Никому не говорю про боли я,
может, и сорвусь когда-нибудь,
к финишу идёт уже тем более
лабиринтом жизни долгий путь.
Не унижусь! И всегда с рассвета я
неуступчив бедам и ретив:
юность – задушевно песня спетая,
зрелость – неоконченный мотив.
Старость – на пороге, но – не более,
в панику впадать – большая честь:
никому не говорю про боли я,
просто принимаю всё, как есть.
Что там впереди, как все, не ведаю,
да зачем? так интересней жить,
но по жизни выработал кредо я –
не просить, не трусить, не скулить.
Путь-дорога то была отлогая,
то крутая, как Ставри-Кая:
мне не страшно, что не верю в бога я,
страшно, что не верит бог в меня.
Повидал я в этой жизни всякого,
так случалось, что и нечем крыть;
и пускай не каждый одинаково,
но за всё придётся заплатить.
Заплачу! За всё! По полной смете я
разочтусь и сдачу не приму:
если даже веровать в бессмертие,
всё равно долги мне ни к чему.