У животных завоевательное поведение внутри вида, как правило, исключено, поскольку животный мир в сильной степени подчинен оптимизационным закономерностям биоценоза, осуществляемого естественным отбором с закреплением приспособительного поведения во врожденных программах.
Но зато так ведут себя люди. Нападение людей друг на друга – войны являются самой обширной страницей истории человечества.
• Процесс, проходящий по линии С-В-О' (Модель 4. Я – агрессор), наиболее распространен в период становления государственности.
Все государственные образования создавались за счет соседних народов и территорий – от первых цивилизаций до, вероятно, последней в истории Российской империи. Особенностью государственного строительства царств и империй, независимо от способа строительства и времени их существования, является их экстенсивный рост. Что характеризует, практически как симптом «заболевания», наличие особенного стереотипа мышления – имперского мышления, основанного на жажде расширения своего МЫ на привлекшие внимание территории, на пассионарном росте.
История цивилизации настолько богата событиями, а фазы этногенеза с их стереотипами поведения настолько обязательны для исполнения на исторической сцене в постановке режиссера Время, как для ведущей партии, так и для кордебалета, что можно рассматривать любой цикл суперэтногенеза на любом участке Земли – пример диахронических таблиц [6, с.347–354]. Поэтому упростим свою задачу и рассмотрим этногенез на ограниченном участке Восточной Европы за ограниченный отрезок времени – последние 1000 лет, т.е. рассмотрим историю России за исторический период.
Процесс по С-В-О' в истории России протекал практически непрерывно, за исключением акматического периода княжеских междоусобиц, продолжавшегося и после нашествия Батыя (у Гумилева это был период распада – фаза обскурации. Здесь не ставится задача оспаривать правоту автора этногенеза. Цель работы – поиск новых закономерностей в этногенезе, которые неизбежно формируют новую ТЗ, что обогащает, векторно расширяет науку, скалярно умножает мощность этнологии.), спада пассионарности, вызванного этим нашествием (многие историки нашли иную, внутреннюю причину деструкции Руси, начавшуюся задолго (за 200 лет) до нашествия Батыя [см.: 4, Книга вторая. Часть пятая. 155 О «запустении» Киевской Руси. С.537-538]. Но здесь имеется в виду характерная реакция Я (МЫ) на вторжение ОН – не контрответ, а приспособление к ОН, попытка выжить более энергосберегающим способом, переход высокоэнергетической междоусобицы к купленной интригами централизации), чем воспользовались не ордынские ханы, а Литовские князья, захватившие Киев и юго-западные области Руси. Со стояния на Угре Ивана III процесс восстановился и с характерными для этнопроцесса колебаниями продолжался вплоть до последнего столетия, когда Россия примеряла на себя все больших размеров имперский мундир.
До Х века территорию Восточной Европы заселяли, вероятно, слабо зависимые друг от друга племена, входящие в равновесие с занятыми ими геохорами, после мощных толчков переселений «Юг – Север» [15, с.63] или «запад – восток, северо – восток, юг» [4, Книга вторая. С.45–47]. Информации о начальном периоде Руси чрезвычайно мало, что создает условия для огромного разнообразия логических концепций на уровне историографии. Все они, несмотря на различия, описывают один этногенный процесс, т.е. все ТЗ адекватны РЭС, но для построения модели РЭС необходимо учитывать степень адекватности, которой никогда не хватает в рамках одной и даже нескольких наук, привлекаемых историей.
С переходом на более высокий уровень универсальности должна резко возрастать степень адекватности или состоятельности теорий. Этногенный уровень настолько состоятелен, что допускает существование противоречивых концепций. Например, «антинорманисты» противопоставляют традиционной теории Южно-Балтийское, желательно славянское происхождение варягов – русов. Но никто не спорит, что в районе оз. Ильмень в ~IX веке произошла этногенная вспышка (Гумилев спорит до степени отрицания данного события, как если бы и случившегося, то этногенно несущественного [4, Книга первая. С.45]. Но хорошо видно, что отстранение Рюрика от этногенеза Руси вызвано не столько сомнением в подлинности Лаврентьевской летописи и добросовестности Нестора, сколько разработкой Южно-Русской версии этногенеза Древней Руси. Т.е. теоретическое самоограничение, субъективизация позиции закономерно констелирует все факты). С точки зрения этногенеза, локализованного до данного L–t участка, оказывается, неважно, кто и откуда пришел, и с кем были этнические отношения. Главное, что на определенном участке произошла встреча не менее двух этнических субстратов с несовпадающими параметрами, в результате произошло рождение нового этноса, весьма энергичного, у которого известно имя – Русь с максимальной степенью достоверности. На этом уровне несущественно, проявился ли новый этнос с этим именем сначала в Поволховье (Лаврентьевская летопись) или начало было положено в среднем Поднепровье у крепостицы построенной Кыйем (Рыбаков, Гумилев, Приселков), или весь Волхово-Днепровский бассейн был сценой русогенеза (Ключевский) – все это лишь объекты изучения с соответствующими координатами и масштабом. Поэтому достаточно уверенно рассмотрим РЭС Руси–России в представляющем здесь интерес этногенном уровне с характером КЭС, а для привязки к L–t координатам и обозначения масштаба событий можно себе позволить пользоваться любыми концепциями, обозначая этим всего лишь свои симпатии и стереотип мышления.
Итак, в конце IX века началась междоусобица, борьба за лидерство между северными славянскими, финно-угорскими и другими племенами. Если бы не внешнее влияние, то борьба закончилась бы, либо победой одного племени, как в Древнем Риме, либо перегруппировкой сил между несколькими сильнейшими, как в Священной Римской империи периода Вестфальстского мира, либо в худшем варианте победой двух и равных, как в Древней Греции во время противостояния Афин и Спарты, что до предела обескровливает, снижает до опасного энергетического минимума обе взаимодействующие системы. Будущие русичи «выбрали» наиболее простой, самый эффективный и, главное, совершенно созревший, как висящий на виду поспевший плод, вариант структуризации этноса и защиты себя от грабителей с помощью сильнейшего из грабителей, тем более, что от длительного общения разбойники перестали быть страшными, как бы, своими (до 842 года Русь был «народ, который все знают». [12, Время их появления. С.149]). Много скандинавов, занимаясь торговлей, оседали в крупных городах – Новгороде, Киеве, Смоленске и др. [12, Варяги. С.148].
