор мне поможет? Что-то Мартин не идет? Как же он не понимает, с кем он живет? Он до сих пор как младенец какой: дай только ему его любимую забаву, он и спокоен, ему больше ничего, кроме этой забавы не нужно. И Виолетта со своим сынком – вот кобра-то уродилась. Зачем мы здесь живем? Они так старательно дурачат его, и он меняется просто на глазах. Они что хотят, то и лепят из него, и он безропотно поддается на их уловки. Он думает, что так можно сохранить семью. Но нет у него никакой семьи. Мартин погибнет без меня. Я знаю, что только я ему настоящая опора в жизни. Он еще такой наивный, так верит в свою любовь, которую он сам себе придумал. Но это же не люди, это же какие-то хищники! Они только и думают о добыче. Для них любой другой человек лишь источник их новой прибыли, хоть какой, хоть самой маленькой, ничтожной, им совсем и не нужной, без которой они вполне могут обойтись. Но их разогревает азарт самой добычи! Они уже никогда не остановятся, только если кто-то сильнее их превратит их самих в свою добычу. Так и будет крутиться эта пирамида, пока люди не изничтожат друг друга. И Диана решила стать подобной им. У нее это вполне получиться. А меня? Меня в психушку? Ну, уж это мы еще посмотрим. Но как Мартину все это сказать? Он же не поверит, он скажет, что я все наговариваю на его прекраснейшую Диану. И врут они на каждом шагу, ни одного слова без притворства и вранья, ни одного порядочного поступка не видно. Мир перевернулся! Или это я, по своему привычному благородству все жду, когда же восторжествует справедливость? Она уже никогда не восторжествует. Но почему же Мартин ничего не понимает в людях, не может правильно оценить, как к нему относится Диана? Почему он не видит, что она изменяет ему? Зачем он терпит? На что он надеется? Ах, нет! Я не отдам своего единственного, дорогого Мартина на растерзание этим акулам. Сердце вот опять то останавливается, то бьется так сильно, как будто выскочить хочет. Что-то Мартин не идет? Не случилось ли что? Зачем Мартину такая жизнь? Чего он ждет? Других отношений с Дианой уже не будет. Я ему говорила тогда. Он мне не поверил. Он не поверит и сейчас. Он не может с ней разговаривать. Она всегда обводит его вокруг пальца, всегда прикидывается такой невинной овечкой. Потом устраивает ему скандал, что он ее оскорбляет. И без конца это попрекание куском хлеба. Зачем, как мы с Мартином оказались опутанными этой невыносимой трясиной? Если Мартин не захочет сам выпутаться из своего глупейшего положения, то я ничем не смогу ему помочь. Он все понимает. Он только держит фасон передо мной. Он не хочет передо мной признаваться, что в этом поединке он проиграл, а я его предупреждала. Я ему сразу говорила об этом, что хорошей жизни с Дианой у него не будет. Что-то Мартин все не идет? Диана уже должно добежать до магазина. Он ведь близко. Ах, Мартин, Мартин! Что ты будешь делать без меня? Вот, кажется полегче стало, отпустило. Сейчас Мартин придет. Но что же будет с его чистой душой, когда он наконец-то поймет, что оказался всего лишь в ловушке? Это же будет для него таким потрясением! Я должна быть рядом, только я одна и могу ему помочь. Но Мартин, дорогой мой Мартин! Я не могу вытащить тебя из этого логова, пока ты сам не захочешь порвать с Дианой. Он  говорит мне постоянно, что время все расставит на свои места. Так нет же, время уходит, их отношения с Дианой становятся все хуже и хуже. Он продолжает унижаться перед ней, думая, что он сам тому виной. А на самом деле он только дает ей повод все больше и больше разыграться в своей подлости. Неужели никогда не будет развязки? И я не в силах ему объяснить, как он упорно заблуждается. Да, возможно, никто не в состоянии объяснить ему, что он стал всего лишь жертвой бездушной львицы, а не преданным мужем. Только он сам сможет убедиться в своих заблуждениях, когда Диана скажет ему прямо, что его она больше не любит. Горько, горько это слышать, горько будет это осознавать. Но лучше переболеть этой горечью, чем постепенно стирать свою личность и пытаться лепить из себя угодного ей человека, чуждого его личности, противоречащего его личности. Без конца делать невозможное. Это же невозможно! От недостатков и пороков человек еще может избавиться. Но образ мыслей, чувств, душевных и сердечных переживаний – разве можно поменять это только по прихоти одного человека и в угоду этому человеку. Это же – полный абсурд, это же невозможно! Да мало ли кто что хочет? Невозможно составить себя, свою душу, свои убеждения, как мозаику, из тех качеств, которые нужны другому человеку. Мартин пытается это делать, и лишь убеждается все точнее и точнее, что это – не-воз-мож-но! Мартин сейчас придет и я с ним поговорю. Я позову Диану и заставлю ее во всем самой признаться Мартину. Надо уже принимать какие-то меры. Иначе правда, они возьмут над нами такую силу. Невозможно даже и предположить, куда уклониться их изобретательность. А мы перед ними совершенно беззащитны. Он бросил писать свой роман в угоду этой бестолковой Диане. Диана заставляла его писать пошлые книжки-однодневки, и у него ничего не получилось. Так она стала ему доказывать, что он – бездарь. Для пошлых романов не нужно университетского образования. Конечно, Диана разве может вынести, что у Мартина – невероятный литературный талант, а она – полный бездарь. Ей надо, чтобы вокруг нее тоже были такие же бездари, чтобы она себя чувствовала на высоте. А рядом с настоящей одаренностью она осознает свое ничтожество и свою необразованность.Вот, кажется Мартин уж идет. Ах, что-то сердце опять схватило…












;

Мартин в книжном магазине

(Маленькая тесная улочка слева от зрителей. В глубину уходят деревья со скамейками. Небольшой трехэтажный дом справа от зрителей немного наискосок, из которого на первом этаже далеко вперед выступает навес. Большие стеклянные витрины с двух сторон от входной двери. Дверь открыта. Мартин заходит в дверь и выходит, вынося только что распечатанные листы, на которых распечатано по одной жирной букве, вкладывает их в файл, приклеивает скотчем один к другому, вешает на веревочку за скрепку. Рядом с дверью под навесом расставлены лавки. Перед лавками – небольшой столик для докладчика. Появляется Диана, рассматривает напечатанные листы, натянутые на веревочку и ничего не понимает.)

