- Добрый день!
- Здравия желаю!
- А вы точно священник?
- Так точно!
Вовка был родом из Эстонии, но чисто русский по кровям, и более того, всегда претендовал на дворянский, если не титул, то хоть статус, рассказывая всем о происхождении своей фамилии. Правда, в царские времена он не жил, а исключительно родился и вырос в Советском Союзе, что не мешало ему потрендеть под чашечку чаю, а когда и под рюмку водки с друзьями на предмет своих имперских амбиций.
Потому, когда закончился союз нерушимый республик свободных, то он собрал чемоданы и из Эстонии рванул на родину жены в Питер, уже успев отслужить в армии в войсках ВДВ, и так и сохранив эту традицию для себя, говоря всем, какой он парашютист, спортсмен, правда, комсомолец уже не получалось, в тренде нарисовались новые ценности, к которым ушлый Владимир сходу и примкнул, став приближенным к церковным обычаям, и сообщив всему миру о том, что теперь верит исключительно в Бога, Христа и в Святого духа, короче, в ту Троицу, которой поклонялись теперь многие и бывшие комсомольцы и партийцы, не только выходцы из ВДВ, традиционно отмечающие ежегодно дату второго августа.
В общем, кто желал преуспеть в новой жизни обязан был, даже не отрекаясь от прежней веры в Ленина, Сталина, Маркса и Энгельса, этого никто не требовал, прежняя вера осталась в прежнем, теперь уже почившем государстве, но должен был верить в Господа и в иже с ним на небесах, тех самых, Христа и духа, эти оба тоже были святыми, разумеется, ну, и, конечно же, куда ж без этого, тоже в почившего царя батюшку, нынешнего страстотерпца, Николая Второго.
Всё это был новомодный тренд, названный скрепами нового российского государства, и тому, кто встал под его знамёна, обеспечен был успех и продвижение по жизни.
Хотя двигаться- то особенно, никуда и не требовалось, а только, как Владимир, подхватив подмышку требник, и крепко зажав его между ребром Адама и бицепсом вэдывэшника, сменив солдатскую сине-зелёную форму на мрачного цвета неприметную сутану, что б никто не заметил, что особо-то ничего и не делаешь, не только не двигаешься, и со словами «прости господи» или «господу помолимся», усесться за какой-нибудь круглый стол, натянуть на морду мину посерьёзнее и с таким видом и начать продвигаться, сидючи на стуле, в чисто комсомольско-партийной манере, на каком-нибудь засидалове.
Так что и не пришлось таким индивидуумам, как Вовка из Таллина, а теперь из Питера, как-то сильно перестраиваться, всё было знакомым, всё было, как и раньше, работа кипела в прежнем режиме почти ленинских субботников, с одним лишь отличием, если раньше это был общественно- полезный и иногда, -политический труд на безвозмездной основе, то сейчас за такие прогулки с бревном и без него, туда и обратно, платили не хилые бабки. И бывший вэдывэшник ловко и полностью влился в струю таких мероприятий, больше теперь походя на известного всем Фигаро, когда мог находиться даже сразу в трёх местах — на конференции, на собрании и на сходке, что впрочем, мало чем отличалось друг от друга, но Владимир к тому времени, отрастив не только бороду, как полагалось церковнослужителю, хотя таковым в полной мере не являлся, сана не имел, то бишь, а был только из примазавшихся, но и вырастил, надувшийся, как на дрожжах, огромный живот. А так как, он и так, никогда маленьким не был, а ростом достигал почти уровня царской короны на голове любимого им страстотерпца Николая, то смотрелся теперь не то что, сильно внушительно, а даже угрожающе, напоминая всем своим видом огромную гору, мимо которой не смог бы пройти даже самый умный, не желающий на эту гору взбираться. На закономерные вопросы, «Не приболел ли ?» отвечал всегда этот Фигаро, скромно потупив взор, что нет, наоборот, просто много кушал. То есть, когда другие его сограждане перебивались, кто чем, он умудрялся употреблять в пищу не просто калорийные, а качественные продукты, ну, то бишь мог позволить себе здоровое питание, а не едобавочную хренатень, ту, которая теперь наполняла прилавки современных российских магазинов, что и позволило ему лично, а не всем гражданам этой страны, приобрести столь здоровый, по его мнению, вид.