Рассуждая подобным образом, методом предельно ограниченной теории, можно допустить, что в МЫ был выбор исторических вариантов. На самом деле, в большем приближении к РЭС, далеко не двойная система славяне-варяги, как здесь, а многокомпонентная, внутренне динамичная, в полном смысле слова – система вошла в состояние напряженного генерирования процесса, который с определенного момента уже невозможно остановить, поскольку нарастающий энергетический процесс вбирает в себя энергию из окружения. На этническом уровне явление поглощения энергии из окружающей этносреды эксплицируется в виде притока пассионариев в центр КЭС. В летописях сохранилось только одно событие, борьбы двух Я в Новгороде: Вадима Храброго и Рюрика. На психологическом уровне это явление проявляется в виде обостренного внимания людей к нарастающей проблеме или поляризации сообщества на основе интроекции.
С приходом к власти в Новгороде Рюрика система племен успокаивается и подчиняется новой силе, видимо обладающей необходимыми качествами для вновь созданного этноса, который в свою очередь также, видимо, прошел свой латентный путь формирования. Нет сведений, какие были отношения Рюрика с Новгородом, другими городами и племенами, но известно, что чужеземцы сразу заняли важнейшие города, а в последствии Рюрик просто назначал своих мужей в Полоцк, Ростов, Белоозеро (Лаврентьевская летопись).
Следовательно, имело место в большинстве случаев добровольное вхождение племен под покровительство сильного лидера – феномен встречного движения МЫ к демонстрирующему необходимые качества ОН. В животном мире такое движение не является чем-то исключительным. Подчинение слабого сильному – это норма в этогенезе. Этим же объясняется прочность этосистемы МЫ, подвергаемой деструкции от вторжения чужака. Борется с ОН только Я, все остальные подчиняются сильнейшему, следуя вариационному принципу в распределении энергии. В личном плане это означает: нет смысла тратить силы на борьбу с тем, кто доказал свое превосходство над Я, сильнейшим из МЫ. В общественном – сильнейшему лидеру, кто бы он ни был, следует подчиниться, т.к. более сильный способен обеспечить большую жизнестойкость всей системе.
У Ключевского находим ковариантное данному описание становления Руси в политическо-экономическом аспекте. «…взявши в свои руки защиту торгового движения, они (варяги) скоро подчинили себе свои торговые округа. Это политическое подчинение торговых районов промышленным центрам, теперь вооруженным, по-видимому, началось еще до призыва князей, т.е. раньше половины IX в. Повесть о начале «Русской земли», рассказывая о первых князьях, вскрывает любопытный факт: за большим городом идет его округ, целое племя или часть его. Олег, отправившись по смерти Рюрика из Новгорода на юг, взял Смоленск и посадил в нем своего наместника: в силу этого без дальнейшей борьбы смоленские кривичи стали признавать власть Олега. Олег занял Киев, и киевские поляне вследствие этого также признавали его власть. Так целые округа являются в зависимости от своих главных городов, и эта зависимость, по-видимому, установилась помимо и раньше князей. Трудно сказать, как она установилась. Может быть, торговые округа добровольно подчинялись городам, как укрепленным убежищам, под давлением внешней опасности; еще вероятнее, что при помощи вооруженного класса, скопившегося в торговых городах, последние силой завладевали своими торговыми округами; могло быть в разных местах и то и другое» [12, Города и окрестное население. С.152–153].
Если ОН не останавливается после успешного завершения отношений с противостоящими МЫ (что возможно только в этногенезе), и у ОН хватает энергии не оставлять без внимания никого из все более расширяющегося окружения, то наблюдается процесс весьма подобный диффузии. В этом случае достаточно простой процесс, описываемый моделью 4, становится еще более простым: движение, энергетическая динамика, масштаб, время становятся тождественными, синкретируются; конфликт – основа КЭС – затушевывается; событием становятся либо импульс в развитии, либо фазовые переходы.
При изучении этнопроцессов следует говорить не о недостатке информации в том или ином историческом периоде, а о соотношении информации и теории. Для диффузионной теории, например, переданной летописцами информации минимально достаточно: указано место и время появления ОН максимальной энергетики, быстрое превращение его в Я для МЫ и диффузионное, бесконфликтное расширение самости, наконец указаны размеры РЭС на последние годы княжения Рюрика: «Новгород со славянами, Полоцк с кривичами, Ростов с меря, Белоозеро с весь, Муром с муромами». Эта вариационная в основе, науковедческая точность говорит о достоинствах древнего историка, как ученого, хотя для того периода неразвитости наук, лучше говорить о синкретичном знании – мудрости, которая без методологической поддержки эффективно решает проблемы согласования фактов и аксиом, поиска степени достоверности фактов и построения оптимальных моделей.
Дальнейшая диффузия Руси (когда речь идет об этногенезе, то правильнее говорить не варяги, но Русь, поскольку варяг – профессия, Русь – этноним. Путаницу с именем Русь внесли сами «варяги» – этнические струи пассионарности «Скандинавия – Европа», по какой-то, еще не до конца выясненной причине, называвшие себя так после прохождения по «пути из Варяг в Греки». Здесь используется летописная хронологическая этнонимика, совпадающая с этнической: до Рюрика – варяги, после – Русь) захватывает на поверхности Земли все большую территорию и неизбежно достигает Киева. Наверное, благоприятные климатические условия заставили этнического наследника Рюрика Олега перенести центр МЫ на юг, Ключевский говорит о политико-экономических причинах, какие-то причины остались неучтенными, психологические наверняка. Т.е. в рамках ограниченных теорий ответить на вопросы, почему Олег перенес центр Руси в Киев, или почему Киев стал центром Руси и т.д. – в точности невозможно. Но для простейших моделей это и не нужно. Все ответы остаются в рамках теорий. Воспользуемся этим достоинством теорий и скажем: единственной и достаточной здесь является одна причина – вершина системы обладает наибольшей свободой и, следовательно, просто выбирает себе лучшее место. Киев приглянулся Олегу–Я и, в результате, там же оказался и центр МЫ. Сформулируем: положением Я определяется центр МЫ.
В современной политической системе глава государства хоть и является рудиментом, постепенно уходящим в тень института государственного управления, но положение номинального Я тщательно отслеживается дипломатически, организационно и интенциально, что говорит о сохранении за политической вершиной некоторых важных функций, в том числе и этногенных. «Звезды» и политики замеряют вес своего имиджа на публике с помощью древнейшего интенциометра – количества субъектов, собравшихся вокруг кумира. Но «звездам» этого достаточно, а политики используют показания интенциометра в качестве аргумента, инструмента или оружия, в зависимости от уровня этносуществования. В группе подростков можно наблюдать в чистом виде это явление. Только один, лидер может позволить себе, без объяснения причин, сменить местоположение – и, без уговоров, остальные потянутся за ним. У стадных животных интенциометрия и иерархический способ существования синкретичны.
