Связи

- Так ты ей уже пообещала?
- Нет,я сказала, что сначала спрошу у тебя. Но может быть все-таки разрешить?
- Дурдом какой-то, каждый раз одно и тоже. На Тверской утром человек 700 стояло. Ладно, я понимаю, когда на выставку Серова очереди выстаивали, но тут...
- Не знаю, но учителя ведь хвалят и репетиторы...
- Марин, ты забыла как нас по допросам таскали? Там сейчас один молодняк, а если они опять что-то подобное замутят. И наша туда же! Нет, скажи, что я запретил. Обойдётся!
- Хорошо.
- Ну давай. До вечера.
Женщина выключила телефон, вздохнула и,  задумавшись, взяла в руки чашку с горячим кофе.
- Мам, ну что? Мне Максу надо перезвонить, он ждёт, - в кухню  торопливо вошла четырнадцатилетняя Соня.
- Отец запретил, - ответила Марина обернувшись на голос дочери.
- Как запретил? - Соня опешила, - мам, Макс двадцать шестой в очереди, перед ним всего пять человек, отдают в руки по два айфона, он может и мне взять, а вечером я отдам ему 90 штук. Все! - медленно произнесла она, глядя на мать и демонстративно старательно выговаривая каждое слово, - вы чего, бредите оба, как можно прощелкать такую возможность?
- Соня, ты меня слышала, - устало отозвалась мать, - и вот ещё что, разбери коробки, которые с чердака недавно достали. Там ещё бумаги Софьи Дмитриевны...
-Да какие, на фиг, бумаги? А как же все эти разговоры про успеваемость, хорошее поведение и прочее? Для чего? Чтобы вы меня сейчас так кинули? А где же твоя хваленая система поощрений, мам? - прервала её Соня.
- Перестань немедленно! - Марина возвысила голос.
- Да идите... Ненавижу вас всех! - огрызнулась Соня и, всхлипнув, промчалась по лестнице на второй этаж.
- Что опять за шум? - в гостиную, отодвинув раздвижную застеклённую дверь, пропуская вперёд себя морозный воздух с улицы и двух обезумевших от радости лабрадоров, торжественно вплыла раскрасневшаяся Елизавета Алексеевна, бабушка Сони.
 Увидев ее, домработница Настя,  тихо пискнув "я помогу", бросилась на пол помогать графинюшке, как она ласково называла Елизавету Алексеевну, снимать обувь.
- Сонька опять бушует, - лениво  отмахнулась Марина.
Елизавета Алексеевна грустно покачала головой.
- Послушай, как меня сегодня шельмец  провёл, - сказала она, запыхавшись и наконец- то освободившись при помощи все той же Насти от унт, сменив их на мягкие тапочки и направляясь теперь к дивану, тяжело переваливаясь при движении с ноги на ногу.
- Идём мы сегодня с Васенькой, - несмотря на свой крайне преклонный возраст Елизавета Алексеевна два раза в неделю совершала поездки из Подмосковья для того, чтобы навестить свою любимую кондитерскую в центре города. При этом её неизменно сопровождал  верный и галантный шофёр Вася,  - гляжу, стоят....да все синие, как цыплята, думаю что такое.... - отдышавшись продолжила она. - Спрашиваю у одного, он в лёгонькой куртейке на рыбьем меху - смотреть больно, спрашиваю, мол, зачем, касатик, стоите, что такое дают? А он мне: за яблоками, бабуля! - Елизавета Алексеевна смешно передразнила голос "касатика". - Ну, я уж тут и растерялась...думаю, да не уж-то во всей Москве яблок не осталось? Дай, думаю, хоть пирожные свои им вместо яблок отдам, жалко стало ребятишек... Хорошо, что Вася подсказал, что они телефоны свои так  называют...яблоками...обманул меня шельмец этот - заключила она поджав губы.
- Вот и Сонька такой телефон требует, - вздохнула Марина, затем подошла к лестнице, ведущей на второй этаж и нарочито грозным тоном, произнесла:
- Ты можешь ненавидеть и репетитора, но  опаздывать к нему я тебе не позволю!
 Сверху в ответ не раздалось ни единого звука - свидетельство глубочайшего презрения ко всем мирским заботам.
Зная все протестные привычки своей дочери, Марина безапелляционно продолжила:
- Соня, живее! Машина ждёт!

Англия 1939 год.
- Мисс Фишер, поторопите пожалуйста Энтони, - вскинув голову громко произнесла миссис Клиффорд, ловко лавируя между нагромождениями мебели в гостиной и сотрудниками транспортной компании, сносившими всю эту мебель вниз по лестнице со второго этажа.
- Я уже бегу, мамочка! - послышался голос откуда то сверху.
-  Пожалуйста, осторожнее, это французский фарфор, - обратилась миссис Клиффорд к грузчику, в руках у которого находилась коробка внушительных размеров,. Он медленно спускался по ступенькам, то и дело оглядываясь себе под ноги. В этот момент мимо него, перепрыгивая через две ступеньки и издавая устрашающие звуки, стремительно промчался  ураган по имени Энтони семи лет от роду. Грузчик пошатнулся и содержимое коробки угрожающе зазвенело.
- Энтони! - воскликнула миссис Клиффорд и поспешила на выручку, успев во время подхватить коробку. Ураган Энтони на мгновение огорчился тому, что  все-таки удалось предотвратить разрушительные последствия, которые должен оставлять после себя любой уважающий себя ураган. Но день был слишком хорош для того, чтобы долго печалиться, поэтому, чмокнув мать в щеку, гроза морей и грузчиков немедленно переместился из дома на улицу.
 "Что за блажь снова куда-то переезжать именно сейчас, когда мы ещё толком не успели обосноваться на новом месте, даже не все вещи ещё разобраны!" - с досадой подумала Миссис Клиффорд после того, как убедилась, что любимый сервиз её свекрови благополучно погрузили в фургон транспортной компании для отправки в Дербишир.
 Семья Клиффорд не так давно приобрела просторный дом под названием "Серебряные березы" в Илинге, и месяц тому назад состоялось грандиозное заселение, сопровождающееся, как впрочем, и всегда в подобных случаях, массой разнообразных хлопот. Но вскоре, к большому удивлению всех домочадцев, мать Стивена Клиффорда,миссис Моллиган, вдруг заявила, что она намерена покинуть "Серебряные березы" и переселиться в дом престарелых в Дербишире. 
 В качестве официальной была озвучена причина - миссис Моллиган решительно
 разонравился вид из окна её новой спальни. Стивен, хоть он и давно привык к экстравагантным выходкам своей матери, на этот раз по-настоящему опешил. Заявление это в значительной степени потрясло и Айрис. Мысль о том, как прекрасна была бы жизнь их семьи без присутствия свекрови, конечно, таилась в её сознании, но являлась для Айрис скорее  пленительной мечтой. Для её воплощения миссис Клиффорд никогда не предприняла никаких конкретных действий. И тут вдруг, сама того не ведая, миссис Моллиган выразила намерение осуществить давнее заветное желание своей невестки. Это уж слишком было похоже на сказку. Тем не менее, Айрис проявила благородство и с видом мученицы, идущей на голгофу, предложила Стивену уступить их спальню, выходящую окнами в сад, свекрови. Но и это не помогло, миссис Моллиган твёрдо стояла на своём.
 А когда за ланчем она с победоносным видом объявила о том, что заведение леди Бессингтон любезно пошло ей навстречу и согласилось переклеить обои в ванной комнате, так как миссис Моллиган считает единственно возможным цветом для ванной комнаты  только нежно-розовый цветочный узор,  всем стало ясно, что это переселение неизбежно. Однако миссис Клиффорд, видя отчаяние своего мужа, предприняла последнюю попытку образумить свекровь:
-  Послушайте, миссис Моллиган, - робко начала Айрис, -  вам всё же не кажется странным, что леди Бессингтон сама прислала вам приглашение поселиться в этом доме престарелых?
- Вовсе не кажется, дорогая, - отозвалась миссис Моллиган недоуменно приподняв бровь.
"Старая лиса!" - подумала Айрис, но продолжила тем же участливым голосом:
- Да, но я слышала, что это её заведение только-только открылось и вы будете одной из первых постояльцев! - Айрис сделала многозначительную паузу и добавила, - И вообще под нужды дома престарелых приспособили старинный фамильный особняк.
- Так и есть, Бэссингтон-холл, - с лукавой улыбкой ответила миссис Моллиган и сделала глоток чая.
 Затем, величественным взглядом обведя всех присутствующих за столом, она не без ехидства произнесла:
- Значит, у меня будет весьма обширный выбор спальных комнат.
Стивен сокрушенно вздохнул.
- А как же я, бабушка? - обратился к миссис Моллиган Энтони.
- О, милый мой, ты сможешь ко мне приезжать, когда захочешь, -  произнесла миссис Моллиган, весело подмигнув внуку.
 Энтони заговорщически подмигнул в ответ.
- Миссис Моллиган, но как же вся эта скандальная история, связанная со смертью лорда Бэссингтона? Не кажется ли вам... - продолжила Айрис, не желая так просто сдавать позиции.
- Мне кажется, дорогая, что ты слишком уж вошла в образ заботливой невестки.- холодно прервала её миссис Моллиган.
- Но, мама, неужели тебе с нами плохо?! - не выдержал Стивен, который молчал все это время.
- Мне с вами скучно! Неужели ты не понимаешь, Стивен? - воскликнула миссис Моллиган.
- Она слишком быстро сдалась, - миссис Моллиган возмущённо кивнула в сторону изумленной невестки, - и мне наскучило изводить её! Боже мой, Стивен, вы превратились в обычных респектабельных сити-зануд! 
- Но, мама... - попытался возразить Стивен.
- Кстати, этот сервиз я тоже заберу, - раздраженно произнесла миссис Моллиган, допив чай и поставив чашку в блюдце.
 Воспоминания миссис Клиффорд об этом недавнем не слишком приятном разговоре прервала горничная мисс Фишер - перегнувшись через перила лестницы она громко  произнесла:
- Миссис Клиффорд, миссис Моллиган все-таки решила взять с собой тот столик из красного дерева!
- О Боже! Но ведь машина только что уехала! - воскликнула миссис Клиффорд.
 На следующий день миссис Моллиган в сопровождении  Стивена и Айрис сели в поезд, следовавший в Дербишир. Стивен настоял на том, чтобы поехать вместе с матерью и как следует осмотреться на месте. По прибытии в Дерби, их ожидала машина из Бэссингтон-холла, который находился примерно в часе езды от города. Водитель оказался весьма дружелюбным и общительным.
 К полудню вышло солнце. Миссис Моллиган, в отличие от своих спутников, пребывала в прекрасном расположении духа и всю дорогу что-то мурлыкала себе под нос. И вот наконец из-за  поворота показались  очертания Бэссингтон-холла. Поразительно, но на фоне живописных пейзажей Дербишира, среди вересковых холмов, в ярких солнечных лучах особняк не выглядел мрачно, хотя это было весьма величественное сооружение викторианской эпохи.
- Посмотри, Стивен, он все же изумителен! - не удержалась от возгласа восхищения Айрис, обращаясь к мужу.
 Стивен казался угрюмым и ничего не ответил.
 Зато на замечание Айрис с готовностью отозвался водитель и торжественно произнес:
 - О да, мэм, Бэссингтон-холл  - одна из наших достопримечательностей.
 Миссис Моллиган, в свою очередь пристально оглядев особняк, одобрительно кивнула.
 Бэссингтон-холл окружал громадный парк, подъездная дорога с обеих сторон была обсажена пышными кустарниками рододендронов. Возле дома были припаркованы ещё  несколько автомобилей, в одной из них дремал водитель. У крыльца копошился пожилой садовник, пропалывая сорняки на клумбах.
 Заметив посетителей, он приветливо улыбнулся и снял шляпу.
 Стивен позвонил в дверь. Через некоторое время её отворил забавного вида лопоухий  и низкорослый молодой человек в форме дворецкого. Его суетливые неуклюжие манеры явно указывали на то, что к обязанностям дворецкого он приступил совсем недавно. Пригласив посетителей в дом, дворецкий-коротышка застыл в нерешительности, видимо, пытаясь припомнить, каковы должны были быть его дальнейшие действия. По крайней мере, выражение его лица свидетельствовало о мучительном мыслительном процессе.
 Глядя на этого смешного коротышку, который покрылся испариной от волнения, Айрис и миссис Моллиган не могли сдержать сочувственных улыбок. Стивен же, напротив, нахмурился ещё больше.
Наконец, сжалившись над незадачливым дворецким, миссис Моллиган дружелюбно произнесла:
- Как вас зовут, молодой человек?
- Бобби, мэм.- смущённо отозвался дворецкий.
- Вот что, Бобби, не мешало бы предупредить леди Бэссингтон о нашем приезде и забрать мой багаж из машины, - скомандовала миссис Моллиган в своей обычной властной манере.
 Бобби просиял и кинулся вверх по лестнице, потом вернулся и отдал распоряжение подоспевшему слуге по поводу багажа, и вновь торопливо  вбежал на мраморную лестницу. Но тут его остановил Стивен, который все это время внимательно наблюдал за метаниями дворецкого.
- Вы давно здесь работаете, Бобби? - спросил Стивен, снимая перчатки и пристально глядя на коротышку. Бобби обернулся и густо покраснел.
- О нет, сэр, - ответил он, - на самом деле всего второй день, - произнёс Бобби окончательно смутившись. Стивен понимающе кивнул и продолжил:
- Просто в таком месте, как Бэссингтон-холл, на месте дворецкого ожидаешь увидеть этакого убилённого сединами старца, чрезвычайно важного, знаете ли....
 Бобби оживился и произнес:
- Я понимаю вас, сэр! Мой отец прослужил дворецким в Бэссингтон- холле  двадцать пять лет! Уж он то настоящий образец для подражания -  ну, знаете, викторианские традиции и все такое...Но в последнее время его мучает подагра и он был вынужден оставить свою должность, хотя искренне привязан к этому дому.
- И решил передать должность именно вам? - вновь поинтересовался Стивен.
- Да, сэр, - вновь смутился Бобби, - отец сказал, что хоть я и олух, винный погреб Бэссингтон-холла он может доверить только мне, - не без гордости заключил дворецкий.
 - Вы действительно олух, Бобби! -  с верхней лестничной площадки послышался слегка насмешливый голос леди Бэссингтон.
 Взгляды всех присутствующих, кроме потупившего взор престыженного коротышки-дворецкого, тут же устремились к ней.
- Прошу прощения, господа, что заставила вас ждать! Надеюсь, поездка не была слишком утомительной? - проговорила леди Бэссингтон, неспешно спускаясь вниз по мраморным ступеням.
 Это была высокая женщина с превосходной осанкой и белыми, как снег, волосами, уложенными в элегантную высокую прическу. Черты её  аристократического, сохранившего свою красоту лица, в сочетании с грациозностью  каждого движения буквально завораживали собеседника своим неповторимым изяществом. Даже Стивен, который с самого начала был крайне предвзято настроен к хозяйке Бэссингтон-холла, почувствовал невольное восхищение при появлении этой женщины, которая, тем не менее, держалась удивительно просто и естественно.
 Едва уловимый, изысканный, а в последствии и легендарный, аромат под номером пять от мадемуазель Шанель окутал гостей леди Бэссингтон при её приближении:
- Я очень рада, что вы откликнулись на моё приглашение и посетили моё заведение, миссис Моллиган! - приветливо произнесла леди Бэссингтон, обращаясь к ней с очаровательной улыбкой.
- Благодарю вас, леди Бэссингтон. Должна сказать, что я намерена поселиться у вас. Если, конечно, найду себе спальную комнату по вкусу и не потревожу пыль веков вашей старинной достопримечательности. - сказала миссис Моллиган в своей привычной слегка претензионной манере, удостоив Бэссингтон- холл слегка небрежным упоминанием.
 Миссис Моллиган подошла со всей ответственностью к выбору наряда для своего первого появления в особняке леди Бэссингтон и отдала предпочтение ещё одному гениальному изобретению Коко Шанель - твидовому жакету, сшитому на заказ. Поэтому утончённый натиск пятого номера нисколько не поколебал её уверенности в себе.
- Для меня честь, что в моих владениях станет еще на одну достопримечательность больше, - невозмутиво парировала леди Бэссингтон все с той же приветливой улыбкой, отдав должное внушительному актерскому прошлому своей новой постояльцы.
 Миссис Моллиган на этот раз вынуждена была капитулировать. Айрис и Стивен недоумённо переглянулись, а мадемуазель Шанель, без сомнения, осталась бы довольна тем, что  её столь элегантные творения стали свидетелями столь элегантной пикировки двух уже почтенных дам. По истине, это было столкновение двух  независимых характеров, а именно независимость порой так  вдохновляла великую мадемуазель.
- А это, надо полагать, ваша семья? - леди Бэссингтон обернулась к Стивену и Айрис.
- Мой сын, Стивен, и моя невестка, Айрис, - уточнила миссис Моллиган.
- Надеюсь, вы останетесь к обеду? - обратилась леди Бэссингтон к Стивену.
 Её манера общения была настолько дружелюбна и искренна, что любые возражения показались бы неуместными и бестактными, и Стивену не оставалось ничего другого, кроме как согласиться на приглашение.
- А сейчас, - продолжила леди Бэссингтон, - предлагаю провести небольшую экскурсию по Бэссингтон-холлу - и, конечно же, осмотреть все спальные комнаты, - добавила она, глядя на миссис Моллиган.
 По взгляду своей свекрови Айрис поняла, что в качестве компенсации за проигранное словесное сражение миссис Моллиган намеревалась вытребовать себе по истине королевские покои.
 Особняк изнутри выглядел не менее впечатляюще, чем снаружи. Под чутким руководством самой леди Бэссингтон, которая поведала не мало занимательных фактов из истории дома, гости осмотрели роскошные интерьеры  практически всех комнат, расположенных на верхних этажах. Бэссингтон-холл являлся воплощением старинного родового фамильного гнезда со всеми долженствующими атрибутами.
