– Малыш уж отморозил пальчик! Да, Лизхен? Тепло ль тебе девица, тепло ль те, красная? – Светкин Хлебушек резво бежал впереди компании, пролагая следы по снежной целине. – Вот же Тьму-таракань! Снег вчера выпал, а до сих пор – ни одна собака не прошла! – Веселился он. – Ну, я вас сейчас заведу, добре паны и пани! Сусанин – моя фамилия по бабушке.
– Глеб, ну скоро уже? – Ныла Светка. Я больше не могу, уже ног совсем не чувствую!
– А ты б не выделывалась! Брала б пример с подруги, – сказала ей мама: "без валенок не пущу" – она маму послушала и теперь как человек, еще час пути ей нипочем.
– Час!?. – Я тебя убью! Ты сказал: 10 минут от остановки.
– Нет, Глеб, не шути! Валенки-валенками, но лицо я точно уже отморозила, – Лиза уже носа не чувствовала, еле шевелит губами – даже платок пуховый не помогает.
– Ладно, девчонки, потерпите. Еще немного, еще чуть-чуть!.. Зато какое приключение! 37 градусов по Цельсию, как в Сибири, как на Камчатке. Кайф в новогоднюю ночь!
– Я тебе еще припомню такой кайф! – чуть не плакала Светка. В ее узкие сапоги на каблучке вместились только тоненькие носочки, и, несмотря на длинное пальто с капюшоном, ей и впрямь грозило обморожение.
... Собирались они долго и бестолково. Такси поймать не удалось (куда там – толпы желающих!), автобуса ждали минут 20, но он подошел переполненным и забрал лишь одну отчаянную парочку, запрыгнувшую на подножку.Еще 20 минут, показавшихся часом – и (о, счастье!) подъехал какой-то веселый мужичок на служебном уазике: «Ну, кому Мурыновку – по рублю с носа, пока я добрый?..» Спасены! Нечего было кота за хвост тянуть допоздна! Подумаешь, на бал они собрались! Какой там бал – в шубах сидеть будем, – возмущался Хлебушек, – и в бабушкиных валенках! А то, может, завалим к Ирке с Лехой, пешком три остановки пробежим и – «вы не ждали нас, а мы приперлися!»
– Очень весело! Молодожены, их родители… Я лучше бы со своими встречала, – возмущалась Светка. У меня мама такой торт испекла! Лиза тут же представила родной дом. Не сказать, что там тепло – везде сейчас температура в комнатах не больше 14 градусов, но от духовки и газовых конфорок воздух прогрелся вполне терпимо. Запах маминых пирогов и рулетов с маком и корицей, фаршированная рыба на столе, оливье, и мама с папой, такие родные, и бабушка, и соседка тетя Маруся со своим дядей Витей, и кот Антуан!.. Пальцы на руках, тоже, кажется, уже потеряли чувствительность, и это в двух парах варежек, а тут еще поземка с колючим ледяным снегом в лицо!..
– С Наступающим, девушки! – Высунулся из машины молодой милиционер. – Садитесь, довезу.
– Ой, правда? Век на вас молиться буду! Весь новый год. Хотите, я за вас замуж пойду, если, вы, конечно, свободен? А я?.. Конечно, свободна. Не дерись, Хлеб, а то пешком пойдешь. Тем более ты адрес, конечно, не знаешь. Завел нас черт-те куда, а еще выступаешь!
Хлеб и впрямь оказался выдающимся Сусаниным. – Они шли совсем в другую сторону. Дом Макарцева находился гораздо ближе к остановке, но спрятался в самой глубине переулка – без бутылки не разберешь. Впрочем, почему без бутылки?
Доблестный постовой, как только они оказались в машине (нельзя сказать что попали в Африку): «Еще не нагрелась, я к теще еду. У меня жена полчаса назад родила. Представляете – за полтора часа до Нового года!" - тут же достал маленькие металлические рюмочки и налил из фляжки коньяк: «за мою дочь и за наступающий!»