Д и а н а: И что сие означает?
М а р т и н: Вывеску ночью украли.
Д и а н а (усмехаясь): Вывеску? Мартин, ты что, окончательно спятил? Кому нужна твоя вывеска?
М а р т и н: А что сразу я-то? Не я же сам у себя вывеску украл? Ты тоже спросила!
Д и а н а(со вздохом садиться на лавочку, опираясь рукой о стол): Опять деньги! Мы так никогда на дом не заработаем.
М а р т и н: Я тебе предлагал вариант хорошего заработка. Ты его отвергла.
Д и а н а: Мартин! Я не знаю, что с тобой случилось? Ты глупеешь просто на глазах. От безделия что ли? Кому нужна здесь твоя книга о русской филологии?
М а р т и н: По истории русской филологии.
Д и а н а: Ой, да ладно тебе!
М а р т и н: Не ладно! Это большая разница. Здесь большой интерес к русской культуре.
Д и а н а: Ага! Оно и видно! Только тем все и заняты, что с утра до вечера бредят русской филологией.
М а р т и н: Да хоть бы и так. Есть чем бредить, если выражаться твоими словами.
Д и а н а: Виолетта тут сделку хорошую предложила.
М а р т и н: Виолетта? Ты собираешься с ней еще какие-то финансовые дела заводить? Она нас совсем разорит. Я, честно говоря, нашел лучший вариант квартиры. Почти договорился. Надо только вместе пойти, посмотреть. Комнат предлагают три. Бабушке будет полегче.
Д и а н а: Вот это очень странно. У тебя семья, ребенок, жена, а ты все со своей бабушкой носишься! Она тебе дороже всех на свете. А я с Зизи так, небольшая формальность в жизни.
М а р т и н: Постой, Диана, что ты говоришь? А кто же будет заботиться о бабушке?
Д и а н а: Но не до такого же фанатизма!
М а р т и н: Я тебя что-то не понимаю.
Д и а н а: Мартин! Скажи честно: когда ты меня понимал? Ты свою жизнь выстраивал так, чтобы все около тебя крутились, все уважали твой талант, пылинки с тебя сдували. Но ты сейчас не в Москве, ты – не профессор. Твои иллюзии относительно твоего необычайного таланта рассеялись, как легкий дым от сигареты случайной девушки в кафе!
М а р т и н: О-о! Как ты образно заговорила!
Д и а н а: А что, только у тебя может быть литературный талант? У тебя одного единственного на белом свете?




М а р т и н: Я рад, что у тебя тоже открылось литературное дарование…
Д и а н а: Я не об этом, милый! Наступила проза жизни, нравиться тебе это или не нравиться, хочешь ты этого или нет. Жизнь не будет разбираться в твоих желаниях, намерениях, мечтах, как ты хочешь эту жизнь провести. Она будет тебе с каждым днем наносить свои удары. И каждый следующий удар будет все тяжелее  и тяжелее, пока ты не начнешь смотреть правде в глаза.
М а р т и н: Диана! Правде – что ты мне изменяешь?

(Сзади на улице появляется Клод, услышав их разговор, остается стоять на месте и не подходит к ним во время всего разговора.)

Д и а н а: Ты – невыносимый человек. Я тут при чем? Я про тебя говорю. Я хочу только одного: чтобы ты спустился со своих розовых облаков и больше думал о земном.
М а р т и н: Земное – это что? Уточни, пожалуйста.
Д и а н а: Уточняю. Земное – это деньги, это продукты питания, это – одежда, обувь. Это – достойный отдых в приличном отеле.
М а р т и н: Значит, я должен думать об этом и только об этом с такой интенсивностью, чтобы больше никаких других мыслей у меня в голове не было? Так?
Д и а н а: Так! Уже понимание пошло! Ты делаешь успехи прямо на моих глазах!
М а р т и н: Ну, я ж талант!
Д и а н а: Безусловно! Не зря же тобой восхищался весь университет!
М а р т и н: Не будем уклоняться от темы. Да, и никаких других посторонних мыслей в голове. И что тогда? Тогда все эти необходимые условия и вещи появятся сами собой? Без каких бы то ни было посторонних и дополнительных усилий? Те же самые деньги я хотел заработать своей книгой по истории русской филологии. Я уже провел мониторинг и опрос. Моя книга – нужна, она будет востребована. Но ты же сама не дала ход моей идее, ты же сама встала у меня на дороге, отобрала мои последние деньги, которых бы хватило на небольшой тираж. А теперь с меня что-то требуешь?
Д и а н а: Нет! Это безнадежно! Правильно мне Виолетта твердит каждый день, что ты – непроходимая тупица.
Ж а н н а: Послушай, что ты мне тычешь этой взбалмошной Виолеттой? Нашла, кого слушать! Что это вдруг Виолетта стала тебе так близка, что ты готова отдать ей управление своей жизнью? Это выглядит весьма странно. Хотя, нет, я опять ошибаюсь по своей наивности! У вас с Виолеттой много общего, вы обе алчны и безчеловечны.
Д и а н а: Ну, спасибо за комплимент! Желать нормальных условий жизни, иметь средства для достойного существования – это по-твоему алчность и безчеловечность!
М а р т и н: Не желать, а средства, которыми вы достигаете свои желания. Поведение ваше безчеловечно по отношению к другим.
Д и а н а: Кому это другим? Ко всему окружающему миру что ли? Ну, ты и загнул, дружок!
М а р т и н: Нет, только по отношению ко мне, моей бабушке и Зизи.
Д и а н а: Да! Полнейшая безнадежность. С тобой уже ничего не сделаешь.
М а р т и н: А ничего со мной делать и не надо. Тебе не нравиться эта правда, которую ты про себя услышала. А я? Со мной все нормально. Если ты со мной больше не хочешь жить – решай сама. Я тебя не неволю. Я могу завтра же переехать на новую квартиру.
Д и а н а: Сделай одолжение!
М а р т и н: Вот с этого бы и начинала. Зачем было так унижать меня и убеждать меня в моей какой-то неисправимости, даже тупости? Тебе очень хотелось оскорбить меня? Сказала бы коротко и ясно, как ты всегда это делала. Или тебе стало так жить уже неинтересно? Тебе нужен драйв посильнее, поэмоциональнее? Смотри, заиграешься.
Д и а н а: Мартин! Ты переезжай завтра! Я сегодня буду ночевать у няни. Чтоб завтра же тебя не было.

