О ветеранах Войны, об ее героях и жертвах написано и сказано не просто много – очень много. День Победы и семьдесят с лишним лет спустя – великий праздник, нравится это кому-то или нет. Но…
Есть темы, которых почему-то избегают касаться. Или касаются, но на уровне легенд и мифов. Одна из них – уничтожение Сталиным МИЛЛИОНОВ инвалидов исключительно из эстетических соображений. Чтобы не портили своим видом пейзаж восстанавливающейся страны.
Однако, согласно данным статистического сборника «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил», во время Великой Отечественной демобилизовано 2 576 000 инвалидов, в том числе 450 000 одноруких или одноногих. Не будет преувеличением предположить, что значительная часть из их числа лишились обеих рук, обоих ног, а то и всех конечностей. Значит, речь идет о 100–200 тысячах бывших фронтовиков.
И вот тут заканчиваются мифы и начинается… нет не вся правда, но хотя бы ее часть. Инвалидов никто не уничтожал физически. Даже те, кто лишился обеих рук и ног, попадали в специнтернаты только если у них не было близких, способных позаботиться о них. И тут уже речь идет о десятках тысяч обездоленных. Но это, согласитесь, не та цифра, которой можно спекулировать.
Жизнь тех, кто не погиб, но получил увечья, складывалась неоднозначно. Фронтовики возвращались домой калеками, и жить «нормальной» и полноценной жизнью они не могли. Великолепная «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого – почти абсолютное исключение из правил, везение на грани фантастики.
Но ведь были еще целые артели инвалидов. Людей с ограниченными возможностями здоровья постоянно призывали «встать в строй», приводя в пример все того же Маресьева или тракториста Нилова, который, потеряв ногу и руку, придумал какие-то приспособления, чтобы работать дальше.
Но проблема была в том, что обычным инвалидам не хватало ни протезов, ни колясок, ни других приспособлений, чтобы не то, что пополнить ряды трудящихся, но хотя бы просто приблизиться к нормальной жизни.
К слову сказать, их и сейчас хватает далеко не всем.
Миф о тюремных интернатах для ветеранов-инвалидов появился не сразу. Мифологизация началась с таинственной атмосферы вокруг дома на Валааме. Автор знаменитой «Валаамской тетради» экскурсовод Евгений Кузнецов так и писал:
«В 1950 году по указу Верховного Совета Карело-Финской ССР образовали на Валааме и в зданиях монастырских разместили Дом инвалидов войны и труда. Вот это было заведение! Не праздный, вероятно, вопрос: почему же здесь, на острове, а не где-нибудь на материке? Ведь и снабжать проще, и содержать дешевле. Формальное объяснение - тут много жилья, подсобных помещений, хозяйственных (одна ферма чего стоит), пахотные земли для подсобного хозяйства, фруктовые сады, ягодные питомники.
А неформальная, истинная причина - уж слишком намозолили глаза советскому народу-победителю сотни тысяч инвалидов: безруких, безногих, неприкаянных, промышлявших нищенством по вокзалам, в поездах, на улицах, да мало ли ещё где. Ну, посудите сами: грудь в орденах, а он возле булочной милостыню просит. Никуда не годится! Избавиться от них, во что бы то ни стало избавиться.
Но куда их девать? А в бывшие монастыри, на острова! С глаз долой - из сердца вон. В течение нескольких месяцев страна-победительница очистила свои улицы от этого «позора»! Вот так возникли эти богадельни в Кирилло-Белозерском, Горицком, Александро-Свирском, Валаамском и других монастырях...»
То есть удалённость острова Валаам вызвала у Кузнецова подозрение, что от ветеранов хотели избавиться: «В бывшие монастыри, на острова! С глаз долой...» И тут же к «островам» он причислил Горицы, Кириллов, д. Старая Слобода (Свирское). Но как, например, в Горицах, что в Вологодской области, можно было «упрятать» инвалидов? Это же большой населённый пункт, где всё на виду.