 "Типичное фамильное родовое поместье - да, но ничего общего с заведением по уходу за пожилыми людьми оно не имеет!" - отметил про себя Стивен.
 В действительности, ничто не указывало на то, что здесь, в этом особняке, располагался дом престарелых. Не было видно ни обслуживающего персонала, ни самих постояльцев. Огромный дом казался вообще пустым. Этот факт чрезвычайно тревожил Стивена. Он с беспокойством поглядывал на свою мать, которую, казалось, ничего не смущало, скорее, наоборот. Оживление в лице миссис Моллиган, которое впрочем она пыталась скрыть, явно свидетельствовало о том, что обстановка Бэссингтон- холла пришлась ей по вкусу.
 На одном из этажей посетители заметили ещё одну группу людей, выходящих из оружейной комнаты в сопровождении экономки мисс Льюис, чей строгий и респектабельный облик, в отличие от неуклюжего дворецкого, полностью соответствовал должности экономки в старинном особняке.   
 - Вот здорово, дедушка, ты теперь сможешь когда угодно видеть все это... - с восторгом произнёс маленький мальчик лет шести, обращаясь к пожилому человеку с заметной проседью в волосах и приятными чертами лица. Малыша одернули, очевидно, его родители с встревоженными и печальными лицами.  Взглянув на молодую пару Айрис тут же признала в них товарищей по несчастью, по-видимому, пожилой джентльмен приходился отцом кому-то из них и тоже  принял решение переехать в Бэссингтон-холл. Стивену же показалось чрезвычайно знакомым его лицо.
- Наверняка вы мне теперь завидуете, молодой человек? - скрывая усмешку нарочито произнёс пожилой джентльмен, обращаясь к своему внуку.
- О да... - с досадой отозвался тот, но снова осекся, глядя на мать. - Ой, то есть я хотел сказать, поехали лучше домой, дедушка, с кем же я теперь буду играть в железную дорогу...- выпалил малыш явно заученную фразу и вновь взглянул на родителей, ожидая на этот раз поощрения и похвалы.
 Пожилой человек лишь снисходительно покачал головой.
- Позвольте представить вам ещё одного нашего постояльца, - мягко вмешалась леди Бэссингтон, когда повисла неловкая пауза - это мистер Альберт Финч -сказала она улыбнувшись седовласому джентельмену.
 При упоминании имени Стивен мгновенно вспомнил этого человека. Альберт Финч был известным дипломатом, членом коммунистической партии Великобритании и ярым противником политики умиротворения Германии, проводимой премьер-министром Невиллом Чемберленом.
- А это миссис Маргарет Моллиган и её семья, - продолжила леди Бэссингтон. Альберт Финч, на старомодный лад отвесив галантный поклон зардевшейся от смущения миссис Моллиган, радушно поприветствовал Стивена с Айрис, и, в свою очередь, представил свою дочь, зятя и внука  - Альберта младшего.
 После этого атмосфера заметно разрядилась и, когда прозвучал гонг к обеду, все, оживлённо переговариваясь, спустились в столовую, где обнаружились ещё двое постояльцев Бэссингтон- холла: мисс Дебра Уайтли - невысокая пожилая дама в смешных очках с толстыми линзами и доктор Джонатан Тафт.
 Доктор Тафт подошёл к миссис Моллиган и тепло пожал её руку. Он выглядел  взволнованным, словно мальчишка, и оробевшим голосом произнёс несколько приветственных фраз. Миссис Моллиган, как и подобает истинной кинодиве при встрече с преданным поклонником, высказала снисходительную благосклонность.
 Все присутствующие сочли этот момент крайне трогательным. За столом Стивен не сводил глаз с Альберта Финча,  находясь под  впечатлением от личного знакомства со столь выдающейся личностью. Он разделял антифашистские взгляды Финча и восхищался стойкости его духа. Почему этот удивительный человек с блестящей политической карьерой решил вдруг поселиться здесь, в этом весьма странном доме престарелых? Ведь он не одинок, у него есть прекрасная семья, любящая дочь и замечательный внук, что заставило его принять подобное решение?
 Альберт Финч о чем-то оживлённо беседовал с леди Бэссингтон. Дождавшись паузы в их разговоре, Стивен задал волнующий его вопрос:
 - Мистер Финч, позвольте спросить, почему вы решили поселиться здесь?
 - Старость, мистер Клиффорд, - с усмешкой ответил Финч.
 Стивен слегка покраснел от того, что его вопрос мог показаться слишком бестактным, но, тем не менее, продолжил:
- Но ведь у вас есть семья, которая, я уверен, готова о вас позаботиться!
- Как и у вашей матери! - заметил Альберт Финч
Стивен покраснел ещё больше и угрюмо произнес:
- Моя мать призналась, что ей с нами невыносимо скучно. Не так ли, мама?
- Именно так, мой мальчик, - подтвердила миссис Моллиган с избыточным энтузиазмом в голосе.
 Айрис вздохнула.
- Но вы, мистер Финч, - продолжил Стивен -  вы можете поселиться где угодно! К примеру, на Ривьере или на Цейлоне, или в любой другой точке земного шара, и всюду, без сомнения, найдутся люди, которые восхищаются, так же как и я, вашей непримиримой позицией по отношению к фашизму, вашей борьбой, вашей политической деятельностью...
- Все это теперь в прошлом - перебил его мистер Финч  - и вы правы, мистер Клиффорд, на той же самой Ривьере обитают множество моих знакомых, некоторые из них вполне разделяют мои взгляды и с ними, безусловно, у нас было бы что обсудить. Но, видите ли, в отличие от уважаемой миссис Моллиган, я стремлюсь к покою. Я стар, возможно, в скором времени у меня проявятся первые признаки немощи. Быть обузой и дряхлеть на руках у семьи я не хочу.
- О, папа, какие глупости ты говоришь! - искренне возмутились Клара Палмер.
- Но и ловить на себе сочувствующие взгляды на каком-нибудь фешенебельном курорте я тоже не намерен, - спокойно продолжил Альберт Финч, - я принял окончательное решение уйти из политики и поселиться в каком-нибудь тихом местечке после подписания Мюнхенского соглашения. Я почувствовал, что мы прошли точку невозврата.  Идя на уступки Гитлеру, мы лишь подпитываем его кровожадные амбиции. Думаете он остановиться на разделе Чехословакии? Черта с два! Чемберлен слеп ! - во взгляде мистера Финча вновь загорелся тот живой, непримиримый огонёк, который появлялся во время всех его выступлений. - Черчилль, выступая в палате общин, прекрасно выразился по этому поводу, он сказал: " Англии был предложен выбор между войной и бесчестием. Она выбрала бесчестие и получит войну!" -  я с ним полностью
согласен и, если хотите, умываю руки! - мистер Финч раздраженно бросил салфетку на стол и умолк.
 После небольшой паузы он вновь заговорил, но более мягким тоном:
 - Поэтому я благодарен за приглашение леди Бэссингтон поселиться в её заведении, - Альберт Финч лукаво улыбнулся, глядя на неё.
- Я надеюсь, в Бэссингтон-холле вам будет весьма комфортно, мистер Финч, - отозвалась леди Бэссингтон.
- Кстати, о комфорте, - обратился к ней Стивен, - прошу меня извинить, леди Бэссингтон, но  при всем моём уважении к вам, я думаю, что выражу общую точку зрения всех...э...родственников - он взглянул на дочь и зятя мистера Финча, - если скажу, что Бэссингтон-холл, несомненно, хорош сам по себе, но все-таки не имеет ничего общего с домом престарелых.
- Совершенно верно. - сухо произнесла Клара, с упреком посмотрев на отца.
- Так и есть, - кивнув головой подтвердила леди Бэссингтон.
- Но позвольте, - вступила Айрис, - здесь нет необходимого медицинского персонала и условий...
- Миссис Клиффорд, - перебила её леди Бэссингтон, - неужели вы считаете, что вашей свекрови, как и остальным моим постояльцам, будет уютнее находится здесь в окружении  толпы врачей и медицинских сестёр в белых халатах?  Или что вывеска, обличающая дом престарелых, добавит им комфорта и радости? Я так не думаю...
  Доктор Тафт, Дебра Уайтли и мистер Финч поддержали позицию леди Бэссингтон, а миссис даже прищелкнула языком от удовольствия, торжествующе оглядываясь по сторонам.
- Немыслимо!- произнёс Стивен разводя руками.
- Чистой воды авантюра! - раздраженно проговорила Клара, вставая из-за стола. - Альберт, - обратилась она к сыну, - попрощайся с дедушкой, мы уезжаем.
 Это заявление означало временную капитуляцию в противостоянии детей и родителей и семейства Палмеров и Клиффордов вынуждены были отбыть на вокзал, оставив в Бэссингтон-холле дорогих сердцу стариков.
- Знаешь, леди Бэссингтон мне очень понравилась, она внушает доверие, - задумчиво произнесла Айрис, глядя  на проплывающие за окном машины сельские пейзажи.
- Да, она потрясающая женщина, - согласился Стивен, - в ней чувствуются врождённый аристократизм!
- И миссис Моллиган признала в ней достойного противника, а значит, скучать ей не придётся, - иронично заметила Айрис.
- В каком- то смысле я даже немного успокоился, познакомившись с  мистером Финчем, - продолжил свои рассуждения Стивен, - конечно, он последний человек из тех, кого я мог бы представить в доме престарелых, но все же он обладает бесспорным здравомыслием, благодаря которому и сделал столь блестящую политическую карьеру. И если Альберт Финч принял решение поселиться в этом заведении, значит, и за свою мать я могу быть спокоен. Ничего плохого с ними не случится.
- Но, если это всё же какой-то обман? - сделала предположение Айрис.
- Обман? Я не верю, что кому-то под силу обвести вокруг пальца Финча.
 - Нет, Айрис, если меня что-то тревожит, так это то, что он решил уйти из политики и бросить борьбу с фашизмом. - Стивен пожал плечами, - Финч ещё полон сил и не в его характере опускать руки. Это не даёт мне покоя!
- А мне не дают покоя эти приглашения, - отозвалась Айрис продолжая задумчиво смотреть в окно.
- О чем ты? - изумился Стивен.
Айрис взглянула на мужа.
- Приглашения поселиться в Бэссингтон-холле, разосланные только определенному кругу лиц, - медленно проговорила она.
  Тем же вечером в особняке состоялся торжественный вечер по случаю заселения новых постояльцев. В программу вечера, которая изначально включала в себя обед с праздничным меню и игру в бридж, миссис Моллиган внесла свои коррективы, предложив к просмотру один из мелодраматических фильмов с её участием. Домашний кинопроектор и многочисленные коробки с киноплёнками, как величайшая ценность, были заблаговременно отосланы в Бэссингтон- холл и находились под бдительной охраной дворецкого Бобби, которому, помимо роли хранителя винного погреба, была доверена теперь ответственная должность киномеханика во время домашних сеансов.
 Все уже собрались в гостиной, когда миссис Моллиган в элегантном вечернем платье и роскошном рубиновом ожерелье спустилась вниз по лестнице и была встречена аплодисментами, как в старые добрые времена.
- Все же эти рубины всегда мне больше подходили. Неправда ли, Маргарет? - заметила леди Бэссингтон, задумчиво рассматривая сверкающие камни.
- Нет, неправда, Софи, -  отозвалась миссис Моллиган.
- Друзья мои! - воскликнула она, окончательно вжившись в роль хозяйки вечера, - как же я рада, что мы все снова вместе!



Россия. Подмосковье. Наши дни.
Соня с унылым выражением лица сидела в кресле, на столе перед ней стояла небольшая картонная коробка. Она не предполагала, что идея матери  навести порядок на чердаке прямым образом коснется ее, а уж перспектива провести несколько вечеров, рассортировывая какие-то древние записи своей прабабки, приводила Соню в негодование. Она вздохнула и нехотя открыла коробку. Так и есть - целый ворох помятых и пожелтевших от времени бумаг, исписанных каллиграфическим почерком. На дне коробки лежал кожаный переплет, в котором сохранилось ещё несколько десятков страниц. По-видимому, все эти листы представляли собой дневник. Соне предстояло, перечитав, разложить бумаги в хронологическом порядке и заново собрать дневник - задача не из лёгких, если учесть полное отсутствие энтузиазма.
 Покопавшись в коробке, Соня обнаружила лист наподобие титульного с надписью посередине. Надпись гласила: " Серебрянская Софья Дмитриевна: мои воспоминания".
 "Кому нужны твои воспоминания!" - с раздражением подумала девушка.
 Из немногочисленных семейных рассказов Соня смутно помнила, что её прабабка, в чью честь она была названа,  принадлежала к старинному княжескому роду и была представлена ко двору. Незадолго до февральских событий 17-го года они с матерью отправились в Париж. Именно там они узнали о свершившейся в России революции и о том, что отец Софьи, находясь в Петербурге и узнав о том, что к власти пришло временное правительство, скончался от сердечного приступа. После этого Софья Дмитриевна с матерью никогда больше не возвращались в Россию. Все эти скудные подробности жизни своей прабабки промелькнули в голове Сони, когда она начала разбирать бумаги. Взяв в руки первый попавшийся лист, она приступила к чтению.
 " 26 августа 1912 года.
 В этот торжественный день в 8 часов утра меня разбудили пушечные выстрелы из Петропавловской крепости. Соскользнув с постели, я бросилась к окну и захлопала в ладоши от радости. В комнату вошла мадемуазель Вальян и, отчитав меня за босые ноги, пригрозила, что, если я немедленно не вернусь в постель, мы не пойдём на Дворцовую площадь. Я послушалась, но грозное предостережение  гувернантки не омрачило моего ликующего настроения. Я была счастлива! Я так долго ждала этого дня и была уверена, что непременно попаду на праздничные мероприятия, приуроченные к великому событию - столетнему юбилею Отечественной войны 1812 года.
 Ах, как я завидовала своим сверстникам! Сегодня состоится шествие учащихся от Казанского собора до Дворцовой площади, которое будет завершать торжественную часть праздничного дня. Как бы я хотела  быть среди них! Но из-за злосчастной ангины, которой я переболела накануне, мне разрешили только поприсутствовать на трибуне для зрителей вместе со своей гувернанткой.
 МамА и папА уехали в Москву. Сегодня на Бородинском поле состоятся главные торжественные мероприятия, будет присутствовать Государь  Император! Во всех других городах будут проведены торжественные богослужения и парады. ПапА говорит, что Петербург готовился к этому событию целых два года!"
 На следующем листе, который отыскала Соня, были записаны впечатления её прабабки от самого праздника. Софье Дмитриевне на тот момент, когда она писала эти строки было 14 лет, как и её правнучке сейчас.
 " Я чувствую себя частью чего-то великого, ощущаю себя в этот день единым целым с народом, с Россией..."
 Соня презрительно усмехнулась. Неосознанно, по привычке. И не потому, что восторг, описываемый её прабабкой больше ста лет назад, вызвал у неё искреннее отторжение или негодование, нет. Просто любое проявление патриотизма как такового, любое проявление восхищения по отношению к России подвергалось высмеиванию в обществе сверстников Сони.
 " ...После крестного хода на Дворцовой площади перед войсками, выстроенными для прохождения парада, был зачитан манифест. В 12 часов дня, из акватории Невы салютовали пестро украшенные флагами суда Балтийского флота... Торжественный марш войсковых частей Петербурга и учащихся военно-учебных заведений перед Александровской колонной...Я знала, что в два часа у Казанского собора уже собрались  по 50 человек учащихся от каждого из 36 городских участков..."
 Соня нахмурилась. Ей почему-то вспомнились события одного летнего дня. Вспомнилось время - два часа дня - именно к двум часам у рамок металлоискателей на Тверской улице скопилось большое количество молодёжи, среди которой в тот день была и Соня. Участников акции протеста, которая изначально должна была пройти на согласованной с мэрией площадке - проспекте Сахарова, в последний момент перенаправили по указанию организатора на Тверскую, где проходил фестиваль исторической реконструкции "Времена и эпохи".
 Сидя в вагоне метро в окружении своих сверстников и направляясь на вновь указанное место, Соня чувствовала дрожь оживления, пробегающую, словно электрический ток, по всему её телу. Казалось, эта дрожь, являясь предвестницей чего-то важного, чего-то великого, роднила ее с остальными молодыми людьми, ехавшими вместе с ней в одном вагоне. Их объединяла энергия - неуемная, непримиримая энергия протеста, бушующая в каждом из них, стремящаяся поскорее выплеснуться наружу, безжалостно смести каждого, кто окажется на её пути. Эта энергия сейчас неслась в вагоне метро к  своей заранее обозначенной цели - на Тверскую улицу. Большинство юношей и девушек, уткнувшись в айфоны, рыскали в социальных сетях в поисках последних новостей. То и дело дрожавшие от возбуждения голоса,  сообщали свежие подробности: 
- Да, прямо в подъезде взяли, г....!
- Народ, в ФБК электричество рубанули!
- Боятся, с...! Нас боятся!
- Юля написала, все без изменений - Тверская. Но, по- любому, маски-шоу сегодня жестить будут.
- Да по х..., раскачаем! Питер тоже вышел.
" Когда ОМОН щемить начнёт, меня держись, слышишь! В толпе не теряйся- затопчут." - Соня вспомнила слова, сказанные её одноклассником  Максом перед самым прибытием поезда на станцию метро "Пушкинская".
 Вздрогнув, она вернулась к чтению дневника.
