Юра Большаков

Памяти отца



Автобус начал неспешно отбывать. Не то чтобы нечем было дышать, однако воздух был, мягко говоря, спёртым. Люди в автобусе шумели, обсуждали события минувших дней. Возле окна, где-то в центральной части автобуса, сидел молодой человек лет, наверное, двадцати пяти, а рядом с ним женщина с воткнутыми наушниками. Почему-то глаза его были немного грустными, он наблюдал, как пропадали впереди многоэтажные здания, автомобили. Стояла, к огромной радости, хорошая погода. А как же иначе? Как-никак разгар июля. Разве случается у людей плохое настроение летом? Видимо, да. Но проблема должна быть посерьёзнее, даже сложно в таком случае подобрать хороший пример. У каждого он свой. Особенно сегодня.
Юра Большаков – это наш пассажир – ехал домой с небольшой сумкой, он только-только отучился в университете и теперь питал надежды решить глобальный для себя вопрос – квартирный. Однако, как ни странно, задача перед ним стояла иного порядка, не булгаковского,  хотя в каком-то смысле и булгаковского тоже.  Юра очень сильно боялся за свою судьбу, пусть у него и был теперь диплом о высшем образовании, тем не менее в одночасье всю его карьеру, всю его, если хотите, будущность могли перечеркнуть несчастные сорок девять квадратных метров. Именно такой была площадь отцовской квартиры. За долгие годы накопилась внушительная задолженность, которой все пренебрегали, кроме Юры, поскольку он учился всё это время и жил в общежитии. Он расставил в своей жизни акценты таким образом -  и, в сущности, поступил грамотно, - чтобы максимально сконцентрироваться на учёбе. А разве может врач знать медицину не очень хорошо? Сделал выбор – иди до конца – таков был лозунг Юры. Кто его осмелится упрекнуть за то, что за все семь лет учёбы он не задумывался о своей квартире, с учётом того, что его стипендия составляла всего-навсего три тысячи рублей? Вряд ли кто. Тем временем Галя Большакова, единственная сестра Юры, будучи старше его на пять лет, жила в той самой квартире, накопив за долгие годы целую стопку неоплаченных квитанций.
Что-то странное творилось в душе у Юры. Вроде едешь домой, а складывается такое ощущение, что направляешься в неизвестный город, где каждый дом и куст тебе незнаком, где глубокие лужи ты ощущаешь на самом себе. Серый, забытый, заброшенный, зарытый в глубинах души Орёл - молодой человек провёл здесь всё свое детство, а теперь, спустя семь лет с небольшими перерывами, он не может узнать его. Вот, казалось бы, автобус проехал школу, в которой он некогда учился, а здесь, в этой музыкальной школе, он виртуозно играл на фортепьяно, там, да, в этом здании, посещал различные спортивные секции – и все небезрезультатно. Все усилия Юры не проходили даром, на многих конкурсах он с великим достоинством доказывал своему городу и области о наличии у него немалых способностей. А теперь, проезжаясь на дряхлом автобусе по всему своему детству и юношеству, новоиспечённый врач не мог смотреть на все это спокойно. Как будто он здесь никогда и не жил, даже не рождался. Ему было очень грустно. Он не хотел и не мог думать об этом городе, потому что, когда он пытался вспомнить яркие моменты, так или иначе связанные с Орлом, всплывали на поверхность его сознания ужасные воспоминания, связанные со смертью отца - Александра Большакова. Тот очень долго страдал, будучи прикованным к постели. Никто ему не мог помочь, цирроз печени быстро прогрессировал. Тогда, в детстве, Юра ничего не понимал, многие слова были ему абсолютно неизвестны. Оно и естественно. Молодой человек шестнадцати лет не владел медицинскими терминами, но, видимо, это незнание и пережитой ужас заставили Юру поступить в медицинский вуз. Хорошо это или плохо – вопрос непростой. В жизни молодого человека случались моменты, когда в очередной раз нужно было сделать сложный выбор, так или иначе, он никогда не сомневался в своём, пусть и в каком-то смысле особенном пути. Будучи юным и находясь на распутье, а взята неплохая высота, без оперения и крыльев, есть