Равнодушие

               

    Люда Никольская росла тихой и скромной девочкой. В школе была дисциплинированной «хорошисткой». Красавицей она не слыла, и мальчишки после уроков не поджидали ее на улице, чтоб помочь поднести портфель домой. Раз только один десятиклассник пригласил юную восьмиклассницу в кино, да и то не появился, в назначенное им время, возле кинотеатра. Оказывается, по дороге на свидание, он встретил друзей и, разговорившись с ними, совсем забыв – куда идет. Парень потом, правда, извинился за свою «забывчивость», но на этом его «ухаживания» и закончились. Девочка после такого «культурного мероприятия» неделю ночами плакала в подушку. Излить свою душу она не могла никому и поэтому страдала вдвойне. Близкой подруги в нее не было, а мать ее, Зинаида Васильевна, всецело посвящала себя второму мужу, которого безмерно обожала.
    Отец Люды умер, когда девочке было всего пять лет, и она его плохо помнила. Неродной папа, Георгий Семенович, меньше всего обращал внимание на падчерицу. Он вечно что-то рисовал (писал – по его выражению) на полотнах в красивых (багетовых) рамках маслеными красками, потом куда-то ходил реализовывать, созданные им, произведения искусства. Получалось это в него, по-видимому, не всегда успешно, потому что редко когда приносил домой деньги. Но мать всегда смотрела на своего Жору восхищенными глазами, и дочь в нее была на втором плане.
    После окончания школы девочка начала работать на швейной фабрике. Там она и познакомилась с Толиком  Федяевым, своим будущим мужем. На предприятие, где работала Люда, парень появился, после окончания одного из киевских институтов.
    Молодые люди сыграли нешумную свадьбу, и поселились в трехкомнатной квартире тещи. Отчим и мать Люды выделили молодоженам среднюю, проходную комнату. Дальнее жилое помещение служило Георгию Семеновичу мастерской, и вход туда
всем был строго заказан. Даже его супруга там не появлялась. Она могла лишь постучаться  в дверь и сообщить художнику причину, по которой отрывала его от  творческой деятельности. Маэстро любил полнейшую тишину и терпеть не мог, когда посторонние лица хоть как-то отвлекали его от вдохновенного занятия.
    Спальня хозяев квартиры находилась в первой, тоже проходной, комнате. Такое расположение помещений для жилья создавало много неприятных моментов для всех обитателей квартиры. Каждому с них приходилось быть начеку, чтоб в самые интимные моменты своей жизни не оказаться в положении объекта наблюдения для любопытных взглядов. В туалет и ванну приходилось иногда занимать очередь. А на кухне хозяйкам двух семей тоже приходилось несладко. Нужно было делить места в холодильнике, в шкафу для посуды и выбирать, удобное для приготовления пищи время, что не всегда всех устраивало.
    Первое время бытовые неудобства молодожены воспринимали как незначительные помехи в жизни. Но с каждым днем «незначительные помехи в жизни» все больше и больше вызывали, в сознании  молодых людей, угнетающее чувство скверности среды своего существования, которую им не по силам изменить. А с некоторых пор Толика начали злить вечно недовольные взгляды тещи и тестя. И, незаметно для себя, он со спокойного приветливого мужчины превратился в раздраженного брюзгу, и перестал возвращаться домой вместе с женой, а стал задерживаться на предприятии «по требованию начальства».
    Люда, конечно, понимала – почему муж старается задержаться на работе, но ссор не затевала. Она любила Толика и боялась своими неосторожными упреками оттолкнуть его от себя. Женщина надеялась, что после рождение ребенка «начальство перестанет заставлять молодого папу работать сверхурочно». Но, с появлением дочери Лизоньки, изменений в семье в лучшую сторону не произошло, и женщина жила в постоянном ожидании каких-то неприятных событий в своей дальнейшей жизни.
    - Почему ты не хочешь помогать мне по хозяйству? – однажды, Люда спросила Толика. – Мне тяжело одной и на работу ходить, и за ребенком смотреть, и стиркой заниматься, и за покупками бегать, и кушать варить.
