Спину ломило так, будто на плечи мои взобрался вредный мальчишка, покрикивая и постукивая с разных сторон. Музыка томила разум, на ум не приходило ничего. Только с легкой периодичностью в дверь то выходили, то заходили разные люди. С разными голосами, динамикой и энергетикой.
Женщины приносили кому-то цветы, обменивались наигранными поцелуями и вымышленными улыбками. Страшно было попасть под колпак обыденности. Ещё один глоток молочного капучино, и свет погас.
Я отодвинулась в сторону, чтобы пугливая толпа, прибывая в состоянии страха и неосознанности, не раздавила. Толпа бежала, словно от лавы Везувия. Сработала пожарная тревога, пострадавших от пожара, одним за другим стали выносить на улицу. За спиной началась паника, неуклюжая женщина в очках с кривым акцентом начала орать в трубку, пытаясь оттянуть собственную смерть. С ужасом метались дети по выгоревшему полу в поиске родителей, погибших от дыма, кто-из них даже сгорел. Помощи не хватало на всех, пострадавших становилось больше. Дорогие диваны, золотые люстры и прочая «лакшери-ерунда» горела, как мусор. Все сгорело вместе с пафосом. Спаслись лишь пять человек, работавшие в подсобке.
Ранним утром женщина с важным лицом не знала, что больше она не вернётся в привычный мир важности, созданный за сорок пять лет жизни. И ей больше не понадобится пластика лица, стягивающая ее естественные эмоции.
Старая тётушка с отвратительным голосом предположить не смела подобное, ведь на вечер были запланированы районные разборки и оливье. Дядя в меховой шапке рассчитывал потратить всего час жизни, ожидая своего сына, пока тот плескался в бассейне. Выполнив тем самым свой отцовский долг.
Теперь все перемещалось и превратилось в единый пепел. Испарилось, стерлось, исчезло. Здание опечатали, а пепел смешался с останками.
Я проснулась. Открыла глаза. Темнота. На протяжении пяти минут я не могла вспомнить, что произошло. Морозный глоток воздуха, хруст костей.
Это был всего лишь сон.
Я сжалась в комок от холода и снова уснула...