большая вероятность провалиться в пропасть, в бездну, и уже никогда не подняться. Кажется, медицина его спасла. Студенческая жизнь не позволяла унывать, времени на тяжкие воспоминания просто не оставалось. Приходилось много трудиться над собой, заучивать различные термины и определения и периодически заниматься спортом – чтобы держать себя в форме. В таком режиме Юра провёл все свои студенческие годы. Но не нужно думать, что молодой человек совсем забыл о своём отце. Он помнил его всегда, несмотря на непростую жизнь. Александр Большаков был хорошим музыкантом, преподавал в школе, однако все знают, что преподавание порой дело неблагодарное, хотя, пожалуй, здесь много зависит от того угла, с какого рассматривается данный вопрос. Конечно, в плане материальных благ здесь не на что надеяться, вряд ли через много лет преподавания человек может позволить себе приобрести даже скромную жилплощадь или новый автомобиль средней ценовой категории. Да, с этим не поспоришь. Разве может что-либо сравниться с улыбающимися детьми, которые взяли верх на региональном конкурсе? Разве может быть что-либо прекраснее и благороднее развития ребёнка, в котором ты принимаешь непосредственное участие и которому основной катализатор именно ты? Думается, едва ли кто рискнёт противиться столь сильным аргументам в пользу преподавания. Этим и жил Александр Большаков. Он был удивительно высокого роста, долговяз, с короткими чёрными кудрями. Все его узнавали с полумили, он точно маяк шёл по тротуару, вычерчивая новым пешеходам ориентир. Просто не так давно люди ценили большую душу и большое сердце, а теперь, к великому огорчению, они перестали, что называется, заниматься ерундой, вместо этого они ищут большие карманы, желательно не просто большие, а в придачу шелестящие и звенящие. Сегодня люди пытаются подружиться с заблудившейся коровой с колокольчиком на шее. Но столь опрометчивых созданий осталось крайне мало: либо колокольчик один весьма  хитроумный прихватил на всякий случай, либо пастухи начали следить за своим хозяйством получше.
Здание, здание, здание… Его глаза бегали вправо-влево снова и снова. Юра знал здесь каждый переулок, теперь, когда учёба закончилась, мозговая деятельность пошла на убыль, отсутствовал какой-либо шанс отделаться от воспоминаний. В один из вечеров, в то время молодой человек ещё учился в школе, отец рассказал одну интересную историю.
- Юрка, ты знаешь, как мы с твоей мамой познакомились?
- Как? Расскажи, пожалуйста, - со всей своей заинтересованностью и удалью ответил мальчик. Его мама, Светлана Большакова, стояла рядом в красивом розовом фартуке. Её золотистые длинные волосы поистине сверкали под кухонным освещением.
- Давайте, мои дорогие, вы сначала пообедаете, а потом всё обсудите, - с улыбкой на лице добавила хозяюшка.
- Нет, мам, я сейчас хочу, потом у меня секция будет, - умолял Юра.
- Ладно, - сказала Светлана Большакова и села рядом, между мужем и сыном.
- Твоя мама с детства обожала физику, восхищалась Гагариным и Терешковой, многие наши учёные того времени сулили ей огромные успехи в области космонавтики.
- Саш, перестань, не преувеличивай. Он так шутит, Юрчик, шутит, мой дорогой, - говорила она сыну, мило теребя кудри мужа. – Кстати, а где Галенька?
- У неё сегодня ещё два занятия в школе, нас пораньше отпустили, потому что преподаватель заболел, замену ему не нашли.
- Слушай, Юрчик, дальше. Я играл с товарищем в шахматы, тот давно хотел меня познакомить с твоей мамой, но что-то всё никак не получалось. Тот всегда говорил, что хорошая ничья лучше вопиющего недоразумения. В итоге, я уже не помню, как она оказалась у него дома, мой товарищ, кажется, всё подстроил. В общем, она стоит над нами, как королева Вселенной, предстоит ход моего оппонента, он играл чёрными фигурами, вдруг она берёт его фигуру и ставит мне мат. В один ход! Представляешь?! Он минут пять никак не мог сообразить, что делать дальше. Мой товарищ играл не на победу. Он боялся проиграть. Она пришла – светоч! – и выиграла!