    - В твоем доме, я чувствую себя лишним человеком. От одних кислых взглядов и ядовитых реплик твоей матери и отчима повеситься хочется.
    - Давай где-то снимем комнату, и будем потихоньку копить деньги на свое жилье.
    - С нашими копеечными заработными платами мы соберем деньги на покупку квартиры через сто пятьдесят лет.
    - Давай наладим пошив одежды на дому. У нас, двоих, это обязательно получится.
    - Я не могу в чужом городе, среди чужих людей заниматься творческой работой. Тут у меня гаснут мысли, и руки опускаются что-то делать.
    - Но так же нельзя дальше жить.
    - Конечно – нельзя. Мы должны ехать в Киев.
    - А там есть, где жить?
    - Там, после смерти моей матери, осталось квартира, и я имею на нее право.
    - А работу мы там найдем.
    - Не переживай. Киев – обширное поле деятельности и реализации грандиозных планов. Это далеко не твой, задрипанный областной центр, а огромный мегаполис. Вот увидишь – как мы там счастливо заживем.
    Люда долго не решилась срываться с насиженного места. Она боялась ехать в неизвестность с маленьким ребенком и с человеком, который уже не пылал к ней страстью. Но, любовь к мужчине победила, и в один из промозглых осенних дней, рассчитавшись с предприятия, женщина, с ребенком на руках и в сопровождении мужа с чемоданами, отправилась в столицу Украины.
    Мать не отговаривала дочь от рискованного в ее жизни шага. Она только спросила: «Ты хорошо подумала?». Георгий Семенович, присутствовавший при этом разговоре, ответил супруге вместо падчерицы: «Она уже взрослый человек и знает, что делает. Не мешай своему, уже выросшему чаду пуститься в свободное плаванье».
    Когда семейство Федяевых появилось в квартире, где прошло детство Толика, то оказалось, что его там никто не ждал. На территории в двадцать семь квадратных метров жила сестра Толика, Таисия с мужем и двумя детьми.
    - Ты в гости нагрянул к нам, или навсегда приехал? – спросила сестра брата.
    - Навсегда.
    - А предварительно со мной нельзя было поговорить? Я бы тебе доходчиво разъяснила, что ехать тебе, на постоянное место жительства сюда, некуда. Ты уже давно выписан с нашей квартиры. И претендовать на часть ее не можешь.
    - Зачем ты меня выписала? Я такой же материн ребенок, как и ты.
    - Сейчас, мой дорогой родственничек, чем меньше людей числится на жилой площади, тем меньше  государство насчитывает им коммунальных платежей. А выбрасывать деньги на ветер я не намерена. И не ты ли говорил матери, что уезжаешь с дому навсегда?
    - Ну, сказал глупость, поссорившись с матерью, но это не значит, что меня нужно лишать права на проживание в ее доме.
    - Сделал глупость и уехал. Сделал глупость и женился. Сделал глупость и приехал. Остепениться не хочешь?
    - Когда я ехал сюда, я думал, что мне есть где жить.
    - Он думал! Он думал! – всплеснула руками Таисия – А ты не раскинул своим умишком, что если бы я даже и не выписала тебя с квартиры, то тебе все равно не было бы где спать с женой и с ребенком? Или ты намеревался на потолке пристроиться? Пословицу знаешь – семь раз отмерь, а один раз отрежь? Или на плечах твоих не голова, а тыква? Приютила тебя к себе жена – вот и жил бы у нее.
    - Там теща и тесть не очень приветливы были ко мне.
    - Каким мы паном стали! Надо же - на него не ласково смотрят! Все везде и всюду ему улыбаются, а родители жены – нет! И это его жутко угнетает! Ты мужик, или тряпка половая? Крутиться! Крутиться как-то нужно, если решил семью завести, а не, все бросив, ехать в неизвестность. 
    - И что сейчас мне делать? – в растерянности спросил Толик.
    - Сегодня у меня на полу переночуешь со своим семейством, а завтра я дам тебе адрес одной женщины, которая сдает по дешевке комнаты внаем. Там и поселишься.
