Расстрел
"Не каждый способен и наберётся смелости читать такое"
Александр Бочаров
После зимних, свирепых морозов отогрелась земля сибирская; первыми зацвели: подснежники, огоньки, кандыки. Деревья и кустарники проснулись от зимней спячки; на вербе набухли пушистые ватные почки, затем распустилась вишня и ива; появились серёжки на изумительно стройных берёзах. Заблагоухали разноцветьем: боярышник, василёк, шиповник, а из травянистых растений - клевер...
Буйно зазеленели травы, ярко и разнообразно раскрылись полевые цветы; в воздухе закружились пчёлы, шмели и осы. Запахло настоящей весной; защёкотало в нОздрях от удивительных запахов, приносящих ароматы со слабым ветром из долин, с лугов, от предгорий, прогретых палящим майским солнцем.
Именно в такой день, через год после совершённого убийства и составления обвинительного заключения с направлением материалов уголовного дела прокурору, 26 мая 1970 года, тридцатисемилетнего Николая Савельева, закованного в наручники, привезли а суд.
Тёмно-синий воронок вырулил к зданию Осинниковского городского народного суда, расположенного на улице 50 лет Руднику. дом №14.
"Неумытого" под усиленной охраной вывели из машины и сопроводили за решётку в зале судебного заседания ...
За прошедший год он исхудал, плечи ссутулились; взгляд потускнел, т.к. в глазах пропала живая искорка; лицо осунулось, щёки впали...
Суд под председательством "Заслуженного юриста РСФСР" Николая Фёдоровича Варёнова заседал три дня...
Третий день судебного заседания продолжался до позднего вечера.
Наступали сумерки; темнота сгущалась и клубилась за окнами городского народного суда. Казалось , что эта темнота хочет прорваться, распространиться по судебному залу, захватить каждый миллиметр решётчатого пространства вместе с осужденным на смерть человеком и укрыть его непроглядной, но местами осязаемой тьмой от правосудия.
Ведь когда наступают сумерки, теряется ясность очертаний, твердость границ и легко затеряться в пространстве...
Николая Савельева судили, как опасного рецидивиста, имеющего несколько судимостей с большими сроками заключения. Его признали виновным в убийстве и приговорили к высшей мере наказания - расстрелу...
После оглашения судом приговора, "смертника" этапировали в Старокузнецк и поместили в одиночную камеру Новокузнецкой тюрьмы.
Все поданные, в течении последующих двух лет, прошения о помиловании отклонили и в июне 1972 года приговорённого перевезли в специальный изолятор города Прокопьевска для исполнения печальной процедуры.
"Неумытого"' томили в ожидании казни ещё три месяца; его постригли наголо и переодели в робу из полосатой ткани, где светло-серая полоса чередовалась с тёмно-серой.
О том, что последнее ходатайство о помиловании отклонили, Савельеву не сообщили. Отменили регулярные прогулки в тюремном дворике.
Начальник СИЗО готовил свою расстрельную команду, в которую входили: тюремный врач, палач-исполнитель, сотрудник прокуратуры и представитель оперативно-информационного центра УВД.
"Пятёрка" собралась в специально отведённом подвальном помещении Прокопьевской тюрьмы, где сотрудник прокуратуры ознакомился с личным делом Николая Савельева; затем два контролёра по надзору ввели осуждённого "Неумытого" в помещение.
Стали спрашивать: фамилию, имя, отчество; где и когда родился; по какой статье осужден. Предложили расписаться в нескольких протоколах; после этого начальник СИЗО сообщил, что необходимо составить новое прошение о помиловании - в соседнем помещении, где находятся депутаты. Составление и подписание новых бумаг необходимо сделать в присутствии депутатской комиссии.
У начальника СИЗО Николай Савельев попросил разрешение оставить на короткое время, в углу на скамейке, свёрток с личными вещами: тетрадь, огрызок карандаша, фотографию мамы и любимой женщины,чтобы забрать их потом на обратном пути. Там же, среди тетрадных листков, лежало последнее, предсмертное письмо его мамы, Савельевой Матрёны Дмитриевны:
"Здравствуй, мой единственный мальчик!
Родненький Коленька, в этот раз уж очень долго ждала тебя, но не дождалась. Я ухожу в мир иной, где покой и согласие...
Всю жизнь работала, не сберегла тебя от несчастий, бед и тревог.
Прости меня, любимый сыночек...
Прошу лишь об одном - начни жить честно.
Целую щёчки твои, ласкаюсь взглядом...
Прощай!
Твоя мама-Мотя."
Уловка с потайной комнатой действительно сработала безотказно: осуждённый на смерть бодро шагнул навстречу народным избранникам.
За открываемой дверью соседней камеры, не было никаких слуг народа, там стоял палач-исполнитель с наганом в руке.
Николай Савельев зашёл в помещение, попытался осмотреться по сторонам, но мгновенно последовал выстрел в его затылок, точнее - в левую затылочную часть головы, в область левого уха.
"Неумытый" пошатнулся, сделал пару шагов в сторону, упёрся наручниками о стенку и медленно сполз на колени:
"Мама, прости меня...", и замертво упал на бетонный пол.
Раздались ещё два контрольных выстрела в голову; кровь убитого Николая Савельева потекла по специально оборудованному кровотоку в ... общую канализацию тюрьмы.
Когда подручные палача смывали кровь, в помещение вошёл врач и стал осматривать убитого.
Три выстрела из нагана времён Гражданской войны имели более щадящий бой и убойная сила не разнесла голову осуждённого.
Выразительные глаза покойника были полураскрытыми, они, как и прежде переливались оттенками голубого неба и еще больше светились на фоне гладко выбритой кожи лица.
Маленькая слеза медленно прокатилась по канавке старого шрама на щеке, смешалась с брызгами крови и как будто замироточила на лице усопшего...
После осмотра тела, врач констатировал смерть осужденного Николая Савельева, 1933 года рождения.
Документы о приведении приговора в исполнение подписали члены "расстрельной " команды. Голову убитого обмотали тряпкой; остатки крови из железобетонного лотка тщательно смыли водой.
Усопшего положили в заранее приготовленный гроб и скрытно увезли на кладбище, на особый участок, где схоронили под безымянной табличкой.
Ни имени, ни фамилии - только порядковый номер.
Расстрельной команде выдали акт, и в тот же день все четверо её членов, кроме начальника СИЗО, получили отгулы.
Кто именно из сотрудников СИЗО расстреливал приговорённых пытались сохранять в тайне, но в действительности всё становилось явным: выдавая по ведомости исполнителю большую зарплату, кассир-бухгалтер ... иногда проговаривалась.