Глава двадцатая
Когда Андраник выехал из Ленинакана, ничто не предвещало беды. Он с присущим ему хладнокровием гнал автомобиль на полной скорости по трассе, слушая по магнитофону блатные песни бакинского певца Боки. Его пассажирам явно не нравилась такая музыка, но они старались этого не показывать. А только мечтали о том, как скорей покинуть Армению, и мчались со скоростью ветра навстречу неизвестности. Сидящий на переднем сидении глава семьи знал, что на его исторической родине ничего хорошо их не ждёт. Каждый раз при мысли, что ему придётся начинать жизнь с нуля, он мысленно ругал грязными словами всех правителей своей огромной страны – от Ленина до главного экспериментатора Горбачёва. Иногда это у него получалось вслух. Андраник при слове «сиким» поглядывал на своего пассажира ироничным взглядом.
– Что ругаешься, Мамед? – весело спросил Андраник, когда в очередной раз брань выходила наружу.
– Всё хорошо, Андраник, не тебя ругаю.
– А кого ты так часто ругаешь?
– Поверь мне, даже не армян ругаю, а этот сволочь, который давно надо было расстрелять.
– Это ты про кого? – Андраник сделал вид, что не понимает, о ком идёт речь.
– А-да, этот Горбачёв, сволочь, который Америка поехал. Свой дела бросил, поехал Рейгану задницу лизать.
Андраник помолчал, а потом кивнул головой в знак согласия.
– Ты прав, Мамед. Зачем тогда нам нужна советская власть, если она допускает войну внутри своего государства. Что-то машину трясёт.
– Я тоже чувствую.
Они проезжали мимо сёл, не обращая на них внимания. Но когда приближались к Спитаку, заметили над городом облака пыли.
Первая мысль, которая пришла в голову Андранику, была о бомбёжке. Он даже успел предположить, что удары по городу нанесли турки.
Но старик-азербайджанец сразу определил: произошло землетрясение.
Они въехали в город и были поражены масштабами разрушений. Люди, уцелевшие после подземной стихии, пытались спасти своих близких. Они спешно разгребали развалины, крича тем, кто остался под ними, что идут к ним на помощь. Повсюду слышались стоны, крики, рыдания. Женщины били себя в грудь над трупами своих родных, погибших во время землетрясения.
Несколько мужчин пытались приподнять железобетонный столб, чтобы извлечь из-под него юношу. Со рта у него шла кровь. Он смотрел на своих спасителей застывшим взглядом.
– Лом нужен, – кричал мужчина, – у кого есть лом?
Андраник, выскочив из автомобиля, подбежал с монтировкой и попытался приподнять столб. Кто-то заметил, что монтировка мала. Тогда он её отбросил в сторону и приподнял за верхнюю часть столба всю бетонную конструкцию на несколько сантиметров. Двое молодых ребят подбежали к нему на помощь, а остальные вытащили юношу из-под столба.
Андраник, немного отдышавшись, подошёл к юноше, тело которого окружили его спасители. Он взглянул в его бледное лицо и понял, что их усилия не принесли спасения. Глаза юноши закатывались, но к нему на мгновение вернулось сознание. Он посмотрел уставшим взглядом на Андраника, словно благодарил за помощь, и закрыл глаза. Послышался внезапный хрип. Тело юноши судорожно дёрнулось. Мужчина, державший свои ладони у его изголовья, сильно зажмурил свои глаза.
– Всё люди, всё, у меня больше никого нет, – произнёс он, – вся семья… вся семья…
Отец мальчика зарыдал. Кто-то попытался его успокоить, кто-то выражал сочувствие и тоже плакал. Но через несколько минут возле него никого не осталось. Уже в другом месте звали на помощь. Повсюду были слышны стоны, рыдания, крики и мольба о спасении.
– Надо связаться с Кироваканом, чтобы оттуда пришла помощь, – кому-то кричала женщина в белом халате.
– Там тоже землетрясение, всё разрушено, – кричал кто-то ей в ответ.
Андраник ужаснулся при мысли, что и в Ленинакане может твориться то же самое, что в Спитаке. Он бросился к своему автомобилю.
– Мамед, выходи, я еду домой.
– Андраник, сынок, не бросай меня здесь, мы ведь с тобой договорились, что ты меня довезёшь до Тбилиси.
Андраник отрицательно покачал головой и жестом показал, чтобы его пассажиры освободили автомобиль. Он был так категоричен, что они не стали ему возражать, а быстро сгрузили свой багаж, и казалось понимали его волнение.
Андраник развернул автомобиль и на полной скорости умчался в сторону Ленинакана.
*****
Чтобы добраться до Еревана, Альберт Вартанович с супругой решили лететь через другой город.