(Диана уходит. Мартин садиться на скамью, опустив голову. Некоторое время молчит.)

М а р т и н: Эх, Мартин, Мартин! Глупый ты человек! Зачем ты верил в любовь, которую сам же и выдумал для себя, которой никогда и не было! Она устала притворятся. Вернее, притворяться Диане стало уже не выгодно, и она показала себя, всю свою сущность, что она есть на самом деле. Нет, я давно стал догадываться, давно стал замечать, что я совершаю постоянно какую-то одну и ту же ошибку. Но какую – я никак не мог осознать. А вот пришло время, все и раскрылось. Мои многолетние жертвы для Дианы оказались ненужными. Она поиграла мной, как котенком. И вот теперь эта игра ей надоела. Она хочет играть в другую игру, посерьезней, повыгодней. Кто-то мне давно это уже говорил? Кто-то предупреждал? Ах, да! Бабушка! Бабушка оказалась права. А я ей не верил. Я ее тогда обидел, кажется? Мне понадобилось пять лет, чтобы понять Диану, а ей – одного взгляда, одного слова, одного сказанного фальшивого слова, и она уже все поняла! Но, я тогда никому бы не поверил. Я был захвачен  прекрасным чувством любви. Оно поглотило меня целиком и я оказался в плену у разбушевавшихся чувств. А это была на самом деле всего лишь выдумка, мираж, моя личная фантазия… И ничего другого более. Даже Василий заметил наглость в глазах Дианы. А я не замечал. Сколько стихов я посвятил ей. Хорошо, что не решался их прочитать ей вслух. 
«Кого ж любить, кому же верить
Кто не обманет, не предаст…
Любите самого себя.»
Нет! Верить никому нельзя. Что же делать? Как сказать все это бабушке? Она сильно огорчится. И я-то втянул старого человека в такие тяжелые испытания, я вижу, как она с каждым днем угасает здесь. Она и рада бы снова повторить мне все, да понимает, что безполезно, что я слишком упрям, слишком привязан к Диане и дочке! Я боялся завести с бабушкой разговор об этом, боялся признать свой проигрыш. Бабушка очень сильно бы расстроилась. Это бы ее убило окончательно. Она мне что-нибудь посоветовала бы. Да какой тут может быть совет?..

(Клод почти приблизился к Мартину, Мартин  его не замечает.)



М а р т и н:  Что же мне теперь делать? Я здесь в чужой стране и никому не нужен. Идти мне некуда. И я вынужден влачить жалкое существование какого-то  бездарного книжного продавца! Эх! Сказал бы мне кто лет десять назад, что со мной такое будет, я ни за что бы не поверил. Да! Надо сначала взять себя в руки. Надо перестать думать, что я ей больше не нужен. Что случилось то случилось. Ничего уже не изменишь. Да, горько! Да, тяжело! Сердце, сердце закипело огнем! Как нещадно палит. Вдох-выдох! Вдох-выдох! Все хорошо! Светит солнце!  Лето! Жара! Тихий вечер! Раскидистые каштаны так изящно украшают эту безлюдную улочку. Жизнь продолжается. И у нас с бабушкой все будет хорошо. Все наладится. Надо только пережить  перестановку слагаемых в этом ужасном уравнении… со всеми известными. Обман вышел наружу. Я ждал этого. Я что-то чувствовал смутно, я о чем-то догадывался, но гнал эти мысли, эти крохотные догадки от себя. Они казались мне неправдоподобными, плодом усталого воображения. Но нет! Они были верными. Смутные, маленькие такие, неразличимые, наверное, даже под микроскопом. Я не осознавал причин для рождения этих догадок. Не на пустом месте они возникали. Не так посмотрела, не таким тоном сказала. Нагрубила. Я каждый раз оправдывал её, списывал, на усталость, на кружение  забот. А вот теперь и здрасьте – она сама призналась мне во всем. И все мои смутные чувства, все мои тайные переживания за эти пять лет теперь обрели полную ясность, что они рождались не на пустом месте. Эх, красавица Диана! Мне нравилась твоя холодность! Я находил в ней покой, что не надо терзаться лишними чувствами. Ты не требовала от меня разжигания эмоций. Мне было удобно, да, удобно любить тебя. А вот тогда вопрос: нужно ли в любви преодоление? Нет, не нужно. Если человек начинает мучиться, то, значит, нет и любви. Любовь и мучение – два противоположных состояния…

(Клод откашлявшись. Мартин замолкает и поворачивается к нему удивленно.)