Ура, ура, ура! От коньяка стало теплее, но, доехав до дома, они еще минут 10 толкались и целовались с новоиспеченным папашей-милиционером - спаситель же! Точно без него им сегодня встречать Новый год в сугробе. Это был первый и последний такой холодный день - как в наступающем 79-м, так и в их молодых жизнях вообще.
Дом Макарцева был большой, добротный, с резными ставнями, он так радостно и приветливо светился многочисленными окнами! Но то, что было внутри, было просто сказкой, чудом, выстраданной наградой!.. "О боже, как тепло, так не бывает!" - закричала Светка и запрыгала по дому, скидывая, где попало, пальто, шапку, обувь, шапку и шарфы.
– Вот оно, счастье, – согласилась с ней Лиза. «То ли чудится мне, то ли кажется!» Нереальное ощущение Другого мира, Сказки, Зазеркалья. Пушистые ковры, потрескивание дров в настоящем "киношном" камине, огромная, в огнях, елка, два толстых пушистых кота и выводок разноцветных котят, золотые рыбки в огромном аквариуме, веселый попугай в клетке, изящная борзая, корешки старинных книг, картины в массивных рамах и тепло, тепло, волшебное тепло! А стол!.. Такое изящное разносолье в эпоху тотального дефицита!
– Ну нифига себе! – выдал сконцентрированное всеобщее впечатление Глеб.
... "Завтра будет лучше, чем вчера…» Сколько глупых наивных слоганов вжилось кровь с ранних лет. «Все еще впереди, все еще впереди!», «мы рождены чтобы сказку сделать былью!» - день и ночь неслось из невыключаемого радио. С таким доверием к жизни – и такой «фейсом об тэйбл», мордой об асфальт! Интересно, если в детстве кто-нибудь мудрый и взрослый объяснил, что жизнь – это сплошное преодоление, не скатерть-самобранка, а сапоги-скороходы, что она – «кто не успел, тот опоздал», «кто не спрятался, я не виновата», «никто себе, как сам себе», и что в открытую, распахнутую душу всегда смачней вылить с размаху пару ведер помоев.
Боже, неужели эта тоненькая хорошенькая девочка - я? Платьице, ножки, глазки, сережки, копна кудрей… И эта, в белом летящем платье со взрослой прической (выпускной), и эта - в сарафанчике и колокольчиковом венке (первые студенческие каникулы), и эта: свитер и шапка – в ансамбле, с двух сторон с длинноногими кавалерами (на катке), и эта, хохочущая, и эта, в белом фартучке и с бантами (последний звонок), и эта юная принцесса (невеста)… Как влюбленно смотрит на нее жених! Впрочем, как и все, кто рядом с ней на ее юных фотографиях. И не только юных… Где они все – спутники ее жизни (какой трогательный роман у Веры Пановой – «Спутники»!).. То-то и оно: Панова, Токарева, Вигдорова, Алексин, Кассиль, Гайдар, Володин, Каверин, Герман, Ахматова, Цветаева, Тушнова, Евтушенко… Какой ты после этого жизни хотела? Мимоза, как есть мимоза!
- Как же ты будешь жить, Лизка, ты же мимоза, да еще с таким холерическим темпераментом! – это ее классуха, умная баба – Пифия, хоть и физичка.
И вот эта тетка – пожилая русалка (все не решу расстаться с волосами: может, конечно, «богатство», но, увы, как-то уже не очень молодит – с этими скорбными складками и тусклым взглядом) – тоже я? Может, алая заря? «Я удавилась бы с тоски, когда бы на нее хоть чуть была похожа!»
«Как изменились нынче зеркала!» Зеркало и впрямь хреновое. Милосердное, порой даже льстивое. Как-то увидела себя в большом и новом зеркале в светлом холле (одни окна) чужого офиса и чуть не вскрикнула от ужаса: «Мамочка, кто это? Не хочу!..»