 " На площади все учащиеся в сопровождении трёх оркестров исполнили гимн. Я тоже подпевала с трибуны, несмотря на то, что мадемуазель Вальян то и дело одергивала меня, опасаясь видимо,что я снова застужу и без того больное горло. Но я даже не слышала увещевания моей бедной гувернантки. Меня переполняло безграничное чувство любви и гордости за своё Отечество. Я видела то же выражение на лицах своих сверстников. Видела, как у Лили, моей лучшей подруги, на глазах выступили слезы от переполнявших её эмоций . Я тоже заплакала, то были искренние слёзы счастья ! "
 Соня прервала чтение и снова погрузилась в воспоминания. Гимн. В тот день она тоже слышала исполнение гимна. У выхода с "Пушкинской" стояла группа людей с пёстрыми  плакатами в руках, некоторые из них действительно пели гимн. Выходя из метро вместе с остальными сторонниками митинга, Соня с любопытством скользила взглядом по наиболее кричащим лозунгам на плакатах. Сейчас, сидя в своей комнате, она отчётливо вспомнила  худощавого парня с выбритой на виске паутиной и самодовольным выражением лица, который держал в руках плакат с надписью " Вован, жди майдан". Она также вспомнила, как при взгляде на этого молодого человека её вдруг покоробило. Соня тогда сама удивилась посетившему её чувству  неловкости. Она даже замедлила шаг, как бы прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Парень тем временем приветствовал всех, кто выходя из метро выказывал ему поддержку, сдержанными, но многозначительными кивками. В отличие от своих товарищей, он ничего не скандировал - лишь деловито расправлял свой плакат. Наверняка считая, что содержимое его плаката не нуждается в дополнительных комментариях, он стоял, преисполненный чувства собственной значимости. И чем больше Соня смотрела на него,  несомненно своего ровесника, тем сильнее в ней росло чувство стыда от причастности к происходящему.            
 Уставившись в одну точку Соня прокручивала в голове прошедшие события, скрупулёзно восстанавливая каждую подробность. Вот, влекомая толпой, она всё дальше удаляется от места пикета и вдруг неожиданно оборачивается, прислушиваясь к себе, с недоумением обнаруживает, что кроме ощущения неловкости в её сознании неумолимо формируется странное чувство ущербности - ущербности надписи на плакате, ущербности самодовольного выражения на лице владельца плаката. А может и ущербности всего происходящего ? И тут вдруг, словно в подтверждение этих ощущений,  случилось невероятное - в тот момент, когда,  встретив  её внимательный взгляд,  парень с паутиной на виске многозначительно  подмигнул ей, Соне захотелось рассмеяться.
 "Чё тормозишь? Пошли быстрее," -  всплыл в памяти голос Макса, окликнувший её тогда.
 Соня прекрасно помнила, как, машинально повернувшись, она пошла за Максом, по-прежнему погруженная в свои мысли. О чем она тогда думала? "Ну уж это слишком. - размышляла Соня в ту минуту, -  почему мне так безудержно захотелось  сейчас заржать? Откуда это чувство презрения к этому пацану, мы же с ним вроде бы единомышленники? Вроде бы топим за одно - за смену режима, так почему же он с его плакатом кажется мне таким жалким?" Подобную брезгливость Соня иногда испытывала, когда из вечерних новостей выхватывала краем уха очередную нелепую новость о том, что украинские депутаты приняли очередной абсурдный закон, направленный против "страны-агрессора". Соня, конечно же, никому из своего окружения в этом не признавалась, чтобы сверстники ненароком не заподозрили её в патриотизме.   
 Девушка встряхнула головой и хотела вновь вернуться к изучению записей своей прабабки, но нахлынувшие воспоминания из её собственного недавнего прошлого, оказались слишком волнительны. Поэтому, отодвинув дневник и усевшись по-турецки в своём кресле, Соня окончательно погрузилась в них.
 Итак, вот она, оглядываясь по сторонам, замечает  неподалёку от стихийного пикета оператора с камерой и корреспондента - представителей какого-то канала. Корреспондент энергичным жестом указывал в сторону людей с плакатами и что-то оживлённо рассказывал на камеру.
 Соня, посмотрев на сосредоточенное лицо корреспондента, подумала тогда: " Ну вот же, вот насколько серьёзно то, что мы делаем. Вот сколько внимания мы привлекли, значит, мы вовсе  не смехотворны, а сильны! Да, мы сила! " - девушка облегчённо вздохнула.
 А что было потом? Потом Соня вместе с Максом встали в очередь к рамкам металлоискателей на Пушкинской площади. В очереди, растянувшейся более чем на 50 метров, царило напряжённое оживление. Она вибрировала гулом преимущественно молодых голосов. Со всех сторон раздавались нервные смешки и едкие комментарии в адрес сотрудников полиции, которые, создавая свободные пространства, дробили толпу на части, пропуская ожидающих к рамкам по очереди. Соня, оказавшись в этом огромном людском потоке, среди своих сверстников, снова почувствовала себя частью той протестной молодой энергии, которая так бодрила, вызывая нервную дрожь в теле. Бушующая толпа начинала терять терпение. Соня видела вокруг себя десятки мобильных
 устройств, поднятых вверх и снимающих все происходящее, видела развёрнутые и колышущиеся  российские флаги, слышала провокационные выкрики в адрес власти и грозные окрики родителей, пришедшие вместе с маленькими детьми на фестиваль "Времена и эпохи" и оказавшиеся в одной очереди с митингующими. Соня мысленным взором снова увидела испуганные глаза трёхлетнего мальчика, которого отец взял на руки и прижал к себе, стараясь уберечь от давки в этом людским море. И в это мгновение медленное  продвижение очереди через рамки металлоискателей и вовсе остановилось. Полиция перестала пропускать людей. Несколько полковников (со слов Макса) за рамками достали мобильные телефоны. И спустя некоторое время прибывшие на место бойцы подразделения ОМОН, сцепившись локтями друг с другом, стали оттеснять уже находящихся на Тверской улице людей по направлению к Кремлю. Кто-то в толпе отдал команду и митингующие, в том числе и Соня, начали громко скандировать "Позор". 
Движение через рамки возобновилось. Толпа молодёжи хлынула навстречу проходившему на Тверской празднику, но омоновцы, идущие шеренгой, преграждали им путь, не давая пройти вперёд. Соня вспомнила, как, оглядываясь вокруг себя в поисках Макса, она вдруг поразилась одинаковому выражению, установившемуся на всех без исключения лицах её единомышленников - выражению странного восторженного и одичалого отупления." Неужели и я так же дебильно выгляжу?" - промелькнула мысль в голове у Сони. Участники и мирно прогуливающиеся  зрители проходившего на Тверской фестиваля, заметив приближение митингующих, скандирующих оскорбительные кричалки в адрес власти, смотрели на них с явным недоумением и досадой. " Так смотрят на малахольных! " - с раздражением подумала тогда Соня.
 Изнутри все действия толпы постоянно координировали несколько довольно взрослых голосов, кому именно принадлежали эти голоса было невозможно разглядеть, к тому же никто из молодых людей к этому не стремился. Какой-то субтильный юноша, улучив момент, воровито озираясь, сумел забраться на реконструированный деревянный домик - оружейную мастерскую. Его поступок был встречен оглушительным рёвом одобрения со стороны митингующих, кто-то даже зааплодировал. А Соня ? Соня в тот момент не могла оторвать взгляд от растерявшегося владельца данной реконструкции - человека, одетого в костюм древнерусского оружейного мастера. Она видела, как омрачилось его румяное и добродушное лицо, когда юный протестующий запрыгнул на крышу его домика, издав победоносный вопль, не обращая внимания на увещевания участников и  посетителей фестиваля. К нему  присоединились еще двое молодых людей из толпы, вскарабкавшись на крышу мастерской они стали выкрикивать протестные лозунги, домик зашатался под их тяжестью. Когда же хозяин  оружейной мастерской вместе с ещё одним мужчиной из числа зрителей попытались снять с крыши разбушевавшихся юнцов, те спрыгнули на землю, ломая и круша все декорации на своём пути, и заливаясь пронзительным смехом, смехом, напоминающий Соне шакалий. Она поёжилась в кресле - эти юноши тогда, с их высокими голосами и безобразными оскалами на отупевших лицах -  напомнили ей молодых шакалят из передачи про животных. Толпа молодёжи, в окружении омоновцев, продолжала медленно продвигаться вверх по Тверской.
- Вы сами нас на Кремль гоните, потом не жалуйтесь! - с усмешкой бросил Макс одному  сотруднику ОМОНа из оцепления, когда тот в очередной раз с невозмутимым видом преградил ему путь, не давая возможности ему с товарищами отделиться от общей толпы и приблизиться к реконструированным композициям, расположенным вдоль улицы. Макс не оставлял попыток прорваться к декорациям, казалось это противостояние с омоновцем его только раззадоривало.
 В тот летний день большинство участников и гостей фестиваля "Времена и эпохи" проявили сплочённость и своими силами отражали  разрушительные атаки митингующих на  инвентарь и исторические декорации. Так, двое реконструкторов в военной форме времён второй мировой войны ловко стащили с импровизированной насыпи пожилого мужчину, выкрикивающего оскорбления в адрес главы государства, после этого среди посетителей фестиваля  прокатилось дружное "ура!". Соня потом не раз видела этот момент в телевизионных репортажах.
 Когда митингующие приблизились к Козицкому переулку, из него вышли несколько полицейских, и начали задерживать и уводить в автозаки наиболее агрессивных молодых людей. По толпе тут же прокатилась волна возмущенного негодования. В это время в небе послышался резкий шум работающих лопастей - над Тверской кружил вертолет. Соня подняла голову вверх. В этот момент к юноше, идущему впереди неё подошли двое полицейских и попытались увести в автозак. Юноша начал отчаянно вырываться из их рук, выкрикивая ругательства. Макс повис на руке у одного из полицейских, пытаясь тем самым помешать задержанию своего соратника. Толкотня и давка среди молодёжи усилилась, толпа будто бы сжалась под натиском правоохранителей. Полицейским все же удалось оттащить лихорадочно сопротивлявшегося молодого человека к переулку, но тот, споткнувшись, упал и,  уже оказавшись на земле, издал пронзительный вопль. Полицейские на мгновение застыли, с недоумением глядя на то, как юноша, с перекошенным то ли от ярости, то ли от страха лицом, продолжал истошно вопить, размахивая руками и ногами. Его крик больше походил на визг душевнобольного. Соня, окружённая толпой со всех сторон, с изумлением смотрела то на озадаченные лица полицейских, то на извивающегося на земле и продолжающего визжать, словно в нервном припадке, молодого человека, и в конце концов с отвращением отвернулась. Тем временем, митингующие, преодолев четверть Тверской, дошли до Глинищевского и Леонтьевского переулков. Стычки с омоновцами продолжались, но неожиданно оцепление спереди сняли и воодушевленная толпа молодежи тут же начала яростно скандировать: "мы здесь власть". Однако вскоре вернувшиеся сотрудники ОМОНа перегородили Тверскую металлическими ограждениями от Глинищевского до Леонтьевского переулков. Зажатых со всех сторон людей выпускали только в эти переулки.
- Менты сейчас зачищать начнут, - послышался голос в толпе.
Откуда-то сверху раздался звон бьющегося стекла и посыпались осколки - несколько молодых людей, стремясь избежать задержания, забрались на строительные леса, расположенные на углу напротив книжного магазина "Москва" и стали разбивать окна на фасаде здания, чтобы проникнуть внутрь.   
 Воспользовавшись суетой, Соня замедлила шаг и отстала от Макса, чьё внимание было поглощено происходящим на строительных лесах. Соня колебалась всего несколько секунд, это она хорошо запомнила, а потом почти бегом направилась в Леонтьевский переулок. Объяснить самой себе свой поступок и причины, побудившие ее покинуть в тот день Тверскую, Соня не могла, а может не хотела вплоть до сегодняшнего дня, хотя своих друзей -единомышленников она поспешила заверить, что именно правоохранители вытеснили её в Леонтьевский переулок.


  "...В нашей гимназии были организованы юбилейные чтения. Помимо демонстрации восхитительных световых картин, иллюстрировавших события войны, силами учащихся была поставлена небольшая театральная постановка и я всем сердцем..." - машинально взгляд Соне снова остановился на дневниковых записях прабабки. В следующую секунду девушка раздраженно смахнула ворох пожелтевшей бумаги со своего стола.
 Старые, помятые листки разлетелись по комнате. Соня встала. Лицо её отражало досаду и гнев. Строки, написанные более ста лет назад четырнадцатилетней девочкой,  кроме патриотического восторга и искренней, хотя и слегка наивной, гордости за свое  Отечество несли в себе спокойную, умиротворенную веру в  правоту своего мировоззрения. И если проявления патриотических чувств можно было подвергнуть осмеянию, то противопоставить  вере своей прабабки свою собственную веру Соня, будучи думающей девушкой, не могла. Она попросту не ощущала на интуитивном уровне правоту своего мировоззрения, не верила в него всем сердцем. Под влиянием чтения этого дневника Соня впервые смогла признаться самой себе, что именно разочарование в протестном движении заставило её сбежать в тот день с Тверской улицы, бросив своих соратников. Осознание ничтожности всего происходящего, которое только зарождалось в её душе в тот момент, когда она вышла из метро, росло и крепло на протяжении всего пути следования митингующих по Тверской улице, и, наконец, в тот момент, когда она увидела, что её соратники - мыздесьвласть! - скачут по строительным лесам, как самые обыкновенное обезьяны, тогда сознание ничтожности уступило место чувству глубокого разочарования.
 Осознание этого факта оказалось для Сони весьма болезненным. Та самая протестная энергия молодости, которая так воодушевляла на борьбу с назначенным противником в лице власти, теперь, после постигшего Соню разочарования, не желала признавать поражения и требовала выхода.   
 Подходящий случай для выплеска негативных эмоций представился вечером того же дня за ужином:
- Сонюшка, тебе удалось разобраться с записями? - с кроткой улыбкой обратилась Елизавета Алексеевна к внучке.
- Ещё нет,- мрачно отозвалась Соня. При упоминании  дневника прабабки она снова почувствовала раздражение.
- А правда, что она работала моделью у Шанель, бабуля, - неожиданно спросила Соня, - по подиуму ходила?
- Да, правда, - с некоторым смущением отозвалась её бабушка. - Видишь ли, после февральской революции и смерти твоего прапрадедушки наша семья осталась жить в Париже и испытывала финансовые затруднения. Меня, конечно, тогда ещё не было - я родилась гораздо позже, но мама никогда не скрывала, что ей пришлось...
- Вот забавно, -  перебила её  Соня, - а ведь говорят, что великая мадемуазель, - Соня ернически усмехнулась, - сотрудничала с нацистами. Получается, моя прабабка вовсе не гнушалась работать у пособницы нацистов? А как же её хваленый патриотизм, о котором ты мне рассказывала, бабуля? - обращаясь к Елизавете Алексеевне, Соня изобразила на лице недоумение, но глаза её светились злобой.
- Соня, перестань! - одернула её Марина.
- Нет, ничего, ничего... - тихо произнесла Елизавета Алексеевна, протягивая руку к невестке в примирительное жесте, - Видишь ли, Сонюшка, к началу второй мировой мама уже завершила свою, если можно так выразиться, карьеру у Коко...
- Просто хотелось заранее знать, - снова бесцеремонно перебила бабушку Соня, не обращая внимания на её объяснения и  делая вид, что разговаривает сама с собой, - не наткнусь ли я в этих мемуарах, - она сделала пренебрежительным акцент на последнем слове, - на откровения о каких-нибудь развеселых вечеринках со всякими там Гансиками или Адольфиками...
На глазах у Елизаветы Алексеевны выступили слёзы.
- Вот ты нам и расскажешь, что именно ты узнала из дневника! - грозным голосом произнёс отец Сони, - А для того, чтобы у тебя было побольше времени для чтения, всю следующую неделю, вместо прогулок, ты посвятишь исключительно записям своей прабабушки. А сейчас - выйди вон из-за стола!
- Ну и пожалуйста! - злобно выкрикнула Соня и выбежала из столовой, едва сдерживая слёзы.


 Англия. Дербишир. 1939 год.
 Оказавшись в числе представителей первой  волны русской эмиграции, захлестнувшей Париж, княжна Софья Дмитриевна Серебрянская с матерью отчаянно нуждались в деньгах, поэтому в 1920 году она согласилась принять предложение от предприимчивой мадемуазель Шанель демонстрировать её наряды перед публикой. Каждый раз, выходя на подиумы знаменитого дома моделей, расположенного на улице Камбон 31 в Париже, она неизменно пленяла зрителей своей завораживающей аристократической красотой. "Снежная княжна" - именно таким титулом  новоиспеченные поклонники нарекли Серебрянскую после её премьерного выхода в доме Шанель.
 Сама Софья Дмитриевна относилась к своей модельной карьере и внезапно обрушившийся на неё славе с иронией. После блистательной придворной жизни в Российской империи, где к её ногам склоняли головы отпрыски знатнейших фамилий, подобная популярность забавляла  княжну, хотя она никогда не позволяла себе каким-либо образом выказывать пренебрежение. Именно благодаря Коко Шанель Софья Дмитриевна познакомилась с лордом Бэссингтоном и впоследствии вышла за него замуж, уехав в Англию.
 Сейчас, спустя пятнадцать лет после своего отъезда из Парижа, сидя в уютной библиотеке Бэссингтон-холла за столиком, сервированном к чаю, леди Бэссингтон придавалась воспоминаниям молодости в компании бывшей киноактрисы  Маргарет Моллиган.
 Двух достопочтенных дам связывало давнее знакомство. В конце десятых годов двадцатого века звезда немого кино Маргарет Моллиган находилась в зените своей славы. Будучи страстной поклонницей драгоценных камней, миссис  Моллиган не раз выручала княжну Серебрянскую из бедственного положения, скупая у неё за треть цены восхитительные ювелирные работы русских мастеров, - в том числе и роскошный рубиновый гарнитур, в котором мать Софьи Дмитриевны блистала на балах Петербурга.
- Да, кстати, Маргарет, ты наверняка уже слышала, что три года назад затонул "Монте-Карло"? - произнесла небрежным тоном леди Бэссингтон.
- В самом деле? - холодно отозвалась миссис Моллиган, слегка приподняв бровь. Отдавая должное своему актерскому прошлому, она изобразила на лице подлинное недоумение. - Боюсь, это название ни о чем мне не говорит, дорогая...- рассеянно добавила она, сделав глоток чая.
- Знаменитый "Корабль грехов," - уточнила леди Бэссингтон, пристальным взглядом изучая караван фарфоровых слонов на каминной полке.