К л о д: Добрый вечер, Мартин!
М а р т и н: А, Клод! Вечер добрый! Как поживаете?
К л о д: Спасибо, хорошо! Вот только Аннет приболела немного. Ей лучше полежать. Она очень хотела придти на лекцию.
М а р т и н: Очень жаль, что приболела.
К л о д: Но завтра ей будет уже получше. Она всегда так – отлежится, а потом порхает, как бабочка. Она очень хотела придти на лекцию.
М а р т и н: Никто больше не придет?
К л о д: Что-то никто не идет. Странно. Уже должен народ собраться.
М а р т и н: Почему, не знаете? Я – плохой, ничтожный филолог, не интересный и никому не нужный.
К л о д: Вы не правы! Нам с Аннет очень интересно. У вас удивительная способность излагать материал, в нужной последовательности и доходчиво. Вас слушать очень легко.
М а р т и н: Конечно! Университетская школа!
К л о д: Я всегда  интересовался русскими филологами. И ваш МГУ очень и очень уважаю. Там выращивают достойных специалистов.
М а р т и н: Я вот книжку написал.
К л о д: Вот как? Я охотно бы у вас ее приобрел.
М а р т и н: Я бы вам и так подарил, с автографом. Да вот только издать ее не смог.
К л о д: Когда издадите – скажите мне. Я – ваш первый покупатель!
М а р т и н: Хорошо! Спасибо! Вы меня очень поддержали.
К л о д: Мартин! (пауза) Мне очень неудобно начинать об этом говорить. (пауза)Я случайно услышал сейчас ваш разговор с Дианой. Мне (пауза) вас очень жаль.
М а р т и н: Я только одного не могу понять, почему кончилась наша любовь?
К л о д: Ее и не было! Потому и кончилась.
М а р т и н: Не было? Была!
К л о д: Если пара может существовать друг с другом близко какое-то время, это еще невозможно назвать любовью. Совместимость – да. Но если нет любви, потом начинается раздражение, неприязнь, и жизнь становится невыносимой.
М а р т и н: Так вот у меня и получилось в точности. Значит, не было любви?
К л о д: Я слышал – не было. Знаете, вот как в дороге. Два человека едят в одном купе. И так им вдвоем хорошо. Им даже из поезда не хочется выходить. Все бы и ехали безконечно и разговаривали душа в душу. Но поезд приехал до конечной точки. Надо выходить, расставаться. А жаль. И каждый из них сохраняет добрую память о своем случайном попутчике на всю жизнь. Это так называемая ситуативная совместимость. А если бы эти два человека оказались на рынке, один из них покупатель, а второй - продавец, и они поссорились бы из-за чего-нибудь. Они бы ругались ожесточенно.  Или в толпе один случайно задел бы другого и пошел бы скандал… Вот еще зависит, в какой ситуации находились Вы, и в какой жизненной ситуации находилась ваша жена на момент знакомства. Какие у вас были проблемы на тот момент. Это – пожалуй самый главный фактор. Может быть, она была чем-то огорчена, никогда вам не рассказывала свою историю, и вы явились для нее в какой-то необходимой и важной на тот момент роли. И она приняла это за любовь. И ваша роль по отношению к ней вас устраивала. Вот вы и сошлись. Но теперь изменились и обстоятельства, и она адаптировалась к своей скажем так прошлой «трагедии». Все у нее прошло. А роль Ваша не изменилась. Вот вы и перестали  быть нужным человеком для нее. 
М а р т и н: А почему?
К л о д: В современных людях практически не стало искренности. Все научились подстраиваться, делать вид. И  это работает довольно успешно. Не вы тому виной. Просто время такое. И поэтому надо иметь колоссальный опыт, чтобы суметь во всем этом разобраться. Только не стоит делать из случившегося трагедии. Не к чему. Понимаете, нет смысла переживать.
М а р т и н: А Диана?..
К л о д: В ней нет искренности.
М а р т и н (переключаясь, меняя тон, стараясь отогнать от себя свои душевные переживания): Так чем же объяснить вашу любовь к русской филологии?
К л о д: О! Очень просто! Моего прадеда маленьким вывезли из России. И с собой им удалось вывезти огромнейшую библиотеку. Я русский язык выучил по этим книгам. Вас интересует моя библиотека?
М а р т и н: Нет.
К л о д: А-а! Вот как? Я не ожидал!..  Наша семья бежала от войны в России. В революцию. Им к счастью удалось вывезти эту библиотеку.
М а р т и н: Библиотека – это очень хорошо!  Я вот тоже бежал от войны.
К л о д: Вы? Когда? Какая война? Ах, да! У вас же эти толстосумы начали что-то делить, и дело дошло до рукопашной?
М а р т и н: Да? Да-да! Возможно, вы правы! Возможно это для кого-то было всего лишь разыгранной комедией. А мы с бабушкой на полном серьезе подумали, и вот сбежали, как дураки. А, наверное, все бы обошлось.
К л о д: Я вам точно могу сказать, что не стоит бояться так сильно войны; на войне спасает только любовь. Моя бабушка ждала во время второй мировой своего мужа. И знаете, как ей удалось самой справиться со своими чувствами? Ведь ждать, пожалуй, еще хуже, чем непосредственно воевать. Она была танцовщицей в молодости и рано вышла на пенсию. Так вот, когда нас постигали какие-нибудь трудности, житейские проблемы , неурядицы – просто было тяжело… Она говорила про фуэте на диагонали. Вот выбрала точку на занавесе, начинаешь крутить фуэте и двигаться с каждым вращением к кулисам.  И видишь только перед собой эту одну точку. А тело делает вращение с продвижением к этой точке. То есть… как быть понятным?..  Делаешь свои каждодневные необходимые дела, живешь, встаешь утром, вечером ложишься спать. А все время думаешь только о дне победы, что он настанет, и любимый вернеться. Когда этот час настанет, никто не знает. Когда кончиться война, никто не знает. Но кончиться, это совершенно очевидно! И в жизни теперь есть только это вращение и точка перед глазами, которую надо достичь. Вот только держишь перед глазами одну эту точку – возвращение и встреча с любимым человеком после долгой разлуки. Так она нас учила.
М а р т и н: И дедушка вернулся?
К л о д: Вернулся. Все было хорошо! Странно, что это наши не идут. А ведь собирались. Все спрашивали меня, будет сегодня лекция или нет.
М а р т и н: Наверное, не придут.
К л о д: Странно… Не понимаю…