В открытом доступе нет документов, которые прямо указывают на то, что инвалидов ссылают на Соловки, Валаам и другие «места заключений». Вполне может быть, что эти документы существуют в архивах, но обнародованных данных пока нет. Поэтому разговоры о местах ссылки относятся к мифам.
«Валаамская тетрадь» Евгения Кузнецова является основным открытым источником. Даже не основным – единственным. Но единственный источник - это не убедительное доказательство. Зато – источник мифа о том, что Сталин отправлял инвалидов на Соловки и в Валаам на… расстрел!
Но дело в том, что никто инвалидов не расстреливал. Да, их в принудительном порядке отправляли в особые интернаты, в том числе, и на Валааме. Но отправляли только тех, у которых не было семьи, которые кормились – в основном, в крупных городах – попрошайничеством и ютились по заброшенным подвалам и прочим подобным местам. Кроме того, беспробудно пили, и мало у кого повернется язык осудить их за это.
Эдуард Кочергин – советский художник и писатель, автор «Рассказы питерских островов» написал про Васю Петроградского, бывшего матроса Балтийского флота, который на войне потерял обе ноги. Он уезжал на пароходе в Горицы, дом для инвалидов. Вот что пишет Кочергин о пребывании там Петроградского:
«Самое потрясающее и самое неожиданное, что по прибытии в Горицы наш Василий Иванович не только не потерялся, а даже наоборот - окончательно проявился. В бывший женский монастырь со всего Северо-запада свезены были полные обрубки войны, то есть люди, лишённые абсолютно рук и ног, называемые в народе «самоварами». Так вот, он со своей певческой страстью и способностями из этих остатков людей создал хор - хор «самоваров» - и в этом обрёл свой смысл жизни».
Получается, что инвалиды вовсе не доживали последние дни. Власти считали, что чем попрошайничать и спать под забором (а у многих инвалидов не было дома), лучше быть под постоянным присмотром и уходом. Через какое-то время в Горицах остались инвалиды, которые не хотели быть обузой для семьи. Тех, кто поправился – выпускали, помогали с устройством на работу.
Основная задача дома инвалидов – реабилитировать и интегрировать в жизнь, помочь освоить новую профессию. Например, безногие инвалиды обучались профессии счетовода и сапожника. И ситуация с «отловом инвалидов» неоднозначна. Фронтовики с увечьями понимали, что жизнь на улице (чаще всего так и было – родственники убиты, родители погибли или нуждаются в помощи) плоха.
Такие фронтовики писали в органы с просьбой отправить их в дом инвалидов. Только после этого их отправляли на Валаам, в Горицы или на Соловки.
Еще один миф – что родственники (в основном, престарелые родители) ничего не знали про дела инвалидов. В личных делах сохранились письма, на которые отвечала администрация Валаама. «Сообщаем, что здоровье такого-то по-старому, ваши письма получает, а не пишет, потому что новостей нет и писать не о чем - всё по-старому, а вам передаёт привет"».
Хотя инвалидам не запрещали общаться с близкими, многие не хотели сообщать о себе, считая, что они лишь усложнят жизнь своей семье. А те, кто уходил на фронт из небольших городов и деревень, считали для себя позорным возвращаться туда, где практически все всех знают, «немощным обрубком», пусть и с полной грудью орденов и медалей.
Первые массовые акции, когда искалеченных ветеранов забирали в интернаты чуть ли не с городских улиц, прошли в конце1940-х. Современник писал:
«...Однажды я, как всегда, пришел на Бессарабку и еще не доходя услышал странную тревожную тишину.... Я сначала не понял, в чем дело, и только потом заметил — на Бессарабке не было ни одного инвалида! Шепотом мне сказали, что ночью органы провели облаву, собрали всех киевских инвалидов и эшелонами отправили их на Соловки. Без вины, без суда и следствия. Чтобы они своим видом не „смущали“ граждан...»
Конечно, дело было не в эстетике: советский народ на многое насмотрелся еще до войны, а уж во время нее и после – подавно. Но вечно пьяные, матерящиеся группы, не просящие, а требующие милостыню, и вполне способные запустить камнем или бутылкой в прохожего, общественного спокойствия, естественно, не поддерживали.