На этот раз её собеседница достоверно изобразила замешательство на лице и огорченно пожала плечами. В этот момент искусная актерская работа Маргарет Моллиган поистине была достойна премии Оскара в номинации " За лучшую женскую роль".
 Леди Бэссингтон это отметила.
-  Как говорят, пошёл ко дну под тяжестью грехов своих посетителей, - невозмутимо продолжала она свои рассуждения, протягивая миссис Моллиган блюдо с горячими булочками. - Не сомневаюсь, что и твои грешки поспособствовали его затоплению...- добавила леди Бэссингтон.
- Что ты имеешь в виду, Софи? - вспыхнула миссис Моллиган.
 Номинация на Оскар оказалась под угрозой.
- К примеру, флирт с Кларком Гейблом на ночной палубе, -  протянула леди Бэссингтон, возвращая на место блюдо с отвергнутыми булочками.
 Под влиянием нахлынувших воспоминаний лицо миссис Моллиган на мгновение озарила кокетливая улыбка, но опомнившись, она перешла в наступление:
- Но ведь ты тоже там была в тот вечер, дорогая, - ехидно заметила она.
- Да, но не я отплясывала босиком с толстым американским магнатом! -
- Каблуки у туфель подломились, - сокрушенно вздохнула миссис  Моллиган.
- Во время исполнения кан-кана! - уточнила леди Бэссингтон, поймав на себе испепеляющий взгляд, - а уж какой переполох поднялся в газетах, когда выяснилось, что  именно твою бриллиантовую сережку нашла горничная в одной из кают. Каюту, кажется, тогда занимал... -  леди Бэссингтон погрузилась в размышления.
 - Всё-таки хорошо, что эта посудина затонула! - выпалила миссис Моллиган, желая поскорее прервать поток обличительных воспоминаний и со звоном впечатала чашку в блюдце.
 Повисла пауза, после которой обе леди, пренебрегая законами английского этикета, безудержно рассмеялись, глядя друг на друга.
- Туше, дорогая, туше!  - произнесла миссис Моллиган сквозь смех, - чертовски приятно иногда сразиться с достойным противником, - резюмировала она, смахивая платочком слезинки в уголках глаз.
- Ты многому меня научила, Маргарет, - отозвалась леди Бэссингтон, обмахивая зарумянившееся от смеха лицо кружевным веером.
-  И все же, Софи, для чего конкретно ты пригласила нас всех? Я сгораю от любопытства! - продолжила миссис Моллиган.
- Терпение, моя дорогая! Немного терпения! Я жду прибытия ещё одного гостя, - интригующие произнесла леди Бэссингтон.
- Кто же этот гость? - изумилась миссис Моллиган.
- Прибыл полковник Макдауэлл, миледи, - прервав беседу объявил голос дворецкого, вошедшего в библиотеку.
- А вот и он! - улыбнулась леди Бэссингтон подруге, - полковник весьма неординарная личность, - прибавила она доверительным шепотом.
 Обе дамы поторопились спуститься в гостиную. На лестнице к ним присоединился Альберт Финч.
- Кажется, наконец, прибыли гордонские горцы, - сказал он, с довольной улыбкой потирая руки.
 Отставной полковник Коисим Макдауэлл предстал перед глазами обитателей Бэссингтон-холла во всем великолепии шотландского национального костюма, надетого по случаю дня Тартана. На нем был твидовый жакет, клетчатый килт с роскошным спорраном, декорированном кисточками и тисненым  орнаментом, на ногах шерстяные гетры, а так же броги - кожаные туфли с длинными шнурками. На голове у полковника красовался берет.
 В этот момент в гостиную через французское окно, ведущее в сад, вошли доктор Тафт и Дебра Уайтли. Доктор с некоторым изумлением уставился на прибывшего гостя, а невозмутимая мисс Уайтли лишь поправила свои огромные смешные очки - жест, которым она выражала большинство эмоций.
 Эффектное появление полковника Макдауэлла оказало на всех столь завораживающее впечатление, что на несколько мгновений в гостиной Бэссингтон-холла установилась тишина. К коренастой фигуре полковника с его безупречной армейской выправкой были прикованы все взгляды. Макдауэлл, в свою очередь, не спешил нарушать наступившую паузу. Наоборот, как буд-то стремясь усилить впечатление обитателей дома, он демонстративно переменил положение ног и выпятил волевой подбородок, словно позируя для портрета истинного шотландского горца.
- Мой дорогой полковник! Как я рада, что вы, наконец, добрались до нас! - воскликнула леди Бэссингтон, первой очнувшись от сказочных чар, навеянных духом Шотландии.
 Полковник Макдауэлл, радостно крякнув, расплылся в улыбке.
 Широко раскинув руки, он двинулся навстречу хозяйке дома, громогласным голосом выражая уверенность в том, что по первому зову милейшей леди Бэссингтон отправился бы и на край света.
 После всех надлежащих приветствий Макдауэл представил собравшимся своего слугу - худощавого индийца со смуглой кожей по имени Ганеша, который все это время самоотверженно боролся с многочисленным багажом полковника, состоящим по большей части из кованых сундуков, заполненных шотландским виски. С поразительным проворством индиец втаскивал их на второй этаж, шлепая босыми ногами по мраморных ступеням лестницы. Под стать своему хозяину, Ганеша являл собою не менее колоритное зрелище - строго следуя традициям своей Родины и мужественно игнорируя особенности английского климата, практически в любую погоду он носил свободную, доходившую до колен рубашку и дхоти - некоторое подобие шаровар. Ноги у молчаливого индийца почти всегда оставались босыми, обувь он надевал только когда приходилось выходить на улицу.
 И если прибытие полковника  Макдауэла вызвало заметное оживление среди постояльцев Бэссингтон-холла, то персона слуги-индийца с чудаковатым именем, да к тому же плохо понимающего английский, язык вызвала живейший интерес среди прислуги - слух о том, что Ганеша якобы привёз с собой ручную кобру активно обсуждался на кухне.
 Тем же вечером после обеда обитатели  Бэссингтон-холла Альберт Финч, Маргарет Моллиган, Доктор Тафт, Дебра Уайтли и полковник Макдауэлл по просьбе хозяйки дома собрались в гостиной. В ожидании леди Бэссингтон каждый нашёл себе занятие по душе: Дебра Уайтли расположилась у камина с вязанием, Маргарет Моллиган со скучающим видом раскладывала пасьянс за ломберным столиком, неподалёку  от неё в кресле сидел доктор Тафт, на первый взгляд он был увлечен чтением «Дейли Телеграф». На самом деле, пытаясь завести беседу с предметом своего обожания, доктор потерпел фиаско - мисс Моллиган одарила его ледяным взглядом неприступной кинодивы. Доктор смешался, покраснел и чтобы скрыть своё волнение спрятался за разворотом газеты. Альберт Финч и полковник Макдауэлл держа в руках стаканы с виски - содержимым тех самых сундуков - вели жаркий спор по поводу битвы на Сомме. Когда  вошла леди Бэссингтон в гостиной воцарилась тишина, все любезно прервали свои занятия и устремили на неё вежливо-выжидательные взоры.
 Леди Бэссингтон выглядела взволнованной. Она нервно переплетала пальцы рук, скользя растерянным взглядом  по лицам своих друзей. Казалось, ей никак не удается подобрать нужные слова.
- Боюсь, я не знаю с чего начать, - призналась она, застенчиво улыбаясь.
- На Бродвее за столь продолжительную паузу тебя бы уже освистали, дорогая, - язвительно заметила миссис Моллиган.
- Позволь мне сказать несколько слов, Софи, - пришёл на выручку мистер Финч.
- Да, прошу тебя, Альберт, - леди Бэссингтон с благодарностью взглянула на него и села на диван.
 Миссис Моллиган раздраженно фыркнула, отметив теплоту, с которой эти двое обращались друг к другу. Тем временем Альберт Финч, по роду деятельности будучи блестящим оратором, обратился к присутствующим с краткой речью:
- Леди и джентльмены, - произнес он, - я имел честь познакомиться со всеми вами благодаря леди Бэссингтон, - мистер Финч учтиво поклонился в её сторону, - я горжусь тем, что нас с ней связывает давняя дружба, и хочу отметить, что именно усилиями леди Бэссингтон, её смелости и находчивости, которой я искренне восхищаюсь, представляется возможным воплотить в жизнь нашу задумку. Уверяю вас, господа, повод для того, чтобы мы все сегодня собрались под крышей этого особняка заслуживает серьёзного внимания! - заинтригованные таким вступлением все присутствующие недоуменно переглянулись.
- Друзья, над человечеством без преувеличения нависла угроза, - вновь произнес Альберт Финч после небольшой паузы, - имя этой угрозе - нацизм! - хорошо поставленный, отточенный на антифашистских митингах голос Альберта Финча звучал ровно, но в нем слышались стальные нотки. - Придя к власти в Германии, Гитлер начал распространять эту заразу по всему миру. Жертвами его агрессивной экспансии уже пали многие страны. Австрия, Чехословакия, совсем недавно Литва лишилась Мемеля! А Польша? Польша, которая  поддержала раздел Чехословакии, теперь сама вынуждена отбиваться от претензий Фюрера на Данциг! Руководство Германии под предлогом борьбы с коммунистической угрозой, - разгоряченный  мистер Финч всплеснул руками в красноречивом жесте, - и, не прибегая к прямой военной конфронтации, начало вводить силовую составляющую в свою внешнюю политику, заставляя нашу страну идти на уступки. Гитлер, без сомнения, готовит плацдарм для будущей войны!  Политика умиротворения, проводимая Великобританией, приведёт к катастрофе, кажется, Чемберлен это уже понял.  Гитлеровской Германии надо противостоять, с ней необходимо бороться! - сделав ударение на последних словах, мистер Финч умолк, затем достал из кармана носовой платок и вытер лоб. Воодушевленные и несколько ошарашенные столь пламенной речью постояльцы Бэссингтон-холла согласно закивали головами.
- Ну, старина, - протянул полковник Макдауэлл, - вы умеете прочищать мозги не хуже моего виски.
- Разрешите мне продолжить, - вновь произнёс Альберт Финч. - Как вам всем хорошо известно, я ушёл из политики. Я почувствовал, что больше ничего не смогу сделать для своей страны на этом поприще, голос здравомыслия сейчас слишком слаб в Великобритании. Но это вовсе не значит, что я перестану бороться! Да, я стар, мы все здесь не молоды, но я намерен бороться до конца, и призываю вас вместе со мной присоединиться к  борьбе с нацизмом!
- Да, но что мы можем? - воскликнул в недоумении доктор Тафт. - Какого рода борьбу вы нам предлагаете ?
 Мистер Финч взглянул на леди Бэссингтон,  она кивнула головой и встала.
- Позвольте мне все вам объяснить. - произнесла Леди Бэссингтон. Прежде всего, хочу сказать, что я полностью поддерживаю мистера Финча в его стремлении и убеждена в том, что нацизму необходимо противостоять. Я родилась и провела детство и большую часть юности в России, долгое время жила во Франции, потом уехала с супругом в Великобританию. Даже несмотря на то, что Россия стала совсем другой, - голос леди Бэссингтон дрогнул, - она остаётся моей Родиной и я не желаю, чтобы её коснулся нацизм, равно как я не желаю этой участи ни Великобритании, ни Франции. При упоминании Франции леди Бэссингтон едва заметно улыбнулась, затем решительно вскинув подбородок, она продолжила:
  - Я по-своему люблю Францию, люблю Париж. Когда я жила там прибывая на грани нищеты после свершившейся в России революции, в моей жизни появился человек, который протянул мне руку помощи и помог изменить мою жизнь. Человек, которому я многим обязана. Этот человек - мадемуазель Шанель. И причиной, по которой я попросилаа вас всех приехать сюда, в Бэссингтон-холл, отчасти является она - Коко Шанель.
 - Но, я не понимаю, причём здесь... - произнесла миссис  Моллиган чуть нахмурившись, но не успела закончить вопрос.
- Абвер проявляет интерес к персоне мадемуазель Шанель, - живо отозвался  мистер Финч, он стоял, облокотившись на каминную полку и задумчиво вглядывался в отблески огня.
 Собравшиеся снова удивлённо  переглянусь, а полковник Макдауэлл даже присвистнул от изумления.
- Почему? - с присущим ей хладнокровием и деловитостью спросила Дебра Уайтли.
- Возможно, - начал рассуждения мистер Финч, -  её считают ценным источником информации. Клиентки мадемуазель Шанель, все эти дамочки - жены могущественных людей и многие из них - он мгновение колебался, подбирая нужные слова, - весьма словоохотливы. Кроме того она обладает связями. Чем известнее человек, тем влиятельнее его связи. Я, как политик, как бывший политик, - уточнил Финч, - знаю, насколько важны связи.
- Ваши собственные связи нам ещё пригодятся, - подмигнула ему леди Бэссингтон и тут же торопливо добавила, - Коко, безусловно, очень талантлива, она по праву заслужила признание и славу.
- И, как следствие, внимание абвера, - с усмешкой произнёс полковник Макдауэлл и сделал глоток виски.
- Есть ещё одна вещь, которой я бы хотел с вами поделиться, - вновь заговорил мистер Финч. В Париже проживает некто Ганс Гюнтер фон Динклаге, так вот, по некоторым данным он является немецким шпионом.
- Это тот красивый говнюк, кажется, дипломат? - осведомилась миссис Моллиган.
- Да, - подтвердил мистер Финч, - некоторое время он занимал должность атташе при посольстве Германии на рю де Лилль. Он хорош собой, этакий элегантный повеса, великолепный игрок в поло, блестящий танцор, весьма обходителен с дамами. Друзья прозвали его Шпатц, то есть воробей, якобы за ту лёгкость, с которой он покоряет женские сердца. Так вот этот Шпатц, - сухо продолжил Финч, - в 1933 году заключил контракт с министерством пропаганды Третьего рейха под началом Геббельса. В его квартире на Марсовом поле...
  - ...В доме номер 41 по авеню Шарля Флоке, - перебила миссис Моллиган, - он однажды принялся восхвалять преимущества кинематографа Третьего рейха и поинтересовался моим мнением, видимо, рассчитывая на восторженные отклики с моей стороны! - она умолкла, слегка нахохлившись.
 В гостиной повисла напряженная пауза.
 Леди Бэссингтон, ошарашенная не меньше других подобным признанием, настороженно спросила: - Что же ты ему ответила, Маргарет?
 - Ну, как ты знаешь, дорогая, у меня ирландские корни, - миссис Моллиган распрямила плечи (стоит отметить, что упоминание ирландских корней служило своего рода и предостережением, и оправданием  разного рода экстравагантных выходок и приступов вспыльчивости миссис Моллиган) - я воспользовалась случаем и высказала все, что я думаю не только об их кинематографе, но и о нацисткой идеологии в целом, и о фюрере в частности! Никогда не забуду его физиономии при этом! - с победоносным видом заключила она.
 Вошедший чтобы забрать поднос с кофейными чашками Бобби, хихикнул.
- Миссис Моллиган, вы неподражаемы! - восторженно выдохнул доктор Тафт.
- Я знаю, - лениво отмахнулась миссис Моллиган.
- Но позвольте, - вновь подала голос дотошная Дебра Уайтли, - если даже это и правда, что этот молодой человек является шпионом, если даже абвер проявляет интерес к мадемуазель Шанель, то, что из этого следует?
- Мы должны ее защитить! - с пылом отозвалась леди Бэссингтон.
- Кого?
- Коко, разумеется! - воскликнула леди Бэссингтон.
- Ты уверена, Софи, что она нуждается в защите, тем более в нашей? - усомнилась миссис Моллиган.
- Конечно, уверена, я очень много об этом думала и делилась своими мыслями с мистером Финчем!
 Мистер Финч кивнул головой в подтверждение слов леди Бэссингтон.
- И от чего, по-твоему, или от кого мы должны защитить мадемуазель Шанель? -  в голосе миссис Моллиган звучала ирония.
- От вербовки. - отозвалась леди Бэссингтон. Недоумение снова отразилось на лицах присутствующих.
- Но, дорогая леди Бэссингтон, - вкрадчиво  обратился к ней доктор Тафт, стараясь уловить логическую нить, - что же мы можем сделать?
Леди Бэссингтон заметила явное недоверие, сквозившее во взглядах  друзей. Один лишь Альберт Финч излучал невозмутимое спокойствие, которое подействовало на неё ободряюще.
- Видите ли, - произнесла леди Бэссингтон, - как правильно отметил мистер Финч, связи порой имеют очень важное значение.
 Я отношусь ко всем вам с теплом и уважением и безмерно благодарна за то, что многие из вас сознательно решились на обман своих родственников - я имею в виду мою небольшую выдумку касательно так называемого дома престарелых под крышей Бэссингтон-холла, - она виновато улыбнулась, - но для того, чтобы собрать всех вас здесь, не афишируя факт давнего знакомства, требовался сколько-нибудь убедительный предлог.
- Мои так точно что-то заподозрили - невестка жутко пронырливая особа, - вставила миссис Моллиган, не скрывая досады.
- Так вот, друзья мои, - продолжила леди Бэссингтон, - не буду скрывать, что приглашая каждого из вас в этот особняк, я руководствовалась скорее здравым холодным расчетом, нежели личными симпатиями.
- Кто бы сомневался, - проворчала миссис Моллиган.
- Что вы имеете в виду леди Бэссингтон? - поинтересовался полковник Макдауэлл.
-  Вы все в своё время  добились блестящих успехов в тех профессиях, которые избрали для себя. Каждый из вас был неоспоримым авторитетом в своём деле. Когда уважаемый мистер Финч впервые поделился со мной информацией по поводу возможных планов абвера в отношении мадемузель Шанель, я с ужасом  поняла - влияние Третьего рейха растет день ото дня, раз уж им вздумалось втянуть в свои грязные игры французского модельера с мировой известностью. Нацистская Германия обрастает связями и для того, чтобы хоть как-то ей противостоять необходимо будет тоже задействовать связи! Большие связи, причем, в различных отраслях человеческой деятельности. И именно этим принципом мы  с Альбертом руководствовались при выборе людей, которые могут помочь нам своими старыми связями - ведь каждый из вас  в недавнем прошлом являлся ярким представителем той или иной сферы влияния.