    Во все время перебранки сестры и брата Люда стояла молча в коридоре, и пугающее чувство растерянности наполняло ее тело неприятным холодком.
    - Хватит родственников пугать, пора их уже и накормить. – проявил свою инициативу муж хозяйки квартиры, когда увидел полную растерянность в глазах гостей.
    Он, в отличие от гостьи, с нескрываемым восхищением наблюдал за нравоучением брату своей прекрасной половины.
    Во время застолья обстановка в доме разрядилась и нашлись темы для общего разговора. А когда мужчины вышли на лестничную клетку покурить, Таисия спросила  невестку:
    - Как тебя угораздило выйти замуж за Толика? Он хоть и брат мой, но ничего хорошего, при всем моем старании, о нем сказать не могу. Этот человек никогда не проникнется чувством долга перед другим человеком.
    - Я люблю его.
    - Чем такого мужчину любить, лучше одной всю жизнь куковать.
    - Я боюсь одиночества. А Толик меня тоже любит.
    - Он тебя любит? Не смеши мои тапочки! Мой брат и возвышенные чувства – понятия несовместимы.
    - Но он же на мне женился.
    - Ой, ой, ой, не хочу тебя дальше расстраивать. Думай, что хочешь. Так тебе легче будет жить. 
    У женщины, сдававшей жилье внаем, был частный дом на окраине города. Плата за комнату, куда поселились Люда с мужем, была, действительно сравнительно небольшой, но там отсутствовала ванная комната. А туалет (будочка с прогнивших досок) находился в дальнем углу огорода. Кроме этого, нужно было каждый день, в холодное время года, топить печку.
    По прибытии на новое место жительства муж и жена начали искать работу. Хорошо хоть хозяйка дома соглашалась присмотреть за Лизонькой во время их отсутствия.
    Люду на нескольких предприятиях уже и соглашались зачислить в свой штат, но, узнав, что она и не киевлянка, и в нее есть маленький ребенок, сразу же отказывались от такой работницы. В конце концов, ей удалось устроиться в продовольственный киоск продавщицей. Заработная плата там была не большая, но ничего другого ей никто не предлагал.
    А Толик не проявлял настойчивости в поисках нового места для продолжения своей трудовой деятельности. Он первым делом отправился проведывать давних знакомых и друзей детства. Никто с них с трудоустройством не помог, но приятных минут взаимного общения получилось много. Так он встретился со своей бывшей одноклассницей, Верой Сазоновой. В женщины был неудачный первый брак, и она была не прочь сделать еще одну попытку – наладить семейную жизнь. Побывав у светлой просторной квартире школьной подруги, Федяев уже не захотел возвращаться в холодный дом на окраине города, где, кроме, неожиданно свалившихся на его непутевую голову, неотложных проблем, ничего не ожидало.
    Когда Толик сообщил Люде, что уходит от нее, она не впала в истерику, а только тихо спросила:
    - А как же я и Лиза?
    - Я буду вам помогать. – заверил ее муж, не глядя ей в глаза.
    После ухода Толика прошел месяц. И вдруг городская власть вспомнила закон «О благоустройстве населенных пунктов» и начала массово сносить «малые архитектурные формы». Под ковш экскаватора попала и торговая точка, где работала Никольская. Все сбережения, матери-одиночки, были на исходе, а хозяйка дома напомнила ей, что пришло время платить за жилье. О своем обещании – помогать семье, муж-беглец забыл. Тогда Люда  решилась позвонить матери и сказать ей, что хочет возвратиться домой. Зинаида Васильевна, молча выслушала дочь и без всякого энтузиазма в голосе спросила: «О чем же ты думала раньше?». После этих слов матери телефонную трубку у нее с рук выхватил Георгий Семенович и во всю мощь своих легких закричал:
    - Тебе некуда возвращаться. Мы решили с Зиной продать квартиру и уехать на постоянное место жительство в другой город. Взять тебя с собой мы не можем.
    - Мне сейчас очень тяжело. – взмолилась Люда.