К тому же потерявшие все на войне солдаты, становились «свободными» в стране рабов. Они больше не боялись НКВД и милиции. К тому же многие были награждены орденами и медалями. Среди инвалидов было немало Героев Советского Союза. Эти люди видели ад войны и напугать их чем-либо после этого было невозможно.
Кроме того, власть явно боялась вполне, кстати, реальных угроз исполнения терактов со стороны «военных калек» в отношении ее представителей. Бывшие солдаты и офицеры РККА без рук и ног угрожали председателям и ревизорам, ни в грош не ставили начальников и управдомов. Один из арестованных и обвиненных в убийстве секретаря сельсовета на допросе заявил:
- Мне все равно теперь, быть на свободе или в тюрьме.
Для них действительно не было никакой разницы. Впрочем, им, похоже, было глубоко безразлично их местонахождение: лишившись возможности полноценной жизни, они в массе своей утратили и само желание жить. Случаи суицида в «спецсанаториях» не были редкостью, хотя совершить их калекам было так же нелегко, как и жить вообще.
Особенно это относилось к так называемым «самоварам». Врачи совершали чудеса, чтобы спасти им жизнь, не задаваясь, похоже, вопросом: для чего она им такая и как они будут жить. Я понимаю, что это звучит цинично, но в данном случае слово «гуманность» - злая насмешка. Впрочем, врачи исполняли свой долг, хотя…
Нет, не получается. Об эвтаназии тогда мало кто знал, а если и знал, то совершенно не желал попасть в тюрьму за убийство. Врача и без того в те тяжелые дни приходилось несладко. Неосторожное слово, ошибка в лечении – и ярлык «врач-вредитель» обеспечен. Со всеми вытекающими последствиями.
Трудно и неумно обвинять также персонал спецзаведений, куда попадали инвалиды, в не слишком гуманном обращении с пациентами. Работа – каторжная, малооплачиваемая, в непрестанном стрессе от общения с практически безнадежными пациентами. Немудрено, что забывали вовремя подать судно или помочь поесть. Называть это «издевательством над инвалидами» может только тот, кто жизнь положил на уход за хотя бы одним таким пациентом.
Питание было скудным. Но тогда практически вся страна если не голодала, то недоедала.
Санитары вспоминали, что «пациентов без конечностей, выносили во двор, чтобы те подышали свежим воздухом. Иногда их сажали в специальные корзины и с помощью веревок поднимали на деревья. Получались подобия гнёзд. Иногда инвалидов забывали снять и они умирали от переохлаждения, проведя ночь на морозном, свежем воздухе.
Как уже отмечалось, первая волна депортации военных инвалидов прошла в 1948 году и коснулась, прежде всего, рядового и сержантского состава. К тому же высылали в основном тех, кто не был награжден высшими правительственными наградами. Вторая волна прокатилась по Советскому Союзу в 1953 году.
Один москвич вспоминал, что у его знакомой, проживавшей на улице Горького, муж был офицером советской армии и на войне лишился ног. Он передвигался, сидя в деревянном ящике и отталкивался от земли специальными палками. Вскоре фронтовик собрал возле себя целую компанию таких же военных инвалидов. Они носили военные френчи и гимнастерки, а на их груди «висела география Европы».
Женщину предупреждали, чтобы она не выпускала мужа на улицу. В итоге в начале 1950-х его «забрала» милиция и вывезла в один из «санаториев» для инвалидов, расположенный где-то под Омском в Сибири.
Следующий хозяин Кремля Никита Хрущев также не особо церемонился с покалеченными ветеранами. Во времена его правления военных инвалидов продолжали считать «нищенствующим элементом». В феврале 1954 года Министр внутренних дел СССР С. Круглов докладывал в Президиум ЦК КПСС, что «несмотря на принимаемые меры, в крупных городах и промышленных центрах страны все еще продолжает иметь место такое нетерпимое явление, как нищенство».
