Это то, чего не учёл Иуда.
Это то, чему не учил Дада.
Чудо наступает там, где, помимо чуда,
Не спасёт никто, ничто, никогда.
А если ты в бездну шагнул и не воспарил,
Вошёл в огонь, и огонь тебя опалил,
Ринулся в чащу, а там берлога,
Шёл на медведя, а там их шесть, -
Это почерк дьявола, а не Бога,
Это дьявол под маской Бога
Отнимает надежду там, где надежда есть.
Д. Быков
Крест
В одной московской корчме с украинским названием, в эту субботу было шумно. Да плюс ко всему, еще не закончились январские каникулы, народ гулял. В числе прочих, тут обедала компания старых друзей, как и многие здесь - просто так, без повода. Одного из них звали Кирилл, о нем далее и пойдет рассказ. Человеком он был весьма необычным, впрочем, бывают ли обычные люди? Конечно же нет. Тогда пусть он будет самым обычным необычным человеком. И, как любому необычному человеку, ему полагается необычное желание. У вас, наверное, тоже оно есть, хотя кто-то еще в детстве, по неосторожности, мог его забыть. Кирилл мечтал прикоснуться к чему-то таинственному. Но мечтал правильно, он не прорисовывал в деталях это событие, а лишь побудив импульс в своем сознании, тут же отпускал его во вселенную, оставляя детали на ее усмотрение. И как раз сегодня ему пришел ответ.
К ним подошел официант и произнес:
- Вас зовут Кирилл?
- Да, а что?
- Нам передали для вас конверт.
- Вы не ошиблись?
- Нет. Какой-то мужчина указал на ваш столик и сказал, что одного из вас зовут Кирилл и попросил передать вам этот конверт, - сказал официант.
- А где он сейчас?
- Он сразу вышел.
- Хорошо, посмотрим что там.
Любопытство взяло вверх, а со всех сторон уже посыпались шутки, Кирилла записали в ряды секретных агентов. Он открыл конверт, а когда увидел что в нем записка, встал из-за стола и отошел в сторону.
«Кирилл, я хочу тебе помочь. Штука в том, что ты, твой друг Дима и Толя - потенциальные убийцы. Но ты можешь это предотвратить, как полностью, так и частично. Возможно, кому-то все же придется понести этот крест до конца своих дней. Возможно, кому-то придется нести чужой крест. Но даже при этом - не кори себя, ты сделаешь все, что можешь. Я знаю.»
Кто это мог написать? Что это: розыгрыш, шутка? Хотелось бы посмеяться, но с этой запиской было что-то не так, было в ней что-то такое, что насторожило Кирилла. Будто кто-то знал о нем то, чего знать никому не положено. Что-то указывающее на исключительность события. Кирилл перечитал ее еще раз. И теперь в его памяти стала всплывать одна история из молодости, как раз связанная с «чужим крестом». Это было похоже на то, что кто-то покопался в его памяти и дал ему намек на всю серьезность обстоятельств. А если это розыгрыш, тогда кому-то крупно повезло с формулировками, потому что в содержимое захотелось поверить после такого совпадения.
- И что теперь мне делать? - произнес Кирилл вслух. - Может скажешь?
Кирилл невольно пытался иронизировать, разрядить обстановку. Так бывает после выброса адреналина, организму нужна передышка и Кирилл искал ее.
Вернувшись за стол, он был немного растерян. Все наперебой стали спрашивать, что было в конверте, но Кирилл ответил, что там реклама. Ему не хотелось это обсуждать с друзьями. И вскоре все снова переключились с него на воспоминания юных лет.
Однако Кирилл в этом уже не участвовал, а рюмку поднимал лишь символически. Через некоторое время Кирилл стал чувствовать себя не в своей тарелке и, сочинив оправдание, ушел.