(Приходит  Мари и садиться на скамейку.)

К л о д: А! Вот Мари пришла! Мари, ты сегодня не хотела прогулять? Видишь, никого больше нет.
М а р и: Меня не пригласили.
К л о д: А-а-а! Какое-то событие у нас в городке опять, и все пошли туда?
М а р и: Меня не пригласили. А я не собираюсь обижаться. Мне там совсем было бы не интересно.
К л о д: Что же такое, если не секрет?
М а р и: Леон объявил помолвку с Элизабет…
К л о д: И поэтому случаю снова закатил вечеринку? Ох!
М а р и: Я больше никогда не буду ходить на его вечеринки. Леон – такой противный.
К л о д: Счастливым быть не запретишь.
М а р и: О! Да! За два месяца всего лишь пятая помолвка.
К л о д: И каждый раз – с таким размахом!
М а р т и н: На этот раз Леон тоже промахнулся?  Мари, как ты считаешь?
М а р и: Промахнулся не он. Промахнулась Элизабет.
К л о д: Не знаю, перестанут ли когда-нибудь наши женщины воспринимать Леона всерьез?
М а р и (усмехаясь): Его и так никто не воспринимает всерьез. Просто всем хочется попировать бесплатно. Разве это плохо? Элизабет богата, вот Леон и докрутился около нее, вошел в доверие к папаше. Ох! Какой же он хитрый и увертливый!
М а р т и н: Это очень хорошо! Сегодня у нас последняя лекция. Больше лекций не будет.
М а р и: Как? Почему? Я так настроилась! Мартин, почему?
М а р т и н: Я меняю место жительства. Меняю место работы. Я больше не буду книжным продавцом. Я издам книгу и подарю вам, Мари. Тогда вам будет также интересно.
М а р и: Тогда я пошла.

(Мари уходит.)

К л о д: Вы хотите открыть свой бизнес? Очень похвально, очень похвально.
М а р т и н: Да. Теперь никто мне не будет мешать. Так будет лучше.
К л о д: Чем же вы хотите заняться?.. (поворачивается к Мартину и видит его страдальческое лицо, понимает, что Мартину сейчас трудно справиться с собой) Ах, Мартин! Бывают в жизни такие резкие перемены, к которым невозможно подготовиться заранее, даже если всю жизнь ждешь этой перемены, понимаешь, что она неизбежно произойдет. Вы не отчаивайтесь. А о любви я вот что вам могу сказать: она ушла в прошлое как явление природы. Знаете, бывает, что острова уходят под воду. Так вот с любовью произошло то же самое. Да, если честно, она не очень-то и нужна. Достаточно между людьми уравновешенных отношений. А до любви дело не дошло – ну и не надо. Не стоит так страдать.
М а р т и н: Это – ужасно!
К л о д: Почему? Нет! Настоящие чувства требуют сил, требуют работы души и сердца, ума даже. Любить – это очень трудно. А когда не думаешь ни о каких чувствах – так и легче. Легче жить, легче выстраивать отношения, которые быстро рассыпаются. И поэтому не вызывают глубоких переживаний. Человек перестал быть серьезным. Ну и что из этого? Так тоже можно существовать. Легкомыслие пришло на смену совести. Ну и что? Живем  же - мир стоит. И долго будет еще стоять, пока весь не перебродит, не переродиться… А вот во что? Страшно даже и представить себе. Поэтому лучше и не думать о таких глобальных проблемах. Не нашего ума это дело. Мы с вами все равно ничего не изменим.
М а р т и н: Вы правы, вы правы, Клод! Вы несомненно правы. Жаль только своих чувств и потерянного времени. Я обманулся очень жестоко. Но, видимо, нет другого способа открыть человеку глаза на самого себя.
К л о д: Видимо, нет.

(Мари возвращается, ведя медленно под руку Аннет.)

А н н е т: Вот, мне полегче стало. Я решила придти. Я так ждала этого дня!..
К л о д: Аннет! Ну, зачем ты встала? Ну почему ты никогда меня не слушаешься? Тебе надо сегодня полежать! А ты пришла!
М а р и: Она на скамеечке сидела. Я увидела и предложила помочь дойти.
А н н е т: Мартин! Почитайте, пожалуйста стихи. Я так люблю их слушать. Я не смогла удержаться.
К л о д: Мартин нас покидает.
А н н е т: Как? Неужели? Что случилось?
К л о д: Решил свой бизнес открыть.
А н н е т: А как же мы?
М а р т и н: Да очень просто? Я буду приходить к вам в гости.
А н н е т: Да, да, в гости! Это очень хорошо! Так чем же вы решили заняться?
М а р т и н: Да вот стихи:

Среди миров мерцания светил
Одной звезды я повторяю имя.
Не потому, чтоб я ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у нее одной прошу ответа,
Не потому, что от нее светло,
А потому, что с ней не надо света.