 К примеру - наша блистательная Маргарет Моллиган, безусловно, олицетворяет собой мир кино! Её головокружительной кинокарьере может позавидовать любая современная актриса, фильмы с её участием...
- Вспомнил! -  торжествующий вопль полковника  Макдауэлла прервал речь леди Бэссингтон. - Ах, я старый осел! - он хлопнул себя ладонью по лбу и резко обернулся в сторону миссис Моллиган, - вы же та самая Маргарет Моллиган! Крошка Молли! Это же вы играли в том фильме, как бишь его, " последняя любовь капитана", а та сцена на ночном пляже, - полковник Макдауэлл присвистнул, - ваша фигурка была что надо!
 Миссис Моллиган хотела  примерить маску ложной скромности,  но обрушившийся на неё красноречивый поток комплиментов заставил бывшую кинодиву покраснеть от удовольствия. Доктор Тафт бросил на полковника ревностный взгляд. Но Макдауэлл этого не заметил, он с самозабвением продолжил делиться своими воспоминаниями:
 - Ребята из нашего полка сходили по вам с ума, каждый хранил у себя открытку с вашим изображением! А бедняга Диллан даже написал вам письмо с предложением руки и сердца.
- Ах, боже мой, этих писем было так много, - самодовольно промурлыкала Маргарет Моллиган.
 Она пребывала в не меньшем восторге, чем сам полковник Макдауэлл. Было очевидно, что список почитателей её таланта пополнился в лице этого темпераментного вояки-шотландца, заставив потесниться преданного доктора Тафта.
 Когда эмоции полковника немного поутихли, леди Бэссингтон продолжила свою мысль:
 - Любезный доктор, - она с сочувствием посмотрела на Тафта, который выглядел несчастным - его по-прежнему одолевали муки ревности, - насколько мне известно, совсем недавно оставил свою выдающуюся врачебную практику и, соответственно, представляет отрасль медицины.
- Кажется, я начинаю понимать ход вашей мысли, леди Бэссингтон, - учтиво отозвался доктор Тафт.
- Я знала, что могу на вас рассчитывать, доктор! - улыбнулась ему леди Бэссингтон.
    Затем  она обратилась к Макдауэллу:
- Рассчитываю я и на доблестного полковника!
- О да, тут вы не прогадали, кое-какие связи в армии у меня остались. - полковник Макдауэлл лукаво прищурился.
- Далее наша дорогая мисс Уайтли! - воодушевленно провозгласила леди Бэссингтон.
 Дебра Уайтли при упоминании своего имени вздрогнула, очнувшись от размышлений.
- Мисс Уайтли, господа, является талантливейшим химиком!
- Ой, ну что вы, вовсе нет, - смущённо запротестовала мисс Уайтли.
- Хочу заметить, что мисс Уайтли работала долгое время в лаборатории парфюмерного дома Шанель, где должность главного парфюмера занимает Эрнест Бо. Эрнест по происхождению француз, но он родился и вырос в России, говорят, его дедушка был солдатом наполеоновской армии и попал в плен под Москвой, а после освобождения из плена так остался жить в России. Одно я знаю наверняка - Бо трудился в парфюмерной доме "A. Rallet & Co", который в свою очередь являлся поставщиком императорского двора. В 1812-ом году в честь годовщины Бородинского сражения он создал аромат " Букет Наполеона". Я помню этот запах, - в голосе леди Бэссингтон послышалась ностальгическая нотка.
- После революции Эрнест, как и многие из нас, эмигрировал во Францию и именно ему Коко обязана появлением пятого номера, аромата, который без преувеличения свел с ума весь мир. Шанель хотела создать "запах женщины" - Бо его создал! - с гордостью добавила леди Бэссингтон.
 Затем она обратилась к мисс Уайтли:
 - Кажется,  Эрнест впервые использовал в парфюмерии какие-то синтетические компоненты?
 - Альдегиды, - уточнила мисс Уайтли, поправляя свои очки, - все же это не совсем так. Надо признать, что самым первым альдегидным ароматом был Reve D'or, созданный в 1905 году, а парфюмер Поль Парке ещё в 1882 году... - речь Дебры Уайтли, ступившей на излюбленную стезю, угрожала приобрести масштабы лекции, но, к счастью, она во время осеклась и поспешно вернулась к обсуждению своего кумира:
 - Месье Бо - он гений! - восторженно выдохнула мисс Уайтли, - он создал шедевр!   
 Внезапное волнение, охватившее старую деву, которая беспомощно взмахивала руками в попытке описать весь масштаб гениальности Эрнеста Бо, вызвало у всех присутствующих снисходительную улыбку.
 - У него выдающийся талант! - кудахтала мисс Уайтли, прижав ладони к груди.
 - И, по-видимому, выдающейся нос, - не удержался от иронии полковник Макдауэлл.
 Мисс Уайтли застыла на мгновение, затем впилась в полковника негодующим взглядом. Это взгляд предрекал ему участь чужеземца опрометчиво, прервавшего обряд языческого идолопоклонства.
 - Что касается мадемуазель Шанель, - в голосе Дебры Уайтли неожиданно проявились стальные нотки, - я всегда считала её взбалмошной и капризной особой, зацикленной только на собственной выгоде!
 - Но, дорогая Дебра... - попыталась возразить леди Бэссингтон.
 - Шанель хищница! Она добилась успеха только благодаря мужчинам, которые ее окружают! И у меня нет ни малейшего желания проявлять какое-либо участие к судьбе этой дамы. Тем более, защищать от какой-то мифической угрозы, - мисс Уайтли преобразилась. Её огромные очки сползли на кончик носа, но старая дева не придала этому никакого значения - она распрямила плечи и выглядела весьма воинственно.
 - Ревность - подумала миссис Моллиган, безошибочно определив причину глубокой неприязни, - мисс Уайтли отчаянно ревновала своего кумира к мадемуазель Шанель.
 - Я согласен с мисс Уайтли, - внезапно раздался голос доктора Тафта. Все взгляды тотчас обратились к нему.
 - При всем уважении к вам, леди Бэссингтон, - продолжил доктор Тафт, - но так ли велика угроза, о которой вы говорите?
 - Вы не допускаете возможность вербовки? - с дрожью в голосе произнесла леди Бэссингтон.
 - Напротив, вполне допускаю.
 - Но вы не видите в этом никакой опасности, доктор? - вмешался мистер Финч.
 - Нет, не вижу,- подтвердил доктор Тафт, обернувшись к мистеру Финчу, - я вижу куда большую опасность в распространении коммунизма, - добавил он с вызовом.
 - Вы, вероятно, ярый сторонник консерваторов? - усмехнулся мистер Финч, - и тоже считаете, что с Гитлером необходимо договариваться?
 Доктор явно колебался с ответом.
 - Вы считаете, что мы должны идти на уступки фюреру в надежде на то, что он остановит Сталина, - заключил мистер Финч.
 Его голос звучал ровно, в нем не было ни тени эмоций.
 Доктор Тафт прекрасно знал эту  беспристрастную интонацию, он сам не раз её употреблял, когда обсуждал диагнозы пациентов на медицинских консилиумах.    Доктор Тафт внезапно осознал, что ему только что диагностировали заболевание. От этого он пришёл в негодование.
 - Идеология коммунистов... - запальчиво начал было доктор Тафт.
 - О, конечно, - сухо перебил его мистер Финч. - нацистская идеология куда лучше, особенно в вопросе  "расовой гигиены".
 - Кажется, в Бэссингтон-холле одна из лучших оружейных комнат в графстве, - неожиданно вмешался полковник Макдауэлл в благородном стремлении как-то разрядить обстановку, - джентльмены, я готов ознакомить вас с дуэльным кодексом!
 Его попытка не увенчалась успехом.
 Если мистер Финч и сохранял видимое спокойствие, то доктор Тафт, напротив, кипел от бешенства. Будучи по натуре человеком робким, в те редкие минуты, когда он выходил из себя, Джонатан Тафт начисто утрачивал способность к самоконтролю. Закаленный в словесных баталиях мистер Финч готовился дать отпор, но доктор Тафт внезапно сменил тактику и обрушился с яростной критикой на леди Бэссингтон:
 - А ваша позиция, леди Бэссингтон, меня просто изумляет! Что заставило вас довериться коммунисту?! - доктор Тафт в обличительном жесте указал на мистера Финча.
 - Мистер Финч мой друг, - с достоинством произнесла леди Бэссингтон.
 - И вы ему доверяете? Доверяете приверженцу большевистского строя?
 Большевики разрушили вашу жизнь, погубили множество родных и близких вам людей, из-за них вы оказались в изгнании без гроша в кармане, как и тысячи ваших соотечественников! И после этого всего вы называние своим другом пособника "красной чумы"? - разгореченный доктор Тафт не стеснялся в выражениях.
 - Вот вам и тихоня доктор, - проворчала миссис Моллиган.
 Снова повисла напряженная пауза. Затем леди Бэссингтон медленно заговорила:
 - Вы правы, доктор Тафт, - произнесла она, - большевики принесли мне и моим близким немало горя, они разрушили наш мир, и я их искренне за это презираю. Мало того, я  уверена, что большевисткий режим есть зло и мистеру Финчу хорошо известна моя точка зрения, - леди Бэссингтон бросила взгляд в сторону мистера Финча. Тот кивнул.
 - Но это вовсе не значит, -  продолжила леди Бэссингтон, - это вовсе не значит, что я желаю своей Родине ещё большего зла. Доктор Тафт, нацизм это абсолютное зло, несущее погибель миру! - её голос звучал решительно и твёрдо.
 - Позвольте полюбопытствовать, леди Бэссингтон, какой вред нацисты причинили лично вам? -  с саркастической улыбкой осведомился доктор Тафт.
 Леди Бэссингтон внимательно посмотрела на него:
 - Как вам известно, мой супруг лорд Бэссингтон погиб год назад 
 - Софи, вовсе не обязательно... - встревожено перебил её мистер Финч.
 - Нет, Альберт, все в порядке уверяю тебя, - отозвалась леди Бэссингтон.
 - Но ведь это был несчастный случай, -  пробормотал полковник Макдауэлл, припоминая подробности газетной шумихи, - кажется, лорд Бэссингтон решил почистить револьвер и тот случайно выстрелил...
 - Выстрел не был случайным, мой муж совершил самоубийство.
 Гостиная наполнилась возгласами удивления. Неожиданное признание леди Бэссингтон ошеломило всех присутствующих. Дворецкий даже рискнул предложить дамам шерри, чтобы помочь унять волнение.
 Потрясенный доктор Тафт уставился на леди Бэссингтон:
 - Что же подтолкнуло вашего супруга к подобному шагу?  - что- то в её взгляде заставило доктора насторожиться.
 -  После начала массовых репрессий детские дома в советах стремительно пополнились. Подробностей крайне мало, но из крохотных обрывков информации дошедшей до нас, эмигрантов, я поняла в каких ужасных условиях содержаться дети репрессированных - дети врагов народа, так их теперь называют - с грустной иронией произнесла леди Бэссингтон. С того момента я не находила себе места, мне безумно хотелось как-то помочь этим бедным детям, хоть немного облегчить их участь - в некотором роде мы с ними друзья по несчастью. В конце концов, я поделилась своими переживаниями со своим мужем, к моему удивлению, он также как и я воспринял эту проблему близко к сердцу и даже выразил готовность оказать помощь этим детям.Я склонна предполагать, что смерть нашего собственного ребёнка подтолкнула моего мужа к подобному решению, ведь в самом начале супружеской жизни нас постигло горе - мы потеряли сына Уильяма, когда ему не было и года. Так или иначе, благодаря большому влиянию  моего супруга и моим старым связям, сохранившимся ещё со времён российской империи, нам удалось осуществить доставку помощи в  несколько десятков детских домов. Мы стремились обеспечить сирот нормальным питанием, а также одеждой и медикаментами. Я знаю, лорд Бэссингтон регулярно выделял на эти цели немалые средства, но в детали он меня не посвящал, желая оградить от возможных последствий. Ведь это был риск, колоссальный риск.
 - Но я никак не могу взять в толк?.. - доктор Тафт изумлённо пожал плечами.
 - Так продолжалось несколько лет, - неторопливо продолжила леди Бэссингтон, - но потом наши опасения сбылись - кое-кому из правящих кругов Англии стало известно о благотворительной деятельности моего супруга. Грандиозный скандал, лишение места в палате лордов, обвинение в государственной измене - широкая огласка могла обернуться для моего мужа всем чем угодно, учитывая враждебную позицию властей Англии в отношении советов.
 Какого же было наше удивление, когда вместо всего того ужаса, к которому мы готовились, лорду Бэссингтону предложили, своего рода, сделку. По сути, ему выдвинули жесткое требование, разумеется, в обмен на молчание. Отныне он должен был осуществлять финансовую поддержку нацистского режима в Германии, причём, на постоянной основе. Мой муж был очень богатым человеком, однако он питал крайнее отвращение к идеям Гитлера. Он отказался.
 Затем началось самое страшное - лорда Бэссингтона начали шантажировать и угрожать. Угрозы были самые разные, вплоть до обвинения в шпионаже в пользу Советского Союза. Его хотели вынудить инвестировать в немецкую экономику и поэтому задействовались самые изощренные методы. Давление усиливалось день ото дня. А когда ему намекнули, что в шпионаже могут обвинить и меня, так как я являюсь русской эмигранткой, - голос леди Бэссингтон дрогнул, - Ричард не выдержал. По- видимому, он посчитал самоубийство единственным выходом из сложившейся ситуации.
 Мой муж застрелился, чтобы уберечь меня от опасности.
 При взгляде на леди Бэссингтон миссис Моллиган припомнила их самую первую встречу,  когда ее - неподражаемую Маргарет Моллиган, звезду немого кино,  любопытство и желание взглянуть на предлагаемые к продаже драгоценности привело  на окраину Парижа в скромное жилище одной из "русских принцесс" - именно так во Франции, с легкой руки Коко Шанель, прозвали всех высокородных эмигранток из российской империи.
 Её поразило, с какой простотой и, одновременно, с каким достоинством держала себя Софья Серебрянская. Какую удивительную силу духа демонстрировала  юная княжна, в свои годы уже успевшая познать множество горестей и лишений, но не сломленная, не обозлившаяся на судьбу, продолжавшая смотреть на мир с надеждой и любовью. Актриса тогда задумалась: какого именно человека выберет себе в мужья эта удивительная "русская принцесса"? И сейчас, спустя много лет, выслушав шокирующее признание своей, теперь уже подруги, Маргарет Моллиган пришла к выводу, что только такого человека, как лорд Бэссингтон она и могла выбрать. Человека, сумевшего отдать за неё свою жизнь.
 - Как видите, - леди Бэссингтон вновь обратилась к доктору Тафту, - у меня имеется и личный мотив для глубокой неприязни к нацистскому режиму.
 Доктор Тафт выглядел потрясенным не меньше остальных. Он растерянно пробормотал:
 - Леди Бэссингтон, простите меня, я и представить себе не мог...
 - Любезный доктор, я рассказала вам правду вовсе не для того, чтобы смутить вас. Я хотела продемонстрировать на своём примере  насколько велика грядущая угроза, ведь я потеряла любимого человека, столкнувшись с нацизмом лишь косвенно. А что же будет, если человечество, и прежде всего моя Родина, столкнется  лицом к лицу с этим злом?
 Вы знаете, что фюрер вот уже несколько лет твердит о необходимости уничтожения народов, проживающих на территории бывшей Российской империи?
 Да, возможно, здесь и сейчас опасность кажется незначительной, но уверяю вас, если Гитлера не остановить, его безумные планы обернуться трагедией для миллионов людей по всему миру.
 - Но, позвольте, мне кажется невероятной  мысль о том, что кто- то из нашего истеблишмента был настолько заинтересован в финансировании нацистского режима, что ради этого решился на прямой шантаж вашего супруга? - не унимался доктор Тафт.
 - А почему нет? - вмешался мистер Финч, - Безудержное желание английских властей взрастить силу, способную противостоять большевикам, может толкнуть отдельных его представителей на преступление подобного рода. К тому же, поступок лорда Бэссингтона - я имею в виду его благородный, хотя и необдуманный порыв помочь детям репрессированных в советском союзе...
 - Это я виновата! - воскликнула леди Бэссингтон, - я толкнула своего мужа на этот  безумный шаг.
 - Не вини себя, Софи. Ты всего лишь проявила сострадание. Так или иначе, - продолжил мистер Финч, - но поступок лорда, я это знаю не понаслышке, вызвал ярость среди политической элиты нашей страны. Однако же, широкая огласка данного инцидента была крайне невыгодна для властей, она могла вызвать нежелательные волнения в обществе.
 - Даже в этом случае заподозрить лорда Бэссингтона в симпатии к советам крайне сложно. Ведь, в сущности, он оказывал помощь детям репрессированных, то есть пострадавшим от сталинского режима, - задумчиво произнёс полковник Макдауэлл.
 - В наше время повсюду мерещится шпионаж. К тому же, о всемогуществе советской разведки ходят легенды. - отозвался мистер Финч.
  Доктор Тафт пристально посмотрел на него.
 - В одном я совершенно убеждена, - заговорила леди Бэссингтон, вновь обращаясь ко всем присутствующим, - Гитлер не стремится к освобождению моей страны от власти большевиков, он стремится к полному её уничтожению.
 "И этому убеждению в немалой степени поспособствовал мистер Финч" - подумал доктор Тафт.
 - Я говорю моя страна, - продолжила леди Бэссингтон, - потому что Россия была, есть и будет моей Родиной, вне зависимости от того, какой там сейчас установлен режим. Могу ли я желать такой участи своей Родине? Конечно же, нет.