Процесс С-В-О', проявившись в Киеве благодаря легендарной встрече Олега с Аскольдом и Диром, вновь вернулся в диффузионную канву. Олег, по рассказу «Повести временных лет», как только утвердился в Киеве, начал ставить города вокруг него. Владимир, став христианином, сказал: «Худо, что мало городов около Киева» и начал строить города по Десне, Трубежу, Стугме, Суле и другим рекам». Далее Ключевский, сравнивая данные середины Х в. с информацией из письма немецкого миссионера Бруно, бывшего в Киеве в начале XI в., замечает: «…в продолжении полувековой упорной борьбы при Владимире Русь успела пробиться в степь на один день пути, т.е. продвинуть укрепленную границу на линию реки Роси, где преемник Владимира Ярослав «поча ставити городы», населяя их пленными ляхами» [12, с.183], и в литературно-образной форме делает весьма полный и точный вывод: «Своим мечом первые Киевские князья очертили довольно широкий круг земель, политическим центром которого был Киев» [12. С.184].
Здесь есть указание на первоначальную примитивную, грубую силу, порождаемую простейшими условиями существования этносов и их взаимоотношений, переход на определенном этапе этой элементарной этнодиффузии на более совершенный политический уровень и математическая формула: очерченный вокруг центра круг – понимание этногенезиса, как тождественного физическому процессу диффузии в идеальных условиях. Ниже у Ключевского приводится описание реального этнокруга, весьма пестрого по этническому составу, с далеко от идеальной окружности периметром. Последний включает в себя даже территориально оторванный участок Тмутараканской колонии.
По тому же закону КЭС, переходящему в диффузию, идет процесс расширения влияния Москвы с XII в., но на более совершенном уровне политики, интриг и первых опытов экономической экспансии, проявившемся даже в перехвате лидерства не столько у стареющего города Владимира, но вероятной столицы – Твери. Тверь на то время был родовым гнездом более законных наследников на великое княжение, наследников Ярослава II, включая наиболее сильного из них Ярослава Ярославовича (Москва была в такой степени маловероятной кандидатурой на столицу, что историки, изучая этот период истории Руси, обязательно находят более достойных претендентов. Например: «… Передача Москве «эстафеты» древней столицы – Киева, Черниговым – вторым по значению центром Южной Руси домонгольского периода, и Брянском, имевшем потенции стать средоточением центростремительных процессов в Юго-Восточной Руси, но не реализовавшим их из-за противодействия Орды» [3]; Анализ поля версий на эту тему см.: [4, 171. А почему Москва? С.113]).
Возвышение Москвы произошло вопреки существовавшему порядку, по которому Великокняжеский Владимирский стол доставался старшему в старшем роде Всеволодовичей. Безнадежно устаревал потребительский порядок, установленный Рюриком, усложнялось его соблюдение с каждым новым поколением, прерываемое периодическими кризисами (кризисы власти – междоусобицы, эмоционально воспринимаемые всегда крайне отрицательно, тем не менее, могут иметь обратную ТЗ, по которой периоды жестокой борьбы за власть можно понять как этнический поиск альтернативы жесткой иерархической структуре. По этой ТЗ жесткая этническая модель, построенная на РЭС, и есть причина периодических КЭС, кризисов власти. Здесь рассмотрены только две КЭС, интересных благодаря их внешнему сходству из-за вмешательства сторонней силы.). Назревал новый кризис, который повторял подобный в начале становления Руси. Вторжение внешней силы, татаро-монгольской Орды смешало внутреннюю логику развития, но не разрушило систему, процесс продолжился по отработанному варианту централизации власти, указывая на ограниченность энергии Ига по сравнению с пассионарной энергией Руси, несмотря на преувеличенную на уровне эмоций оценку этого явления [4, Часть пятая. 155. О «запустении» Киевской Руси. С.63].
Точную оценку этнопроцессам, даже на уровне мощных конфликтов можно обнаружить в языке. Разумеется, сознание любого народа в любое время некритично относительно истории своей страны, и характеристики взаимодействующих на этносцене сил предельно субъективны. Но субъективность не помеха адекватности, надо только найти параметры отображения и степень их соответствия. В языке, отражающем сознание, как модель свою теорию, несмотря на неизбежно субъективную позицию, есть и сущностные оценки – это имена. И чем масштабнее имя, тем более объективным оказывается язык, тем вернее язык выполняет требование по точности моделирования предъявляемое к нему теорией – сознанием. Максимально обобщенное имя в этногенезе – этноним – имя народа.
Посмотрим на имя Русь при столкновении с Ордой. Гумилев говорит о потере имени, пусть и в короткий период перехода через обскурацию «отрицательных величин» пассионарности [4, с.74]. Гумилев утверждает больше: в этот период произошла смена суперэтносов – Южная Русь умерла, народилась Залесская Украина, в Москве – Великороссия, а на Куликовом поле появилась на свет Россия [4. С.105].
В принципе, с этой ТЗ можно утверждать, что появилось новое имя (пусть у этих слов угадывается общий корень: Рус-Рос, но действительно, строго грамматически Россия другое слово, новое имя, которого не было прежде). С диффузионной ТЗ в акматический период, насыщенный конфликтами, закономерно идет поиск альтернативы существовавшему ранее порядку, и соответственно идет поиск имени. И поскольку ничего оригинального найдено не было, иерархическая структура осталась, культурные традиции были сохранены, осталось несколько измененное и имя (для этнической грамматики звуковое подобие имеет приоритетное значение, поскольку звук, музыка языка напрямую связаны с эмоциями, а на уровне этноса – с эмоциональным состоянием этноса, с душой народа, то, что есть основа культуры и, собственно, самого языка. При этом правила языка, грамматика – вторичны, как неизбежно выявление закономерностей в гармонии), несмотря на все потрясения и, казалось бы, гибель страны под чуждым игом. Значит, здесь допустимо утверждать, что МЫ не было разрушено. Гораздо меньшее потрясение (во всяком случае, с нашей позиции отдаленных тысячелетием наблюдателей) испытали восточные славяне при объединении в один народ под «игом» скандинавских консорций. Многие племена соглашались на подчинение добровольно, желая спокойствия, определенности и защиты в разбойное время, в котором грабители порой были сильнее целых племен. Выбор имени Русь, вместо долженствующего казалось бы имени Словения или Славяния, говорит о закономерной деструкции мира славян, о качественной смене этнобытия и прямо указывает на доминирующую силу в этногенезе Руси (имя Русь не выдумано, следовательно, доминирующая сила в этногенезе – реальность, но наличие на историографическом уровне множества концепций Русогенеза говорит о ненайденном решении, загадке истории или, что тоже, о ее живой красоте).