Юра не сразу понял, что едет в автобусе. В какой-то момент он даже на мгновение утратил связь с реальностью, было примерно то же самое, когда человек только-только просыпается, пытается отделить составляющие сновидения от элементов бодрствования. Юра долго ещё приходил в себя. Его воспоминания были очень яркие; прошлое, всё прожитое, казалось ему самым сладостным и желанным. Моментами представлялось, что ничего лучше и замечательнее тех мгновений у него больше никогда не будет. Однако тревожила молодого врача не только серая действительность. Мало того что перед ним стояла очень трудная задача продать квартиру с полумиллионной задолженностью, Юра очень сильно переживал, что все дорогие сердцу воспоминания всего лишь результат его богатого воображения. Перейдя из бытовых понятий в область медицинских знаний, он, как ему смутно виделось, забыл дорогу домой. А теперь, проезжая квартал за кварталом, он в тщетном своём стремлении жаждал урвать у небытия чуточку важного и греющего душу детства. Некоторые вещи безвозвратно утеряны, поэтому из чисто человеческой любви к целостности и единству Юра всячески пытался заполнить недостающие пробелы в  своей памяти. Страшно было признаться самому себе: где правда, а где вымысел? Может, всего любимого и важного у меня никогда и не было, думал молодой врач, однако то, чего я никак не могу вспомнить, являлось самым дорогим? Юра попытался отогнать от себя все тяжкие мысли и предаться без идей и чувств созерцанию движущегося пейзажа.
Там было всё без изменений: тускло и до боли знакомо, знакомо до скрежета, знакомо до визга. Молодой человек поступил в медицинский вуз уже после смерти отца, только, видно, пространственно-временным законам было этого не достаточно, потому что через несколько месяцев не стало и Светланы Большаковой.  Мама… Он из-за учёбы не смог приехать. Стоял февраль, проклятый февраль. Нет, конечно, он мог бы тогда отпроситься, деканат вряд ли бы отказал в просьбе, но две утраты за полгода – билет в ад, к тому же в один конец. Юра никому не сказал о своём горе, никто даже не догадывался тогда, что студента постигла такая участь. В тот день он ожидал своей очереди, накануне непростой экзамен. С горем пополам молодой человек ответил на все вопросы и сломя голову побежал в общежитие. Бросив куда-то зачётку, которую впоследствии он долго будет искать, Юра не раздеваясь спрятался под одеялом. Его неистовству не было предела. Внешне это почти никак не проявлялось, лишь редкие слёзы увлажняли подушку. Но к тому моменту, когда вернулись соседи по комнате, никому и в голову не забрела мысль о том, что с Юрой что-то стряслось. Так молодой человек жил долгие годы, его горе, его несчастье пребывало вместе с ним, а там, на поверхности, в реальном мире, он, по-прежнему улыбаясь, сносил все тяготы жизни.
Оставалось несколько остановок. Пассажиры стремительно убывали, а те, что оставались, перебирались ближе к выходу. Город за окном нисколько не изменился: те же массивные многоэтажки, даже где-то надменные, а в них – Юра ловил их меланхоличным взглядом – уставшие работники в ожидании своего часа. Были и такие, кто садился в автобус, те отрешённо занимали свободные места и вечно что-то пытались отыскать в экране своего смартфона. На их лицах прослеживалась напряжённость и озабоченность, словно через каких-то пару минут решится вопрос государственной важности. Как будто ещё одно касание сенсорного экрана – и атомные бомбы расчехлятся. Молодой человек время от времени поглядывал на них и непрестанно дивился такому поведению, ибо придерживался убеждения, что его проблемы куда важнее и масштабнее. Возможно, в чём-то он был прав. Кому-то наскучила своя работа, и он писал, кажется, сотое слёзное письмо своей подружке, с которой знаком всего пару месяцев. Девушка в очередной раз сообщала приятельнице о том, что её молодой человек не хочет бросать курить и что от него очень неприятно пахнет, особенно изо рта. Мужчина средних лет пытался объяснить супруге, что, взяв четвёртый кредит, пусть и под драконовские проценты, можно будет на какое-то время забыть об этих докучливых и временами опасных коллекторов. У каждого своя трагедия, хотя, пожалуй, да, в чём-то Юра был прав.