Они зашли в здание аэропорта и по длинной очереди, тянувшейся вдоль кассы, поняли, что на ереванский рейс билетов им не достать. Ближайший рейс на Тбилиси был через три часа. Они поднялись на второй этаж аэропорта и решили скоротать время в зале ожидания. Как только они присели на скамью, Альберт Вартанович развернул газету «Бакы» на азербайджанском языке и уткнулся в неё, читая сообщение военного коменданта города генерала Тягунова о нападениях на граждан армянской национальности. Он был невозмутим и думал о сыне, продолжая надеяться, что с ним ничего не могло случиться. Альберт Вартанович мысленно перебирал всевозможные версии и причины, которые могли помешать Гарри связаться с родителями. Зная о масштабах стихии, он не хотел верить, что его сын мог оказаться её жертвой.
Карина Ашотовна делала вид, что читает газету. Напротив сидела женщина-азербайджанка и сочувственно смотрела на неё. Глаза её были полны жалости. Она, казалось, хотела выразить негодование по поводу наступивших жестоких времён. В это время по залу проходили несколько молодых людей, которые с нескрываемой радостью говорили о землетрясении в соседней республике. Каждый старался похлеще оскорбить ненавистный им народ, не смущаясь в выборе бранных слов. Один из них подошёл к ожидавшему пассажиру, который неодобрительно покачивал головой.
– Чем недоволен, свинья христианская? – парень пнул ногой стоявший рядом чемодан, – хочешь, я тебе здесь тоже землетрясение устрою?
Пассажиру на вид было больше пятидесяти. Он с возмущением смотрел на своего молодого обидчика и не знал что предпринять.
– Что смотришь, как баран, морда армянская? – продолжал сыпать оскорблениями молодой человек.
– Слушай, что ты меня обижаешь? – не выдержал пассажир. Он говорил с явным грузинским акцентом. – У меня сын такого же возраста, что и ты. Не стыдно тебе?
В планы хулигана не входило беспокоить грузина. Он был немного
сконфужен и, подняв вверх руки, дал понять, что извиняется.
– Ты грузин, отец? Ошибся чуть-чуть.
– Я тебе не отец, а ты мне не сын.
Сидевшая напротив Огановых женщина, не выдержав наглого поведения молодых людей, обратилась к ним:
– Вы понимаете, что позорите сейчас наш народ? Разве мусульмане должны радоваться чужому горю?
Тот же молодой человек хотел возразить женщине, но его приятель одёрнул его, жестом давая понять, что они перегибают палку.
Женщина вновь посмотрела виноватым взглядом на Карину Ашотовну и, наклонившись, тихо сказала:
– Разве плохо мы жили раньше, сестра?
Карина Ашотовна, не зная, что сказать, пожала плечами.
– Я не могу поверить, что это всё с нами происходит, – продолжала говорить женщина, – мы так привыкли друг к другу, а вынуждены из-за каких-то мерзавцев расставаться. Я всё надеюсь, что этот ужас закончится, а негодяев, которые заварили эту кашу, строго осудят.
Карина Ашотовна вновь покачала головой. Она не хотела вступать в разговор с незнакомой женщиной, но душевная боль была настолько велика, что ей не терпелось выплеснуть наружу свои горести и обиды.
– А мой сын поехал в Ленинакан. До сих пор от него нет никаких известий.
Женщина с сочувствием посмотрела на неё.
– Он поехал туда, чтобы решить проблему жилья. Мы думали о переезде, а теперь я не знаю...
– А что твоё сердце говорит? – спросила неожиданно женщина.
Карина Ашотовна поняла, что у собеседницы случилось нечто подобное в жизни, поэтому не удивилась её вопросу.
– Я знаю одно: просто так ничего не бывает. И если мой сын не даёт о себе знать, значит, с ним что-то случилось. Может быть, обокрали – у него при себе была крупная сумма денег. Может быть, он не в состоянии выехать оттуда.
– А что душа тебе подсказывает? – повторила вопрос женщина.
– Я чувствую, что он жив. Ему трудно, но он жив. Я в это верю.
– И правильно делаешь, – она подвинулась к ней ближе, – я своего сына ждала из Афганистана. Мне письма писали, что он погиб. А я верила, что жив. Даже во сне его часто видела. Муж у меня умер от инфаркта, а я верила. Молилась Всевышнему день и ночь. И что ты думаешь? Нашёлся мой сын. В плен к душманам попал. А мне шесть лет врали, что погиб.
– А где теперь ваш сын? – проявила искренний интерес и озабоченность Карина Ашотовна.
– Всё ещё в плену. Вот я и лечу в Москву. Обещают помочь.
– Всё будет хорошо, – подбодрила собеседницу Карина Ашотовна.
Они продолжали общаться. Альберт Вартанович, слушая их разговор, делал вид, что увлёкся чтением газеты.