Если рассматривать татаро-монгольское нашествие в масштабе становления Руси, то иго оказывается зигзагом на диффузионном длении Руси. На аналогичный зигзаг указал Гумилев при трехсотлетнем испанском владении в Латинской Америке, не изменившем направления этногенеза [7, с.482]. Вопрос, почему КЭС не привел к качественным этногенным изменениям, здесь не рассматривается, поскольку ответов оказывается очень много, вплоть до обратного утверждения [9]. Самой радикальной ТЗ оказывается теория двух этносов у автора этногенеза. Т.е. утверждение степени взаимовлияния контактирующих систем – есть вопрос масштаба и позиции. В простейшей модели достаточно сказать: что-то не сработало в безупречно отлаженной этнической машине Орды при испытании ее масштабированием. Жизнь внесла некоторые незначительные поправки и процесс пошел буквально в обратную сторону. Казалось бы, разве могут учитываться при решении стратегических вопросов такие мелочи, как подносимые богатые дары, демонстративная покорность и изысканно-льстивая речь. Но именно эти или подобные мелочи оказались существенными для нарождающегося роста могущества Москвы и оказались более важными для Руси, чем сдержанная гордость Тверских князей, осторожная, но постоянная готовность Даниила Галицкого воевать татар и неустрашимость вольнолюбивого Новгорода.
Московский вариант диффузии демонстрирует, по-видимому, наименее затратный способ все возрастающей пассионарности – путь интриг, вероломства и воровства, начатый Юрием Даниловичем. Карамзин и Ключевский описывают деятельность потомков Александра Невского более напоминающую уголовное дело с грабежами, похищениями людей, обманом, убийством заложников, и если они дружат с кем-то, то исключительно ради достижения главной цели – власти, вершины как можно большей системы.
Доказательством того, что подобного рода деятельность не является наследственным пороком, но есть лишь найденный самый эффективный способ этностроительства в Руси в XIII в., является плавный переход следующими потомками Александра Ярославовича на еще более эффективную форму борьбы за власть – экономическую экспансию, начало которой положил Иван I, прозванный не только за мешок с медными деньгами Калитой. Иван Данилович скупал села и в ближайшем окружении Москвы, но и в Новгороде, Владимире, Костроме и Ростове. «…Но еще несравненно важнейшими приобретениями были города Углич, Белозерск и Галич, купленные Иоанном Даниловичем» [10 с.659]. Преемники продолжали это мозаичное собирание земель.
К середине XV в. Москва достигла такого влияния, что «московскому князю не нужно было ни оружия, ни даже денег, чтобы привести под свою руку удельных князей: они сами искали московской службы и послушно поступали своими вотчинами, которые получали от нового государя обратно в виде служебного пожалованья» [12, с.443]. Вновь, как при становлении Руси, проявился феномен встречного этнического движения, но в особой экономо-политической форме. Влияние было пропорционально территориальным успехам: если «Владение кн. Даниила далеко не заключало в себе и 500 квадратных миль …, то…по духовной Василия Темного…можно считать по меньшей мере 15 тысяч кв. миль.…К концу княжения Темного Московское княжество размерами своими превосходило любое из великих княжеств, тогда еще существовавших на Руси» [12. С.445].
Аналитический ум Ключевского классифицировал диффузионные формы, используемые при становлении московской Руси, указав на «пять главных способов, которыми пользовались московские князья для расширения своего княжества: это были скупка, захват вооруженный, захват дипломатический с помощью Орды, служебный договор с удельным князем и расселение из Московских владений за Волгу» [12. С.444]. Причем, наиболее простой, наименее развитый способ этностроительства – элементарная диффузия из центра в просторные заволжские лесные пустыни начался только с конца XIV в., когда для того были созданы условия [12. Население заволжья. С.444].
В начальный период образования империи при поглощении Сибири вновь происходит простейший этнопроцесс, известный и кочевникам и, как будет рассмотрено далее, предкам человека. Любопытно, что на более сложном и совершенном уровне отношений, который способен обеспечить цивилизованный этнос, диффузия протекает даже более упрощённо, чем на предшествующем этапе роста Московской Руси.
Слабо заселённые, необъятные просторы с мощным запасом сырья (сначала в виде пушнины, мёда, трав, орехов (от Ивана IV до Алексея Михайловича), затем леса и полезных ископаемых) как магнит притягивает к себе более определённо выраженный вектор этнической интенции, который реализовывался в восемнадцатилетнюю агрессию (от первого похода Ермака в 1581 году до торжественного въезда в Москву плененной семьи Кучума «в генваре 1599 г.») и последующую диффузию двухсотлетнего дления, закончившуюся на Аляске. На Аляске, а не на естественной восточной границе Азии, что указывает на большую энергетику этноса или недостаточно высокую энергетику препятствий, как этносов-персистентов Сибири, так и малой ширины Берингова пролива.
Россия периода расцвета империи, двигаясь по линии О-В-С', вновь демонстрирует необычный, но уже знакомый способ поглощения соседей: добровольное вхождение этносов в состав империи, эмоционально перевернутый КЭС, – создавая практически этнический симбиоз с Грузией, Арменией, Казахстаном. Причем этот процесс настолько закономерен, что даже не нуждается в латентификации на эмоциональном уровне: «Этот шаг (углубление в азиатские степи) сделан был ею (Россией) частью против ее собственной воли» [12, с.904–905]. «Ведя эту борьбу (на Кавказе), русское правительство совершенно искренне и неоднократно признавалось, что не чувствует никакой потребности и никакой пользы от дальнейшего расширения своих юго-восточных границ» [12. С.906].
Добровольное вхождение этносов в состав империи – симбиоз во всех случаях был вызван отнюдь не взаимной любовью этносов, а серьёзными проблемами, связанными с грубоэтническим поведением их южных соседей – Ирана и Турции. Несмотря на идеологически объяснимый великоросский гуманизм, имеет место всегда и обязательно этноагрессия, которую не следует понимать эмоционально буквально, но желательно это понять как синоним этнодиффузии, закономерного процесса, органично присущего живому веществу в любой его форме.