 После смерти Ричарда горе ослепило меня,  я впала в уныние, мне самой не хотелось жить - так продолжалось до тех пор, пока однажды Альберт не сообщил мне о планах абвера в отношении Шанель. И когда я это услышала, то буд-то бы очнулась от оцепенения, я вдруг осознала, что  необходимо начать бороться! Нельзя просто сидеть сложа руки и спокойно наблюдать за тем, как это чудовище день ото дня окутывает своими щупальцами весь мир, губит и калечит судьбы близких тебе людей!
 Что касается мадемуазель Шанель, - леди Бэссингтон внезапно обратилась к Дебре Уайтли, - то в ближайшее время я собираюсь предупредить её обо всем, что мне известно. И рассчитываю именно на вашу помощь, мисс Уайтли, для начала мне нужно будет встретиться с Эрнестом Бо. Прошло много лет и просто так заявиться к Коко с подобным заявлением я не могу, она наверняка сочтет меня сумасшедшей. Я прошу вас, мисс Уайтли, отбросить личную неприязнь, вопрос слишком серьёзный. К тому же, я уверена, что ваша самоотверженность восхитит месье Бо! - как и рассчитывала леди Бэссингтон последний ее аргумент возымел должный эффект. Мисс Уайтли мгновенно просияла. Суровую непреклонность на ее лице  сменила  непоколебимая готовность действовать. Она решительно закивала головой.
 - Теперь мне понятно, для чего ты пригласила мисс Уайтли, - задумчиво произнесла мисс Моллиган, - но, ради всего святого, объясни, зачем ты позвала всех остальных: мистера Финча, полковника Макдауэлла, доктора Тафта и меня? Какую роль во всей этой истории ты нам отвела? - актриса бросила пытливый взгляд на подругу.
 - С вашей помощью мы с Альбертом планируем создать под крышей Бэссингтон-холла нечто вроде антифашистского клуба. - призналась леди Бэссингтон, переведя взгляд на мистера Финча.
 - Именно так, - подтвердил её слова мистер Финч, - видите ли, по моему глубокому убеждению, британскому союзу фашистов, детищу небеизвестного сэра Освальда Мосли, осталось совсем недолго - рано или поздно его запретят.
 Но лидеры Союза сейчас пытаются возродить интерес англичан к своему объединению, поэтому они стали уделять особое внимание вопросам международной политики, в частности, они выступают за предоставление свободы действий Германии в центральной и восточной Европе. Да, союз утратил свою прежнюю силу после ряда чудовищных провокаций, вспомните к примеру антисемитскую кампанию и битву на Кейбл-стрит, но в нынешней обстановке любая пропаганда подобного рода крайне опасна.
 - Ближе к делу, старина, чего конкретно вы от нас хотите? - нетерпеливо пробасил полковник Макдауэлл.
 - Моя задумка заключается в следующем, - продолжил мистер Финч, - я намерен развернуть масштабную антифашистскую пропаганду среди жителей Дербишира. Леди Бэссингтон, без сомнения, является авторитетной личностью для местного населения, а регулярно проводимые ею благотворительные вечера и базары пользуются широкой популярностью. Так вот, друзья мои, в ближайшее время я собираюсь выступить с небольшой речью на одном из таких вечеров, чтобы ознакомить публику с реальным положением вещей: подробно рассказать о том,  почему политика умиротворения Чемберлена рано или поздно приведёт к войне, почему нельзя доверять словам Освальда Мосли, а главное, почему ни в коем случае нельзя идти на поводу у Гитлера.
 Но к политическим деятелям, пусть даже бывшим, в повседневной жизни всегда относятся с настороженностью и недоверием, очень часто нас считают прохвостами с хорошо подвешенными языками, тем более, интриги мирового закулисья обычно скучны и мало понятны для простых людей. Поэтому, помимо своих ораторских способностей в этом вопросе, я надеюсь на вас всех, я рассчитываю, что каждый из вас поддержит меня и так же, как я, публично выскажет свое отношение к режимам Муссолини и Гитлера. Мало того, в дальнейшем я буду просить вас задействовать те самые связи, о которых сегодня уже упоминала Софи.
 Я не сомневаюсь в том, что среди ваших старых знакомых и бывших коллег есть люди с твердыми антифашистскими позициями. Было бы чудесно, если кто-нибудь из них  присоединился к нашей борьбе и тоже выступил на одном из вечеров в Бэссингтон- холле. Но для начала мы сами должны будем приложить кое-какие усилия.
 Только представьте, дорогой полковник, - он обернулся к полковнику  Макдауэллу, - если вы, храбрейший из храбрецов, человек, который неоднократно подвергавший свою жизнь опасности на полях
первой мировой войны, человек, заслуживший почет и уважение, обрушитесь с мощной критикой в адрес нацисткой Германии, поделитесь своим мнением о том, к чему может привести заигрывание Чемберлена с фюрером...
 Заметив, что полковник Макдауэлл в сомнении чешет затылок, мистер Финч уточнил:
 - У вас же есть мнение на этот счет, не так ли ?
 - Э-э-э...
 - Ну же, полковник, смелее, - подбодрил его мистер Финч.
 -  И оно не отличимо от вашего, но понимаете, старина, я всегда робел перед большой аудиторией слушателей. Каждый раз начинаю заикаться, выгляжу нелепо и забываю слова.  Вот если бы в частном разговоре, за стаканчиком виски, чтобы можно было ввернуть крепкое словечко для убедительности, - полковник Макдауэлл с надеждой посмотрел на мистера Финча.
 - Предоставляю вам карт-бланш, главное, чтобы ваши слова оказали нужный эффект. - с улыбкой отозвался тот.
 - О, в таком случае можете на меня рассчитывать! - оживился полковник Макдауэлл.
 - Кажется, запасов виски полковника хватит не на одну сотню бесед, - едко заметила Дебора Уайтли.
 Эрнест Бо был отмщён. Полковник Макдауэлл, в свою очередь, без промедления отвесил в сторону мисс Уайтли церемониальный поклон, отдав должное её проницательности.
 Этот своеобразный обмен любезностями позволил, наконец, разрядить обстановку - все дружно рассмеялись, даже хмурившейся доктор Тафт на мгновение улыбнулся.
 - А вы что скажете, миссис Моллиган? - обратился мистер Финч к актрисе, когда эмоции немного улеглись.
 - О, можете на меня положиться, мистер Финч, - великодушно отозвалась миссис Моллиган, - во- первых, у меня ирландские корни, во-вторых, я обожаю разного рода авантюры, в-третьих,  ведь это замечательная возможность продемонстрировать свои актерские способности - роль безжалостной обличительницы! - в глазах бывшей кинодивы промелькнул озорной огонек,  - Будьте спокойны, эти засранцы, я имею ввиду фашистов, получат от меня сполна. Мне есть что рассказать, например, о нравах чернорубашечников, у меня была крохотная вилла в Италии, в Римини, потом я её продала - стало тошнить от портретов дуче на каждом шагу. Так вот я бы могла поделиться опытом от общения с приспешниками Муссолини, - она брезгливо повела плечами, - каждый вечер я буду выходить к людям и вдохновлять их на борьбу!  - воодушевленно заключила миссис Моллиган. Мысленно актриса уже примеряла на себя новый образ.
 - Браво, миссис Моллиган! - произнёс мистер Финч.
 - И, конечно же, я бы могла раздавать автографы всем желающим - добавила  она.
 Леди Бэссингтон отвернулась к окну, чтобы скрыть невольную улыбку.
 - Не стану лукавить, особую миссию я возлагал на доктора Тафта, - воспользовавшись моментом, как бы невзначай, пробормотал мистер Финч, заметив с каким восторженным трепетом тот вновь уставился на миссис Моллиган.
 Доктор, в эту минуту, и впрямь, всем своим обликом походил на преданного спаниеля, но слова мистера Финча заставили его опомниться.
 - И в чем, по-вашему, должна заключаться моя миссия? - нехотя  осведомился он.
 - Насколько мне известно, в молодости вы увлекались генетикой, участвовали в экспериментах и даже посветили этой теме несколько научных трудов? - задал встречный вопрос мистер Финч.
 - Да, это так.
 - Скажите, смогли бы вы как генетик опровергнуть расовую теорию Гитлера?
 - Думаю,это не составило бы особого труда, - без колебаний ответил доктор Тафт.
 - Любезный доктор, - вмешалась леди Бэссингтон, - как вы смотрите на то, чтобы провести в Бэссингтон- холле несколько лекций на эту тему?
 Доктор Тафт на мгновение опешил.
 - Лекции здесь? - неуверенно промямлил он, - но для кого я буду их читать, да к тому же я не уверен, что сохранил свои ораторские способности...
 - Вот и проверите свои силы, а уж аудиторией я вас обеспечу, - живо отозвался мистер Финч.
 Доктор продолжал растерянно озираться по сторонам, не зная, что и сказать.
 - Соглашайтесь, Джонатан, - неожиданно раздался властный голос миссис Моллиган, которая решила снизойти  к своему самому верному, но внезапно оробевшему почитателю с вразумляющей речью, посчитав это своим долгом.
 -  А чтобы подогревать интерес публики, - деловито продолжила актриса, - вы бы могли время от времени делиться забавными подробностями из вашей обширной практики. Например, всех до сих пор волнует, что же стало причиной столь кислого выражения лица леди Грэнжвер на том памятном приёме  в Букингемском дворце: разлив желчи или же интрижка её мужа.
 - Ты неисправима, Маргарет, - вздохнула леди Бэссингтон.
 - Я должен подумать, - наконец произнёс доктор Тафт.
 - Разумеется, - леди Бэссингтон поднялась с кресла и вышла на середину комнаты, - и это касается не только доктора Тафта, дорогие мои.
  В заключение нашего вечера я прошу всех вас как следует обдумать наше с мистером Финчем предложение, тщательно взвесить все за и против.
 Возможно, это не самая лучшая затея, возможно, у нас и вовсе ничего не выйдет.
 Поэтому, если в ближайшее время кто-то из вас захочет покинуть Бэссингтон-холл, я безоговорочно приму этот выбор, но я буду искренне благодарна тому из вас, кто решит остаться и попытаться, хотя бы попытаться что-то сделать.
 Подумайте, я прошу вас, подумайте...


 Соня думала.
 Постоянно думала над этим странным сном, который преследовал её с тех самых пор, когда она начала подробно изучать дневники своей прабабки. 
 Субботним днем, стоя на улице Авиамоторной под огромным красным шаром с  фамилией скандального кандидата в президенты и раздавая прохожим, как и прочие волонтеры, агитационные листовки в его поддержку, Соня также была целиком погружена в свои мысли. Стремясь раздать как можно больше агитационного материала, молодые люди с задиристыми взглядами и приветливыми улыбками бодро сновали вдоль оживленного людского потока, изредка перекидываясь между собой ироничными репликами. Волонтеры - девушки и юноши, быстрое передвижение которых можно было отследить по шарам, хаотично метавшимся по воздуху, в эту минуту ощущали себя беспрекословными исполнителями возложенной на них особой миссии - миссии, значимость которой, по их мнению, ещё не до конца осознана остальным обществом. Поэтому во взглядах некоторых молодых людей ясно читалось холодное презрение и ощущение собственного превосходства, когда кто-то из прохожих отказывался взять  предложенную листовку. При этом все они демонстрировали непоколебимую уверенность в собственных силах, а значит, и в победе своего кандидата.
 Все, кроме Сони.
 Нахмурившись, она стояла чуть вдалеке от толпы, изредка переминаясь с ноги на ногу и думала, напряженно думала. Сейчас она размышляла о том, что в самих бумагах не было ровным счетом ничего, указывающего на достоверность событий, разворачивающихся в её сне, за исключением короткого упоминания о встрече с некоей актрисой, которая, как писала Софья Дмитриевна, " любезно согласилась приобрести несколько ювелирных украшений".
 "Не была ли это та самая Маргарет Моллиган - эксцентричная звезда немого кино с ирландскими корнями? Или все это бред и под влиянием этих дурацких дневников у меня просто разыгралась воображение?" - думала девушка.
 - Сонь, ты бы лицо попроще сделала, а то и так вяло разбирают, - к ней подошёл Макс и протянул бумажный стаканчик с горячим кофе.
 Соня машинально кивнула головой и изобразила на лице некое подобие улыбки.  "И все же, кто все эти люди, которых я  видела во сне? Существовали ли они на самом деле и, если даже существовали, могла ли моя прабабка, урожденная княжна Серебрянская, ставшая в последствии леди - как там? - Бэссингтон, да,  кажется, леди Бэссингтон, собрать их всех у себя накануне второй мировой войны и предложить принять участие в сумасбродной авантюре? Ради чего, ради кого? Ради Коко Шанель? Но, опять таки, в мемуарах Софьи Дмитриевны нет ни слова о её дружбе с Шанель, как, впрочем, и о лорде Бэссингтоне. Или  попросту  не все бумаги ещё обнаружились, ведь последняя запись датирована зимой 1918 года?"
 - Кубы зарубили, - продолжал Макс.
 - А? - рассеянно отозвалась Соня.
 - Мутят чё-то, отмазки какие-то каждый раз, не дают ставить агитационные кубы,- мрачно разъяснил молодой человек, посмотрев вверх.
 Вслед за ним Соня тоже подняла голову - огромный шар, наполненный гелием, заслонял собой все небо. От порыва ветра он качнулся,  "вальный 2018" - увидела Соня .
 "А что, если знаменитую на весь мир француженку и высокородную русскую эмигрантку   и впрямь связывали дружеские отношения? Ведь бабуля подтвердила, что её мать действительно работала на Коко Шанель некоторое время. Или же, действительно, княжна Серебрянская чувствовала себя обязанной Шанель  и поэтому спустя много лет, когда Софье Дмитриевне стали известны кое-какие  тревожащие факты, она решила во что бы то ни стало поделиться ими с давней приятельницей? При помощи Дебры Уайтли - ехидной старой девы, которую Соня тоже видела в своем сне? Тупость, идиотизм чистой воды!" Девушка внезапно осознала, что пытается всерьёз анализировать мучавшее её видение и досадливо отдернула шар, привязанный к  руке и мешающий ей увидеть небо.
 - Да что с тобой такое? - изумился Макс.
 - Я... знаешь, мне надо идти, - пробормотала Соня, торопливо сунув в руки однокласснику кофе и охапку листовок.
 - Как? Мы же договаривались после тусануть?
 - Я обещала сегодня бабуле, да и родители, если узнают, прибьют.
 - Ааа, - насмешливо протянул Макс.
 Он хотел сказать что-то еще, но Соня, не дослушав его, решительным шагом направилась прочь, пытаясь на ходу развязать на запястье петлю и отделаться от злополучного шара. Развязать узел никак не получалось и Соня  во внезапном раздражении нетерпеливо разорвала петлю.
 - Не понял, - недоуменно произнес Макс, глядя, как быстро удаляется от него Соня и как стремительно взмыл в небо отвергнутый шар.

 Благодаря тщательно разработанному плану, родители Сони были убеждены, что весь этот день она с подругами проведет в одном из торговых центров в  районе Лефортово, поэтому ничего не подозревающий водитель, который всё это время терпеливо ждал её на парковке у одного из таких гипермаркетов для того, чтобы отвезти обратно в подмосковное Дудкино, был крайне удивлён, когда девушка вернулась назад одна, без покупок, да к тому же в дурном настроении.
 Всю дорогу до дома Соня хмурилась - он видел это в зеркале заднего вида. И, действительно, девушка буквально кипела от ярости, она чувствовала, что выставила себя полной идиоткой перед Максом и остальными волонтерами.
 " А все из-за этого дурацкого сна!" -  мысленно негодовала Соня и решила поскорее отделаться от дневника своей прабабки. Быть может тогда и этот сон, и сопутствующие ему навязчивые мысли, наконец, перестанут изводить её.
 В конце концов, рассуждала Соня, свой долг перед Софьей Дмитриевной она выполнила:  со всеми найденными записями ознакомилась и, бережно рассортировав их по датам,  подклеила в потрепанный кожаный переплет. Теперь дело за малым - торжественно вручить восстановленный дневник  Елизавете Алексеевне, а потом можно будет с чистой совестью выбросить все эти нелепые мысли из головы и сконцентрироваться на том, что действительно важно - важно для молодёжи, важно для её друзей и знакомых, важно для Макса, важно для самой Сони.
 Вот только с недавнего времени Соня всё больше начала задумываться над тем, что же по-настоящему  важно для неё самой?
 Поэтому, едва добравшись до дома, она заперлась в своей комнате и не в силах больше противостоять одолевавшему её любопытству набрала в поисковике имя Коко Шанель.
 К своему удивлению, Соня обнаружила множество противоречивой информации касательно личности легендарной законодательницы стиля. Достоверно было известно, что после освобождения Франции от немецких оккупационных сил в 1944 году, Шанель была арестована за коллаборационизм и лишь благодаря личному заступничеству Уинстона Черчилля ей удалось избежать наказания. А затем она уехала в Швейцарию на долгих 9 лет вместе с Гансом Гюнтером фон Динклаге.
 "Тем самым Шпатцем, про которого упоминал Альберт Финч!" - подумала Соня. 
 Согласно рассекреченным архивам французских спецслужб, в 1942-1943 годах Шанель была любовницей барона Ганса Гюнтера фон Динклаге .
 "А вот Маргарет Моллиган перед обаянием барона в своё время все же устояла!" - промелькнуло в голове у Сони.
  Девушка усмехнулась своим мыслям,  все ещё не веря в то, что события из её удивительного сна могут так или иначе перекликаться с реальными фактами.
 Но затем она обнаружила сведения, которые по - настоящему её поразили. Из тех же самых документов, долгое время хранящихся в Венсенском замке, стало известно, что имя прославленного модельера фигурировало в списках агентов абвера. Прочитав последние строки, потрясённая Соня вдруг ощутила, как по её спине пробежал холодок.
 - Неужели это правда? - пробормотала она чуть слышно. 
 "Ведь не может же быть столько  случайных совпадений?" - продолжала мысленно рассуждать девушка, - " и фон Динклаге, и вербовка абвера... значит опасения Софьи Дмитриевны были оправданы?"