Домой он вернулся задумчивым. Записка не отпускала его, все мысли были прикованы к ней. Вопросов было несколько и Кирилл решил их записать, так ему было проще думать. Друзья, жена, да и на работе не раз ему говорили, что тебе мол, Кирилл, надо было быть следователем. Потому что все у него было досконально, а порой и дотошно. «Почему ты так сказал? Что ты имеешь в виду? Нет, ты имел в виду другое. Сказанное тобой ранее, идет в разрез с теперешним» - все это было. Он и сам понимал, что работа следователем ему бы подошла, - он любил тайны, порой любил вывести кого-нибудь на чистую воду, был для многих тем самым топором, что Печорин у Лермонтова.
И так же порой спрашивал себя: «Зачем тебе это? Не самоутверждение ли это? Не гордыня ли? Нужно ли открывать другим глаза на их же пороки, когда и сам полон их?»
Обличать врущих, тыкать кого-то носом в их же глупые ошибки. Ничего, кроме сопротивления, на своем поприще Кирилл не встречал. Впрочем, что об этом говорить, давно бросил он это занятие, покончил с нравоучениями. Лишь одного человека он не оставлял в покое – себя. Себя он все так же анализировал и обличал. Разве что пристрастия недоставало. Пожурит немного, улыбнется, да и простит. К себе он был снисходителен. Вот такой он был – Кирилл.
И вот со всей тщательностью он подошел к разбору полученной им записки. Взял бумагу, карандаш и приступил к анализу:
1. кто это мог сделать?
2. зачем?
3. что я должен делать?
Вопросов оказалось три. Отвечая на первый, Кирилл стал записывать варианты:
а) Одноклассники? С которыми он сегодня встречался, решили его разыграть. Но тогда бы они так легко от него не отстали, - решил Кирилл и написал рядом жирное – «нет».
б) сторонний человек, знакомый или незнакомый с целью розыгрыша? Незнакомый не мог бы знать мое имя, значит – знакомый, хотя бы односторонне.
2. Зачем? Тут большой вопрос.
В какой-то момент Кириллу вспомнился отец, который иногда писал ему записки, правда, его давно уже не было. Все его друзья в детстве рассказывали, каким наказаниям подвергали их отцы. Кто-то рассказывал, что его ставили коленями на горох, другой говорил: «Да что горох?! Знали бы вы, что такое постоять коленями на гречке…»
Кирилл не знал. Отец никогда не наказывал его. Дальше слов дело никогда не шло. А интересно, каково постоять коленями на гречке? Надо как-нибудь попробовать, чтобы и самому никогда не захотелось прибегнуть к этому методу воспитания.
Как-то раз Кирилл наловил мух и оторвал им крылья, так что мухи могли только ползать. Когда отец увидел, как играет его сын, он ничего не сказал, а вечером Кирилл обнаружил у себя под подушкой записку, в которой было лишь два слова – ИМ БОЛЬНО.
К делу это, конечно, не пришьешь и все же занятно. Записки, кругом записки, - размышлял Кирилл. Дальше думать не хотелось, он устал, а еще ему показалось, что ответ сам найдет его, поэтому он просто лег спать, и сон его был легким и приятным.
На утро Кирилл был полон сил и бодрости, а о записке даже не вспомнил. На дворе было воскресенье. Накануне собирались прямо с утра пойти в баню, если они, конечно, теперь не передумали.
Жена и дочь еще спали, и он приготовил себе завтрак сам. В последнее время кормить Кирилла завтраком любила его десятилетняя дочь, и это было ему очень приятно. Пока жарилась яичница, Кирилл позвонил Мише,
- Алло.
- Привет, - промычал Миша.
- Спишь?
- Угу, - раздалось все тоже мычание.
- Во сколько вчера разошлись?
- Ой, даже не помню.
- Помнишь, что в баню собирались?
- Да, это помню.
- Пойдешь?
- Наверное, надо. А то весь день в кровати проваляюсь.
- Ну тогда вставай, уже 9. Собирались в 9 выходить, но думаю - все еще спят. Давай через 40 минут во дворе. Нормально?
- Да, через 40 нормально.
- Ну, до встречи. Не усни.
Кирилл так же набрал Жене, Диме, Толику и после этого начал собираться сам.
Выйдя во двор и вдохнув полной грудью воздух, он сел на лавочку, положив под себя перчатки. Никого еще не было.