Галя обещала его встретить. И действительно, вдали, на достаточно приличном расстоянии Юра увидел свою сестру. Он знал все её черты и повадки. Молодой человек продолжительное время общался со своей сестрой через Всемирную паутину, в особенности после смерти родителей. Такие разговоры, конечно, были непродолжительными и малоинформативными. Они спрашивали друг у друга о тривиальных вещах; между ними чувствовалось напряжение и недопонимание, точно после смерти близких им людей нити - родственные, кровные узы, называйте как хотите, - которые некогда связывали их, придавали взаимоотношениям смысл, - в одночасье исчезли. Общались между собой едва ли не чужие люди. Нет, Юра очень сильно любил свою сестру, но смерть матери изменила Галю до неузнаваемости. Она осунулась, закурила, начала много пить и общаться с уголовниками. Это не могло не тревожить молодого врача, с каждым днём пропасть между ними зияла всё сильнее.
- Привет, - сказал Юра, сильно обняв и поцеловав сестру в обе щеки.
- Привет, - ответила она с холодком во взгляде.
Её карие глаза навевали тоску и боль, они были почти стеклянными. Кожа на лице высохла, большие синяки и морщины вокруг глаз будто пытались спрятать под собой маловыразительный взгляд. После смерти матери Галя перекрасилась, и с тех пор она брюнетка, а не шатенка.
- Ну чё, как доехал? – она достала сигарету и начала курить.
- Хорошо, спасибо. Ты лучше расскажи о себе. Тебе про меня всё известно: учился, учился и ещё раз учился. Ты говорила, что с квартирой какие-то проблемы. Что ты имела в виду?
- Да чё рассказывать? Канализацию из-за долгов перекрыли, уже как три месяца. Ну я сходила к ним, ну туда, к этим, а там женщина мне такая говорит, типа, погасите часть задолженности в размере пятидесяти тысяч рублей, мы вам всё сделаем. Представляешь?! Офигели там все! Совсем уже!
- Хорошо. А где ты сейчас живёшь?
- Там же, где ж ещё?
Галя шла по тротуару быстро, не оглядываясь назад, Юре приходилось её догонять, перекидывая сумку с одной руки на другую. На улице стояла прекрасная погода. Жара подспала, дул легкий ветер. Дети резвились: пинали мяч, ели мороженое и ходили по торговым центрам. Взрослые следовали их примеру, с той же одухотворённостью и простотой наслаждались летом, купались в его широких и тёплых объятиях.
- У тебя чё там, кирпичи? – спросила Галя и бросила окурок в траву.
- Нет. – Юра подобрал бычок, мусорных вёдер поблизости нигде не было, пришлось нести его до дома. Он хотел раскритиковать действие своей сестры, но ничего не сказал, так как заметил в ней одну важную метаморфозу после смерти мамы. Ей бессмысленно было что-либо говорить, критика на неё не действовала, а напротив, раздражала, в такие моменты она всегда выдавливала из себя: «Не лечи меня» или «Не учи меня жить». Галя специально выбросила окурок в траву, чуть ли не под ноги, таким образом она хотела спровоцировать брата на перебранку, но когда поняла, что ничего из этого не выйдет, очень сильно разозлилась.
- Ну а чё тогда? Чё там у тебя? Талмуды опять свои несёшь? Почему барахло своё в общаге не оставил?
- У меня, Галя, здесь всё самое необходимое. Посуду и некоторые другие вещи отдал соседям, им сейчас нужнее.
- Понятно. Давай чуть побыстрее, а то я жрать хочу.
- Хорошо.