В общем, вся работа Володи с княжеской фамилией, или его род занятий, за который он получал заслуженное вознаграждение, измеряющееся в денежном эквиваленте, состояла как-то из: организации, участия, разъездов, представлений себя самого и любимого разумеется, а кого же ещё, одним словом, это были сплошные бестолковые заседалова и попиз#елова, в которых он чаще всего был главной фигурой, или главным героем. Но первое, наверное, всё же было вернее, учитывая те его внушительно-угрожающие размеры.
Вот так бывший советский солдат ВДВ в надетой поповской рясе и зарабатывал себе на жизнь, ну, а плоды его тяжкого труда не плохо так оплачивались. Этим он и жил теперь, и надо сказать, в отличие от менее предприимчивых своих сограждан, совсем не тужил. А то, как же, это ведь не просто тяжелый, это более чем ёмкий труд, организовать автопробег почти по древней Руси, совершая короткие перебежки от церкви к церкви, от одного храма с золотыми куполами к другому, и всё это с огромной иконой какой-нибудь, особо популярной на тот период, Божьей Матери. Это вам не бревно Ильича на плече таскать…! Это даже хуже и тяжелее, ежели бы в стропах вдруг запутался, раскрывая в воздухе парашют.
И никто, конечно же, даже не сомневался в том, что был Владимир не только сыном своего Отечества, но и патриотом своей страны, тем, которые патриотично разграбили Родину, разбили её в щебень и растащили на мелкие кусочки, рассовав по оффшорам и своим карманам награбленное, почти под знакомым большевистским лозунгом - грабь награбленное, ну, а кто не успел, кто был в тот ответственный для страны момент вдали, находясь за пределами нового гос. формирования, примкнул позже и продолжил начатое дело своими соратниками по уму, так называемыми, патриотами и сынами своего Отечества.
А так как способности у всех разные, то и грабили они разными методами, кто-то больше, кто-то меньше, что сути их манипуляций не меняло.
Вовка из Питера предпочёл действия мягкой силы, с головой уйдя в засидалова и попиз#елова, расположившись с друзьями, такими же тунеядцами, на которых пахать можно было без устали, в душных помещениях под пристальным взглядом кино- и телекамер. Иногда с иконой в руках с очередной изображённой на ней Божьей Матерью, он выскакивал наружу, глотнуть свежего воздуха, набраться сил для новых засидалов и попиз#елов, устроив ещё один автомарафон. Потом он долго и взахлёб рассказывал, уже привычно сидя перед кинокамерой, о том, сколько же народу вышло к привезённым святым мощам, даже не важно уже, кого конкретно, чьи мощи привезли на показ и на поцелование, но стойкость–то и мужество народное, не мог не отметить этот святой уже по всем статьям человек, не просто же так бегал он с тяжелой иконой в руках, где вечно и бесконечно мироточила какая-нибудь святомученица, обрамлённая в деревянную рамку. Потому и заслужил ещё больше растолстевший или поздоровевший Владимир с княжеской фамилией статус святого, по всем статьям, человека.
Что впрочем, не мешало ему даже не украдкой, а расположившись на открытой для глаз посетителей площади, в плетёном кресле, находясь на заслуженном отдыхе от трудов праведных, где-нибудь в солнечной Италии или такой же ярко-солнечной Испании, закурить сигару, задымить, как раскочегарившийся от усилий паровоз, потом, конечно же, выпить, и куда ж без этого, закусить, тем более, что на открытом воздухе аппетит увеличивался в разы. И потому его закусить выливалось всегда не в постную пищу монаха-аскета, а в два-три обеда, состоящих из множества закусок. А потом, разморившись не только от жаркого дня, но и от сытной еды, бесстыдно кинуть своё жирное тело, куда-нибудь на топчан, и тоже привычно, теперь на фотокамеру, изобразить праведника и патриота одновременно, потому что, для того, чтобы никто не сомневался в том, что находясь за кордоном, Родину не предал, Владимир цеплял, как Портос Дюма, голубую перевязь через весь свой огромный голый живот, с надписью «Зенит» - названием своей любимой футбольной команды. Он и здесь каждый раз выставляя свой патриотизм на показ, всегда яростно болел за «Зенит», совсем не являясь в душе поклонником этого вида спорта, он же был вэдывэшник, парашютист, в первую очередь, как и религиозные каноны были ни про него, исключительно в те моменты, когда он изображал из себя ярого церковного адепта, стоя с образами в руках, в дождь и холод, и чем сильнее был дождь, чем громче