Агрессия на заключительном этапе развития Российской империи, в конце XVIII – первой половины XIX веков, после «завершения давнего своего стремления стать в естественные этнографические и географические границы», продолжилась на западной границе в новой форме раскола соседних государств, латентифицируясь в виде расширения своих интересов за политические границы. При прямом и активном вмешательстве России на месте крупных политических конгломератов: сначала Речи Посполитой, затем Османской империи образовалось множество политических или этнических образований. «Программа внешней русской политики является противовесом ;национально-политической кристаллизации Европы (в большие национальные державы): Россия постепенно вводит в семью европейских государств мелкие племена, давая им политическое существование» [12, с.912].
Агрессия, как видно даже на ограниченном примере Руси–России, может принимать самые разные, порой противоположные друг другу формы: вооруженный захват и военная или экономическая помощь, но сущность всегда одна, что доказывается:
• неравным характером отношений: заметная разница пассионарного напряжения взаимодействующих элементов (варяги – славяне), значительное экономическое неравенство (Московские великие князья от Ивана Калиты – удельные князья), несоизмеримость военной силы (Российская империя – Грузия, причерноморские православные княжества, Армения, Казахские жусы);
• последующим этническим (политическим, экономическим и культурным) размыванием границ. На 1981 г. (общая численность, численность национальностей приведена на 1979 г.) в Армянской, Грузинской и Казахской ССР этнических «хозяев» было соответственно: 87%, 67% и 35% [16; с.77, 344, 522] (процентное соотношение этнического населения перенесено из источника с целочисленным значением);
• желание независимости при первом же удобном случае, при котором исчезает преимущество симбиоза, а длительность сосуществования была недостаточной для синхронизации стереотипов поведения и слияния этносов в один суперэтнос;
• прекращение дления на естественных и этнографических границах.
Этническая агрессия, лежащая в основе отношений при симбиозе, безошибочно определяется по стереотипу поведения, точнее, по стереотипу мышления, характеризующемся эгоистическим интересом к партнёру. По этой причине император Александр II отдавал Аляску США в атмосфере всеобщего и на редкость дружного осуждения [1]. Та же причина объясняет, почему у большинства обычных людей (людей, не претендующих на многое в личной жизни, домоседов) в инерционные времена СССР граница личной Родины совпадала с политическими границами союза этносов. Примером может служить любопытный своей противоречивостью исторический документ, точнее, два документа – результаты двух референдумов 17 марта 1991 года. Согласно референдумам более 70% граждан России (76,4% принявших участие в голосовании по России) выразили свою поддержку реформатору (согласившись на узаконивание поста президента России), следовательно, разрушителю старой системы – будущему президенту России Б.Н. Ельцину; и почти 70% (69,9% принявших участие в голосовании по СССР) пожелали сохранить старую систему (об итогах референдума СССР, состоявшегося 17 марта 1991 года, [18; 19; 13]). То есть, люди очень хотели жить в будущем, но стереотип мышления властно удерживал всех в прошлом.
Чтобы дополнить картину симбиотношений реакцией на имперский стереотип поведения, надо вспомнить с каким энтузиазмом наши братья по соцлагерю бросились прочь от Большого Брата, как только «узы дружбы» спали, и как быстро рухнул СССР, как только стало можно не делать вид, что условия этноценоза не изменились.
Агрессия – термин обобщающего явления, вполне допускающего симпатические отношения, разработанные в теории этногенеза Гумилевым [5 Гипотеза этничесского поля. С.295–297], здесь важнее факт, что при встрече этнопартнеров неравных «весовых категорий», заведомо слабый этнос проявляет инициативу и идет навстречу сильному, образуя симбиоз. Модель 4 не нарушается, она только своеобразно интерпретируется, доказывая субъективность любой ТЗ относительно реального этнического процесса.
Не всегда этнопроцесс идет по пути О-В-С' (ОН – агрессор), по пути полного поглощения одной системы другой. Если быть точным, то никогда. Этнография, этимология и этнолингвистика как раз изучают следы исчезнувших, казалось бы, бесследно этносов, но если остались следы в языке, поведении, обычаях, следовательно, ушедший этнос живет, впечатанный в живущий этнос.
Можно долго спорить о критериях поглощения – перехода систем в подсистемы, но на самом деле это будет спор способов мышления, различия которых хорошо заметны у оригинальных мыслителей на фоне общепринятого мнения, у различных школ, направлений, наук и у сменяющих друг друга эпох. Следовательно, варианты отношений, отличные от О-В-С' (частичная экспансия различной степени или, что то же самое, частичное отстояние своей самости при агрессии), есть обобщение всех возможных вариантов, в том числе и крайних (О-В-С' и О-В-А), а, собственно, варианты, таким образом, оказываются критериями для выработки любой качественной теории, обязательно требующей расщепления непрерывного поля С–А на части, ряды, спектры, виды, в зависимости от вида и уровня теории. Но не следует спешить отказываться от грубых первых моделей, они ценны и по существу изучаемого предмета и гносеологически, так как, по мере приближения к РЭС, модели будут усложняться, и переход от одного уровня моделей к другим сам может стать объектом изучения, благодаря неизбежному проявлению законов развития.
Этнопроцесс, идущий по О-В-F – либо частичное слияние систем, либо слияние части МЫ с ОНИ. Под первым понимается вхождение МЫ в ОНИ с удержанием некоторых свобод. Это пример отношения симбиоза и пример того же ига, где Руси была предоставлена полная этническая свобода, усеченная экономическая, в еще большей степени искаженная культурная свобода и почти полное отсутствие политической свободы.
Второе понимание – раскол МЫ по уровню F на полностью зависимую (см. уточнение выше) от ОНИ часть и часть, сохранившую самость. Это самый распространенный вариант отношений с соседями в период становления государственности с захватом части территории соседа. Отторгнутые территории могут стать критерием энергетических отношений. Например, потеря Смоленских земель Русью и ослабление влияния на юго-западе совпала с потерей независимости, а возврат Смоленска и юго-западных земель стал возможен только после обретения независимости. Второй раз Россия теряла Смоленск в 1611г. и вновь по внутренним причинам деструкции. Этот период назван историками «смутным временем» или более точно Карамзиным – «междуцарствованием».