Квартира находилась на двенадцатом этаже. Лифт давно не работал, жильцы писали во многие инстанции, дело до сих пор не сдвинулось с места. Соседи были во все времена нешумными и приветливыми, на «здравствуйте» и «добрый день» все разговоры, правда, заканчивались, однако такое внимание доставляло уйму удовольствия и давало заряд энергии, которой как раз-таки и недоставало, для того чтобы добраться до своей жилплощади. В этот раз на лестничной площадке встретить никого не довелось. Юра тащил свою поклажу. Галя шла впереди. Дойдя до заветной двери, молодой врач с облегчением выдохнул, но на этом, к его несчастью и досаде, его страдания не закончились. Не успел он переступить порог, как почувствовал омерзительный запах, в какой-то момент Юре показалось, что он приехал не к себе домой, а в отделение нефрологии. Да, по всей квартире стоял невыносимый запах мочи. Галя сразу заметила всё недовольство и отвращение на лице брата.
- Я ж говорила, канализацию вырубили.
Через какое-то время в коридоре появился незнакомый мужчина лет сорока, на его обнажённой груди прослеживались татуировки.
- Здравствуй. Ты Юра? Я Серёга, будем знакомы, - пробасил тот.
- Да, это Серёга, - добавила Галя.
- Добрый день, - поприветствовал всех молодой врач с улыбкой на лице.
- Ты пожарил картошку? – обратилась Галя к своему сожителю.
- Да, щас полянку накрою.
- Ага, давай.
Юра неспешно разувался, в то время как Галя следила за каждым его движением.
- Короче, слушай. В ванной по пятьсот раз руки не мыть, ты не в больнице. Раз в неделю, ближе к ночи, мы выносим воду на улицу. К тому же ты ещё приехал, придётся чаще выносить. Много чаю и воды не пей, мы ходим в ванну, там и посуду моем, если чё. В туалет ходим только по-большому, после себя обязательно всё освежить, освежитель справа будет.
Юра зашёл в гостиную и ахнул про себя. Комната абсолютно пустовала. Даже не висели занавески. Остались два старых кресла и журнальный столик. Белые некогда обои, посеревшие по неизвестной причине, висели клочками над потолком, а внизу появились ободранные участки. Шкафы, мебель, томики Чехова куда-то подевались. Юра догадывался, что произошло со старыми вещами, однако решил не поднимать пыль в этой пустынной комнате. Тем более что позднее всё стало на свои места.
- Ну чё, долго там ещё?! – послышался Галин голос из коридора.
- Всё, уже несу.
Когда Серёга вошёл, Юра сумел его разглядеть поближе. Новый постоялец был невысок, глаза серые-пресерые, хитрые, как у змеи. Молодой врач находил в нём что-то хорошее и доброе, ибо новый друг Гали старался встретить гостя как можно лучше. Серёга бегал, суетился, носил тарелки и приборы. Через пару минут всё было готово. Журнальный столик, расположенный в центре просторной комнаты, стоял здесь чисто номинально: за ним невозможно было сидеть, а тем более есть. Над гостиной висела одна голая лампочка. Аромат жареного картофеля достиг каждого уголка квартиры. Юра отлучился помыть руки. Он зашёл в ванную комнату: ничего уродливее и противнее ему не доводилось когда-либо видеть. Плитка была испачкана небольшими серыми пятнами, напоминавшими брызги. В грязной ванне что-то плавало, коричневые пузырьки едва слышно лопались. Раковина, расколотая на две части, валялась на полу, рядом лежал тонкий кусок мыла, весь в волосах и каком-то мусоре. Этим всем Юра мог пренебречь, но это зловоние, запах мочи и рвотных масс – а на практике молодому врачу доводилось встречаться со многими вещами – почти что вывел его из равновесия. Только за счёт своего огромного терпения и силы воли он поборол себя и не вырвал прямо в ванну. Мытьё рук стоило ему больших усилий.