стучали его зубы, тем явственнее он ощущал свою принадлежность к Богу и ко всей этой Троице, и к собственному отечественному патриотизму, что больше напоминало старую забытую, уже пресловутую надпись « Мade in USSR», хотя теперь правомернее было написать «Made in Russia». И даже можно было для верности налепить эти строки, намалёванные белой краской, на синюю зенитовскую ленту, или нет, такую же, но повесить рядом. Две перевязи на этом святом Портосе смотрелись бы значительно солиднее. И так и сесть в кресло на очередном засидалове, с желанием чуть-чуть, а если дадут, то и не чуть-чуть, попиз#еть, а в камеру выставить перевязь – Зенит- Made in Russia и Soviet Union одновременно. И тогда уже с чистой совестью можно было пиз#еть, пиз#еть, пиз#еть, зарабатывать, и зарабатывать, и зарабатывать… Плюя на нормы нравственности и морали, хотя ты на них уже плюнул в тот момент, когда сменил комсомольский значок на золотой крест, висящий теперь у тебя на груди, и раскачивающийся, как огромный маятник, туда и обратно, с силой и нежностью ударяя тебя в волосатую грудь, да так, чтобы в открытом вороте все его видели, этот маятник-крест, и могли полюбоваться твоими новыми обретёнными скрепами. Ну, а уже позже, когда полностью стал своим, то и взять в руки кадило и точно, как в анекдоте про служку, остограммившись, начать размахивать им, стоя посреди церковной залы, и тут плюя не только на религиозные моральные устои, но и на зрителей, что в немалом количестве собрались послушать очередное твоё попиз#елово, как на том попоз#елове на камеру, и выглядеть совсем не как поп в надетой сутане, подвязанной кушаком, а как шаман в перьях и с бубном, но всё же размахивающий во все стороны кадилом, но в любом случае твои почитатели, увидят только бубен и услышат звуки тамтама отбиваемого тобою об него.
В общем, чем закончилась эта история с попиз#еловым и заседаловым, где Владимир, поп и бывший комсомолец, и экс- вэдывэшник был главный герой и сценарист, даже угадывать не приходится.
А чем обычно заканчивается такая беспринципность, о которой, даже, если и знаешь только ты сам, без угрызений совести, конечно же, без слёз сожаления и сочувствия к тем, кого нагло и бессовестно обдурил, не сумев обойти стороной и самого себя, помня всегда, что главное это слово, то самое попиз#елово, да-да, нет-нет, а что сверх того, как говорил Иисус, то от лукавого, а так, сам чёрт тебе и брат, и товарищ в таких делах, когда речь идёт о мировых финансах и желании сосредоточить их в своих собственных карманах.
Правда, у Владимира всё закончилось гораздо хуже. Однажды, он, разошедшись не на шутку и размахивая по обычаю кадилом, задел стоящую на столике у алтаря икону Божьей Матери, приготовленную на поцелование прихожанам, а та, не выдержав такого удара в самое сердце, качнувшись пару раз, как маятник на волосатой груди патриота всего-чего, и в первую очередь, самого себя, упала вниз, и тяжелой рамкой попала Божья Матерь, та, которой назначено было в тот день быть особо значимой в своей святости, прямо по голове не в меру разошедшемуся служке не из анекдота. И даже принятые предварительно на грудь с крестом сто грамм не спасли Владимира от неминуемой смерти. А ещё говорят, что пьяному море по колено. Хотя верно говорят, потому и потонул этот любитель попиз#еть в собственной беспринципности, чего не пожелал ему простить даже господь Бог, которому бывший вэдывэшник и теперешний верующий адепт, яростно молился и бил челом об пол, прося прощения, ибо знал, что грешен.
И всё же больше всего он любил те заседалова с попиз#еловом, и возможно, не пожелай он большего, почти не возможного, думая, что такого нет, нужно только захотеть, так и сидел бы Владимир за круглым столом со своими сотоварищами по бизнесу, а не лежал бы в сырой могиле, а другой какой-то служка не размахивал бы над ним, так нелепо упокоившимся, кадилом, тем самым, которым покойник, будучи шаманом, призвал смерть на голову свою в виде свалившейся иконы Божьей Матери.
Так что временно автомарафоны отменяются, и стояние с образом святой тоже, до того момента, пока неожиданно освободившееся место беспринципного героя не займёт другой, ведь как известно, свято место пусто никогда не бывает, а друзей-соратников такого толка, любителей попиз#еть и не просто так, а за деньги, было у Вовки из Питера или из Эстонии, тоже, как известно, немало.
05/12/2018 г
Марина Леванте