... читать начало http://www.proza.ru/2017/10/27/564
Вечное мексиканское лето встретило инженера ураганом и наводнением. Пришлось сидеть в гостинице целых два дня. Впрочем, это совсем не огорчило бывшего десантника. В гостинице был бар, а значит и жизнь!
Выйдя к вечеру второго дня на несколько минут из отеля глотнуть экзотического воздуха, инженер шагал под еще не стихшим ветром и дождем, наступая загипсованной ногой прямо в лужи. Ему было отвратительно видеть себя в гипсе, и он не старался беречь его. Вернувшись в номер, Игнатьев с удовлетворением отметил, что гипс стал разваливаться на куски и несмотря на то, что нога еще сильно болела, он освободился от этих кусков и внутренних фиксаторов движения. Сделав это, он взял только один костыль, спустился на лифте вниз и прямиком направился в бар.
Глядя на свою синюю и распухшую ногу, инженер стал заглушать боль водкой, употребляя ее по-русски, не разбавляя ничем. Напитавшись живительной для него влагой, бывший десантник кое-как добрался до своего номера и забылся до утра.
Соотечественники из России, коих теперь достаточно много на каждом курорте в любой точке земли, косо посматривали на хромого мужчину с одним костылем. Вот уже третий день он напивался в стельку. Его не видели трезвым. Даже утром, на завтраке гражданин выглядел так, как будто внезапно наступил долгожданный латиноамериканский вечер. От Игнатьева исходил стойкий запах алкоголя и притягивающего шиком парфюма, а мимика и движения его были слишком уж свободными и расхлябанными.
– Ну и люди сюда понаехали! – слышит инженер, накладывая себе в тарелку разноцветный салат в гостиничном ресторане.
– Вы хоть на ребенка-то не дышите! Что ж вы русских-то позорите? – прямо обращаясь к нашему герою, возмущается пышная и смелая россиянка с мальчиком лет восьми. – Из-за таких, как вы, русских уже за людей не считают! Одна пьянь!
Инженер поспешно отворачивается и, мысленно дав женщине имя «жирная курица», уходит к своему столику, на котором уже громоздятся тарелки с ветчиной, сырокопченой свининой и двумя жареными куропатками. Графин с водой, чашка крепкого кофе и стакан апельсинового сока довершали утренний натюрморт. Инженеру страстно хотелось пить.
Буквально залив в себя почти полулитровый стакан воды, мужчина стал завтракать. Он ел не торопясь, но и не медленно. Было видно, что насыщение является для него простой необходимостью, а не средством получения гастрономического удовольствия. И хотя наличие двух жареных куропаток могло бы сказать об обратном, однако, инженер наш был уверен, что ест обыкновенных цыплят.
После столь плотного завтрака, оставившего в желудке чувство необходимой и основательной сытости, Игнатьев неторопливо побрел к выходу из ресторана. Переступив границу между кондиционированным помещением и свободой, он окунулся в плотную горячую влажность. Дышать стало труднее, и тяжелая знойная масса придавила его к земле.
Ураган переместился севернее, оставив раскиданные тут и там куски пальмовых ветвей и всевозможный растительный мусор.
Затопленные места находились в нескольких кварталах от отеля, так что любопытный инженер спокойно гулял по территории, отмечая следы разрушений, которых, впрочем, было не так много: все Карибское побережье в этом районе было застроено прочными железобетонными конструкциями, создающими чувство защищенности и безопасности.
Любуясь раскаченным штормом морем, не подпускавшим к себе никого, и удивляясь тому, что жара могла так быстро после урагана овладеть Канкуном – а инженер Игнатьев был именно там – он расположился было у бассейна, но потом, не выдержав и пяти минут в кресле, все-таки нырнул в теплую искусственно созданную лазурь.
Находясь в воде, наш герой отметил, что боль в ноге сразу утихла. Казалось, выйдя из бассейна, можно будет смело, без опаски, ступать ею по вымощенной плиткой дорожке, ведущей к открытому бару, куда он, наплававшись вдоволь, и отправился, все же сильно прихрамывая.
Знакомый бармен Франко, увидев приближающегося инженера, уже наливал водку в небольшой стаканчик, который его любимый клиент выбрал еще два дня назад. Вместо традиционных солений, которые предпочел бы Игнатьев дома, здесь, в Мексике, ему подали консервированные оливки различной зрелости и маринованные каперсы.