Через 5 минут, из дома напротив, вышел Женя с сумкой на плече.
- Ну как ты? - спросил Кирилл, вставая и улыбаясь.
- Да что-то не хорошо. Еще и Ленка со мной не разговаривает со вчерашнего вечера.
- Ты-то как?
- Да я не пил почти.
- Везет тебе.
Стали подходить остальные.
- Толь, что у тебя с лицом? - спросил Кирилл, улыбаясь, лишь увидев его. На лбу и под глазом Толика были видны свежие, довольно сильные, ссадины.
- Да эти придурки меня вчера домой провожали.
- Да ты без нас бы не дошел, - дружно засмеялись Женя с Димой.
- А я и с вами не дошел, - огрызнулся Толя.
- Ну, так хоть дополз, - усмехнулся Женя. - Мы вчера его немножко уронили, - добавил он уже Кириллу.
- Ага, немножко! Они меня под руки вели, да только сами на ногах еле стояли. На лестнице в подземном переходе кто-то споткнулся, и все втроем упали. Но у них хоть по руке свободной было, а у меня ни одной.
- Красиво легли, - снова засмеялся Дима.
- Ладно, хватит смеяться, баня скоро закроется, - подытожил Толя, и все направились к метро.
Уже вечером, вернувшись домой, Кирилл прилег на диван и снова вспомнил про записку.
-Кирилл, - послышалось из кухни, - принеси банку огурцов с балкона!
Не дойдя два шага до кухни, Кирилл пошел в обратную сторону. Балкон служил им вторым холодильником, он был утеплен, и там они хранили свои запасы. Выбрав свои любимые, которые он закручивал сам, он снова направился на кухню, боковым зрением заменив, что свет в комнате дочери не горит, но дверь распахнута. Значит - на кухне.
Ставя банку на стол, он спросил у жены:
- А где Анька?
- К Машке пошла.
- Скоро Димка придет, он звонил, уже вышел из дома. Накроешь нам чего-нибудь для «посидеть»? Его Федька простыл, поэтому он один придет, Надежда передала тебе твое любимое шампанское.
- Хорошо, милый. Скорее бы уже закончились эти новогодние каникулы, - ответила она улыбаясь.
Кирилл пошел в комнату дочери. Что-то начинало его беспокоить, но он пока не мог понять, что. Еще не зная, зачем он это делает, он подошел к ее компьютеру. Выключен был лишь монитор, системный блок издавал ровный гул. Машинально включив монитор, он открыл историю браузера и обнаружил, что последним посещением была социальная сеть, он перешел на ее страницу. Далее, открыв переписку, увидел, что последним собеседником являлась некая Инна. Он пробежал глазами по списку собеседников, а потом остановился. «Стоп, - сказал он сам себе, - действуй шаг за шагом, ничего не упуская.» Он снова вернулся к переписке с Инной. Последним полученным сообщением от нее была фраза: «не забудь удалить переписку» и смайлик рядом. Сердце бешено заколотилось, его организмом в кровь была выброшена огромная доза адреналина. Реакции ускорились, темп действий и скорость восприятия информации выросли в разы.
«Скажи, что зайдешь к Маше, узнать домашнее задание.» - прочитал он далее.
Через 20 секунд он уже понял, что какой-то маньяк-педофил выманивает его дочь в подъезд. Не выключая компьютер, Кирилл, что есть силы рванул из квартиры. Выбежав на лестницу, он бросился вниз. Они жили на третьем этаже, Маша - на первом.
Внизу хлопнула дверь. «Может это Дима?» - Мелькнуло у него в голове…
И тут же он услышал его крик:
– Ты чё делаешь?!
А через мгновение увидел и его самого.
Кирилл замер на площадке перед последним лестничным пролетом, внизу у двери стоял Дима и смотрел куда-то под лестницу. В руке у него была бутылка шампанского.
В следующее мгновение Дима занес руку вверх и сделал шаг в направлении, не видимой пока Кириллу, цели.
- Стой! - Заорал Кирилл. - Стой!
