Сколько часов, лет я ждал, не помню. Но она пришла. Поднималась по лестнице. А я сидел у её двери на полу. Сначала она смотрела снизу, потом наравне со мной, потом она возвысилось до небес. И оттуда, с её высоты, немного сбоку из окна жгло глаза утреннее солнце. Марина открыла дверь, занесла сумку, потом молча подняла меня и почти занесла в квартиру.
Опять не помню, сколько минут, часов я лежал в горячей, потом теплой ванне. Приходила Марина с чаем. Прохладная рука на моём лбу. Потом она разделась. И мы сидели в ванной вдвоём. Эти стандартные ванные в обычных домах тесны, если между вами, сидящими в ней, есть недоговоренность. И эти ванны легко вмещают двоих, если вам не надо вообще ни о чем говорить.
А нам не надо ничего говорит. Мы нами вызвали маленькое цу-нами. Потому что закон Архимеда. Потому что гормоны. В нас и вокруг. А может, нам вообще не надо мыла и воды. Потому что мы были как кошки. И в смысле гигиены тоже. То есть кроме лап и языка нам вообще ничего не нужно. И когда сыр катается в масле - это тоже похоже.
Но как бы не откладывал я этот вопрос, я всё равно подошел к нему. От долгого молчания голос охрип и осип.
-Где я была? – переспросила Марина. – У бабушки.
Я опять просипел что-то еле невнятное.
-Что? А, ну да, ела кашку, пила брашку.
Я улыбнулся. Всё хорошо. Мир добр. Где-то есть бабушка, которой, конечно, нужна её помощь.
-А потом встречалась с мужем.
-Чьим? – прозвучал ненужный вопрос.
-Моим, бывшим.
Ну, конечно! Пока я там учился в Москве, тут все красивые и умные девушки или свалили, или выскочили замуж. Надо ж быстрее, давление социума, обстоятельств, родственников, провинциальное воспитание. Многие успели родить и развестись. Так что невест придётся выбирать из очень юных созданий или очень опытных, с прошлым, грубо переходящим в настоящее.
-Не болеет? – зачем-то спросил я.
-Да нет, - буднично ответила Марина, - подлечился. Снова замуж зовёт. Прощенья просит. Золотые горы предлагает и переезд в большой-пребольшой город.
-А ты чего? – стараясь попасть в беззаботный тон Марины, спросил я.
-А я? Я не хочу разрушать его семью.
-Не понял?
-Ну, мы развелись, потому что у него была любовница, у них родилась двойня. А теперь, видишь ли, он понял, что та, любовница, которая теперь его жена, совсем не та, что ему нужна. А нужна ему только я, и всякое-такое.
-Я думал, это у меня жизнь такая интенсивная и запутанная.
-А она у тебя интенсивная и запутанная? Ну-ка, поподробнее…
-Да нет, послушал тебя и понял, у меня всё просто. Так что ты ответила? Согласилась, конечно?
Тут в меня полетела подушка. А сверху кошкой прыгнула Марина.
-Ах, ты, засранец! Конечно, согласилась! У меня же никого нет! Я ж свободна и беспринципна!
Подушка мешала мне дышать, но Марина навалилась всем телом. И, одновременно, как-то успевала кусать меня и разматывать полотенце (всё, что было на мне из одежды).
Когда мы снова вернулись в реальность, уже оранжевый закат пробивался сквозь шторы. И Марина сказала серьезно.
-Он не оставит в покое. Он такой человек. Настырный. И себе испортит жизнь и нам.
-Как же ты его выбрала, как ты с ним жила? Почему вообще красавицы выбирают чудовищ?
-Не знаю. Потому что чудовища сильные, монстры - особенные, и каждая дура мечтает превратить их в принца. А может, потому что, в нашей реальности, чудовище и принц - это одно и то же.
-Ты не дура.
-Может быть. Может быть, я сама - чудовище?
-А давай уедем, - вдруг сказал я, - что нас тут с тобой держит?
Я сам испугался собственной смелости. Куда уедем? Как? На что? Нам вообще на билеты хватит? Мы знакомы чуть больше недели. А вдруг мы вообще не подходим друг другу. Как сказал один плохо кончивший принц «Так трусами нас делает раздумье».