– Ешь каперсы, инженер. Это полезно, чтобы нога не болела. – говорил Франко, придвигая тарелку к Игнатьеву. – Хочешь, креветок тебе поджарю на гриле? У меня все готово.
Десантник мотал головой, показывая, что не хочет. Он только что опрокинул свой стаканчик водки и тянулся к тарелке с закуской. Безразлично жуя каперсы, которые ему совсем не нравились, и перемалывая зубами мелкие семена, мужчина стал заедать их вкус оливками.
Бармен и инженер вяло болтали о том, о сем. После второго стаканчика водки в голове Игнатьева все прояснилось, на душе стало спокойнее, а боль в ноге снова утихла.
Утром после завтрака трудно найти достойную компанию для выпивки, поэтому инженер сидел у барной стойки один. Экскурсия начнется только через час…
Еще позавчера, в случайной и непрочной трезвости проходя мимо рекламного щита с туристическими открытками и проспектами, он снова увидел знакомые ему сеноты – полумистические провалы земли, заполненные пресной водой. Насмотревшись ярких фотографий этих карстовых колодцев и мечтая о бодрящем холоде воды, он оплатил экскурсию и представил, как будет нырять в притягивающую взгляд синь.
… Слушая Франко, Игнатьев попутно размышлял над тем, что неплохо было бы запастись на время поездки чем-нибудь серьезно-веселящим. Долгую и нудную езду в автобусе организм инженера отторгал.
Внезапно из гостиницы выбежали двое и скрылись за углом здания. Затем инженер увидел, как оттуда, где они скрылись, показалась женщина в голубых шортах и со скоростью, какая была ей доступна, поспешила в гостиницу. Ее сопровождали те же двое. Образовалась необычная суматоха вокруг входа. Несколько человек бежали в сторону здания.
– Наконец-то драка в баре! – с удовольствием подумал скучающий инженер и, схватив свой припаркованный к стойке костыль, весело рванул внутрь, где, ему казалось, должно происходить самое интересное. Игнатьев забыл, что было утро…
Вприпрыжку добравшись до главного входа и на ходу решая в какой из трех гостиничных баров направиться, он стремительно влетел в помещение, умудрившись обогнать женщину в шортах и ее сопровождающих.
Небольшая толпа, образовавшая полукруг прямо у входных дверей в просторном фойе гостиницы, была ответом на все вопросы, проносившиеся в голове инженера Игнатьева. В центре, на полу, очень похожий на покойника, лежал мужчина непонятного возраста с синим лицом. Женщина в голубых шортах, добежав до него и рухнув на колени, ощупывала его и трясла.
– Упал? – быстро спросил инженер у стоявших рядом людей.
– Подавился чем-то. – с сочувствием ответил кто-то ему. – Он так и не смог прокашляться, хотя мы пытались ему помочь. Скорую уже вызвали. Хотели врача из медпункта позвать, но там никого не оказалось. А среди нас врачей нет…
Игнатьев видел чернеющее на глазах лицо несчастного.
Отбросив свой костыль и резко отодвинув женщину в голубых шортах, инженер запрыгнул на ноги пострадавшему и сильным движением надавил своим могучим кулаком на его живот. Действовал он автоматически, как робот, без лишней суеты и ненужных движений. Сделав несколько ударов по животу, Игнатьев перевернул все еще бездыханного мужчину и перекинул через свое колено. Сложив тело пополам, как книжку, он начал лупить его уже по спине. Удары были такие сильные, что драматическое эхо от них витало под стеклянным куполом фойе. Казалось, что внутри человека что-то хрустело. Неожиданно от спасаемого послышался сип. Игнатьев, однако, продолжал выколачивать несчастного, пока не увидел, что из него выскочила первая пожёванная фисташка. Мужчина снова закашлялся, продолжая извергать из себя спрессованные комки фисташковой массы.
Собравшиеся вокруг люди, кто с ужасом, кто со страхом смотрели на процедуру оживления почти покойника, а жена подавившегося, бледная, как полотно, сидела на корточках рядом, не в силах что-либо сделать. Наконец, ее муж смог вздохнуть свободно и даже встать на четвереньки. Ноги его дрожали. Он смотрел по сторонам красными, слезящимися глазами. Лицо его тоже приобрело красный оттенок, перейдя от страшного черно-синего цвета к радостному пурпурному.
Игнатьев тяжело поднялся с колена, он только сейчас вспомнил про свою ногу. Похлопав счастливчика по плечу и подобрав костыль, наш алкоголик заковылял снова к открытому бару, дабы перед экскурсией успеть восполнить вдруг упавшую концентрацию спирта в крови и заодно рассказать бармену Франко о происшествии.