От этого крика у Димы зазвенело в ушах, он остановился, как вкопанный и в недоумении посмотрел на Кирилла.
В его глазах было смущение, он как будто извинялся за то, что опоздал.
Кирилл спустился к нему и взял из его рук бутылку, а потом обернулся и увидел то, о чем уже догадался. Под лестницей стоял Толя, в этот момент натягивая штаны. Кто-то был за его спиной, однако в темноте нельзя было разобрать кто, но Кириллу было уже все ясно. Бутылка снова взлетела высоко вверх, а затем опустилась на голову Толи.
С каким-то страшным вздохом, будто весь воздух вышел из него, его тело опустилось на пол.
Аня была одета.
- Слава богу, - прошептал Кирилл. - Дим, вызови скорую и пошли отсюда. Что будет, то будет. - Добавил он и, присев перед дочерью на корточки, обнял ее.
- Они спрашивают от кого поступила заявка.
- От Кирилла, скажи от Кирилла Кашко.
Дима удивленно уставился на него, а Кирилл, не дожидаясь, взял у него трубку и, назвав свое имя и фамилию, снова вернул ему.
Они поднялись втроем наверх.
- Уложишь ее, Ир? А нам посидеть надо. Хорошо?
- Конечно. Привет, Дим. Куда ты бегал?
- Да вот, Димона встречал. Все хорошо, любимая, все хорошо, - повторил Кирилл и даже смог улыбнуться.
Они вдвоем прошли на кухню, стол уже был накрыт, так как они любят, по-простому: картошка в мундире, селедка, сало, огурчики. Кирилл достал из холодильника запотевшую бутылку.
- Тебе нельзя, - сказал Дима, - экспертиза будет.
- Да, пожалуй, что нельзя, согласен. Что ж, чаю тогда что ли?
- Лучше чаю.
Кирилл поставил кипятить воду, насыпал в чайник заварку, достал чашки, варенье, мед. Все это время они молчали. А Дима не сводил с него глаз и о чем-то думал.
И лишь когда чай был налит в чашки, и Кирилл тоже сел, Дима спросил:
- Почему ты меня остановил?
- Знаешь, была у меня такая история в молодости, когда в спортзал ходил. Так вот, как-то раз после тренировки пошел в массажный кабинет, снял крестик с цепочкой и положил в карман. Такое бывало часто, пропажу креста на шее я обычно обнаруживал лишь к вечеру, чувствуя, что чего-то не хватает, тяжести, наверное, его не хватало, - ухмыльнулся Кирилл. - Не отпускал. И вот как-то раз, я, так же сняв его, и положив в карман спортивных штанов, не вспомнил о нем в тот вечер, да и весь следующий день тоже не вспоминал. Лишь ближе к ночи следующего дня обнаружил пропажу. И знаешь, что меня удивило? Мое состояние. Я понял, что чувствую какую-то легкость вот уже второй день, будучи без креста. И в последующие дни чувствовал легкость. Потом я пытался найти крест: спрашивал о нем у работников клуба, писал объявления. У массажиста спросил, а он и говорит: «Взять на себя чужой крест вряд ли кто согласится. Ну, если он в этом понимает что-то». И тут я понял причину своего состояния в последнее время, я понял, откуда у меня это ощущение легкости. Мой крест кто-то взвалил на себя и тащил все это время. Тогда я искреннее захотел вновь разыскать этого человека и облегчить его жизнь, забрав свою ношу, но не нашел… Знаешь, чем эта история отличается от нашей?
- Да, тебе и искать-то не пришлось.
- Так что - каждому свое, как говорили римляне. Свой крест я должен нести сам.
- Что планируешь делать?
- Не знаю еще, время покажет. Сейчас у меня лишь одно в голове.
- Что?
- Записка. Я вчера записку получил, ну, помнишь, там, в корчме.
- Реклама что ли?
- Про рекламу я соврал. Получается, что кто-то все это знал. Знал, что так произойдет.
- Покажи.
Кирилл сходил в комнату за запиской и, вернувшись, протянул ее Диме.
- Ты не убивал, - сказал Дима через минуту.
- А что же я сделал?
