Вообще – то его звали Бурбыл. Кто на конном заводе придумал такое неблагозвучное имя великолепному тракененскому жеребцу, не знаю. Фантазии, что ли, не хватило на что-нибудь поинтереснее? Имя породистой лошади должно начинаться на первую букву клички матери и содержать в себе первую букву отца. В Борькином случае можно было придумать множество вариантов, а то – Бурбыл. Так в некоторых местностях называют пузырь на луже. Но вороного красавца с маленькой белой звёздочкой на лбу никто в подмосковном конноспортивном клубе так не называл, все именовали его Борисом или Борькой. На нём выступал в троеборье опытный спортсмен, но настали лихие девяностые. На Кавказе, откуда спортсмен был родом, начались волнения, и он уехал, а Борька замкнулся. Кроме Иры, конюха, никого к себе не впускал в денник. Из левады тоже никто не мог его кроме неё вывести. Огороженное пространство жеребец считал своей территорией и посторонних изгонял, пуская в ход и копыта, и зубы.
Клуб без финансовой поддержки государства начал разваливаться. Тренеры, работавшие там, взяли его в аренду и стали давать спортивных лошадей в прокат. Хорошо выезженные, добронравные кони зарабатывали деньги на своё содержание, но только не Борис. Он не давал на себя садиться, отбивал по всаднику и передними, и задними ногами, а севшего в седло разносил, мог и покалечить, если человек падал. Только Иринка рисковала ездить на вороном строптивце. Двигаться коню надо было обязательно, чтобы не начались проблемы со здоровьем. Седлать себя он ей позволял, а в седло девушка запрыгивала с тарантаса, стоявшего во дворе клуба. От Бориса, не приносившего дохода, решено было избавиться, и его выставили на продажу. Дважды богатые люди покупали эффектного жеребца и оба раза возвращали, не справившись с его норовом. Даже деньги не требовали вернуть, лишь бы забрали – жалели коня. Больше претендентов на приобретение Борьки не нашлось, и его судьба была решена – на мясокомбинат. Коня выручила Ира. Она рано потеряла мать, а тут и отец скончался, оставив ей кое-какие накопления, и она выкупила Борьку по мясной цене. Но за его постой надо было платить, и девчонка крутилась, как белка в колесе. Кроме работы конюхом, ещё нанялась коноводом к богатым постояльцам и была рада любому дополнительному заработку.
В конных клубах кроме лошадей всегда имеются кошки – спасать от крыс и мышей запасы овса и собаки – охранять хозяйство. Здесь они тоже были. И вот однажды в конце лета к Ире подошёл местный фермер.
- Девушка, помогите мне. Совсем обнаглело ворьё. Тащат у меня картошку, а я никак укараулить их не могу. Устаю, не получается не спать всю ночь, да и работают, поганцы, тихо. Поле большое, разве увидишь кого, когда я на одном конце, а они на другом. Дайте мне на ночь ваших собак, может хоть они напугают воров или меня разбудят. Я вам за это заплачу.
- Собак не дам, хозяин клуба не позволит,- ответила Ирина. – А поле у вас огороженное?
- Огороженное, да что толку. Жерди. Я ими от кабанов заслонился, а так - любой пролезет.
- Приведу я вам сторожа, только сами в ограду не входите, убить может.
- Убить? Ох, и ничего себе! Что же за сторож такой?
- А вот он, - девушка показала на Борьку, стоявшего в деннике.
- Конь?
- Жеребец. Чуткий, яростный. На свою землю никого не пустит.
Фермер с сомнением покачал головой.
- Ну, ладно, договорились. Веди.
Едва стемнело, Иринка прискакала на Борьке к картофельному полю. Расседлала, сняла уздечку, оставив недоуздок, и закрыла за ним шаткие воротца.
- Гуляй, Борька, сегодня ты в ночном. Погода хорошая, тепло, пасись.
Седло и уздечку фермер положил в свою Ниву, пообещав утром заехать за Ирой в клуб. Едва рассвело, Нива подкатила к клубу. Ира не спала, она в ту ночь дневалила. Из машины высунулся фермер.
- Садись, дочка, поедем. Скорее забирай от греха подальше своего чёрного дьявола. Не ровен час зашибёт воришек, они и так еле дышат, несколько часов уже на дереве сидят.
Когда Нива подкатила к месту, там продолжали развиваться события. Посреди поля на ветвях черёмухи, словно огромные чёрные панды, сидели два здоровых мужика, а под деревом, возбуждённо оттопырив хвост и мотая головой, расхаживал Борька. Временами он вставал на дыбы и, издав военный клич, начинал скакать. Блестели в лучах восходящего солнца подковы, когда жеребец взбрыкивал задними ногами.
- Милицию будем вызывать? – спросила Ира, надевая на Борьку уздечку и одаривая его рафинадом.
- Не надо. Я этих фруктов знаю, больше не придут. Давай, уводи коня, а то они совсем задеревенели.
«Фрукты» переспевшими плодами с треском ссыпались с черёмухи и быстро исчезли.
- Аккуратно сработали. Картошечку выкопали, в новенькие мешки затарили, видать, на продажу, - фермер махнул рукой в сторону стоявших неподалёку мешков. – Вот и хорошо, мне меньше работы и мешки не надо покупать. Представляю, как пацаны струхнули, когда на них из кромешной тьмы выскочил этот зверь с визгом, с оскаленными зубами, в ноздрях огонь, и стал копытами размахивать.
- Ну а я вам что говорила? Сторож, что надо.
- И ведь, хитрец какой, выждал, когда воры увлекутся, от ограды подальше отойдут. Он такой злобный от рождения?
- Нет. Потерял, бедняга, доверие к людям. Считает, что всадник предал его, мужчин стал ненавидеть, мстит. Ничего. Вот я скоро увезу его отсюда в другое место, буду понемногу тренировать, со временем оттает.
Вскоре Борька переселился в Москву, в конюшню Ветеринарной академии рядом с парком «Кузьминки». Ира, жившая неподалёку, устроилась по соседству в частную конюшню работать инструктором. Там я с ней познакомилась, и она рассказала мне эту забавную историю.