Люди из скорой медицинской помощи тем временем уже входили в здание гостиницы. Они погрузили пострадавшего на каталку и повезли в сторону машины…
Следующим утром, когда ресторан уже гудел за завтраком, продолжая переваривать вчерашнее происшествие, инженер Игнатьев только проснулся от привычной жажды. После прыжков в ледяную воду колодцев, его нога, как ни странно, болела значительно меньше, но выпито было больше, чем обычно. Дело в том, что до поездки на сеноты инженер успел-таки сделать «врезку» в вино-водочный и обзавелся двумя бутылками рома. Их он и дегустировал в скоростном режиме на заднем сидении автобуса, приводя в бешенство «жирную курицу». Она оказалась такой же поклонницей мексиканской экзотики, как и любознательный Игнатьев.
-Женечка, мне рассказали, что сегодня в нашей гостинице какой-то мужчина спас летчика из Майами. – говорила женщина своему сыну. – Представляешь, летчик подавился фисташками! Я всегда тебя предупреждаю: «Не разговаривай и не смейся за столом!». Видишь, как это опасно! Говорят, летчик почти умер! Это ужас! Слава богу, нашелся добрый человек! Я слышала, что он сам – инвалид детства. Вот это настоящий человек! Никто не мог летчику помочь, а инвалид смог!
– Сама ты инвалид! – вдруг встрепенулся инженер, который сидел сзади и в этот момент как раз отхлебывал из своей завернутой в пластиковый пакет бутылки.
– А что это вы мне тыкаете? Я не с вами разговариваю и не лезьте не в свое дело! – огрызнулась «курица». – Лучше бы подумали, какой пример вы подаете молодым! Вас давно выгнать надо из этого приличного отеля! – она звучала все громче и противнее. – Вы – позор русской нации! – голосила с болью за всю Россию-матушку «жирная курица». – Если бы я знала, что вы едете в одном автобусе с нами, ни за что бы не брала эту экскурсию!
Игнатьев только что прикончил небольшую бутылку рома. Ему было так хорошо, что сознание его слегка мутилось. В голове мелькали то изжеванные фисташки, то каперсы, то кошелек, предательски отобранный женой, то голубые шорты. Автобус, сделав плавный поворот, внезапно ввел инженера в забытье, и наш герой вдруг захрапел, не успев дослушать патетическую речь «курицы» до конца…
И вот теперь наступило следующее утро. Вне работы – как всегда, похмельное. Испуганное, дрожащее, но все-таки голодное утро.
Инженер Игнатьев был, пожалуй, единственным в гостинице, а, возможно, и вообще в своем роде уникальным алкоголиком, регулярно появляющимся на завтраках. Его не всегда видели на ужинах и обедах, но завтрак – это святое! Такова была физиологическая конституция этого человека!
Наскоро побрившись, приняв душ и одевшись, наш уже настоящий герой, который, впрочем, героем себя не чувствовал, сделал три больших глотка рома и щедро спрыснулся любимым одеколоном от Армани. Оценив свое отражение в зеркале как удовлетворительное, вышел из номера и направился на завтрак в ресторан.
Надо заметить, что публика в курортных мексиканских гостиницах, сплоченная совместным отдыхом, обладает признаками семейственности. В основной массе это американцы и канадцы, слегка разбавленные случайно залетевшими сюда европейцами и россиянами. Люди знакомятся, много разговаривают с соседями по пляжным лежакам, столам в ресторане и номерам. Повсеместно английская речь звучит здесь с разными акцентами. Тут и там образуются дружественные союзы. Неудивительно поэтому, что вся огромная гостиница знала о том, что отдыхающий с костылем, отзывающийся на имя инженер Игнатьев, спас жизнь американскому летчику.
Вернемся же к основательно проспиртованному герою, который входил в ресторан, намереваясь утолить утренний голод. Его появление в зале сопровождалось сначала отдельными хлопками, а затем и долгими овациями. Возник грандиозный шум. Те, кто узнал в нем спасителя, начали поздравительные аплодисменты, улюлюканье и свист. К ним присоединились остальные, кто слышал историю, но не знал личность героя. Отдыхающие вставали со стульев и, стоя, хлопали в ладоши с необычайным энтузиазмом и радостью. Некоторые пожилые люди даже прослезились.