М а р и (достает мобильник): Я запишу. Еще раз, пожалуйста.

(Мартин повторяет с большим чувством.)

А н н е т: Ах! Как красиво! Какая поэзия!

М а р и: А что еще знаете? Еще о любви давайте! Так, начали, я записываю.

М а р т и н: Есенин.

Какая  ночь, я не могу,
Не спиться мне, такая лунность,
Еще как будто берегу
В душе утраченную  юность.

Подруга охладевших лет,
Не называй игру любовью,
Пусть лучше этот лунный свет
Ко мне струиться к изголовью.

Пусть искаженные черты
Он обрисовывает смело,
Ведь разлюбить не сможешь ты,
Как полюбить ты не сумела.

Любить лишь можно только раз,
И от того ты мне чужая.
И тщетно липы манят нас,
В сугробы ноги погружая.

Ведь знаешь ты, и знаю я,
Что в этот отсвет лунный синий
На этих липах не цветы,
 На этих липах снег да иней.

Что отлюбили мы давно,
Ты не меня, а я другу.
И нам обоим все равно
Играть в любовь недорогую…

(Мартин замолкает и дальше не может читать. Молчание.)

А н н е т: Да! удивительная поэзия! Сколько в ней чувства, правды.

(Мартин уходит в помещение магазина.)

А н н е т: Что с ним такое? Что-то случилось? Обанкротился? Клод! Надо ему помочь! У нас есть небольшая сумма. Давай поможем Мартину, он такой славный.
К л о д: Мы не можем ему помочь.
А н н е т: Ну, почему, дорогой? Тебе что, денег жалко?
К л о д: Аннет, что ты говоришь? Когда мне было жалко денег? Ему деньгами сейчас не поможешь.
М а р и: Жена от него ушла. То есть наоборот. Даже выгнала его.
К л о д: Ты-то откуда знаешь? Тебя же здесь не было.
М а р и: Виолетта сказала. Она к нам пришла справлять мамино день рожденья. И с порога как начала тараторить, только успевай слова разбирать. Даже захлебывалась от радости!
К л о д: Ах, вот как! Значит, опять ее делишки?
М а р и: Опять!
К л о д: Ты только не поддавайся.
М а р и: Я Леона ненавижу. Он такой хитрый и скользкий. Противный просто!
А н н е т: Тебе-то что Леон?
М а р и: Так Виолетта не знает, на ком остановиться, лишь бы сбагрить свой дом подороже, а самой в новый переехать. Их дом разваливается и скоро сам рухнет прямо им на голову! Вот  она и устраивает поочередно интрижки со всеми.
К л о д: А-а-а! Наверняка она и Диану не обошла!
М а р и: То-то и оно!
А н н е т: Ах! Как жалко Мартина! Он такой добрый, такой порядочный человек!
М а р и: Вот нечего добрым быть! С порядочными обычно так и поступают непорядочные.
К л о д: Мари, Мари! Ты у нас умница! Маленькая, а все понимаешь!
М а р и: Как же не быть умницей, когда на каждом шагу обманывают?
А н н е т (ласково): И тебя уже обманули, милая крошка?
М а р и: И меня! Мне сначала было так обидно. А потом я подумала, ну и ладно. Даже и хорошо, что я с Сюзон поссорилась. И больше не буду с ней мириться.
К л о д: Ох! Дети! Сюзон-то чем тебя обидеть могла?
М а р и: Она затеяла бал у себя. И сказала, что меня позовет тоже, не смотря на то, что я бедная. И даже платье мне дала на время, чтобы я красивая была. А потом бал прошел, а она сказала, что приглашала меня, а меня дома не было.
А н н е т: Не хорошо! Молодежь жизнь с подлости начинает. (Клоду) Пойди, успокой Мартина! Представляю, как ему плохо.

(Клод встает. Мари вскакивает и вбегает в дверь магазина.)

М а р и: Я пойду его успокою. Я хорошо умею это делать.

А н н е т: Ох, трудно как молодежи сейчас! Так и стараются надуть друг друга. Никому доверия нет. Правда, милый Клод?
К л о д: Правда, Аннет, правда! То ли мы с тобой!
А н н е т: Мой дорогой Клод! Я с тобой очень счастлива!
К л о д: Дорогая Аннет! Я с тобой тоже очень и очень счастлив!
А н н е т: Мы уйдем из жизни и унесем все тайны любви от них, а они сами уже не догадаются, сами никогда не поймут. И будут мучиться в жизни и будут мучить друг друга, но им будет даже невдомек, что эта простая и старейшая истина словно спряталась от них. Они будут пытаться найти ответы на мучащие их вопросы и не найдут. потому что сколько не объясняй им, что такое любовь, объяснить это невозможно.

(Выходят из магазина Мартин и Мари.  Мари держит в руках авоську, набитую книгами.)

М а р и: Спасибо, спасибо Мартин! Я буду аккуратно читать. У меня нет денег заплатить за книги. Я прочитаю и все вам верну обязательно. Вы же знаете, я – честный человек.

(Мартин убирает лавки и столик в магазин. Закрывает дверь на ключ.)