Органами милиции было задержано нищих: во 2-м полугодии 1951 г. — 107 766 человек, в 1952 г. — 156 817 человек, в 1953 г. — 182 342 человека. Среди задержанных нищих инвалиды войны и труда составляли 70%. Но очень многие отказывались от направления их в дома инвалидов. Или самовольно оставляли их и продолжали побираться.
Хрущев в кардинальном решении «инвалидного вопроса» даже превзошел своего предшественника. Именно в начале его «царствования» появился этот документ:
«Доклад МВД СССР в Президиум ЦК КПСС о мерах по предупреждению и ликвидации нищенства. 20.02.1954 Секретно.
МВД СССР докладывает, что, несмотря на принимаемые меры, в крупных городах и промышленных центрах страны все еще продолжает иметь место такое нетерпимое явление, как нищенство. За время действия Указа Президиума ВС СССР от 23 июля 1951 г. „О мерах борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами“ органами милиции... было задержано нищих: во 2-мполугодии 1951 г. — 107 766 человек, в 1952 г. — 156 817 человек, в 1953 г. — 182 342 человека... Среди задержанных нищих инвалиды войны и труда составляют 70%...
Борьба с нищенством затрудняется... тем, что многие нищенствующие отказываются от направления их в дома инвалидов... самовольно оставляют их и продолжают нищенствовать... В связи с этим было бы целесообразно принять дополнительные меры по предупреждению и ликвидации нищенства. МВД СССР считает необходимым предусмотреть следующие мероприятия:
...3. Для предотвращения самовольных уходов из домов инвалидов и престарелых лиц, не желающих проживать там, и лишения их возможности заниматься попрошайничеством, часть существующих домов инвалидов и престарелых преобразовать в дома закрытого типа с особым режимом...
Министр МВД С. Круглов.»
В тот период появились и другие подобные «заведения». Все они располагались в отдаленных, скрытых от глаз людских местах, чаще всего в заброшенных монастырях — Кирилло-Белозерском, Александро-Свирском, Горицком...
А ведь кого-то из покалеченных войной солдат искали — их матери, жены, сестры. Немало женщин в послевоенную пору писали запросы в дома инвалидов, а то и сами приезжали: «Нет ли у вас моего?»
Но удачи были редкими. Некоторые калеки сознательно отказывались объявляться перед родственниками, даже скрывали настоящее имя: так сильно не хотелось показывать близким людям свое уродство, беспомощность, которыми наградила война.
В итоге эти люди оказались «вне исторической памяти». И до сих пор узнать правду о тех, кто коротал век в специнтернатах для ветеранов войны, пытаются в основном лишь отдельные энтузиасты.
В 2003 г. удалось организовать экспедицию на Валаам. Записали воспоминания старушек, которые когда-то работали в специнтернате. Позднее удалось поработать с архивами валаамского дома инвалидов, вывезенными после его перевода в 1984-м оттуда в карельский поселок Вырица.
В результате документально подтвердилась смерть на Валааме около 50 ветеранов Великой Отечественной, но это далеко не полный список. (Хотя надо сказать, что рассказы о якобы очень высокой смертности среди обитателей интерната не подтверждаются.)
Нашлись данные о количестве «контингента» на острове. Скажем, в январе1952-гоздесь находился 901 инвалид, в декабре того же года — 876 инвалидов, в 1955-мих количество возросло до 975 человек, а потом начало постепенно снижаться — 812, 670, 624... К декабрю 1971 г. по документам значится 574 инвалида...
В послевоенные годы интернаты для содержания солдат-инвалидов существовали едва ли не в каждой области России. Но из них известны лишь немногие. Общество почти сознательно сторонится этой темы – как и темы провинциальных психиатрических лечебниц и домов престарелых. Потому что – стыдно и страшно? Нет, потому, что подсознательно многие боятся там оказаться.
Не буди лихо, пока оно тихо.