Хорошо хоть тетка, а не тетька (однокашница Лилька говорит «тетьки» – про квадратнозадых, бедра шире плеч, «где талию будем делать», хамоватых, зачуханных. сверстниц – тетьки, будто они сами из другого поколения.
Вот, дожили. С теткой уже смирилась.
Тетки, тетьки… А ведь есть еще дамы… «Где уж нам уж выйти замуж, мы и так уж как-нибудь…» Впрочем, дамой я тоже иногда бывала. Реже, чем следовало бы при наличии исходных, неплохих, прямо скажем, данных, но бывала. Без норковых манто и бриллиантов, но все же. А замуж… Какой нафиг замуж? Когда ты уже старше старой графини Ростовой (ей 45, кажется, было), не говоря уж о матери Капитанской дочки, той вообще лет 40, а если уж мужественно смотреть правде в глаза, то и старше бабушки Джульетты (была же у Джульетты бабушка, хотя в трагедии не фигурировала): 13+13+13=39. Дочка, внучка – «не сыпь мне соль на рану!..»
Ладно, о грустном не станем: сегодня Новый год. Но нужно смотреть правде в глаза, не прятать голову в песок, не запихивать проблему в самую глубину – потом будет хуже. Нужно просто посмотреть на себя в зеркало (лучше подъехать на кресле) – ничего, еще пару недель – и гипс снимут.
Откуда вдруг в ней это упрямство? Заявила всем, что сын приехал и забирает ее в Питер на праздники вплоть до полного выздоровления. Зачем? Олежка с Ксюшей в Турции уже две недели, а о ее неудачном падении с высоты (на сей раз в прямом смысле «фейсом об тэйбл», черт ее дернул затеять стирку этих чертовых гардин, как говорят американцы в своих американских фильмах: чертову стирку, чертовых гардин, чертов подоконник!) Голова закружилась (чай, не девочка!) – и… Хорошо хоть у Галки ее запасные ключи были, дотянулась до телефона, позвонила Галке, она прибежала из соседнего двора, вызвала «скорую»… В больнице было очень больно и… очень тепло. Тепло было в палате (обычная, на 4-х человек), и разновозрастные бабы – веселые, добрые, колоритные – тоже были теплыми. Все друг за другом ухаживали, друг другу помогали, друг друга угощали и без умолку болтали, ели и смеялись. Продуктовые дары не переводились – приходили ко всем по нескольку раз в день. Лизины подруги тоже приходили каждый день, приносили вкусности, фрукты, соки и книжки.
Чего ей стукнуло в голову соврать про Питер? Сначала запретила подругам звонить сыну в Турцию, потом (вчера) непоследовательно соврала, что он приехал, и они срочно уезжают. Не хотелось чужих семейных гнезд. Не хотелось чтобы вокруг нее суетились - крутились, а, может, ей просто захотелось побыть одной, мазохистке-извращенке, почувствовать, как оно теперь будет? Сначала нога, потом старость, болячки. Одиночество. Сын бы устроил ей: «Нравится тебе юродствовать – пожалуйста». Сын суров, но справедлив. Сын добрый. Сын ее любит. Только со взрослыми детьми нужно жить отдельно. Даже с самыми нетрудными детьми, даже с девочками-дочками, если у них свои семьи. Что значит годы! Слишком инертно, сонно, недейственно жила, отбиваясь от все падающих и падающих на голову камней. В тех же декорациях: единство места и действия. Потому долго казалось, что и времени.
...Платье зеленое («Папенька! Как хочется чего-нибудь зелененького!" – фраза из давнего спектакля местного театра), в ушах изумруды. В туфле (на здоровой ноге) - зеленой, морда тоже в тон – зеленая. Морду стоит подкрасить – тени, алая помада, чуть-чуть румян, высохшие волосы чуть-чуть подкрутить щипцами, поднять вверх, три шпильки – готово. Бокал шампанского - за прошедший год. Год как год – в меру депрессухи, в меру теплых дней, в меру пустых… Неужели ей когда-то нравились новогодние огоньки! Те же лица, те же шутки, здесь: «ага, тепленькая пошла», а здесь товарищ Огурцов, Гурченковская талия так и осталась в обхват пальцев одной руки, «пять минут, пять минут…» С кем она смотрела это и то? Кто что сказал про эту сцену, обратил внимание на эту фразу? Иногда кажется, что прошел всего лишь один длинный, трудный год или несколько коротких – после Юности… А иногда…
- За что пьем, Лизавета Ивановна? «За тех, кого сегодня рядом нет».