М а р т и н: Вот. Все. Пойдёмте, я вас провожу.
М а р и: До свиданья, Мартин! (Клоду и Аннет) До свидания, господа!
К л о д: До свиданья, Мари! Заходи к нам в гости. У нас прекрасный сад во дворе.
М а р и: Завтра приду.
А н н е т: Приходи, приходи, миленькая!
М а р т и н: Пойдемте!..

(Все уходят в глубь сцены по улице, Мартин поворачивается к магазину с некоторой горечью, словно прощаясь с ним. Клод, Аннет и Мари о чем-то говорят. Марти застывает на миг, потом уходит их догонять.)

ДЕЙСТВИЕ  ТРЕТЬЕ

Мартин и Жанна снова в Москве

(Декорация первого действия. Слева от зрителей небольшой квадратный столик, рядом стул, на столе большая пустая ваза для цветов.
Правее к зрителям от центра Мартин сидит за столом, заваленным стопками книг, читает, перелистывает, перекладывает, делает выписки, кладет закладки. Жанна сидит рядом на диване. Звучит музыка -  симфония Чайковского. Молчание.

Ж а н н а: Диана звонила?
М а р т и н: Звонила.
Ж а н н а: Что ей надо?
М а р т и н: Как обычно – денег.
Ж а н н а: Денег? Каких это денег? Откуда?
М а р т и н: Твоя накопленная пенсия! Пока мы жили во Франции эти четыре года,  ей показалась для нас двоих это слишком великой суммой. И она заявила, что неплохо было бы поделиться за все ее страдания со мной.
Ж а н н а: Вот как? Что же раньше она тебе счета не выставляла?

Молчание.

Ж а н н а: И что ты ей ответил?
М а р т и н: Я ей сказал, чтобы она так сильно не волновалась за нас с тобой, что мы сами без нее разберемся, кто от кого страдал. И пожелал ей дальнейших успехов.
Ж а н н а: А она что?
М а р т и н: Она уже ничего. Я положил трубку.
Ж а н н а: А Зюзенька как перенесла твой отъезд?
М а р т и н: По-видимому, прекрасно. Диана призналась мне, что это – не мой ребенок.
Ж а н н а: Как? Как не твой? Это – не твоя дочка? Такая миленькая! Такая умница! Она так тебя любила. И меня очень любила. Я по ней скучаю очень.
М а р т и н: Забудь!
Ж а н н а: Какая ужасная трагедия с нами произошла! Кто бы мог подумать, вообразить…
М а р т и н: …Предупредить: не ходи туда, а ходи сюда! Бабусик! Все уже прошло. Давай не будем больше об этом кошмарном сне вспоминать. Я не раз за эти четыре года жалел, что не пошел на ту войну – может, как ни будь и правда, обошлось бы.
Ж а н н а: Хорошо как я сегодня погуляла! Первый день сердце вообще не болит.
М а р т и н: Ты, бабушка, на глазах становишься лучше. Уже гулять сама ходишь, читаешь помногу. Там ты совсем сникла. Я чуть было тебя не погубил. А потом и себя…
Ж а н н а: Да! Дошло бы до этого дело. Им это запросто. .
М а р т и н: Ужас! Я, признаться, просто вздрагиваю иногда, как вспомню!  Я не думал, не предполагал, что жизнь с Дианой окажется такой пыткой. И не знаю, видимо, все могло бы кончиться для нас с тобой гораздо хуже, если бы мы так и продолжали там жить, и не застань я Диану с этим «волшебным» сынком Виолетты вместе.
Ж а н н а: Ах, вот как! Так он же младше ее лет на десять! Ох, что твориться!..
М а р т и н: Бабусик! Хорошо, что так все благополучно кончилось. Побродили по свету, испытали судьбу… Вот и остались при своем.
Ж а н н а: Да уж, особенно мне в мои годы было здорово бродить по свету!
М а р т и н: Ну, прости меня, прости! Я виноват перед тобой очень и очень. Я – глупый мальчишка, ничего не смыслящий в жизни, не понимаю людей, доверчив, как ласковый котенок. Знаешь, мне только сейчас пришла в голову одна мысль! Я с Дианой был как в коме. Да! Точно! Это точно – как в коме! Сейчас вот даже комой стали лечить! Вводят человека в искусственную кому, чтобы ему не чувствовать боли, чтобы не осознавать всю тяжесть своей болезни. Я с Дианой был полуживой. То естьвроде и я, и в то же время не я! Какой ужас! И опомниться было в таком состоянии невозможно. Диана словно играла на свирели какую-то колыбельную для моей души и я никак все это время не мог проснуться!
Ж а н н а:Она перестала играть свою колыбельную, вот ты и проснулся, очнулся сразу.
М а р т и н:  Ах, бабушка! Как я виноват перед тобой!
Ж а н н а: Мартин! Ты перестань виниться! Виноват, конечно! Я ничего не могла поделать с твоей любовью к Диане. Такие вещи познаются только временем - жизнью. Ты мне дороже всего на свете, я намеревалась бороться за тебя до конца, чего бы мне это не стоило. Послушай, почитай мне вслух что ты сейчас читаешь!
М а р т и н: «Милостивый государь, любезный друг мой Павел Алексеич! Спешу уведомить тебя о своем прибытии в Нурвель.»

(Около квадратного столика в темноте появляется Василий в белом костюме, при галстуке, с большим букетом белых крупных хризантем.  Свет начинает неярко выхватывать его из темноты. Василий слушает, что читает Мартин.)