А Марина ухватилась за эту мысль. А Марину понесло. Она вскочила и стала бросать в огромную сумку тряпки.
И я пошел домой. Прощаться с мамой и собирать вещи. А мог остаться. Еще сутки назад мне страшно было оставить Марину на минуту. А тут я ушел сам. И ничто не дрогнуло, ни одна струна интуиции не зазвенела, не один экстрасенсорный нейрон не прокричал: «Ау, не уходи сейчас». А может, если бы я остался, то уже никогда не написал бы эти строки, да и многие из вас никогда бы обо мне не узнали.
Мама сразу стала плакать, как только я сказал, что уезжаю. И мне было ее жаль до слёз. Но сколько можно жить под одной крышей? И вообще, что я в этом городе делаю? Не на своем месте. В газете работаю. Сценарии всяких мероприятий иногда пишу. А любовь-то моя – литература. Получается, что я всё время изменяю своему главному делу. Прости, мамочка.
Да чего собираться-то сильно. Зимних вещей всё равно не возьмёшь. Ноутбук, джинсы, рубашки, футболки, носки и трусы. Эх, денег бы еще. О, мне же должны за сценарий в одном солидном учреждении! Надо утром туда наведаться. И я уснул, как новорожденный подданный царя Ирода. Без мучений и сновидений. Сказалась предыдущая ночь.
А утро было ясное и волнующее. Настроение поднялось. Впереди что-то счастливое и много-много неизведанного. Самое лучшее время жизни с самой лучшей на свете.
Сначала я хотел забежать в редакцию и написать заявление, забрать трудовую. Потом решил, что сначала всё же схожу за гонораром за сценарий.
Город прощался со мной ослепительным солнцем, блестящим свежевымытым проспектом. Я желал всем счастья, я был полон счастьем. Начальница известного учреждения встретила меня радушно. Деньги в кассе я ещё не мог получить, но она любезно предложила отдать свои, а потом она возьмет мои по доверенности.
Что собираюсь уезжать навсегда я не говорил. Зачем раньше времени заставлять хороших людей грустить. Мне предложили чай. И я не отказался. И тут начальнице позвонили. Какой-то серьезный разговор.
И прозвучало «Когда?», и «О, Господи!», и «Да не может быть!», и «Вот сволочь!» И я подумал, что без проблем в этом мире невозможно. Но меня они не должны касаться. Я хотел сохранить в себе утреннее блаженное торжество. Донести это чудесное состояние до Марины, обрушить его нежностью на неё. Но тут начальница положила трубку и стала рассказывать сотрудникам, сидевшим рядом, за соседними столами, историю леденящую кровь. Про какую-то талантливую девушку, недавно завоевавшую на каком-то конкурсе престижную награду.
-А я ей говорила, не надо с этим связываться… Сама на свою голову навлекла…
И прозвучали знакомое имя и знакомая фамилия. А дальше следовал рассказ в подробностях. Потому что город наш мал. Потому что у начальницы знакомый в полиции.
Нашли её дома. Задушена собственным поясом. Установили, что была связь с каким-то неизвестным. А накануне соседи видели под дверью молодого человека с бутылкой вина. Всю ночь просидел. Но это не он. В провинции витиеватые детективы редкость. Убил бывший муж. Уже задержан. Вернее, сам пришел и признался.
Он предлагал ей вернуться к нему. Ушёл от жены. Предлагал уехать в другой город. А она не хотела. Разозлила его. А тому - много не надо, вспыльчив, обидчив, бывший спортсмен – раз, два и готова. Похороны послезавтра, надо заказать венок от нашей конторы.
Я вышел из кабинета. Вышел из здания. Я шел и шел. Долго. Было так жарко, что хотелось снять кожу. Хотелось солнечного удара. Хотелось ничего не хотеть. Хотел заплакать, но не мог. Я ничего не мог. Только шел и шел. А этот город всё никак не заканчивался.
© Сергей Решетнев Фото Paolo Lazzarotti