Сначала за тех, кто просто далеко. Теперь за тех, кто дальше далекого (почему я это «далеко» не чувствую – болит, физическая боль в груди и животе, потому что нельзя обнять, слышать, но чувствую – близко…) Теперь за тех, кто мог бы быть рядом, но я не знаю, где они сейчас. «Я не знаю: ты жив, или умер», на земле тебя можно искать, или только …» Боже, как больно! Еще не хватало оплакивать свою жизнь за 20 минут до Нового года! Пить надо меньше, девушка! Девушка с 905-го года, как говорила резвая старушка Александра Васильевна. Срочно нужно набрать чей-то номер, услышать чей-то голос. Нет, подругам позвоню после Нового года. Сын позвонит сразу после 12-ти... А сейчас, пока год еще старый (с Нового года начинаю как всегда жить правильно и мудро, «по-взрослому», с учетом возраста, плюс здоровый образ жизни и уход за мордой лица и «жопиными ушами»)… Чей номер набрать, пока год еще старый, а она еще так пьяна. Пьяна, конечно, громко сказано – под шофе. Пьяная баба ее лет – это нонсенс. Так, кто она – пьяная тетка, или дама под шофе? Самой не определить, спросить некого, потому нужно просто поддаться порыву (всю жизнь она жила по вдохновению) и набрать тот номер, который вспомнит. Или лучше так – тот, в который первый ткнет пальцем наугад. Где мои старые записные книжки? Вот она, та, в которой избранные, классика. Номера, проверенные временем, или те, которые просто переносились из одной книжки в другую, даже если уверенности в том, что понадобятся в ближайшее время, не было. Таких было мало, но они были. На всякий случай. Нет, все-таки положусь на судьбу. Пусть будет, как раньше – новогоднее гадание. Открыла! Чей это номер, чьи инициалы? Номер длинный, московский, абсолютно ни о чем не говорящий. Вспомнила! Надо же, и как раз под Новый год! Какой тогда был Новый год? Тот, в который она познакомилась с этим «Н.В.,3211453»? Сколько жизней назад это было? Или дней? Сегодня мне кажется, что дней…
***
Женский голос был игрив и явно «подогрет» шампанским:
- Да? Вас тоже с наступающим! Александр Евгеньевич? А его нет в Москве. Он у родителей, в Воронеже. Что-нибудь передать? Может быть, их телефон? Пожалуйста, записывайте! Удачи вам в новом году! Всего доброго!
Смех, звуки застолья, музыка… А! Пока кураж не прошел – и не заметила, как набрала продиктованный номер. Удивленный пожилой голос (мамка-то как его постарела!): Сашенька, тебя!»
– Здравствуйте, сударь. Рада вас приветствовать через годы, через расстоянья! С наступающим!
– То ли чудится мне, то ли кажется, то ли злой колдун куражится! Или это простое советское предновогоднее чудо?
– Ну, если набрать шесть цифр и поздравить друга юности с наступающим Новым годом, называется чудом…
– Лизонька! Как я тебе рад! Давление сейчас подскочит, чай не мальчик.
Интересно, какой он, седой? С лысиной? С животом? Сколько зим назад они виделись в последний раз. 15! Да, 15 – именно тогда был записан его столичный телефон – Лиза старательно душила внутри себя распускающиеся розы – окстись, девочка! Кой тебе годик?
– Лиза! Ты меня слышишь? Как ты?
– А ты?
– Лиза! Почему именно сегодня?.. Знаешь, как часто я тебя вспоминал, а уж в Новые годы!..