Своеобразной интерпретацией модели 4 является изгнание МЫ с его геохора энергичным ОНИ. Из опыта истории известно, что никогда не уходит весь народ, какая-то часть всегда остается. На образном уровне это можно представить, как столкновение динамического тела с неподвижным. Последний после удара разделяется на две части, одна – вязкая, гасит энергию в мягких внутренних связях и остается на месте, другая – упругая, воспринимает импульс движения и покидает геохор. Например, мощные диффузионные волны римской агрессии во II веке докатились до Дуная, где образовались римские провинции: Дакия, Фракия, Мезия на месте фракийских племен, но следы фракийского присутствия обнаруживают на северо-востоке – в Поднепровье, Поднестровье и Волыни [15, с.65–67], там, где начинается история восточных славян.
У Гумилева находим описание подобного процесса в последовательности, напоминающей разрушение доминошного городка: в начале XVI века от русских набегов на средневолжские города Большой Орды, часть ордынцев ушла на юг и в Среднюю Азию, где назвали себя Узбеками, через 20 лет узбеки разгромили местных тюрков – чагатаев – тимуридов, часть тимуридов ушли на юг и завоевали Индию [7, с.102]. Этнопроцессы, напоминающие пульсирующий поток, наблюдались в Древней Греции: в конце III – начале II тысячелетий до н.э. и в 12 веке до н.э. (подьем дорийцев) с перерывом на Троянскую войну, в IV–VII в. в Европе, V–VII в. Америке. Любопытно, как этнопульсации трансформировались позднее при образовании устойчивых этнических структур в более экономичную форму вытеснения друг друга не племенами, а правителями: в Римской империи, в государствах Европы с IX века, а на Руси наблюдалась просто идиллическая картина смены князей за городскими столами по справедливому порядку очередности.
Этнопроцесс по линии О-В-D и выше предполагает наличие пассионарности у Я. Это утверждение не отказывает в пассионарности тем Я, чьи МЫ сдались по первому требованию врага, но здесь допускается в альтернативе возможность существования МЫ без энергичного Я. Для этогенеза – это совершенно невозможно, но человек развил этосистему весьма многообразно. Типичный случай – бездарный наследник сильного правителя, при котором система может разрушиться. В одних случаях быстро, как это случилось в VII в. в Китае, где типичный сибарит Ян Ди, получивший в наследство сильнейшую империю Суй, примерно в двадцать лет потерял все [5, с.137]. В некоторых случаях деструкция протекает достаточно медленно, настолько, что современники ничего не будут замечать. Гумилев такое существование определяет фазой инерции или образно – «золотая осень цивилизации».
Процесс О-В-D также является экспликацией степени угасания пассионарности в этносе, а внешняя агрессия превращается в инструмент для испытания системы на прочность связей. Частный случай угасания МЫ выделен потому, что фаза инерции является самой большой по времени в этногенезе и здесь обнаруживается очень большое число примеров. Все пограничные войны Руси и России указывают на прямую зависимость территориальных потерь с какой-либо стороны не только с удачными операциями талантливых, безусловно, полководцев, но более закономерно с внутренними процессами в этносах: деструктивными при потерях, созидательными при удачных операциях. Вновь можно было бы воспользоваться примером Смоленска, поскольку как Витовт в 1404 году, так и Сигизмунд III в 1609 г. мечтали покорить Москву; или Смоленск был той частью, которую Россия не смогла отстоять в период деструкции.
Примером взаимодействия двух горячих систем, из которых одна отстояла свою независимость, но не полностью, может быть отношение Киева, затем Москвы с Новгородом в период с XII в. до XV в. Новгород, вольный город, республика, был настолько независим, что считал естественным защищать с оружием в руках свою свободу от посягательств своих же, православных, однако ограниченную властью Великих князей. В контрастных тонах сравним энергетику демократического Новгорода и Киева, привыкшего подчиняться власти: Андрей Боголюбский послал своего сына Мстислава сначала на Киев и эта агрессия удалась (О-В-С'), затем на Новгород, где вторично объединенные войска смоленских, рязанских, муромских, полоцких и др. князей (всего 11 князей) потерпели полное поражение от Новгородского ополчения. На момент битвы 27 ноября 1169 г. наблюдался процесс О-В-А. Но «Довольные славою одержанной победы, не желая новых бедствий войны и щадя народ, чиновники, архиепископ, люди нарочитые предложили мир Боголюбскому, не уступая прав новгородских: великий князь принял оный с тем условием, чтобы вместо умершего Святослава княжил в Новегороде брат его, Рюрик Ростиславович» [10, с.362] – дипломатически оформленная уступка. То есть, отношения после всплеска до т.А стабилизировались на уровне D. Постепенное снижение пассионарности Новгорода привело к покорению Иваном III-им вольного города юридически, но жестко мыслящий Иван IV не удовлетворился такими отношениями и покорил Новгород буквально.
Процесс О-В-О' подобен О-В-D. Отличие только в том, что стороны после динамического «взвешивания» подтверждают ранее существовавшие статусы. Тот же Новгород с XII в. до XIV в. часто воевал с западными и северными соседями, но многочисленные локальные сражения не приносили территориальных результатов. Аналогично походы на Казань с 1545 до 1550 были безрезультатны, как и встречные набеги казанских татар на русские земли. Самый убедительный пример – Псков, который за всю свою бурную историю сохранил за собой западную границу сначала самого себя, затем России.
Все подобные пограничные отношения между равными партнерами обязательно уравновешены, если не мирными соглашениями, то динамическим взаимоотношением. Это значит, что за агрессией и захватом некоторой территории следует по истечении некоторого времени реакция в виде ответной агрессии и возвращения утраченного. Любопытно, что агрессор на эмоциональном уровне оправдывает свои действия возмездием, ответом на ранее нанесенную обиду, с противной стороны наблюдается нечто подобное, то есть, первопричина конфликта уходит так далеко в прошлое, (где эмоции, опирающиеся на память, утрачивают свою опору), что теряется смысл деления конфликтующих сторон на правых и неправых. На языке формальной модели потеря морального оправдания войны выражается в виде пульсирующей кривой, угасающе колеблющейся на уровне статического равновесия О-О'.
Если в этогенезе колебания устойчивости системы в результате активных действий скоротечны – нескольких минут часто достаточно, чтобы выяснить отношения, то в споре этносов годы разделяют агрессию и месть. Следовательно, процесс О-В-О', пульсирующая кривая и гомеостатическая прямая О-О' различаются всего-лишь масштабом события. С другой стороны, введение масштаба может помочь увидеть это-, этногенез на любом уровне таксономии [6, Уровни исследования и масштабы. С.43–47].
Процессы О-В-G и, особенно, О-В-А наиболее интересны, и потому что редки в истории, и потому что необычны, так как предполагают наличие мощного Я, находящегося в этнобездействии.