Когда Юра возвратился, все сидели за столом как ни в чём не бывало, к его приходу принесли табурет. Гость садился за стол крайне медленно, в его движениях прослеживалась некоторая скованность. Молодой врач приложил максимум усилий к тому, чтобы не показать своего недовольства и пренебрежения к царившей здесь антисанитарии, хотя он давал себе отчёт в том, что самые простые нормы гигиены здесь напрочь игнорируются.
- Ну чё, садись, не стесняйся, - сказал Серёга и достал из-под столика бутылку с серебристым содержимым.
- Ну чё, давай с нами, за компанию.
- Нет, я не буду, спасибо.
- Ну чё, давай. Чё не мужик, что ли.
- Нет, я не буду, спасибо, - повторил Юра на автомате.
- Ладно, не приставай. Мне налей лучше, - сказала Галя.
- Знаешь, Юрик, где берём самогонку? – спросил Серёга через полчаса после начала застолья.
- Где?
- Здесь, недалеко, кореш нам продаёт недорого. А ещё мы часто пиво покупаем в пластиковых бутылках. Знаешь для чего мы, Юрик, это делаем?
- Нет, не знаю, для чего?
- Мы вырезаем горлышко, крепко закрываем крышку, а потом этим вот приспособлением в перчатках выгребаем дерьмо из унитаза. Ну а пиво мы сначала выпиваем. – И после этих слов Серёга с Галей громко засмеялись. Юра улыбнулся, хотя шутки не понял.
Через некоторое время в комнате показался ещё один безвольный обитатель полупустой квартиры. У порога стояла серая кошечка, кажется, она была очень стара, её суставы, видимо, высохли, именно поэтому её движения поражали своей вязкостью, таким образом экономились отведённые силы и время для чего-то более приятного, например для сна.
- Юр, эт наша кошка, Снежинка.
- Красивая, Галь, - отметил молодой врач, однако правда в его словах если и была, то только в воспалённом воображении. Животное точно находилась в летаргическом сне, шерсть сползала, а глаза, томные и бледно-зелёные, вываливались наружу.
- Так чё, значит, ты приехал продавать квартиру, Юр? – уточнила Галя.
- Да, нужно её срочно продавать, иначе реализуют на аукционе с молотка за копейки. Да и я не могу нормально работать из-за нашей жилплощади. Судебные приставы начнут забирать часть зарплаты, могут и вообще арест наложить, тогда мне придётся ездить в Орёл, объяснять им, что они и так знают, что нельзя отнимать все деньги. После этого в течение месяца станут снимать арест. Мне такие переживания ни к чему. Надо продавать эту квартир, да побыстрее.
- Да, давай, продавай, - сказала Галя.
Через час, когда все были очень пьяны, Серёга еле-еле вышел из-за стола и пригласил Галю выйти на балкон покурить, на что та ответила отказом. Только Серёга покинул комнату, как сестра Юры попыталась ему что-то сказать.
- Знаешь почему мать не стала великим учёным? Ну чё ты молчишь? Ладно, помалкивай. Потому что тебя любила. А кем ты стал? То не буду, это не буду. Ломаешься как девочка. Люди для тебя стараются, вон Серёга картошечки купил, пожарил. Мог из уважения ко мне хотя бы стопочку выпить. Позоришь меня перед Серёгой. Ну чё ты молчишь? Ладно, помалкивай.
Юра не возражал. Пьяный трезвому не товарищ. Галя назавтра и не вспомнит ничего. Через пару минут вернулся Серёга. Застолье продолжалось ещё полчаса, после чего все сразу легли спать. Юра за ними прибрался, почистил зубы и перед сном решил выйти на балкон подышать.
Хороший город, даже прекрасный. У меня всё получится, думал он, иначе всё пропало. Как дальше жить? Нет, всё получится. Рядом с ним сидела Снежинка. Кошка смотрела куда-то вдаль. Юре пришлось потратить несколько минут, чтобы понять, куда она смотрит. Нет, животные -интересные создания. Вот куда она смотрит? Непонятно. Как с иностранцами. Их язык очень смешной, у азиатов например. Они о нашем языке, наверное, такого же мнения придерживаются. Но нам хочется с ними общаться, узнавать их быт, их культуру. Скорее всего, именно для этого люди заводят кошек. Мы хотим их понять.
