Подставлял я и перед и спину,
хлопотал и терпел без наркозу.
Я месил для Создателя глину
и предписывал девушкам позу.
Я открыл получение спирта,
а для дам запечение торта,
и венками пахучего мирта
награждал победителей спорта.
Я вскормил генералов, убийство
превознесших до званья науки.
И скажу, сокращая витийство,
был я мастер борьбы против скуки.
Но меня же мои воспитанцы
ни за что ни про что опустили.
Раз пришел я к девчонкам на танцы,
а меня, напоив, окрестили,
потому что стоял возле церкви,
тот кабак, где мы разум пропили.
В церкви очи мои и померкли,
как святою водой окропили.
Так бесславно закончилось дело,
обещавшее бурю в эфире.
И лежит мое бренное тело
в нижнем космосе, точно в сортире.
Никакая луна мне не светит,
в голой тьме не найти промежутка.
И никто не услышит, не встретит -
лишь общенье с собой, вот что...