- Ну, то есть ты не виноват.
-Дим, я убил человека. Как это - не виноват? Нельзя убить и не быть виноватым.
-Можно. Когда на тебя напали, - можно. Когда напали на твою дочь, тоже можно.
- Да, Дим, можно. Кто же спорит? Можно все. Но так же за все приходится платить. Я тебе о другом говорю. Логическое обоснование поступка…нет, даже так, - суровая справедливость, которую кто-то творит, в данном случае я, не отменяет вины. Понимаешь? Или виноваты все, или не виноват никто. Так случилось, что грех приходит в мир, но горе тому, через кого он приходит. Мне тоже горе, понимаешь? Я не говорю о немедленном воздаянии, о каре небесной, - Кирилл на некоторое время задумался, а затем продолжил. - Это искушение было. Понимаешь? И я не совладал с собой. Может Толя и заслужил такой финал, сейчас не об этом. Вопрос в том, чего теперь заслуживаю я? Он поддался животным инстинктам, так и я тоже. Я такой же зверь.
- У тебя был повод.
- Может и у него был? Откуда ты знаешь? Он что, родился таким? Блин, пойми ты, я его не оправдываю, зло порождает зло. Толик просто уже дошел до калитки и вошел в нее, а я следом иду. Но я не о нем думаю, я о себе думаю. Куда я пришел? Точно не в храм.
- Блин, никогда я тебя не понимал в этих вопросах. Горя хочешь? Так может еще и получишь. Пару лет дадут: разлука с женой, с дочерью. Как говорится, - получите, распишитесь! Большего не заслужил. Не того убил, если настоящих страданий хочешь. Кого ты убил? - продолжил Дима. – Насильника, пусть и не состоявшегося.
- Дим, ты же сам все видел, это не было изнасилованием, скорее совращением.
- А суду это побоку, вкрутили бы по полной. Какая разница.
- Есть разница, для меня есть, я же знаю правду.
- Кирилл, послушай. Давай представим, что ты удержался. Толя садится точно, и ты знаешь, что с ним там стало бы. Дотянул бы он до освобождения? Может быть. Но, что бы его ждало после срока? От него отвернулись бы все, он превратится бы в изгоя и начал бы спиваться. Это в лучшем случае.
- А в худшем?
- Повесился бы или по новой за старое. Я не знаю, кто так все устроил, но для Толи так - точно лучше. Разве что ты сейчас мучаешь себя. Но лучше бы было, если сейчас мучилась бы твоя дочь?
- Не знаю, Дим, все равно не убедил. Кто мог написать эту записку?
- Может это тебе сигнал оттуда, смс? - Спросил Дима, указывая пальцем наверх.
- Я думал об этом, но «не кори себя» звучит, как карт-бланш на убийство. Если уж и откуда, так оттуда, - сказал Кирилл, указав пальцем вниз. - Может ли Бог выдать лицензию на убийство? Ответь!
- Слушай, ну, там же не так явно, вроде. Дай-ка ее сюда.
Перечитав, Дима начал цитировать:
- «Возможно, кому-то все же придется понести этот крест до конца своих дней. Возможно, кому-то придется нести чужой крест. Но даже при этом не кори себя, ты сделаешь все, что можешь. Я знаю.» Ну, вот смотри, первое - про тебя и Толю, кто-то из вас понес бы свой крест. Второе - про меня. Это, вероятно, я понес бы ваши кресты, т.е. чужие. А ты, как тут полагают, будешь сожалеть и о том, что сам это сделал, и в случае, если мне не помешал. Но ведь оба эти сценария преподносятся, как предположение. Возможно, ты, забрав у меня бутылку, поставил бы ее на пол и позвонил в полицию.
- Не возможно. Если Там знали, что мы вот так втроем сойдемся, то не могли не знать, чем все закончится. Там собственно и написано – «я знаю». Записка - не оттуда. Как бы красиво все это не звучало и не вплеталось в мое прошлое…
- А кто же тогда ее написал?
- Может, Толик.
