Я возвращался с ночной смены, сидел почти напротив двери вагона, проваливаясь в сон и выныривая. Вы знаете, как это бывает: не то спишь, не то бодрствуешь, слышишь «осторожно, двери закрываются, следующая станция Тверская», а через минуту внезапно: «станция Ховрино, конечная». Так что я был как бы между небом и землёй. И даже не удивился, когда на очередной станции увидел Стаса Стеклова. В шесть утра в метро не так много людей, каждый виден издалека. И Стаса я сразу узнал. Мы не виделись лет пятнадцать, или больше, но он был почти такой же, ну, может, слегка поправился: аккуратная бородка, неизменная чёрная водолазка, чёрные туфли, вообще вся одежда чёрная, но в руках не гитара, а какая-то папка. Двери закрылись, поезд тронулся, и тут я вынырнул из своего полусна и вспомнил, что Стас умер ещё в прошлом веке - то ли в 93-м, то ли в 95-м.
- Показалось, - сказал я себе.
Приехал домой, лёг спать и забыл.
И не вспоминал об этом до следующего четверга, когда надо было ехать в Тулу за микрофонами-«петличками».. Всё знают, что в четверг нельзя отправляться в путешествие. И я знаю. Но если поездки не избежать, надо выставить туфли за порог в среду, чтобы обмануть судьбу, мол, я ещё вчера стартовал! А я забыл и не выставил. И утром собирался второпях, и выскочил впритык к поезду. Бегом в метро, бегом по эскалатору, бегом по перрону, ввинтился в вагон, двери закрылись. Я развернулся и увидел на платформе Рому Чёрного. Рома смотрел в сторону выхода, был спокоен и сед. Я встречался с ним девятнадцать лет назад в казино. Ровно за пять дней до того, как его убили. Роме в тот вечер дико везло, он всё время выигрывал, много говорил, пил шампанское, шутил, громко хохотал, махал руками, раздавал фишки налево и направо, клеил дамочек - в общем, был полон жизни. Потом бац-бац - и его не стало. А теперь он опять тут. В Москве, под землёй. Только казино закрыли.
Я начал говорить себе:
- Показалось... - но вспомнил про Стаса и задумался.
Вернулся из Тулы, отоспался, на следующий день отработал вечернюю смену, около полуночи поехал домой, и на переходе с Охотного ряда на Театральную увидел Наташку. Она торопливо упаковывала гитару в чехол, рядом стоял молоденький полицейский и что-то ей говорил. Наташка кивала с виноватым видом. Я расслышал:
- Да-да, извините, просто не знала, что тут нельзя, уже ухожу...
И моментально исчезла. Но я всё равно не подошёл бы к ней. Потому что она уже лет десять лежала на каком-то сельском кладбище под скромным крестом, на который мы, её бывшие друзья, с огромным трудом собрали деньги.
Неделю спустя напротив меня в вагоне оказалась Кристина. Всё такая же красивая, черноволосая и печальная. Её убил муж, Вадим, на втором году совместной жизни. Приревновал к водителю такси. Вадим сел на восемь лет, адвокаты что-то бубнили про состояние аффекта, но полностью отмазать его не смогли. Я вспомнил, как однажды назвал его Вадиком.
- Привет, Вадик, - сказал я.
- Не Вадик, - ответил он жёстко. - Не Вадик. А Вадим. Вадик - педик. А я - Вадим. Понял?
Я понял. Больше мы не общались.
Кристина смотрела прямо в глаза. Она молчала и сверлила меня взглядом. Мне было не по себе. Это если говорить мягко. На самом деле, я сильно дрожал. Было очень страшно, даже жутко. На Войковской она встала, пошла к выходу. Обернулась, посмотрела ещё раз, как будто хотела что-то сказать, но передумала. Следом за ней вышел мужик в лётчицкой кожаной куртке образца 1943 года. И тоже обернулся. Двери закрылись, он всё так же стоял и смотрел на меня. А потом покачал головой. И я тут же слегка обмочился.
А ещё через два дня увидел на одном перроне двух старых знакомых. Один, я знал это совершенно точно, умер, его переехал троллейбус. Про второго, Пашку Коновалова, думал, что он жив, но теперь уже ни в чём не был уверен.
Я не считал, что схожу с ума. Я пытался понять: почему мембрана между потусторонним и нашим мирами рвётся именно рядом со мной? Что я делаю не так? Где дал слабину? Что можно сделать, чтобы залатать пробоину? Может, собрать всех наших? Они же есть! Ну, конечно! Точно! Наши объединят усилия и смогут закрыть прореху между реальностями! Наших много, и их всегда видно, даже если это не знакомые мне люди. Я вышел на следующей станции и встал на эскалатор. Сейчас как раз три часа дня, самое время! Я точно знал, что увижу их. И увидел.
Мы поднимались, а на встречном эскалаторе, который шёл вниз, среди прочих я увидел мужика с горящим взглядом. Как будто вместо глаз у него были две яркие синие лампочки. Наш!
- Встречаемся у Соколовых, - прошептал я ему.
Он моргнул. Значит, понял и придёт. Я поднял голову. Почти у каждого десятого на эскалаторе, который спускался вниз, горели глаза. Сияли. Светились. Я не ошибся: наши были везде! Каждому я шептал (а то и просто посылал мысленный текст):
- Встречаемся у Соколовых!
И каждый либо моргал, либо кивал в ответ.
Наверху, на выходе, у одного из трёх полицейских тоже сверкали глаза. Я и ему сказал:
- Встречаемся у Соколовых!
Он нахмурился, внимательно посмотрел на меня, потом что-то сказал офицеру, тот повернулся ко мне.
- Нет-нет! - я улыбнулся. - Вы не нужны, только он!
Они пошли в мою сторону. Я ускорил шаг. Они побежали, я тоже. Только я - гораздо быстрее. У меня была Миссия! Надо было собрать всех наших у Соколовых и начать штопать дыру в мембране между мирами! Как можно скорее!
Я убежал. Времени мало. Дыра разрастается. Мертвецы скоро начнут выходить из подземного метромира сюда, наверх. Но мы успеем. Должны успеть! Я уверенно шёл вперёд. Оставалось вспомнить, где живут Соколовы. И главное, кто это?