К утру вернулась головная боль,
Похоже, что виски всю ночь точила,
Деля отдохновение на ноль,
Мышиная прожорливая сила.
Несносным ксилофоном бьёт стакан
Бряцает в медь, выхлёбывая турку.
Соседей верхних утренний канкан
Уже подсыпал в кофе штукатурку.
Гремит лифтёр, рубя на лифте трос,
Гремят в подъезде камнем командоры.
И обруч ледяной куёт прогноз,
Который мне почти что будет впору.
Шумит стояк, по-зимнему шумит,
Как буря Пушкина, взвывая зверем.
И кто-то накопивший динамит
Взрывает многочисленные двери.
Себя неся, как чашу молока,
Спускаюсь по ступеням эшафота,
И иноходь моя легка, легка,
Как взмах галерника, пропитанного потом.
Чуть-чуть мучений капает с небес,
По темечку, средневековой пыткой,
Народ, трещащий рёбрами, залез
В маршрутку с девятнадцатой попытки.
Растаял снег, в пейзаж добавив дыр.
Хоть кто бы догадался, хоть когда-то
Льдом обложить пульсирующий мир.
Но холодно, и лучше жёлтой ватой.
Как хрупкая сосулька в декабре,
В предъёлочном лежать анабиозе —
Предел моих мечтаний на заре,
В которую олени не увозят.
Прибоем бьёт по борту мозг-кисель,
Взбухает в уголках слезливых влага:
Как жаль меня, не жившего досель,
Пустого, будто писчая бумага.
Сейчас меня скомкает бытие,
Прицелившись, метнёт в корзинку улиц,
А я заковыляю до дверей,
Где ждут меня десятки тёток-куриц.
Последним гвоздем — плановый отчёт,
Теперь ещё плотней забита крышка,
И воздух в кабинет не протечёт,
Похоже, начинается одышка.
Но вот он миг — о, слава, фармацевт,
Тебе и анальгиновым продуктам, —
Дошла таблетка и попала в цель.
Утихла боль. Коллеги, с добрым утром!