Повертев головой и осознав, что вся эта шумиха вызвана его появлением, инженер, привыкший иметь дело с людьми, не смутился. В коллективном порыве воодушевления Игнатьев тоже захотел было прослезиться, однако – не смог. Вместо этого он взмахнул рукой, как бы прося слово, но когда отдыхающие угомонились, то взял тарелку и пошел набирать себе свинину и цыплят, которые на самом деле являлись куропатками. Зал огласился веселым смехом, и ресторан вернулся к своей обычной суетной жизни…
В этот же день спасенный и выписанный из госпиталя американский летчик, командир Боинг-777 авиакомпании Дельта, постучал к Игнатьеву в номер. Оказалось, что инженер набил летчику несколько серьезных гематом, которые и пытались рассосать в местной больнице. Было даже подозрение на перелом ребра, но после сделанного рентгеновского снимка, оно не подтвердилось.
– Боялся, что не застану тебя, инженер! – проговорил американец, как только увидел Игнатьева. Он заходил в номер, пропуская вперед свою супругу. – Девочки на стойке регистрации дали твои координаты. Ты спас мою жизнь! Зашел поблагодарить тебя. Вчера не получилось. – и он виновато улыбнулся. – Спасибо тебе, друг, за помощь. Ты – настоящий мужик! Настоящий!
Он обнял своего спасителя, а потом со словами «прощай, Игнатиеф!» крепко пожал ему руку. Как многие американцы, летчик был достаточно чувствительным и на глазах у него появились слезы. Он их не скрывал и не стеснялся. Жена его, не отходившая от супруга ни на секунду, обняла инженера и также со слезами прошептала: «Желаю тебе счастья, мой дорогой друг! Ты спас и мою жизнь».
Они вытащили заготовленный бланк гостиничной бумаги.
– Здесь все о нас, и, конечно – адреса в социальных сетях. – подавая лист, пояснил летчик. – Мы всегда будем рядом.
Инженер тоже расчувствовался и чуть было не прослезился, но снова не смог. Вместо этого он вытянул из кармана свою завалявшуюся истрёпанную визитку и вручил ее летчику. Потом со словами «выпьем за твое здоровье!» разлил дежурный коньяк, чокнулся с гостями и опрокинул свой стакан, никого не дожидаясь. Гости последовали его примеру…
***
Курортная жизнь продолжалась, и пьяное скитание по мексиканским руинам, деревням майя и пещерам, инженер изредка разбавлял такими экстремальными видами развлечений, как восхождение на пирамиду в Кабо и дайвинг по сенотам и рифам. Высокая температура воздуха и влажность, помноженная на гигантский процент алкоголя в крови инженера превращали эти мероприятия в смертельно опасные виды отдыха. Пару раз ему отказались выдать акваланг. Дух разгула и дерзкой радости, сдобренный тяжелыми парами алкоголя, напористо струящимися из ноздрей героя, заставляли даже таких, терпимых к чужим слабостям людей, как мексиканцы, становиться осторожными и несговорчивыми. Тем не менее инженер продолжал самозабвенно пьянствовать и культурно развлекаться.
К последнему бывший десантник относил и общение с «девами» – то есть с встречающимися на его тернистом пути женщинами. Как у многих мужчин, вынужденных по долгу службы длительно находиться в бог весть какой дали от семьи, понятие супружеской верности у него было размыто, расплывчато, да и что там скрывать, вероятнее всего, попросту отсутствовало.
Инженер с удовольствием встречался с милыми женщинами, но старался не пользоваться услугами жриц любви, а просто находил энтузиасток секса без обязательств. Это был не принцип, а предпочтение. Живя в плену мужских понятий о санитарии и гигиене, Игнатьев был уверен, что энтузиастки явно чище, а стало быть, и безопаснее профессионалок.
Итак, последняя дева, найденная здесь, в одном из баров Канкуна, запомнилась инженеру по тому, как жестоко душила она его своей грандиозной, но непомерно вытянувшейся за годы эксплуатации грудью.
Вообще, этот его последний отдых изобиловал экстремальными событиями.
Все случилось так быстро, что инженер даже не успел отказаться от опасных для жизни любовных утех незнакомки. Обычно Игнатьев радовался маленькой, эстетичной груди и предпочитал общаться с обладательницами именно таких бюстов, однако, как-то днем, увидев в баре лишь одну, уже давно не юную деву, высокую и монументальную, как статуя мать-родины, он решил пригласить ее к себе в номер. Незнакомка радостно согласилась. Это могло бы насторожить еще привлекательного инженера, без особого труда, имеющего возможность соблазнить и более молодую женщину, но он был безобразно пьян, а, следовательно, неразборчив и недальновиден.