 Снова склонившись над смартфоном и жадно вчитываясь в каждое слово из найденной статьи, Соня тут же нашла ответ на свой вопрос: "...Однако, как утверждает хранитель архива Фредерик Кегинер, сама мадемуазель  Шанель могла об этом и не догадываться, то есть её могли использовать как потенциальный источник информации... к примеру, она могла обсуждать с фон Динклаге настроения во французском обществе...Среди документов не найдены ни подписка о сотрудничестве, ни рапорты..." Но не успела Соня облегченно вздохнуть, как новое сомнение вновь заставило её встревожиться: "А как же операция " модная шляпка"? Та самая, которую якобы одобрил сам Вальтер Шелленберг и в которой Коко Шанель отводилась главная роль, -  в 1943 году маленький диктатор большой моды, якобы по собственной инициативе,  отправилась в Испанию, где в это время находился Уинстон Черчилль, с твёрдым  намерением убедить премьер-министра Великобритании и по совместительству своего давнего знакомого заключить сепаратный мир с Германией. Но встреча, кажется, сорвалась. Интересно, почему ?" - гадала Соня.
 В своём желании выяснить правду она решила идти до конца и в скором времени нашла кое-какие подробности испанской авантюры, в частности, один из авторов предполагал, что: "...Английского бульдога и в этот раз не подвел его острый нюх. По свидетельству  биографов, хотя в ноябре 1943 года путь  Черчилля действительно лежал через Мадрид, в аудиенции мадемуазель Шанель он отказал, сославшись на болезнь и строгие указания личного врача..."
 "Отговорка так себе," - поморщилась девушка, но затем она вдруг замерла. Прочитанные строки всколыхнули в сознании Сони какие-то смутные воспоминания : "...строгие указания личного врача...врача...Сон!...Связи!..."- мысли с лихорадочной скоростью проносились у неё в голове.
 - Доктор Тафт! - внезапно воскликнула Соня. Она вскочила с кресла, отбросив в сторону смартфон, и принялась расхаживать по комнате, нервно переплетая пальцы рук.
 "А что если? Что если Софья Дмитриевна, Альберт Финч и Маргарет Моллиган всё же сумели тогда, в 1939 году, убедить недоверчивого доктора остаться в Бэссингтон-холле? Неважно, что послужило поводом для подобного решения - разумные доводы или просто сердечная привязанность Тафта к миссис Молллиган, - думала Соня, пытаясь рассуждать логически. " Если предположить, что именно при помощи доктора Тафта и его связей  в профессиональных кругах удалось предупредить Уинстона Черчилля о цели визита мадемуазель Шанель в Мадрид...но в таком случае получается...- девушка вновь нахмурилась - получается, что обитатели Бэссингтон-холла каким-то образом узнали о замыслах нацистской Германии добыть сепаратный мир с Великобританией, и, стремясь помешать этим замыслам, они вступили в  противостояние и с Коко Шанель...с женщиной, которую Софья Дмитриевна, если верить сну, любила всем сердцем!"
 - Моя прабабка была не робкого десятка, если, несмотря на искреннюю привязанность к подруге, решилась на такое, - с  улыбкой произнесла Соня.
 " Интересно, смогла бы я поступить так же с Максом? "- она была не готова ответить самой себе на этот вопрос, поэтому поторопилась вернуться к размышлениям о Коко Шанель и её сотрудничестве с нацистами.
 "Все-таки, что-то здесь не так. Откуда горстка людей почтенного возраста, пусть даже очень влиятельных в прошлом людей, смогла узнать подробности секретной операции немецких спецслужб? Если только они не умудрились завербовать в свой так называемый антифашистский клуб какого- нибудь старичка-разведчика...- Соня хихикнула, приученная с недавнего времени во всем искать параллели, она уже ничему не удивлялась. В конце концов девушка остановилась на наиболее вероятной версии: об готовившейся поездке в Мадрид Софье Дмитриевне рассказала сама Коко Шанель. Случайно ли она проболталась либо осознанно решила довериться давней приятельнице - неизвестно. Ясно одно, узнав о планах Шанель, Софья Дмитриевна вознамерилась помешать их воплощению. Либо сорвать эти планы Сонину прабабку надоумил мистер Финч? Темная лошадка - Альберт Финч... Да существовал ли он на самом деле, этот Финч?!" -  как в  красочный калейдоскопный орнамент складываются отдельные пестрые кусочки мозаики, так и в памяти Сони постепенно всплывали обрывки разговоров, слышимых в детстве, формируя невероятную догадку. Догадку, благодаря которой мифическая персона Альберта Финча с каждый часом приобретала всё более реальные очертания.
 По-прежнему поглощенная этими мыслями, Соня, небрежно прокручивая страницы, беглым взором просматривала в смартфоне пространные рассуждения очередного биографа-самоучки о шпионской деятельности "великой приспособленки" и неожиданно её внимание переключилось с загадочной фигуры британского коммуниста на вполне реального персонажа- любимого племянника Коко Шанель Андре Паласа, имя которого фигурировало практически в каждой статье. Оказалось, что в июне 1940 года французский военнослужащий Андре Палас попал в немецкий плен. Узнав об этом, Шанель обратилась за помощью к...Гансу Гюнтеру фон Динклаге. Тот любезно обещал похлопотать.И хотя её племянника в итоге освободили, произошло это ни так уж и скоро: то ли в 43-тьем, то ли в 44- том году. По слухам, ходатайствовал об освобождении все тот же Шелленберг.
 Как ни странно, эта информация подействовала на девушку ободряюще: " вот в чем заключалась причина ее " добровольного сотрудничества" с немцами" - подумала она. В пользу этой  теории говорил тот факт, что все гневливые острословы, поливающие грязью Шанель, были солидарны в одном: своего племянника Коко обожала и относилась к нему как к родному сыну.
 "А ведь  боязнь за жизнь близкого человека могла  заставить Шанель совершать не только неблагоразумные, но даже преступные поступки,"- Соня поднесла к лицу смартфон и внимательно вгляделась в чёрно-белую фотографию изящной брюнетки с зажжённой сигаретой и тройной жемчужной нитью на шее. Задумчивый, слегка насмешливый взгляд карих глаз был устремлён в даль.
 -  Дорогая моя мадемуазель, - обратилась девушка к фотографии, - должна отметить, что несмотря на ваше сумасбродное поведение и вопиющие выходки, с друзьями вам чрезвычайно повезло: один из ваших приятелей - сэр Уинстон Черчилль - избавил вас от крупных неприятностей после войны. А вот другая ваша подруга - Софья Серебрянская, прошу учесть - моя прабабка! - деловито уточнила Соня, - по-видимому, приложила немало усилий для того, чтобы вы не натворили массу глупостей во время самой войны.
 Взбудораженная своим открытием - у Сони не осталось сомнений в том, кто именно помешал испанскому рандеву Шанель - девушка, по своему обыкновению, уселась на край стола. Не выпуская из рук смартфона, рассеянным взглядом она скользила по окружавшим её предметам. На глаза ей попался дневник Софьи Дмитриевны и Соня вдруг вспомнила, что как раз сегодня  обещала отдать его своей бабушке.
 "Как же я раньше не догадалась спросить обо всем у бабули!"  - с досадой подумала Соня.
 В самом деле, Елизавета Алексеевна должна была знать правду. Только она могла  ответить на все Сонины вопросы, только она могла подтвердить или опровергнуть догадку, которая всё это время мучила Соню.
 Схватив дневник, девушка пулей вылетела из комнаты и бросилась вниз по лестнице.
 Елизавета Алексеевна, сидя в гостиной, разглядывала старые фотографии своей матери, только недавно обнаруженные на чердаке вместе с дневником. В ожидании внучки, уютно устроившись в любимом кресле, она бережно перебирала потускневшие от времени снимки, подолгу вглядываясь в лица изображённых на них людей.
 Когда спускавшаяся  по ступеням Соня окликнула её, Елизавета Алексеевна чуть вздрогнула и отложила в сторону одну из фотографий, возвращаясь из мира воспоминаний к реальности.
 - Ах, это ты, Сонюшка, -  улыбнулась она внучке, снимая очки .
 - Бабуля, я... - начала было Соня, но осеклась.
 Девушка вдруг осознала, что не может вот так напрямик задать интересующий её вопрос Елизавете Алексеевне. Она не может просто взять и спросить у своей бабушки "кто такой Альберт Финч?" Ведь если Сонино предположение подтвердится и загадочный англичанин в действительности окажется тем, кем она думает,  об этом, несомненно, в семье известно всем. Всем, кроме Сони.  Поняв наконец, как мало она знает о жизни собственной бабушки, не говоря уже о более дальних родственных связях, Соня залилась краской до самых ушей.
 Альберт Финч, возможно, был близок Елизавете Алексеевне, близок настолько, что проявленным любопытством Соня распишется в своём беспечном равнодушии и тем самым ранит бабушку. 
 В эту минуту ей захотелось провалиться сквозь землю, потому что всякий раз, когда в её присутствии  Елизавета Алексеевна упоминала о прошлом, начинала рассказывать о себе или о судьбе своих родителей, Соне становилось невыносимо скучно и она под любым предлогом сбегала от "нафталиновых историй".
 Ничего не подозревающая Елизавета Алексеевна с недоумением наблюдала за тем, как постепенно омрачается лицо её внучки.
 - Что-то случилось, золотко? - осведомилась она встревоженно.
 Соню сжигал стыд. Опустив голову, она приблизилась и протянула бабушке восстановленный дневник Софьи Дмитриевны.
 - Я сделала как ты просила, теперь все записи в полном порядке. Пришлось, конечно, повозиться... - пытаясь скрыть смущение, тихо пробормотала Соня и, спохватившись, добавила: - но я нисколько не жалею, бабуля, ты не думай! Мне было очень даже интересно его читать! Софья Дмитриевна...она...короче, я горжусь, что у меня такая прабабка!
 Растроганная неожиданным признанием внучки, которая в последнее время предпочитала вести себя довольно холодно по отношению к домашним, Елизавета Алексеевна не смогла сдержать слёз и, взяв из её рук дневник, с благодарностью посмотрела на Соню.
 По-прежнему терзаемая чувством вины, Соня не смогла вынести этого взгляда:
 - Что это за фотки? - спросила она, опускаясь на колени перед журнальным столиком, на котором лежали чёрно-белые снимки.
 - Их нашли вместе с дневником, - пояснила Елизавета Алексеевна, - все они относятся к периоду, когда мама работала манекенщицей в Париже. Ты и представить себе не можешь, со сколькими великими людьми её познакомила Коко Шанель!
 Елизавета Алексеевна  вновь надела очки и, отыскав на столике одну из фотографий протянула её внучке:
 - Интересно, узнаешь ли ты кого-нибудь из них?
 Соня взглянула на снимок. Внешность прабабки была ей хорошо известна - в спальне Елизаветы Алексеевны висел большой акварельный портрет Софьи Дмитриевны, написанный еще до революции каким-то прославленным русским художником. В детстве маленькая Соня любила делать реверансы перед этим портретом, чем приводила в умиление всю семью.
 На фотографии, которую она сейчас держала в руках, помимо Софьи Дмитриевны, были запечатлены ещё трое людей - женщина и двое мужчин.  Черты женщины в элегантной шляпке, показались  ей знакомыми - ну, конечно же, это сама мадемуазель! - а вот лица мужчин Соня видела впервые, о чём и поторопилась сообщить бабушке.
 - Это  Дягилев и Стравинский! - с трепетом в голосе произнесла Елизавета Алексеевна, - мама чрезвычайно гордилась знакомством с ними. Как я уже сказала, это стало возможным только благодаря Шанель, которая была восхищена талантом Сергея Павловича. Она даже проспонсировала одну из его постановок  и создала костюмы для балета "Голубой экспресс". Что касается великого Стравинского, то, будучи стесненным в средствах, Игорь Федорович по приглашению Коко  несколько лет прожил вместе со своей семьёй на её вилле под Парижем. Кажется, тогда он писал музыку для... - увлеченная своим рассказом Елизавета Алексеевна внезапно замолчала и с сомнением взглянула поверх очков на внучку, - Надеюсь, фамилии этих господ тебе известны, Сонюшка?
 Соня в ответ яростно закивала головой. Хотя она не имела ни малейшего понятия о том, кем были эти "великие господа" ушедшего века, но огорчить любимую бабушку подобным признанием не решилась.
 - Не скрою, я и сама их с трудом узнала, помогли надписи на обороте, - хихикнула Елизавета Алексеевна.
 Соня воспользовалась подсказкой и стала пристально изучать оборотные надписи старых фотографий. Чернила на многих снимках выцвели от времени и  разобрать некоторые слова было попросту невозможно, однако девушка, к большому удивлению Елизаветы Алексеевны, проявила необычайную настойчивость, снова и снова вчитываясь в фамилии людей.
 Причина Сониного упорства была проста - она надеялась обнаружить фотографии конкретных людей: Маргарет Моллиган, Коисима Макдауэлла, Дебры Уайтли и Джонатана Тафта. Пока что она не добилась желаемых результатов, но, прочитав на обороте одного из снимков коротенькую фамилию, состоящую всего из двух букв, Соня неожиданно расплылась в улыбке - ей удалось найти фотографию Эрнеста Бо.
 Запечатлённый в стеклянном царстве  своей лаборатории, среди бесчисленного количества колб и пробирок, создатель легендарного пятого номера, по-видимому, был поглощен работой над очередным парфюмерным шедевром, так как имел абсолютно отрешённый вид. Кто знает, может быть в ту самую минуту в непосредственной близости от своего кумира находилась и его преданная ассистентка - Дебра Уайтли? В поисках мисс Уайтли Соня внимательно изучила интерьер, окружавший Эрнеста Бо. Возможно где-то на заднем плане маячила её неприметная фигурка, больше напоминавшая тень, - молчаливую и компетентную тень, взиравшую на гениального парфюмера с нескрываемым обожанием сквозь толстые линзы очков? Но, увы, как не старалась Соня отыскать на старой фотографии следы присутствия мисс Уайтли, как не вглядывалась она в  её потемневшие уголки, стремясь обнаружить отблески тех самых огромных очков,  у нее ничего не вышло, Дебры Уайтли на снимке не было.
 Соня озадаченно пробарабанила пальцами по поверхности журнального столика. "Нет, без помощи бабушки ей не обойтись." Поразмыслив несколько мгновений над тем, как лучше приступить к волнительному разговору, девушка решила начать издалека:
 - А тебе не попадалась фотография лорда Бэссингтона, бабуля? - с притворной беззаботностью в голосе обратилась она к  Елизавете Алексеевне.
 - К сожалению, нет, - без колебаний ответила та, - а мне бы хотелось вновь взглянуть на его изображение. Лорд Бэссингтон!  Как же его звали? - Ах, да, Ричард! Первая любовь матери! Как она была привязана к нему. А уж как он боготворил её! И это несмотря на то, что общество английских аристократов, все эти надутые индюки, весьма неодназначно восприняло женитьбу лорда Бэссингтона на обнищавшей русской эмигрантке - пусть даже и княжеского рода. Да, что и говорить, они любили друг друга, вот только детишек у них, после той страшной трагедии с первенцем, больше не было. Мама на всю жизнь сохранила светлую память о своём первом муже. Ведь ты знаешь, милая, - выразила непоколебимую уверенность Елизавета Алексеевна, - лорд Бэссингтон погиб ещё до моего рождения. Помню, мама всегда отзывалась о нём, как о человеке величайшего благородства, но при этом говорила о грехе...о грехе перед Богом и молилась, до конца дней молилась за него. А я долго не могла понять почему, - вздохнула Елизавета Алексеевна, - и поняла только, когда...
 - Когда прабабушка рассказала тебе, что лорд Бэссингтон совершил самоубийство, стремясь уберечь её от травли английских властей, - неспешно проговорила Соня.
 Глаза Елизаветы Алексеевны округлились от изумления.
 - Тебе все известно?
 - Ещё не все, мне хотелось бы ещё кое-что выяснить, - отозвалась Соня.
 - Но, позволь, откуда ты узнала о самоубийстве? - вновь задала вопрос Елизавета Алексеевна, - ведь мы никогда с тобой не говорили на эту тему!
 - От самой Софьи Дмитриевны!
 Елизавета Алексеевна в недоумении уставилась на внучку. Беспомощно шевеля губами, она тщетно пыталась осмыслить услышанное. Глядя в каком замешательстве прибывает бабушка, Соне вдруг захотелось её обнять. Она протянула руки к Елизавете Алексеевне и, прильнув, прошептала:
 - Понимаешь, бабуля, они мне приснились!
 - Кто, они, золотко? - спросила ничего не понимающая Елизавета Алексеевна.
 - Все они, понимаешь, - Соня с улыбкой заглянула в лицо бабушке, - и Софья Дмитриевна, и Маргарет Моллиган, и Дебра Уайтли, и полковник Макдауэлл, и доктор Тафт, и... - Соня замерла, заметив на краю журнального столика фотографию пожилого мужчины с проседью в волосах и приятными чертами лица - он стоял на фоне громадного особняка, держа высоко над головой очаровательную кроху в белом платьице, которая заливалась восторженным смехом.
 - Бабушка, кто это на фотографии? - преодолевая волнение спросила Соня.
 - Сонюшка, - с укоризной покачала головой Елизавета Алексеевна, -  Это же твой прадед Алексей Федорович! А эту щеголиху ты  тоже не узнаешь? Это я! На этом снимке мне чуть больше трёх лет!
 Соня взяла в руки снимок.
 - Альберт Финч?! - наконец озвучила своё предположение девушка.
 Сходство между её прадедом и человеком, которого она видела в своих снах было очевидным. Елизавета Алексеевна, не заметив вопросительный интонации в голосе внучки, кивнула.
 - Его крестили Алексеем, в самом начале войны. На этом настояла мама. Крещение, разумеется, было тайным. Через некоторое время у них появилась я.  - пожилая женщина  искренне была уверенна в том, что сообщает  лишь дополнительные подробности, она и представить себе не могла, что сам факт крещения прадеда явился для  её внучки подлинным откровением и разгадкой личности Альберта Финча.