    - Тебе всегда будет тяжело.
    - Почему?
    - Потому, что ты не даешь себе отчет в своих поступках. Зачем ты выходила замуж за человека, в которого нет жилья? Зачем ты родила ребенка? Зачем уволилась с работы? Зачем безоглядно поехала в Киев? И таких «зачем?» у тебя великое множество.
    - Ну, вы же сами меня поддержали, когда я намеревалась уехать с мужем на его родину.
    - Деточка, никогда не перекладывай свои проблемы с больной головы на здоровую. Да, я имел неосторожность однажды подумать, что моя приемная дочь стала умной взрослой личностью, и посчитал своим долгом морально поддержать ее при совершении ею первого решительного шага на пути к своему материальному благополучию. И теперь ты меня за это попрекаешь? Не хорошо так делать. Кто же мог подумать, что ты как была, так и осталась несерьезным человеком, и все твои действия окажутся непродуманной импульсивной авантюрой? Так жить нельзя.
    - Вы не хотите мне помочь?
    - Учись, дорогая, сама себе помогать. Перестань надеяться на хорошенького дядю, их на всех не хватит, а  попробуй-ка свою жизнь налаживать без чужой помощи.    
    После разговора с матерью, грубо прерванного отчимом, Люда погрузилась в тягостные размышления. Она знала, что самый близкий ей человек почему-то никогда не уделял ей много внимания, но чтоб не поддержать в самую трудную минуту – это было жестоко.
    Нужно было что-то делать, и Люда решила пойти к мужу и попросить в него денег на поездку в родной город. Там в нее были друзья по работе и дальние родственники, и теплилась надежда, что кто-то с них ей все-таки да поможет.
    На беду Никольской, возле подъезда дома, где теперь проживал Толик, ее встретила Вера Сазонова.
    - Ты куда направилась, мадам? – спросила она Люду.
    - Мне нужно видеть бывшего мужа.
    - Совсем потеряла женскую гордость? Ты ему больше не нужна и заруби это себе на носу.
    - Пусть даст мне деньги на автобус, и я навсегда уеду с Киева.
    - Сегодня в Толика, как тебе хорошо известно, день рождения, и он все деньги потратил на то, чтоб достойно встретить гостей, которые вот-вот начнут собираться. Тебя я в дом не пущу, чтоб не портить хорошим людям настроение.
    Люда совсем забыла о дне рождении бывшего супруга. Неприятные события последних дней окончательно выбили ее с привычной колеи жизни. Она поняла, что женщина, стоящая перед ней, не позволит ей встретиться со своим сожителем. И, не прошеный гость на чужом торжестве, в отчаянии попросила цербера в женском обличье: «Пусть папа покормит дочь. Она сегодня еще не ела». Люда в глубине души надеялась, что, увидев голодного ребенка, отец обязательно выйдет поговорить с его матерью. Но, Лизоньке в тот день не посчастливилось хорошо покушать. Тетя, стоящая на ее пути грубо ответила маме: «К черту нищих – бог подаст!».
    Люда, почувствовав чей-то взгляд на себе, и непроизвольно подняв голову, увидела на балконе Толика. Он не мог не слышать весь разговор двух женщин, стоящих в низу. Встретившись глазами с бывшей женой, мужчина отпрянул от ограждения балкона и куда-то скрылся. Не сумев справиться с женщиной, появившейся на ее пути, Люда отошла с дочерью немного от дома и целых полчаса простояла в ожидании Толика. Она и подумать не могла, что мужчина может просто спрятаться и от женщины, с которой прожил рядом не один год, и от своего маленького ребенка. Но все именно так и случилось.
    Придя домой, Люда насыпала в стакан с водой горсть снотворных таблеток, и когда Лизонька спросила: «Мама, когда мы будем кушать?», дала ей выпить воду, с растворенным в ней лекарством, и сказала: «Выпей, доченька, перед тем, как мы сядем за стол». Когда девочка навеки уснула, повесилась и мать. В прощальном послании матери она никого в своей смерти не винила, а попросила только, чтоб ее похоронили рядом с дочерью.