Любовная аудиенция проходила упоительно лишь до того момента, пока инженер опрометчиво не расстегнул бюстгальтер взгромоздившейся на него подруги, и на его лицо не обрушились килограммов двадцать кожи, жира и доселе невиданной инженером ткани, хитроумно и тщательно упакованной перед этим в чаши лифчика, похожего скорее на бронежилет, чем на изящную деталь дамского туалета.
С такой женской аномалией Игнатьев встретился впервые.
«Господи! – в агонии быстро угасающей страсти проносилось в голове инженера. – Как получилось, что эти сиськи не были видны в баре? Откуда они взялись?! Где она их прятала? Как она вообще смогла это засунуть в лифчик? Кислород! Мне нужен кислород! Все, я задыхаюсь!»
А сиськи, тем временем, в дьявольской лихорадке бились друг об друга и об лицо неразумного страдальца. Он брезгливо перекладывал их со своего носа на уши, но сиськи, как огромные сатанинские подушки со сбившимися в разных местах кусками ваты, странным образом то заползали, то запрыгивали инженеру на лицо, закрывая и ноздри, и рот одновременно. Еще никогда ранее не приходилось бывшему десантнику таким способом бороться за свою жизнь.
Дева старалась изо всех сил и вибрировала в сексуальном экстазе около пятнадцати минут. Оседлав русского парня и пригвоздив его своим телом к широкой кровати, она страстно высасывала из него энергию, а заодно и драгоценный кислород. После такой исступленной пытки еще недавно ретивый конь инженера совершенно потерял интерес к происходящему. Он выдохся и прилег отдохнуть. Усердно скакать дальше конь категорически отказывался.
Теряя сознание от кислородной недостаточности, Игнатьев, уходя от неминуемого позора, симулировал вялый оргазм. Таким образом, мучительная любовная процедура была завершена.
Эти пятнадцать минут показались герою-любовнику вечностью.
«Первая симуляция в жизни.» – меланхолично подумал инженер. – «В конце концов, рано или поздно, это должно было произойти.» – философски заключил он и, нарушив гостиничные правила, затянулся сигаретой.
Спровадив большую и нежную подругу, протрезвевший Игнатьев поклялся впредь исследовать объем и форму груди заранее и более тщательно. В лифте, например, или на улице по пути в номер…
***
Первая неделя после возвращения домой прошла у Игнатьева в борьбе с пьянством. Пьянство сдавать позиции отказалось, и бывший десантник продолжил свой отпуск в обычном графике: бары, притоны, костюмы и чудесные ароматы. Наконец, когда Игнатьев за три дня до отъезда на работу очнулся и усилием воли заставил себя перейти на пиво, он с удивлением обнаружил в гостиной одиноко стоящую коробку, доставленную курьерской службой. Посылка дожидалась его внимания уже второй день.
– Из Майами. – сообщила жена. – От кого это?
– Да от приятеля одного. В Мексике познакомился. – буркнул инженер, распечатывая коробку.
Марина с сомнением смотрела на мужа, еще не зная, как на это реагировать…
– Ничего себе! – радостно присвистнул инженер. – Вот это подарок! Давно хотел попробовать! Ну, летчик, спасибо!
В коробке аккуратно были уложены кубинские сигары ручной скрутки и бутылка роскошного французского коньяка Paradis Imperial дома Хеннесси.
– До работы – целых три дня! Успею выпить! – заключил Игнатьев и начал задорно открывать бутылку.
– Пьянь ты алкогольная! – высказалась Марина, понимая, что обещанные мужем три трезвых дня до отъезда на судно испарились вместе с надеждой на отремонтированные гаражные ворота. Она плюнула в сторону Игнатьева и, хлопнув дверью, ушла искать номера телефонов компаний, специализирующихся на гаражных дверях.
– Чтоб ты подавился этим коньяком! – проклятие жены разнеслось леденящим эхом и запрыгало по этажам большого дома.
Уже поднеся рюмку ко рту, инженер на мгновение впал в печальную задумчивость. Ему привиделись зловещие фисташки, голубые шорты и валяющийся костыль на красивом мраморном полу. Привиделись, но быстро исчезли, как только первые пятьдесят граммов сказочно мягкой влаги, волшебно растворившиеся уже во рту, поразили Игнатьева своей изысканностью и наполнили душу совершенной гармонией.