 Теперь для Сони, и впрямь, всё встало на свои места.
 Её прадед принял православие и сменил имя. Вот почему она не узнала его во сне. Лишь поэтому? А может причина крылась в другом? В том, что за всю свою, пусть и недолгую, жизнь Соня так и не удосужилась заглянуть в семейный альбом или расспросить бабушку об Алексее Фёдоровиче?
 Девушка вновь почувствовала угрызения совести. "Какой же я была тупой!" - с досадой подумала она, - "хорошо ещё, что у нас сохранился портрет прабабки, а то бы я не узнала и её! И все же Софья Серебрянская и Альберт Финч! Русская аристократка и английский коммунист! Невероятно! К тому же он..."
 - Бабуля, но ведь здесь он выглядит таким...- Соня запнулась, пытаясь подобрать наиболее корректное определение.
 - Старым? - угадала ход её мыслей Елизавета Алексеевна и рассмеялась, - да, моё рождение вызвало широкий, как это сейчас говорится, общественный резонанс во всем графстве. Иными словами, у достопочтенных сплетниц Дербишира появился отличный повод как следует почесать язычками, ведь, когда я появилась на свет, маме было за сорок, а возраст моего отца приближался к шестидесяти и у него уже имелся внук. Некоторые особо чопорные леди из числа местных жителей сочли поведение моей матери возмутительным, так как полагали, что солидный статус вдовы лорда Бэссингтона станет для неё единственно возможным утешением на всю жизнь. И тут вдруг, спустя два года после смерти лорда, стены Бэссингтон- холла оглашает истошный детский крик!  Какой скандал, представляешь? - зарумянившаяся от смеха Елизавета Алексеевна остановилась, чтобы перевести дух, затем продолжила, - после этого, на заседании местного садоводческого общества все эти кумушки вынесли свой безжалостный вердикт - русские дамы не годятся в жены  истинным английским джентельменам!
 Соня расхохоталась вслед за бабушкой.
 - Родители, наверное, безумно тебя любили? - поинтересовалась она.
 - О да, - с живостью отозвалась Елизавета Алексеевна, - они оба меня обожали, но мама просто не могла на меня надышаться. После смерти моего сводного брата рождение дочери она считала Божьей милостью. Я росла абсолютно счастливым ребёнком в атмосфере всеобщей любви. Сколько себя помню в  Бэссингтон-холле постоянно гостили друзья моих родителей, кто-то уезжал, кто-то приезжал, но в доме постоянно было полно людей - и каких людей! - по истине выдающихся. Я, конечно же, была их любимицей. Все они баловали меня и в особенности Маргарет Моллиган.
 - Маргарет Моллиган, та самая Маргарет Моллиган?! - воскликнула потрясенная Соня.
 - Да, именно она, - подтвердила Елизавета Алексеевна, - миссис Моллиган была близкой подругой моей матери и, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, они прекрасно ладили. А наша с ней дружба началась и вовсе с пеленок. С моих пеленок, -  с улыбкой уточнила Елизавета Алексеевна, - у нас сразу возникло чувство взаимного обожания. Маргарет Моллиган души во мне не чаяла, ну, и, конечно же, приучала к разного рода шалостям.
 К примеру, именно с её подачи однажды в четырёхлетнем возрасте я заявила матери: "будь я проклята, если я съем хоть кусочек отвратительного рисового пудинга". Моё заявление вызвало вполне предсказуемый эффект - мама от изумления лишилась дара речи, а затем взялась за поиски подстрекателя.
 Сначала в пополнении моего словарного запаса заподозрили полковника Макдауэлла, но потом, когда я, наивно хлопая ресницами, высказала предположение, что причиной моего бунтарского поведения вероятнее всего являются пробуждающиеся ирландские корни, всем сразу стало понятно, кто настоящий зачинщик моего бунта.
 После этого инцидента миссис Моллиган еще на протяжении целой недели требовала на десерт только рисовый пудинг.
 - Бабуля, - Соня уселась на большую напольную подушку у ног Елизаветы Алексеевны, - расскажи мне поподробнее об остальных: о докторе Тафте, полковнике Макдауэлле и Дебре Уайтли, ты ведь их тоже помнишь?
 - Доктор Тафт...- задумчиво нахмурилась Елизавета Алексеевна погружаясь в глубины памяти, затем лицо её просияло, - да он же стал местной знаменитостью после серии блестящих научных лекций, которые он провёл в Бэссингтон-холле! Да, да, припоминаю, мама рассказывала, что он тогда разнес в пух и прах расовую теорию Гитлера. Его лекции имели оглушительный успех в графстве, даже одна из лондонских газет специально присылала своего корреспондента для того, чтобы взять развернутое интервью у доктора Тафта. Соня затаив дыхание ловила каждое слово бабушки.
 - Но перед самым приездом газетчиков, - продолжила пожилая женщина, - маленькой принцессе, как меня тогда все называли, вздумалось отведать незрелых яблок... Бедный доктор, он провозился со мной всю ночь, поэтому на позднее опубликованных фотографиях выглядел слегка измученным и очень переживал по этому поводу. - Елизавета Алексеевна вновь закудахтала озорным старушечьим смехом, ей доставляло удовольствие делиться воспоминаниями детства со своей внучкой.
 - О ком тебе ещё рассказать, Сонюшка? О полковнике Макдауэлле? Без преувеличения выдающаяся личность! Помню, его чуть не хватил удар, когда в один прекрасный день я добралась до его шотландской волынки. Кстати, это именно полковник Макдауэлл помог на время войны вывезти из православной церкви, рассположенной в Лондоне часть церковной утвари, и доставить в Шотландию в королевскую резиденцию Балморал, где тогда проживала Великая Княгиня Ксения Александровна.
 - А что же Дебра Уайтли?
 - Её присутствие в Бэссингтон-холле долгое время оставалось практически незаметным. Днём она предпочитала копаться в саду, а вечера проводила за вязанием, украдкой вздыхая по Эрнесту Бо.
 Но однажды она случайно узнала о разногласиях, возникших между Эрнестом и Коко Шанель на почве создания какого-то нового аромата. Мисс Уайтли охватило негодование. Она была убеждена, что Коко незаслуженно третирует её кумира и вынашивала планы справедливого возмездия, то и дело грозя в адрес Шанель страшными химическими формулами, самой безобидной из которых была формула стрихнина. Мама даже опасалась, кабы чего не вышло и поэтому решила переключить внимание мисс Уайтли на полковника Макдауэлла, вернее на состояние его здоровья. Макдауэлл, знаешь ли, увлекался виски.
 Ко всеобщему удивлению, идея эта чрезвычайно воодушевила Дебру. Она озаботилась не только здоровьем полковника, но так же его внешним видом и моральным обликом. Когда в конце концов стало известно, что война завершена, и  постояльцы Бэссингтон- холла  засобирались домой, эти двое приняли решение отравиться в Шотландию вместе. К моменту отъезда полковник был полностью отлучен от виски и  выглядел весьма посвежевшим, хотя и несколько приунывшим.
 - Значит, с окончанием войны гости начали покидать особняк? - спросила Соня.
 - Да, как только стало известно, что Германия подписала акт о капитуляции, они все разъехались по домам. Однако меня всегда сжигало любопытство в отношении истинного статуса пребывания наших гостей - случалось, Бэссингтон- холл начинали осаждать немногочисленные, но весьма настырные родственники некоторых наших постояльцев, и тогда он в мгновение ока приобретал черты образцового дома престарелых. В такие дни кто-то из прислуги, или кухарка, или судомойка, по просьбе матери, поочередно облачались в белые медицинские халаты и довольно органично вживались в роли преданных сиделок.
 А когда выяснилось, что где-то на территории графства действует подпольная типография, распространяющая обличительные листовки в адрес членов правительства,  намеренно затягивающих открытие Второго фронта, и в особняк нагрянула  местная полиция, то вместо искомого печатного станка ( который, кстати, располагался в бывшем погребе) инспектор обнаружил на террасе Бэссингтон- холла стайку милейших божьих одуванчиков в креслах-качалках. Постояльцы "дома престарелых" взирали на нарушителей их спокойствия с подлинным недоумением - в этом заслуга миссис Моллиган, её уроки актерского мастерства не прошли даром. Особенно отличился твой прадед - известный на всю Англию Альберт Финч, он так достоверно изобразил тогда старческий тремор, что сконфуженный инспектор вынужден был убраться восвояси. Я была тогда совсем крошкой и, к сожалению, не помню всего этого, но мама рассказывала мне, что я просто обожала  наблюдать за  их перевоплощениями из окна своей комнаты, каждый раз заливаясь смехом и хлопая в ладоши от восторга.
 Для меня, конечно, все происходящее тогда казалось увлекательной игрой. Только знаешь, Сонюшка, - Елизавета Алексеевна озадаченно взглянула на внучку, - я ведь до сих пор не знаю ни причин, побуждавших моих родителей и их друзей регулярно устраивать подобные спектакли, ни истинной цели пребывания всех этих людей в нашем доме.
 "Выходит, правду не знает даже бабуля!" - отметила про себя Соня, а вслух уклончиво произнесла:
 - Возможно, у них была какая-то особая миссия...
 - Да, но какая? - растерянно пробормотала Елизавета Алексеевна.
 - Расскажи лучше, что случилось потом, после войны, и почему в итоге вы переехали в Грецию? - перевела тему разговора Соня.
 - Мы оказались в Греции из-за Клауса Фукса, - с ироничной усмешкой отозвалась Елизавета Алексеевна.
 - Клаус Фукс? Но кто это? - удивлённо приподняла бровь Соня.
 - Физик-теоретик.  Он участвовал в проекте по созданию атомного оружия, сначала в Великобритании, а потом и в Америке, когда эти страны вели  совместные разработки в этом направлении. Особо секретные разработки. Так вот, в 1950 году Клауса Фукса неожиданно арестовали английские спецслужбы. Его обвинили в атомном шпионаже в пользу СССР и приговорили, кажется, к 14 годам заключения. Разразился неслыханный скандал! Выяснилось, что он на протяжении долгого времени передавал Советскому Союзу уникальные сведения: результаты собственных научно-исследовательских работ, копии докладов и прочее. Передавал безвозмездно! Клаус Фукс был убежденным коммунистом. Эта ценнейшая информация позволила нашим учёным примерно на год сократить сроки работы над атомной бомбой. Многие тогда высказывали мнение, что именно это уберегло Советский Союз от возможной ядерной атаки со стороны Америки.
 - По- видимому, у этого человека нашлись какие-то общие связи с моим прадедом? - сделала молниеносный вывод девушка.
 И снова Елизавета Алексеевна согласно кивнула.
 - За две недели до ареста  Фукс гостил у нас в Бэссингтон- холле...
 Очередное упоминание знаменитого особняка  заставило Соню  на мгновение о чём-то задуматься, а потом она изумленно воскликнула:
 - Бабуля, а я ведь никогда в жизни не была в Бэссингтон-холле! - осознание этого факта, казалось, возмутило девушку до глубины души.
 - Почему родители ни разу не отвезли меня в этот... Дербишир?! Почему ты на этом не настояла? - в голосе Сони звучала неподдельная обида.
 - Да ведь особняк сгорел... - вздохнула Елизавета Алексеевна.
 - Как сгорел?!
 - После ареста Клауса Фукса отца тоже вызвали в Скотленд-Ярд для дачи показаний. Мать наотрез отказалась отпускать его одного и в итоге они отправились в Лондон вместе, оставив меня на попечение няни. А на следующую  ночь в Бэссингтон-холле  вспыхнул страшный пожар. Помню, это событие произвело на меня шокирующее впечатление, - Елизавета Алексеевна поежилась, -  в ту ночь я стояла перед особняком, объятым пламенем, закутанная в какое- то одеяло и с ужасом наблюдала, как наши несчастные слуги пытались бороться с огнем. Несмотря на все их старания, уцелело лишь восточное крыло Бэссингтон-холла.  Потом выяснилось, что это был поджог.Сейчас на том месте, кажется, проходит какая-то скоростная трасса...
 - Понятно, - с грустью протянула Соня, - а почему Бэссингтон-холл подожгли? Неужели из-за истории с Клаусом Фуксом?
 - Родители были убеждены, что  это своего рода месть, - ответила Елизавета Алексеевна, - видишь ли, у следствия сразу возникли подозрения по поводу  причастности моего отца к этому делу. Сам факт пребывания  Фукса в нашем доме  незадолго до разоблачения говорил сам за себя. И хотя прямых улик против отца не нашлось, ему ясно дали понять, что спецслужбам Великобритании  известно, что он каким-то помогал Клаусу Факсу в передаче секретной информации Советскому Союзу. Причем, кто-то явно постарался, чтобы слухи об участии  всеми уважаемого Альберта  Финча в крупном шпионском скандале стали достоянием общественности, и в результате только ленивый не обвинял твоего прадеда в предательстве интересов страны.
 - А это действительно так? Альберт Финч действительно имел к этому отношение? - Соня пытливо взглянула на бабушку.
 - Да, это так, - чуть помедлив, отозвалась Елизавета Алексеевна, - он мне сам об этом сказал, когда однажды у нас с ним состоялся доверительный разговор. К тому времени наша семья уже лет семь проживала на Корфу.
 Вынужденный отъезд из Великобритании после пожара в Бэссингтон-холле, тот факт, что на родине его заклеймили предателем, всё это, конечно же, терзало отца, у него даже пошатнулось здоровье. Но он никогда не сомневался в правильности своего поступка - твой прадед, как и Клаус Фукс, был глубоко убеждён, что ни одна страна не должна обладать монопольным правом на ядерное оружие. Ведь  Фукс прекрасно осознавал над чем он работает и в ходе допроса, когда его спросили, почему он  решил передать секретные данные Советскому Союзу, он ответил, что СССР необходимо иметь свою бомбу для обеспечения собственной безопасности. Отец думал так же! И дело не в том, что оба они - и мой отец и Клаус Фукс - были коммунистами, вовсе нет. Дело в том, что они понимали - должно существовать равновесие сил. Равновесие ради сохранения мира. Мир важнее интересов отдельных стран, важнее интересов Великобритании - так считал твой прадед - не без гордости произнесла Елизавета Алексеевна.
 - Но я не могу понять, - вновь воскликнула Соня, - почему вашей семье позволили покинуть страну и уехать в Грецию? Ведь если моего прадеда подозревали в шпионаже... - девушка в замешательстве развела руками.
 - Не просто подозревали, Сонюшка! - перебила внучку Елизавета Алексеевна, - сотрудники Скотленд-Ярда были в этом убеждены.Вот только улик против моего отца у них явно не доставало.  Справедливости ради стоит отметить, что  с самим Клаусом Фуксом  английское правосудие обошлось довольно мягко - его приговорили всего к 14 годам заключения, а ведь Америка требовала выдачи учёного, там ему неминуемо грозила смертная казнь за разглашение секретных данных. Что касается отца, то, как он потом  рассказывал матери, в конце очередного допроса один из следователей, ведущих дело Фукса,  мрачно посоветовал ему убираться из страны  вместе со своей русской женушкой. После пожара в Бэссингтон-холле родители решили воспользоваться этим недвусмысленные советом.
 "Оба супруга моей прабабки доставили английским властям немало неприятностей." - мысленно заключила девушка.
 - Греция...- с ностальгической тоской в голосе вздохнула Елизавета Алексеевна, - мы были там так счастливы!
 На Корфу нам помогли устроиться мамины друзья из числа бывших русских эмигрантов. Кстати, именно там, ты наверняка знаешь золотко, - Елизавета Алексеевна коснулась руки внучки, -  я встретила твоего деда, он был тогда советским дипломатом и работал в посольстве...
 "Не знала, -  с горечью подумала девушка, поцеловав руку бабушки, - сколько же всего я не знала...если бы не этот сон..."
 - Так ты покажешь мне те бумаги? - неожиданный вопрос бабушки вывел Соню из раздумий. Она с недоумением взглянула на  Елизавету Алексеевну:
 - Какие бумаги, бабуля?
 - Те самые, в которых говорилось про Маргарет Моллиган и всех остальных...- пожилая женщина озорно прищурилась, глядя на внучку, - Признайся, Сонюшка, ты ведь настоящая выдумщица! Думается мне, что  во время уборки на чердаке тебе удалось найти какие-то неизвестные листы из дневника своей прабабушки, о которых не знала даже я! Иначе откуда тебе стали известны такие подробности?

 Несколько секунд Соня выглядела весьма озадаченной, но затем наконец сообразила, что имела в виду её бабушка. Получается, Елизавета Алексеевна ей не поверила. Не поверила, что всё, о чём упоминала Соня, - все люди и события на самом деле ей приснились...
 На какое-то мгновение девушка почувствовала огорчение. А потом её в друг осенила мысль: может быть, так даже лучше! Поэтому, не став разубеждать бабушку в её предположении она решительно произнесла:
 - Пусть это останется тайной. Нашей, с Софьей Дмитриевной, тайной. Не возражаешь, бабуля?
 Вместо ответа Елизавета Алексеевна протянула руку и ласково погладила внучку по голове.
 В этот момент у Сони зазвонил смартфон, взглянув на экран она увидела, что  звонит Макс. Несколько секунд потребовалось Соне для принятия решения, затем она порывисто встала на ноги и ответила на вызов.
 В трубке раздался знакомый голос:
 - Ты не забыла, завтра наш штаб переезжает в новое помещение? - не тратя времени на приветствие деловито сообщил Макс, - это уже в четвёртый раз, прикинь! Ну да ладно. Я вот чего звоню - надо будет привести всё в порядок, сможешь  подойти пораньше?
 - Нет, - спокойно ответила Соня.
 - Ну, а после школы?
 - Нет, - последовал тот же ответ.
 - Так ты, может, вообще не придёшь? - с явным упреком осведомился Макс.
 - Нет, не приду, - подтвердила девушка. В трубке воцарилось молчание.
 Подмигнув Елизавете Алексеевне, она добавила:
  - И будь я проклята, если я ещё когда-нибудь куда-нибудь с тобой пойду!
  Соня  выключила смартфон.