Юра не мог спать долго, сказывались биоритмы, былой распорядок дня. В шесть часов утра он уже искал в Интернете агентства недвижимости и потенциальных покупателей, записывал их адреса и номера телефонов. Позднее он решил зайти в туалет, оценить сложившуюся ситуацию. То, что он там увидел, навсегда запечатлелось в его памяти. По плитке ползали белые червячки, а, когда открыл крышку унитаза, увидел их там огромное множество. Глисты, он знал, это были глисты. Он бросился к Галиной постели.
- Галя, у вас там червяки везде в туалете.
- Ну чё пристал с утра пораньше? Чё за червяки, говоришь? – спросила она с раздражением.
- Похоже, что глисты.
- До тебя никаких глистов не было.
Юра понял, что разговаривать с ней бесполезно. Он дождался открытия ближайшей аптеки и купил антисептик на спиртовой основе и противоглистные препараты. Весь день Юры не было дома. Он ходил по разным агентствам и звонил всем, кто хотел приобрести квартиру. Многие в один голос отказывались сотрудничать с ним, как только узнавали о задолженности. К концу дня молодой врач сильно расстроился; чтобы немного отвлечься, он зашёл в библиотеку.
Юра снова радовался жизни, так как нёс в своём пакете много книг.
- Ну чё, нашёл покупателя? – спросила Галя, когда брат вернулся домой.
- Пока нет, но я думаю, скоро найду.
В ванную комнату и туалет Юра больше не заходил, благо недалеко от дома находился торговый центр, туда он и ходил время от времени. Домой Галя и Серёга почти ничего не покупали, большая часть их денег уходила на табак и алкоголь. В будни Галя вставала пораньше, умывалась, пила чай и специальным автобусом добиралась до завода. В своё время сестра Юры недоучилась в институте, теперь, кажется, работала упаковщиком, по крайней мере она так говорила. Серёга ходил на пилораму, с девяти до пяти он там работал. Благодаря Всемирной паутине Юра тоже не оставался без дела. Молодой врач писал доклады, курсовые и дипломные работы. Был, конечно, не  сезон, однако на рефераты имелся небольшой спрос. Получал какие-никакие деньги. На еду хватало. В свободное время Юра занимался квартирой, делал всё, дабы поскорее её продать. Успевал читать книги.
Профессия Юры требовала от него большого терпения и внимательности, в особенности к деталям. Кошачий лоток располагался в спальной комнате, где кроме старых кроватей и телевизора ничего не было. Снежинка всегда стеснялась ходить в лоток, она мяукала, когда кто-либо на неё смотрел. Юра не видел ничего зазорного в изучении чужих каловых масс, тем более кошачьих. Результаты не заставили его долго ждать. Он нашёл в фекалиях маленькие белые точки, которые при внимательном рассмотрении чуть-чуть двигались. У кошки глисты! Снежинку он, конечно, вылечил, однако Гале ничего не сказал. А был ли смысл? Наверняка он услышал бы: «Молодец, чё».
Всё то время пока он жил в одной квартире со своей сестрой, Юра терпел её выходки, однако чувства, которые он к ней питал, постепенно ослабевали. Нет, он любил Галю, но всё меньше ей сочувствовал. Юра знал причину такой перемены, удивляло его другое. Неужели сестра нисколько себя не любит и не уважает, думал врач, не ценит своего здоровья, живёт непонятно с кем? Серёга, по всей видимости, у неё тридцатый за семь лет. Она убита горем, я её прекрасно понимаю, но нужно жить дальше, для этого не следует отказываться от своих родителей, вычёркивать своё прошлое.  Важно найти в себе силы преодолеть столь непростой период жизни, полюбить жизнь, полюбить себя. Недавно даже у Тургенева вычитал: «Самолюбие – архимедов рычаг, которым землю с места можно сдвинуть». Самолюбие – в хорошем смысле. Возлюби себя, Галя.