- Да ладно, - не удержался Дима, - он-то зачем бы ее писал? Остановить себя хотел таким способом? Такой благородный? Смелости написать хватило, а пойти в полицию или в психушку сдаться не догадался? Заранее.
- Просто предположил. Мы с ним на спорт в то время вместе ходили. Он знал эту историю с крестом.
- Да? Ну, допустим, что знал. А меня он тогда зачем приплел сюда? Что я войду в подъезд тоже знал?
- Да, не сходится. Первая версия тебе ближе?
- Ближе.
Через год и четыре месяца Кирилла освободили. Он вернулся домой, когда вокруг все цвело, была весна. Их старый двор, две пятиэтажки напротив друг друга, преобразился или ему показалось. Отвык он от этих милых домов, от садовых деревьев, сохранившихся во дворе. Мурашки пробежали по его спине, впервые за это время, и лед, будто сковавший его изнутри, начал таять. «Правильно Шукшин говорил, весной садиться надо, - сказал сам себе Кирилл и так же сам себе ответил, - весной выходить приятнее. Новая жизнь начинается у всего вокруг, новая жизнь начнется и у меня. Надеюсь.»
Жалеть о случившемся он давно перестал, тюремный быт оставил мозоли не только на его руках. Огрубела и его душа, как ему показалось. Свой поступок он, в итоге, объяснил себе, как единственно возможный, только лишь потому, что он так поступил, не мог, значит, по-другому. То же самое сказал и на суде. Странным для него было то, что дело переквалифицировали на 107 статью, «в состоянии аффекта». Не чувствовал он его в тот миг. А, может, его и нельзя почувствовать? Уже у самого дома он остановился и задумался.
Его, наверняка, будут встречать. Он умышленно не назвал жене ни вокзала, ни времени прибытия, кратко пояснив, что встречать не надо, озвучив лишь дату, и что уже днем будет дома, но он знал своих друзей, от них так просто не отвяжешься. Так и оказалось. Завернув за угол, в самом конце двора, в маленьком скверике между двумя домами он увидел белоснежный стол, а в стороне стояли люди. До этой минуты Кириллу хотелось от всех спрятаться, он хоть и знал, что никто из близких его не осудил, скорее, наоборот, - его поступок одобряли, он все равно не хотел их видеть. Это одобрение становилось ему костью поперек горла. Всё мы готовы оправдать, если виноват не кто-то там, а близкий нам человек. Но в эту минуту, все эти тяжелые мысли вылетели из его головы. Какая-то легкость появилась в теле, и Кирилл, ускорив шаг, направился к ним. Однако, радость была какая-то сдержанная, никто не знал, как себя вести. Долгая разлука наложила свой отпечаток. Тут были и друзья его детства с женами, и его жена. Аня, вероятно, была в школе. «Ну и хорошо, - подумал Кирилл, он хотел обнять ее без лишних глаз. Стеснялся, что ли. - Какая картина произошедшего сложилась в ее маленькой головке? Кто он для нее? Наверное, тоже герой.»
За столом, все старались обходить те события стороной, поэтому вначале разговор не клеился, а когда напряжение спало, и со стороны могло показаться, что эти люди так сидят каждую неделю на протяжении вот уже 20 лет, идиллия была прервана появлением странного человека.
Никто не заметил, откуда взялся этот человек, и вот он уже стоит у стола, напротив Кирилла.
- Приношу свои извинения, - начал он, - у меня поручение к Кириллу.
- Не подскажете, кто из вас Кирилл?
- Это я, - Кирилл поднялся.
- У меня для вас письмо, - сказал незнакомец и направился к нему.
Кириллу показалось, что он похож на того официанта.
- Вот здесь распишитесь, пожалуйста.
Кирилл расписался. Затем отошел в сторону и вскрыл конверт. Внутри был сложенный пополам лист бумаги. Достав его и развернув, Кирилл улыбнулся. Лист был абсолютно чист.
14.09.2017
В основу рассказа лег случай из криминальной хроники:
Бывший боксер Александр Кузнецов, осужденный за убийство предполагаемого насильника своего приемного сына, освобожден условно-досрочно из колонии строгого режима