На могилах инвалидов, умерших в «домах скорби» для ветеранов войны, ставили деревянные столбы с пятиконечными звездами, однако со временем эти «монументы» истлели. А вместе с безымянными холмиками растворились на заброшенных погостах всякие следы, которые могли бы рассказать о судьбах сотен советских солдат, которые так и остались до сей поры в разряде безвестно сгинувших.
И все-таки возникает чувство: что-то здесь не то, некая демонизация реальности получается... Вправду ли «сотни тысяч» калек-ветеранов рассовали по тюремным интернатам? Ведь их в целом-то было не более 500 тысяч, и подавляющее большинство вернулось к семьям, работали на восстановлении страны, кто как мог – без руки или ноги. Это же в памяти народной сохранилось!
Утверждение, что на «холодный остров» свозили тунеядствующих ветеранов-инвалидов из крупных городов СССР, – это миф, который почему-то до сих пор поддерживается. Из документов следует, что очень часто это были уроженцы Петрозаводска, Олонецкого, Питкярантского, Пряжинского и других районов Карелии. Их не «вылавливали» на улицах, а привозили на Валаам из «домов инвалидов малой наполняемости», уже существовавших в Карелии – «Рюттю», «Ламберо», «Святоозеро», «Томицы», «Бараний берег», «Муромское», «Монте-Саари». Различные сопроводиловки из этих домов сохранились в личных делах инвалидов.
Миф о тюремных интернатах для ветеранов-инвалидов появился не сразу. По всей видимости, всё началось с таинственности, что окружала инвалидный дом на Валааме.
Никакой «тюрьмы» не было и в Горицах, и «обрубков войны» там не прятали. Чем спать под забором, уж лучше пусть живут под медицинским надзором и уходом – такова была позиция властей. Спустя время в Горицах остались только те, от кого отказались родственники или кто сам не пожелал явиться к жене в виде «обрубка». Тех же, кого можно было подлечить, лечили и выпускали в жизнь, помогая с трудоустройством.
Те, кто постарше, помнят, что в Советском Союзе было не принято выставлять напоказ проблемы и трудности, привлекать к их решению средства массовой информации и общественность. Благотворительность? Тогда и слова-то такого не знали, точнее знали, но считали его неизбежным элементом капиталистической системы.
Доходило, впрочем, и до абсурда: потерявший на войне руку или ногу человек, разумеется, официально становился инвалидом. Но обязан был ЕЖЕГОДНО свою инвалидность подтверждать, как если бы утраченная конечность могла восстановиться. И это несмотря на то, что получившие любую группу инвалидности граждане впоследствии лишались ее чрезвычайно редко.
Чем меньше оставалось в стране инвалидов и участников Отечественной войны, тем больше и охотнее заботилось о них государство. Уже можно было показать, что защитников Родины действительно уважают. Квартиры и машины – без очереди, особые пайки, возможность приобрести дефицитные товары. Дошло до того, что семьям, в которых были бывшие фронтовики, начинали завидовать окружающие. А властям – открыто говорить на эту, прямо скажем, щекотливую тему.
Но не стало СССР. И вместе с ними не стало всех тех, пусть и небольших льгот, которые имели фронтовики. Можно представить себе, как горько было людям видеть разрушение всего того, что они защищали, не щадя жизни и здоровья. Зато тоталитарное государство сменилось государством якобы демократическим.
Единственное, что сохранилось – День Победы. Хотя и над ним сегодня издевается так называемая «либеральная пресса»: как можно праздновать то, за что миллионы людей отдали жизнь? Достойно можно праздновать, хотя бы так отдавая дань памяти известным и неизвестным героям.
Когда мы вспоминаем Великую Отечественную войну, в памяти предстают не только флаг над Рейхстагом, салют Победы, всенародное ликование, но и людское горе. И одно с другим никак не смешивается. Да, эта война нанесла чудовищный урон стране. Но радость Победы, осознание своей правоты и силы не должно погребаться скорбью – это было бы предательством по отношению к тем, кто отдал жизнь за Победу, кто кровью добывал эту радость.