"Я ненавижу уроки! Ненавижу школу! Срань. Срань, срань такая! Да чтоб вы все там сдохли! Может тогда мне не нужно будет туда ходить?! А-а-а-а-а!" - орал я, как в припадке, и мои почему-то маленькие и слабые кулачки молотили подушку изо всей силы. Они должны были быть сильными, мои руки, должны были уметь раскромсать подушку в клочья, но они были слишком маленькие, а пальцы гибкие, и мягкие, как из пластилина. Мне было 10, я ненавидел школу.
Я придумал смерть всем моим одноклассникам. Лиз нужно повесить, эту отличницу, которая, я уверен, после своих успехов в школе, часами не могла насмотреться на свое отражение в зеркале. А Нила нужно утопить, желательно в море той сладкой газировки, которую его папа делал на заводе. Уж слишком много денег было у их семьи. Это все должно быть у меня! Засранцу Патрику, малолетнему вонючему ирландцу, я бы выколол иголками каждую его противную рыжую веснушку, а Доновану я бы горло перерезал и оставил умирать на диване, пока я бы играл на его приставке. Я придумал, чтобы они все умерли. Я ненавижу их всех. И нашу учительницу тоже. Однажды я уже кинул в нее тяжелым учебником. Я так хотел, чтобы острый краешек книги рассек ей лоб. И у меня получилось!
Ненавижу школу, ненавижу уроки! На завтра нужно выучить стихотворение. Фу! Какое же оно скучное. Скучное, скучное, скучное! Я молотил подушку, но толку не было. Мне хотелось что-то разбить. Учебник. Я открыл его на нужной странице. Прочитал пару строк. Ужасное стихотворение. Я хорошенько прицелился, размахнулся, и со всей силы швырнул учебник в зеркало на стене. Послышался треск, и зеркало рухнуло на пол вместе с книгой, рассыпавшись на осколки. Я привстал на кровати и начал разглядывать кучу битого стекла. В больших и маленьких осколках я увидел свое красное, заплаканное и злое лицо. Мне стало еще паршивее.
"Коди! - заорала мать внизу. - Что у тебя там за шум? Я поднимаюсь!"
Я услышал шаги на лестнице, и первый раз придумал смерть своей матери. Мне не стало жаль ее, ни на секунду. Я продолжал сидеть на кровати и глазеть на осколки.
Когда в комнату вошла мать, она даже не стала кричать. Она, как всегда, спокойно сказала, что так делать нельзя, и что разбивать зеркала очень плохая примета. Да уж! Лучше бы она кричала, лучше бы ругала и била меня, как других детей. Лучше бы ставила в угол и запирала в комнате, но она ничего не делала. Она просто дала мне веник и совок и сказала убрать.
Я ненавижу уборку!!! Ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу!!!!! Я не буду учить стихотворение.
Я стал лихорадочно придумывать причины, почему я не стал его учить. Если эта мисс Уильямс спросит меня, и будет смотреть на меня в упор своими лягушачьими глазами в этих жутких больших очках, меня просто вырвет! На виду у всех. А ей надо будет что-то ответить. Надо ответить. "Думай, думай, думай!" - говорил я себе, но так ничего и не придумал. Я убрал осколки и поставил веник и наполненный битым стеклом совок в угол комнаты, а затем просто заснул с учебником, так ничего и не выучив.
***
Урок литературы был совершенно таким же, как и всегда. Ни один из этих уроков ничем не отличался один от другого. Ни один!
И старая мисс Уильямс со своими очками, как жаба, смотрела на класс и читала вслух. А затем она начала спрашивать, кто выучил стихотворение. Я опустил взгляд и рассматривал парту, проклиная всех и вся. Рядом сидел Патрик, от которого несло сэндвичами и еще каким-то противным кислым пойлом. Его конопатые руки лежали на парте рядом с моими, и я думал о том, как я прокалываю на них каждую веснушку.
И тут она называет мою фамилию. Дэвис. Я поднимаю голову, и вдруг слышу, как со стула падает Нил. Он рухнул на пол, как раз в тот самый момент, когда я готовился открыть рот. Удар об пол отвлек жабу Уильямс, и она, выпучив свои глаза, уставилась на Нила.
Ну, наконец-то, может хотя бы он сдохнет?
Он упал и его тело неестественно задергалось. Я знаю, что это было, он как будто перестал дышать, он пытался уцепиться руками за что-то в воздухе, его ноги дергались так, будто его током шарахнуло. В классе воцарилась тишина, и только слышалось бульканье Нила. Вдруг его штаны потемнели. О боже, да он наделал в штаны! На глазах у всех. Девочки закричали. Жаба заломила руки, рванувшись к обделанному Нилу, корчившемуся на полу. Вокруг него образовалась лужица. Кто-то выбежал из класса. Жаба, спохватившись, с криками побежала вызывать неотложку, и медсестру. Но было поздно. У Нила изо рта пошла пена.
Я знаю, что это такое. Мой отец врач. Я знаю, что у него был приступ эпилепсии. И я знаю, что чтобы человек не умер, нужно было раскрыть ему рот и вытащить язык, чтобы он им не подавился. Я все это знал, в отличие от моих одноклассников. А вот они... Они кричали.
