Симфонический оркестр - не политическое шоу

       
Глава 16


Симфонический оркестр - не политическое шоу


       Сотрудничая на пятом курсе университета с редакцией радио, помню один из репортажей, который сыграл символичную роль в моей карьере политического журналиста. Это был 1987 год.


Получила задание написать о Симфоническом оркестре  и хоре Приморского радио и телевидения. отмечу, что первая радиопрограмма в Приморье вышла в эфир 1 января 1926 года и эта передача была сплошь музыкальной. Сам же оркестр был образован в 1935 году, в последствии в 1993 году был переименован в Тихоокеанский симфонический оркестр.


       В здании телерадиокомпании оркестр занимал огромную радиостудию. Оборудована она была по всем законом звукозаписи. Стены звукопоглощающие, пол специальный, с бесшумным покрытием, двери массивные, потом шли плотные шторы, микрофоны везде, рояль в углу. Я пришла на репетицию, дирижер внимательно меня выслушал и приказал сидеть тихо и только после  часа  их трам-пам-пам  тренировки, разрешил записать музыкантов.


      Помню тот мучительный час, я на шестом месяце беременности, духота в студии. Мы с моим сыном, который явно уже  в утробе матери принял решение не становиться музыкантом,  совсем не весело воспринимали всплески ударных и тем более звук оглушительных тарелок. Успокаивались лишь в момент волшебного выступления треугольника, но в партитуре выход этого инструмента был всего пару раз.


      В завершении всей этой музыкальной какофонии, мне уже ни о чем не хотелось говорить, но задание надо было выполнить и собрать материал. Музыканты мило и возвышенно мне расхваливали дирижера, он, оказывается, только вступил в должность, потом рассказывали о перспективах и планах, о творческих надеждах, которые они связывают с его приходом и расшаркивались в своих словах перед руководством.  Дирижер поправлял чуб и зачем-то раскланивался. Потом музыкальные эльфы стали пересказывать свой репертуар, называли композиторов, их произведения.


     Мне же было не до "Времен года", материал не складывался, картинки не было и зацепиться было не за что. Новое руководство? И что? Где интрига, где конфликт, где тема? Там постоянно менялось руководство, вот новость! И все же, я усердно всех слушала и записывала. Усыпленный моей смиренностью, руководитель наконец-то покинул студию, и тут началось самое главное.


- Вы как-то очень громко играли, так отчаянно бухали тарелками, и трубы так скулили, как на похоронах? - задала я риторический вопрос трубачам.


- Так они от похорон еще не отошли, утром на кладбище играли,- хихикнула скрипка. 


Наконец-то, вот теперь и пошел материал, обрадовалась я. В итоге определилась проблема: коллектив уже несколько месяцев не получает зарплату, выступлений весомых нет, на радио перемены и остается вот, подрабатывать: кто в ресторанах играет, кто на похоронах.


- Все же хоть какие-то деньги! - пробурчал барабан.


- А заграничный дирижер не спасет окрест, так на свое имя играет, на нас ему наплевать,- дунул трубач.


- Так вы об этом не напишите, чего говорим,- уколол контрабас.


- Напишу, напишу, - пообещала я.


      Оркестранты собрали инструменты и разошлись по своим кабинетам. Студия опустела, и вместо мелодики симфоний Чайковского в воздухе повисла пыльная тишина. Эту пыль времени так уже и не смели, в скором времени прошла реорганизация, и окрест пустили в свободное плавание, поставили на другие рельсы, так скажем. На телевидение и радио пришла другая аппаратура, внедрялся другой формат оформления, и оригинальные музыкальные выступления в прямом эфире канули в лето.


    А что касается материала, то я написала проблемную статью и ее опубликовали. В итоге,  посылали меня за музыкой, получилась проблема!


      Однако, главный редактор в последствии не отправляла меня больше на творческие задания, я стала репортером на заседаниях депутатских, совещаниях власти , писала репортажи о работе предприятий. Так что всю лирику я дружно похоронила в оркестровой яме.


       И уж, коль написала об оркестре, позволю себе обозначить один из важных моментов, который касается записи на видео выступления симфонического оркестра.


      Возле Театра юного зрителя  в один из летних дней, когда я работала ассистентом режиссера, развернулась ПТС-передвижная телевизионная студия. Огромная машина - фургон с массой аппаратуры и различных антенн, распростерла от себя широченные кабели в здание театра. На них не желательно было наступать и потому для прохожих на улице устанавливали мостики-короба, внутри которых прокладывали провода. Провода соединялись с камерами, которые уже устанавливали в зрительном зале. Две камеры на сцене, одна в зале и еще одна по центру. В машине за пультом размещался режиссер, окруженный помощниками. 


       Я прежде видела эту машину в центре города. На борту важно написано "Телевидение" и эта загадочная станция всегда вызывала во мне неподдельный интерес. Уж не знаю, какого поколения была эта станция, могу лишь уточнить, что 1976 году во Владивостоке с помощью первой передвижной станции цветного телевидения «Лотос» была осуществлена  местная цветная телепередача.


      И вот мне выдался случай изнутри увидеть ее работу.


Режиссером за пультом, над которым размещалась панель из мониторов, один  «Привью», другой «Эфир», и остальные показывали  то, что снимал каждый из операторов, по хозяйски сидела Роза Салюк.


Она громко командовала действиями операторов. Какой план брать, когда делать переход. Команды режиссера во время прямого эфира сравнить можно с приказами в армии. Беспрекословное подчинение и минимум творчества.


- Первая в эфире, вторая - на переход, третья, третья -  фокус держи!- командовала Роза.


Без яркого, острого слова не обходилось. Так что порой в аппаратной можно было услышать громкие слова, но не обидные, работа, есть работа.


Прямой эфир не терпит замешательства. Все происходит здесь и сейчас.


- Да слушай ты музыку б...., куда камеру повернул, сейчас скрипка пойдет, держи крупный план, - кричала Роза.


И продолжала сосредоточенно:


- Флейта. Флейта, где флейта? Так , хороша, вторая в эфире, третья наезд с общего на тромбон, отлично, теперь открывайся. Четвертая, в эфире, держи кадр, переходим с тебя, на вторую!


 


   Роза Салюк, идя плавно за музыкой, создавала в эфире для зрителей свое произведение. Она дирижировала видео.


Конечно, можно было поставить на статике три камеры и спокойно переключать камеры, чтобы зритель не уснул, но запись симфонического оркестра - это высший пилотаж режиссёрского мастерства. Критерием оценки профессионализма была именно качественно сделанная прямая трансляция оркестрового выступления.


     Сейчас, скорее всего, эти критерии другие, да и техника другая, но в восьмидесятых было так.


Завороженно я смотрела на работу режиссера, Роза раскрасневшаяся, поправляла кудрявые волосы, басовито говорила в микрофон и руками разводила в такт мелодии, успевая при этом и доброе слово сказать и поругаться.


- Мастерство не пропьешь, отлично,- с такими словами обратился к режиссеру один из сотрудников.


- Не подхалимничай,  денег не займу, лучше вместе пропьем!- не отрываясь от мониторов, сказала Роза.


- Огонь женщина! - промолвил телемастер и выполз из аппаратной.


     После эфира Роза обязательно благодарила всех за работу. И после пяти минут остановки сигнала, все так быстро переключались на свои дела, что трудно было поверить, что  всего несколько минут назад, был эфир. Говорили кто о чем, но только не о телевидении.


Так что симфонический оркестр выдавать в прямом эфире, это не заседание думы писать, это экзамен и его могут пройти только талантливые телевизионщики.


фото: https://primamedia.ru/news/451893/