Для начала можно воспользоваться уже приведенным примером демонстрации Новгородом сверхмощной пассионарности, если взять масштаб только сражения (Я – ополчение Новгорода, ОН – войска под флагом Владимира Великокняжеского), то процесс идет по линии О-В-А – сокрушительного поражения агрессора. Если же взять масштаб этносов и лет, в которых многие детали стираются, то сражение – всего-лишь подтверждение статусов обеих систем: одна в силах собрать пусть не очень способное, но многочисленное войско, другая обладает достаточной энергией для независимого существования.
Достаточно убедительный пример процесса О-В-G – Великая Отечественная война, когда система СССР – МЫ, подвергшись значительной деструкции, нашла в себе силы для контрагрессии – переноса ответа на территорию врага с закреплением своего влияния на части территории ОНИ. Можно не сомневаться, что только вмешательство третьей силы не позволило развиться процессу до уровня А.
Пример войны 1812 г. в схеме почти совпадает с ВОВ: нападение агрессора по вектору О-В с частичной деструкцией МЫ, что связано не только с материальными потерями, сколько с эмоциональным потрясением общества. Именно этим объясняется небывалый после Куликовской битвы подъем патриотизма во всем обществе и небывалые поступки, когда жители сожгли свою столицу, единственно, из ненависти к агрессору. Эмоциональное потрясение помогло найти и собрать силы в уже слабеющей, незаметно переходящей в фазу обскурации, системе МЫ. Несмотря на обскурационные процессы, система смогла обратить вспять боеспособную, не знающую до этого поражения, военную силу Наполеона и перенести ответ на территорию агрессора. В т.А «Я-победитель» (Александр I), не будучи по природе ни агрессором, ни пассионарием, использовал все же выгодную позицию для самоутверждения, как миротворца и вершителя судеб целых народов, подкрепленное титулом, преподнесенным Сенатом, – Благословенного, великодушного держав восстановителя [14]. На короткое время Александр I действительно был вершиной системы МЫ+ОНИ, но затем этносы, устойчивые в рамках государственных структур, не замедлили вернуться на уровень О.
Нет сомнений в отсутствии у российского императора пассионарных качеств, не стоит наделять качествами Я и талантливого полководца М.И. Кутузова, обеспечившего военную победу, поскольку пассионарное напряжение в России было намного выше той роли, которую сыграли, конечно, яркие исторические личности. И здесь, и в примерах Новгорода хорошо видно, что в качестве Я выступает не конкретная личность, а суммарный этнический образ, часто воплощаемый в личности, как сумма однонаправленных векторов – этническая доминанта в терминах этногенеза [7, Ян Гус, Жанна д; Арк и протопоп Аввакум. С.326–330. Определение: с.328, 610]. Александр I просто по должности занял место, которое по полному праву не смог бы занять и Кутузов, имеющий на него все же больше прав.
Путь О-В-А может быть реализован необычным с ТЗ конкретной теории, но весьма известным в истории способом, сформулированным Горацием: «Греция, взятая в плен, победителей диких пленила».
Вся история России может быть примером, и даже обобщающим все уровни отношений примером, поскольку от нападения татаро-монгольский войск до покорения Казанского ханства (1552), затем Астраханского ханства (1556), русский этнос прошел все этапы отношений с Золотой Ордой, от уровня почти полной покорности ~ С, постепенно, в течение 300 лет, наращивая силы, вплоть до захвата основной территории Золотой Орды – уровень А. При желании можно добавить покорение и освоение Сибири и Дальнего Востока (XVIII в.), покорение Крыма (1783) и Средней Азии (XIX в.), политическое подчинение Монголии (1921) – т.е. полное покорение Орды с соответствующим увеличением масштаба модели. Но это будет не оправдано, так как уже покорение Казанского ханства в 1552 году никак не связано с реакцией на иго, и теоретическая экстраполяция не более, чем спекуляция. Вполне достаточно будет остановиться на классическом окончании ига – стоянии на Угре в 1480 году – т.О, используя в качестве критерия не только историческую строгость, но и эмоциональную оценку событий современниками. Если в 1480 году архиепископ Вассиан, укрепляя веру в победу, писал нерешительному Ивану III: «По какому святому закону ты, государь православный, обязан уважать сего злочестивого самозванца, который силою поработил наших отцов за их малодушие и воцарился ;» и далее «; новый Израиль, земля Русская, освободится тобою от нечестивого Ахмата, нового фараона ;» [11, с.321]. То в 1552 году казанских татар называли лукавыми, вероломными и лютыми [11. С.676, 682], и сравнивали их с Батыем, только как с разорителем: «; казанцы, хуже Батыя. Ибо Батый раз прошел через Русскую землю, как молния попаляя и пожигая и города разрушая, христиан пленя и мечом губя. Казанцы же постоянно губили Русь, никогда из земли Русской не выходили ;» [17] (в смысле, часто совершали набеги). Астрахань уже в 1502 году не вызывала сильных эмоций: когда Менги-Гирей, союзник Ивана III, внезапным нападением сокрушил остатки Батыева царства и известил Иоанна, что древняя Большая Орда уже не существует, «; летописцы наши едва упоминают о сем происшествии: ибо россияне уже презирали слабую Орду ;» [11, с.409].
Здесь в качестве основного используется термин «агрессия» даже в применении к довольно мягким формам отношений – симбиозу и это не предел. Если, рассматривая все более совершенные отношения этносов, расширить понятие агрессия до патронажа и далее, последовательно смягчая, – патернализм; экономическую, организационную, культурную, бескорыстную помощь, обнаруживая переключение энергии этноса и Я на все менее откровенно агрессивные, более созидательные уровни, то мы увидим, что в этногенезе возможно провести плавную непрерывную кривую от жестокости к гуманизму. Что и проделывает человечество всякий раз, переживая этногенез от свирепости при вспышке рождения до добросердечности, доходящей до святости, при закате. Следовательно, если снять со слова агрессия эмоциональную окраску, то оно становится вполне обобщающим термином для любых РЭС-процессов. С этой обобщающей позиции приведенная выше квазилогическая для этнологии связка от битвы на Калке до вступления Шемякина в безлюдную Астрахань, и даже достижение родины Чингизхана, становится объяснимой на уровне универсального агрессивного процесса – диффузии, сверхпростейших отношений, основанных на элементарном желании жить.