Что делать? Что с ним? Как ему помочь? А я не хотел ему помогать. В глазах девочек стояли слезы. А я не мог ничего с собой поделать. У меня так сильно болели ямочки на щеках, от того, что мне хотелось смеяться. Когда медсестра и наша жаба Уильямс вбежали обратно в класс, Уильямс вдруг как-то странно посмотрела на меня. Она увидела именно меня. Из всего класса, в момент, когда Нил давился своим языком, она смотрела на меня. Она увидела, что я улыбаюсь. Не знаю, сколько прошло времени, пока послышались сирены. Спасать было уже некого. Минус один.
***
В этот день нас отпустили с уроков. Школу отменили на один день и все благодаря Нилу. А он оказался не таким уж и плохим. Устроил всем такой праздник. Да он, можно сказать, спас меня от провала со стихотворением, так еще и со школы всех отпустили! Вот бы так каждый день! Да!! Я хочу, чтобы так было каждый день! И тогда об учебе можно было бы забыть. Да, да!!
Я вбегал по лестнице наверх в свою комнату, пританцовывая, и вспоминая сегодняшний день в мельчайших деталях. Даже запах умирающего Нила. Точнее вонь. Счастье любит тишину. Я слышал, как люди это говорят. Мое счастье убила мать. Она нарушила тишину. Она сказала:
"Коди, у вас в школе умер одноклассник! Мне только что позвонили. Они сказали мне прийти в школу сегодня!"
Как можно более непринужденно, я ответил:
"Да, мама, умер Нил. У него был припадок. Его не успели спасти и нас всех отпустили с уроков".
"Ты что видел, как он умер?" - вдруг громко и резко спросила мать.
"Ну да, видел. Все видели. Но теперь о стихотворении забудут".
"О стихотворении? А почему вызывают именно меня, Коди? Что делал ты?"
"Ничего, просто сидел. Может вызвали всех родителей? У всех шок".
"Шок? Ну да, шок. Господи, зачем я вышла замуж за врача? Ты так спокойно и рассудительно говоришь о смерти! Или весь в отца." - отшутилась она. - "Ты у меня уже такой большой!"
Она подошла ко мне, поцеловала в лоб, и ушла.
***
"Миссис Дэвис, у вашего сына на глазах умер одноклассник. Все это видели, весь класс", - говорила директор школы.
"Да, я знаю, но какое отношение это имеет к моему сыну? Почему меня вызвали?"
"Вообще-то, мы вызвали всех родителей, потому что у детей шок".
"Шок? Ну да. Я понимаю..."
"Мне нужно каждому объяснить, что делать дальше. Все должны поговорить спокойно со своими детьми, о том, что случилось. Вы точно понимаете, о чем я? Детям все нужно объяснить. Им непросто будет принять то, что...о, Господи, Нила завтра не будет в школе, и послезавтра".
"Мне очень жаль Нила, и его родителей. Но я обязательно поговорю с Коди на эту тему".
"Это еще не все, миссис Дэвис! Не вставайте, разговор еще не окончен. Коди вел себя странно, и я не могу об этом молчать. Я думаю, чтобы вы должны знать".
"О, боже! Что знать?"
"Все дети, они переживали. Кричали, кто-то вообще убегал, кто-то плакал, а кто-то блевал... Все страшно испугались. Но не ваш сын. Он улыбался, он почти смеялся. Это очень насторожило мисс Уильямс. Я думаю, что вам нужно не просто поговорить с сыном, а многое ему объяснить. Вы, конечно, не принимайте на свой счет, ничего личного, но мне кажется, возможно, что-то пошло не так с Коди. Я имею в виду, в воспитании вашего сына. Это не мое дело, и не мне вам рассказывать, как его воспитывать. Но вам самой не страшно? Он не знает ценности жизни и не боится смерти. Вы понимаете, что для него смерть одноклассника была словно прием пищи, или опорожнение, как что-то очень обыденное... И даже радостное. Это не может не пугать"...
Лицо и шею миссис Дэвис залила краска, глаза запекло, и сбилось дыхание.
"Простите!!! Бога ради, я все сделаю, я поговорю с ним. Поговорю. Я плохо себя чувствую! Позвольте мне выйти на улицу!"
Миссис Дэвис, схватив сумку, выбежала из здания школы, молясь, чтобы все, кто ее когда-либо видел, забыли ее лицо.
***
15 лет спустя.
"Я нашел связь между всеми преступлениями, Джон!" - крикнул следователь и бросил толстую папку на стол коллеги. - "Оказывается, все жертвы, абсолютно все, когда-то жили в одном штате, и учились в одной школе. И самое страшное, они все были одноклассниками! Я заходил в ту школу, поднял архив, старые классные журналы. Они все учились в одном классе. Ты понимаешь? Кто-то из их класса убивает одного за другим всех, с кем он учился! Теперь мы знаем, какая часть класса все еще в опасности. Я выписал имена всех. Вот те, кто пока жив, - он швырнул листок бумаги поверх папки, с жаром, ведь он так близко подобрался к тому, чтобы наконец-то раскрыть это дело. - И у меня уже есть один подозреваемый".
"Это очень серьёзное обвинение. Ты уверен?" – спросил следователь Джон.
"Нет, конечно, но я продолжаю копать. Я проверил всех, кто когда-либо учился в их классе. И новеньких тоже. Кое-кто даже умер от естественных причин в раннем возрасте. Сейчас всем им всего по 25 лет. Но покопавшись в этом деле, я считаю, что наш преступник - он!"
Следователь развернул папку и достал школьное фото. На фото был мальчик с самой заурядной внешностью, которого не отличишь от миллионов других школьников. На фото на лице мальчика застыла какая-то жутковато грустная улыбка. А под фото было имя. Очень красивое и простое имя:
Коди Дэвис.