За последние месяцы межнационального конфликта Карина Ашотовна не припоминала случая, когда могла вести такой откровенный разговор. В самый разгар страстей между двумя народами, когда долговременность противостояния двух наций становилась очевидной, две женщины – армянка и азербайджанка – в течение нескольких часов вели душевный разговор о самом дорогом, что у них есть – о сыновьях.
Они не говорили о политике. Хотя понимали, что это грязное дело, которое принесло несчастье в их дома.
– Сестра, я прошу тебя об одном, – говорила на прощание женщина-азербайджанка Карине Ашотовне, – помолись своему Богу за моего сына, а я буду молиться Аллаху за твоего, чтобы горе обошло стороной наши дома.
– Хорошо. Только помни, Саида, – они успели познакомиться, – Бог у нас один. И если он есть, то обязательно поможет.
Поздно вечером Огановы прилетели в Тбилиси. Остановившись на ночлег у своих родственников, они решили утром любыми путями оказаться в Ленинакане.
*****
Андраник подъезжал к Ленинакану. Он издали заметил руины на месте ещё недавно стоявших домов. Его сердце сжалось от страха. Он вёл автомобиль по пыльным улицам города и был поражён увиденному. Люди стояли на обочине дороги и жестами просили остановиться. Андраник смотрел на них невидящим взглядом и продолжал путь к своему дому. Он слабо верил в то, что дом, в котором проживала его семья, остался целым. Ведь даже здания недавней постройки обрушились точно карточный домик.
Жена и двухлетний сын находились в момент его отъезда дома. «Неужели моё счастье длилось так недолго? Неужели Бог сможет отнять то единственное, ради чего я живу на этом свете?»
Андраник на малой скорости завернул за угол, на улицу, где находился его дом. Руки дрожали, но он вцепился в руль, стараясь не терять самообладания. Проехав несколько кварталов, он стал напряжённо всматриваться, чтобы разглядеть своё жилище. Андраник прищурился, не желая верить увиденному.
Фасад здания был разрушен, вход во двор завален грудой камней. Перед домом стояли соседи с узелками и чемоданами. Он вышел из автомобиля, вглядываясь в лица соседей, пытаясь понять, что произошло с его семьёй.
– Где Анаит? – спросил он у соседки, которая жила рядом с ними.
Она посмотрела на него безумным взглядом и пожала плечами.
– Что с моими? Ты не знаешь, Рузана? – снова спросил он у соседки.
Не дожидаясь ответа, Андраник направился к входу, поднялся на груду камней, чтобы пролезть в проём ворот двора.
– Андраник, вернись. Нельзя ходить туда, – услышал он предостережения соседей.
Он оказался во дворе. Сквозь обрушившиеся балки и груды камней стал пробираться к своей квартире. Его ноги путались в бельевых верёвках. На балконную поверхность была обрушена площадка второго этажа. Вход в квартиру был завален. В окнах были выбиты стёкла. Андраник стал разбирать балки и доски. Гвозди впивались ему в руки, но он не чувствовал боли и думал только об одном – как поскорей оказаться внутри квартиры.
Поранив себе руки и ободрав в нескольких местах одежду, он оказался перед заветной дверью.
– Анаит, – прокричал он осипшим голосом, – Арамчик, мальчик мой.
Он всё не решался зайти в свой дом, боясь, что стены внутри квартиры могли обвалиться и убить его родных.
Андраник не без труда открыл дверь и вошёл.
– Анаит, – вновь позвал он жену. В голосе слышались слёзы.
Оглядев гардероб, он понял, что жена должна находиться дома. Он прошёл в гостиную. Там никого не оказалось.
Люстра сорвалась с потолка и валялась на полу. Осколки поблёскивали по всей его поверхности. Наступая на них, Андраник прошел в следующую комнату. Взгляд его сразу упал на детскую кроватку. Там мирно спал его двухлетний сын. Рядом на полу сидела Анаит, закрыв ладонями лицо. Он подошёл к ней и обнял её. Но она не открыла своего лица.
– Успокойся, Анаит. Опасность миновала, но мы должны покинуть этот дом. Он может рухнуть в любую минуту.
Она начала всхлипывать. И тут Андраник заметил, что её лицо покрыто ранами.
– Как это получилось? Люстра?
Она кивнула.
– Не бойся, с Арамом всё в порядке. Правда, бедный мальчик здорово испугался, когда рухнул этот проклятый светильник.
Андраник прошёл в гостиную и стал собирать осколки. Он рассмотрел стены – нет ли трещин на них. Его взгляд упал на висевшую фотографию бабушки Риммы и Альберта Вартановича. Ему стало не по себе, когда он вспомнил о Гарри.
«Нужно обязательно поехать на то место и узнать о парне».
Со стены смотрела на него бабушка Римма и словно просила не мешкать.
*****