М а р т и н:  «Городок тихий, аккуратный, дома в основном типовые, обязательно с роскошными палисадниками и фруктовыми деревьями. Дорогу я перенес неплохо. В некоторых городах пришлось останавливаться на два-три дня, чтобы передохнуть и набраться сил. Поэтому добрался до места на неделю позже, чем рассчитывал. Здешний климат на меня сразу подействовал положительно, и я думаю провести здесь всю зиму, а к Страстной хочу быть уже в Москве и Пасху встретить вместе со всеми вами. Работы я взял с собою предостаточно, поэтому скучать, я думаю, мне здесь не придется, а наоборот, предамся совершенно своим безконечным замыслам и закончу книгу к отъезду. Хозяйка – женщина лет шестидесяти, довольно тихого нраву, мне не докучает болтовней, я даже ее иногда по два дня не вижу. Пейзажи здесь отменные, жалею, что не взял с собой акварели. Наброски сделаю в карандаше.  Впрочем, на ветру мне долго быть нельзя …»
Ж а н н а: Какой успокаивающий слог – как музыка.
М а р т и н:  Это – иные ритмы.
Ж а н н а: Кто это пишет?
М а р т и н: Князь Орликов молодому графу Зубову.
Ж а н н а: Очень интересно! Я прямо заслушалась!
М а р т и н: Я вставляю в лекцию как художественный образец слова и точного изложения мысли. «Любезный друг мой  Павел Алексеич! Ты, конечно же, ожидаешь, что я буду писать тебе о нашей общей знакомой графине К. Да, я предпочел написать тебе  в письме, потому что если говорить с тобою лично, то ты меня слушать не захочешь, остановишь, перебьешь. И все мои попытки хоть какую-нибудь малость вразумить тебя останутся безо всякого действия, а мне бы этого очень не хотелось. Я знаю, что если тебя это очень раздражит, ты бросишь читать, но потом, успокоившись, ты все равно прочтешь мое письмо до конца. Не прими в упрек мои слова, но твои лета таковы, что, к сожалению, ведут тебя в пропасть, которую ты не замечаешь и не можешь видеть перед собой.

(Мартин замолкает. Василий стоя с букетом цветов читает стихотворение.)

В а с и л и й:

Сквозь призму времени гадая
Что новый жребий мне сулит,
Я нежных рук не выпускаю,
Лишь сердце правду говорит.

Покой меня в своих объятьях
Тебя нашел и отпустил.
Весна – веселенькая сватья,
Корит: зачем ты загрустил?

(Василий замолкает. Мартин продолжает читать. Василий ставит цветы в вазу и садиться на стул рядом со столом.)

М а р т и н: Думаешь, я не попадался в весьма и весьма хитроумные женские сети? И что же меня спасло, мой милый друг? Молитва, только одна молитва! Никто из приятелей, даже любезная матушка моя не смогли разгадать довольно жестокого коварства одной небезызвестной особы, имя которой я не хочу да и не должен упоминать. Против нее никто из духовенства не смел сказать ни одного слова, лишь один опытный святой отец намекнул мне, чтобы я положился всецело на волю Божию. Знаешь ли, такая поговорка есть: «Человек предполагает, а Бог располагает.» И я стал молиться. И что же открылось мне неожиданно! Я тебе передать не могу! И в каком я был жестоком разочаровании. Вот от этого я больше всего хочу и предостеречь тебя. Не столько страшен обман, что ты останешься без состояния, что ты будешь оклеветан и отвергнут всем обществом. А страшно разочарование в жизни. Молодым людям в таких случаях свойственно терять смысл жизни, а за этим может последовать опустошение, безнадежность, и разовьется злоба и ненависть на всех близких тебе сейчас людей. Я сумел вовремя справиться с собой и остановить свои чувства. Пишу тебе так подробно, потому что мне очень горько за тебя, за твою житейскую и духовную слепоту. Эти современные модные веяния, которыми увлечена сейчас наша молодежь, очень извращают душу и оттаскивают человека от самых важных устоев жизни, а наша жизнь – это постоянное противостояние внешнему миру и борьба за чистоту своего сердца. Помни это, мой друг, и ты никогда не споткнешься, никогда не станешь посмешищем толпы, что в наше время выглядит весьма и весьма жестоко. Я не буду описывать тебе всех дурных качеств графини, ты воспримешь это, как оскорбление своих чувств, да и не поверишь мне. А совет мой таков: сохраняй учтивость, по-прежнему будь вхож в ее дом, но старайся ее ничем не раздражать и все ее попытки возбудить твои чувства переводи в хладнокровие. Со временем она сама охладеет к тебе, тогда ты пореже к ней езди, а потом и совсем перестань. По крайней мере, только таким образом ты выйдешь сухим из воды и сможешь избежать ее злых интриг, которыми она погубила не одну судьбу. Что же поделать? В силу своей малообразованности и испорченного нрава графиня придумала себе такую забаву. Но какое горе оказаться в ее сетях – графиня забавляется жестоко.»

(Мартин замолкает, Василий читает стихотворение.)

В а с и л и й:
По лабиринтам тихих улиц, пустых домов и площадей,
Она бежала, узнавая, разбросанность любви своей.
Куда она, с безумной головою,
Бежит опять за призрачной любовью?..

Еще не время! Ожиданьем
Ум, волю, сердце закаляй!
И с первым не спеши признаньем,
Мираж и грезы отгоняй.
Увы! Нас беды отрезвляют!
Несчастья и в любви сулят.
Но кто любовь не растеряет,
Получит верности заряд.
Вот муж жену свою утешит
И снова мир вернется в дом.
Жена ли мужа не поддержит?
И в радости живут вдвоем.
У них желанья нет расстаться,
Боясь друг друга потерять.
Любовь стремиться разрастаться –
Не проверять  - а доверять!

Коварных избегай оков,
На лжи не зиждиться любовь.

Сильна лишь истина простая.
Свой переход осуществит
Душа, блаженством созревая
С одним желанием любить.

КОНЕЦ