Юра не раз пытался поговорить об этом с сестрой, ничем хорошим его старания не увенчивались. Оставалось в таком случае только надеяться, что рано или поздно Галя всё-таки сама сделает правильный выбор и выйдет из кризисной ситуации другим человеком – счастливым и искренним.
В свободные минуты Юра часто думал об отце. На днях его сильно задела мысль в «Других цветах», принадлежавшая Орхану Памуку: «Смерть каждого мужчины начинается со смерти его отца». Восточные мужчины, думал молодой человек, болезненнее переносят утрату своего наставника и покровителя. Для них отец – смысл жизни, одинокий маяк в темноте, мечеть, к которой они приходят помолиться и просить прощения. Восточные мужчины знают, что отец суров и не всегда милостив, им важно другое. Для них ценнее, что отец, мудрый и уважаемый всем сердцем, жив, пусть его дом на другом краю света, на ином материке, главное, ему можно в любой момент позвонить или написать, спросить о его здоровье и заботах, поддержать добрым словом. Мужская жизнь без отца разрушается - нет фундамента, - и этот процесс, увы, невозможно остановить. Память об отце, обрывки фраз, его действия и поступки – они, именно они должны заставить тебя жить, любить, развиваться духовно и умственно. В противном случае отец жил зря. Отец жил ради своего отца. Отец – это тихая гавань, рай, к которому возвращаются снова и снова, когда ориентиры утрачены, а земля уходит из-под ног. И эта осмысленность и дух жизни спасают всех мужчин в трудную минуту, эта нить, спасительная нить, во все времена считалась определяющей, судьбоносной.
Через несколько дней позвонили из агентства и сообщили о покупателе. Данная организация затребовала внушительную сумму за свои услуги. Юра готов был отдать все свои деньги, лишь бы всё поскорее закончилось. Покупатель, признаться, очень сильно рисковал. По закону, перед сделкой купли-продажи требуется погасить всю задолженность с учётом набежавших процентов. Арест с квартиры снимался в течение нескольких дней, за это время Галя могла передумать продавать квартиру и пойти на попятный. Однако нас заранее уведомили, что покупатели – авторитетные люди, и если что-то пойдёт не так, то никому мало не покажется. Бумажная волокита длилась больше месяца. В дни ожидания и переживания, когда Серёга, Галя и Юра ходили раз в неделю мыться к своим знакомым, удавалось поговорить по душам.
- Ну чё, Юрик. Скоро квартиру, наверно, точно продадим. Какие у тебя планы?
- Поеду в Москву. Можно со мной поехать, если хотите.
- На фига мне эта Москва? Мне и тут хорошо.
- А ты что думаешь, Галь?
- Я  чё? Не, не хочу. Чё опять шоколадку свою несёшь? Тебе ж сказали, не надо.
- Некрасиво. Мы же у них моемся.
- Понятно, - сказала Галя и переглянулась с Серёгой.
В день сделки Юра сильно переживал, боялся, что может что-то пойти не так. Тогда придётся ещё месяц, если не больше, жить в этой квартире и полагаться на лучшее. Когда молодой человек держал в руках деньги, только в тот момент он осознал, что всё закончилось, страданиям пришёл конец. Гале, кажется, было всё равно. Возможно, она не хотела расставаться с родительской квартирой, где прошло её детство и взросление. Юра смотрел на свою квартиру иначе. Он полагал, что воспоминания важнее голых стен, чтобы воскрешать в памяти прекрасные моменты, не обязательно жить там, где жили отец и мать. Напротив, такое жилище может угнетать, поскольку некоторые детали интерьера сопряжены с печальными моментами, что подчас делает пребывание в нём тягостным и невыносимым.
Накануне отъезда Юра был в очень хорошем настроении, в то время как Галя с миной на лице обзванивала всех, кто предлагал сдать в аренду своё жильё. Серёга в этот день работал.
- Меня не нужно провожать, у тебя теперь много своих забот.
- Хорошо.
Перед тем как уйти, Юра попрощался со Снежинкой и крепко обнял свою сестру.
- Ты только не пропадай, - сказал он многозначительно.
- Ага, давай.


Ноябрь-декабрь 2018 г.