Жизнь на этом уровне синкретирует и живую корпускулу с ее желанием быть – длить свое неповторимое Я в пространстве и времени, и живую идею, воплощающую – длящую свою уникальную самость все в том же прокрустовом ложе пространства–времени (только в представлении молодого Разума жизнь существует в постигнутом двухмерном континууме L-t (x, y, z – суть одно измерение – пространство, L). Разум, будучи самой молодой формой жизни, и, неизбежно подчиняясь универсальному закону «давления жизни», непременно познает природу во всей доступной ему сложности. Т.е. диффузия Разума до естественного для него предела есть лишь вопрос времени.). На поверхности Земли диффузионные отношения Орды – России образно представляются в виде этноволны, прокатывающейся по азиатской равнине от одного края до другого, отражения ее от предела и возврата того же безудержного дления. Пока только неясно с чего началось волнение в море этногенеза (версия Гумилева причины рождения суперэтносов красива и достаточна для автотеории, но она порождает слишком много вопросов – верный знак не решения, но открытия проблемы) и неизвестно, последнюю ли мы наблюдали волну.
С помощью все обобщающего термина, этакой «монады» это-, этнобытия, можно описать любые процессы, поскольку согласно с выводами теории Гумилева этногенез является моделью процессов любой размерности на любом геохоре, разумеется, в рамках теории. В исторических примерах вполне можно было бы вместо России использовать любые другие этносы с некоторыми вариациями качества (убедительности) различных форм воплощения этноотношений, но без всякого ущерба для модели.
Термин агрессия может быть любым другим, желательно хорошо забытым, или новым, или вообще абстрактным знаком. Забытые слова находятся по традиции в древних – греческом и латинском языках. Например, древнегреческое слово pr;x;s (pr;x;s) – действие, усилие и очень ценный здесь дополнительный смысл – участь, жребий. Его глагольная форма – prassw (;;;;;;) – делать, брать, быть [2, к.1041], последнее значение быть делает слово предельно обобщающим понятием. Но prassw породило широко известные латинские слова presse, presso, pressus и др. [8, с.616] с без перевода понятным смыслом.
Русский язык не развил эти слова самостоятельно, почти не сохранил кальку и с другого, близкого по значению др.греческого слова ;;;;; – дуть, вздувать, прать, переть[2, к.1044] (любопытно, как несохранившееся слово всплывает в языке как маркер агрессии. Слово практически вышло из употребления, но все знают, что если оно прозвучало, то имело место резко отрицательное отношение к специфически активным действиям ОН). Живет в языке только форма существительного перёд и приставка перед, удержав в скрытой форме первоначальный смысл, сохраненный с этогенеза, поскольку не только людям, но и животным известно, что обратить перед кому-либо или встать перед кем-либо, это и означает намерение переть, прать на него – первое па в классическом этотанце. Следовательно, использованию термина, основанного на др.греческих словах prassw, pr;x;s или ;;;;;, будут мешать их следы в живых языках.
Лучше придумать новое слово, которое в этом случае будет представлять логотипную форму теории – имя теории, но это оправдано только в случае претензии теории на известность и широкое распространение. Еще лучший вариант – (следующий уровень моделирования) – термин как абстрактный знак со снятыми не только эмоциональными отношениями, но и освобожденный от многозначности слова и, в какой-то части, невыразимости, в силу априорного требования к слову точно отражать элемент РФС, которая во всех своих проявлениях как раз многосложна и никогда не выявлена полностью.
Наша задача скромнее, только лишь эксперимент в области познания, поэтому оставим принятый здесь термин, уповая на прогресс, который снимет с агрессивного слова его эмоциональную окраску закономерно, в силу эволюции чувств в сторону «грацилизации».
Итак, осуществив активное действие из области этногенеза на подготовленную почву этогенеза, мы обнаружили неслучайные совпадения. Теоретические области оказались родственными настолько, что их можно описать одной моделью, а, следовательно, и одной теорией, причем модель 4, описывающая этногенез, является перспективно развитой этологической моделью 1. И напротив, модель этогенеза – есть частный случай этномодели.
Литература:
1. Болховитинов Н.Н. Русско-американские отношения и продажа Аляски, 1834–1867. М. Наука. 1990. 368 с. ISBN 5-02-008997-4. Глава десятая. Русская печать и продажа Аляски. С.247–259.
2. Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. Репринт пятого издания. 1899г. М. 1991.
3. Горский А.А. К вопросу о причинах «возвышения» Москвы // Отечественная история. 1997 №1. С.9.
4. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. В двух книгах. М. ДИ-ДИК. 1997. Книга вторая. 542 с. ISBN 5-237-04407-7.
5. Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало. М. Ди Дик. 1997. 544 с.: ил. ISBN 5-87583-006-9.
6. Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М. Институт ДИ-ДИК. 542 с.: ил. ISBN 5-87583-067-0.
7. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М. Ди Дик. 1994. 544 с.: ил. ISBN 5-87583-007-7.
8. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. М. Русский язык. 2000.
9. Кантор Владимир «…Есть европейская держава». Россия: трудный путь к цивилизации. Историософские очерки. М. РОССПЭН. 1997. 480 с. ISBN 5-86004-106-3.
10. Карамзин Н.М. История государства Российского. Книга первая. Т.I–IV. Санкт-Петербург. Кристалл. 1998. 704 с. ISBN 5-85366-098-5.
11. Карамзин Н.М. История государства Российского. Книга вторая. (Тома V, VI, VII, VIII). СПб. Кристалл. 1998. 752 с. . ISBN 5-85366-099-3.
12. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. Книга первая. Минск Москва. ХАРВЕСТ АСТ.2000. 1056 с. . ISBN 985-433-839-2.
13. Собянин А.А, Суховольский В.Г.. Демократия, ограниченная фальсификациями (выборы и референдумы в России в 1991–1993 гг.). М. ИНТУ. 1995. 268 с. Приложения. Таблица П-1. С.178.
14. Федоров В.А. Александр I // Вопросы истории. 1990. №1. С.64.
15. Щербаков В.И. Века Трояновы Дорогами тысячелетий // Сборник исторических очерков и статей. Составитель М. Ковалев. Книга вторая. М. Молодая гвардия. 1988. 238[2] с.: ил. ISBN 5-235-00651-8.
16. Советский Энциклопедический Словарь. Издание третье. М. Сов. Энциклопедия. 1985. – 1600 с.: ил.
17. Древнерусская литература. Составитель Страхова Л.Д. М. Аст. 2000. 605 с. Казанское взятие. С.264.
18. Центральная комиссия референдума СССР. Об итогах референдума СССР, состоявшегося 17 марта 1991 года. Известия. 28 марта 1991 г.
19. Центральный комитет РСФСР. Российская газета. Президенту России – «Да». 26 марта 1991г.