– На фоновом сознании?
– Не только. Лиза, так как у тебя дела?
– По-разному, Саша. А как твои дети?
– Дочь. Замужем. Внуков пока нет.
– У меня тоже, увы (у меня много чего нет, мальчик Саша, Александр Евгеньевич, неспетая песня зеленой юности, только тебе этого знать не надо. Но и врать, бодриться тоже нет сил).
– Лиза, где ты живешь? В каком городе. В Хайфе?
(Какая Хайфа, причем здесь Хайфа?)
– Я живу на улице Семеновской.
– В смысле? Ты хочешь сказать, что ты сейчас здесь? В Воронеже?
– И сейчас, и вчера, и 3 года назад. Я никуда не уезжала из Воронежа. Если только в отпуски или в командировки.
Молчание затягивалось.
– Лиза, ты сейчас с семьей или в гостях?
– Я дома.
– Мы в пятистах метрах друг от друга, сто лет не виделись – общаемся по телефону. Лиза, а если вы с супругом к нам придете? Хотя бы после 12-ти.
– Не знаю, Саша. Возможно. Господи, что она несет! Передавай привет родителям. Как они, держатся?
– Мама. Папы нет уже 7 лет. Лиза, а твои как? Все в порядке? Я их помню. А уж маму твою всегда цитирую. У нее ведь что ни слово – то перл… Лиза! Ты плачешь, Лизонька! Я ж не знал! Прости меня!
– Саша, меня зовут! Мы еще созвонимся. Пусть все сбудется. – Лиза поспешно бросила трубку. Ну вот, устроила себе новогоднее чудо, организовала праздничное настроение. Опомнись, старушка Изергиль!
А сейчас, что ты делаешь? Сколько минут до Нового года? 17? Замечательно. Что там еще в нашей исторической телефонной книжке? А, Б, В, Г, Д., Л, М, Н… А! Вот этот телефон. Далеко искать не надо! Нельзя же в слезах встречать Новый год! А если что, то - чем хуже, тем лучше! Опустись на грешную землю, кошелка несчастная! Каких чудес, каких перемен ты ждешь, неужели все еще ждешь в своем неудобоваримом, непроизносимом вслух возрасте? В том самом, жалком, унизительном,
к которому так снисходительно-брезгливо относилась в молодости. Одно дело – окончательно выстаревшаяся женщина, а другое эти трепыхающиеся тетки, такие жалкие и смешные! Чего ты хочешь от этих теней прошлого, глупая ты баба! Совместного путешествия на машине времени, подтверждения не зря прожитой женской жизни, того, что «есть в мире сердце, где живу я»? Неужели ты так безнадежна, «корова, которая…»?
– И так Н.В.Б. город Петербург.
– Але! Детский голос был восхитителен. – Это ты, тетя Зайка? Тетя Лиза? А кого вы хочете – маму, папу? Дедушку?
Фиг его знает, кого и чего хочет эта тетя Незайка, коза драная, дура старая! С чего она взяла, что этот телефон имеет к нему отношение?
– Здравствуй, малыш! К тебе уже приходил Дед Мороз? Тебя как зовут? А как зовут твоего дедушку?
– Меня зовут Даша, папу – Игорь, маму – Люба, бабушку – Вера. Тебе кого надо?
– Мне, пожалуй, лучше дедушку. Если тебе не трудно.
– Ладно, позову. Ты хочешь громко, или по секрету?
– Ну, лучше не очень громко. Чтоб людям не мешать. У вас много гостей?
– Дофига и больше. Хренова туча. Я сейчас. - Топот ножек. (Сколько лет этому вундеркинду?) Коммуникабельностью и обаянием вся в деда. Если у него плюс к внучке еще и дочка, я удавлюсь от зависти. Нестройный застольный хор, громкий – и впрямь гостей там хренова туча – отряд не заметит потери бойца. Или все же заметит – и ребенок в курсе, (громко или по секрету)? Ходок!
(Продолжение следует...)