О философии

И предал я сердце мое тому,
чтобы исследовать и испытывать мудростью все,
что делается под небом: это тяжелое занятие
дал Бог сынам человеческим,
чтобы они упражнялись в нем.
(Еккл.1:13)

                В наш двадцать первый век – утилитарное и прагматичное время, невероятно высокий статус имеют естественные и точные науки, они поражают человека грандиозными открытиями и претендуют на монопольное знание мира, а современные люди много говорят о научно-техническом прогрессе, предрекают наступление постгуманизма и ожидают создание искусственного интеллекта, пристально вглядываются через мощнейшие телескопы в неизмеримые звездные дали бескрайнего космоса и грезят о виртуальном мире – метавселенной. В минувшее двадцатое столетие даже к философии прибегали с мерками науки и желали изгнать из нее все таинственное, метафизическое и сверхъестественное, чудесное и религиозное, ее хотели видеть наукообразной, имеющей точные методы, которые можно проверить, но при всех неоспоримых достижениях науки ее сфера не беспредельна и обнаруживает свое явное бессилие там, где исследуется внутренний мир человека и поднимаются вопросы духовного, этического, эстетического и метафизического порядка: В чем смысл жизни человека? Что такое смерть и что ждет нас «за тайной гроба»? Существует ли Бог, духовный мир и душа? Что такое красота и в чем заключается сила искусства, покоряющая сердца людей? Откуда возникло зло и что такое грех и добродетель? Почему в мире так много страданий, есть ли у человека свобода воли и можно ли достичь счастья? В эпоху технократической цивилизации и общества массового потребления раздаются громкие речи о том, что минуло время философов и поэтов, настал век заката, кризиса и даже «смерти философии», в широких слоях населения как эпидемия распространяется клиповое и алгоритмичное мышление, происходит процесс расчеловечивания и все меньше людей напряженно и углубленно размышляют о вековечных философских вопросах – о смысле жизни и смерти, о человеке и его предназначении, о страданиях и счастье, о любви и свободе. Во все века человек искал смысл жизни и счастье – искал их в славе и власти, в науке и чувственных наслаждениях, в искусстве и грезах, сталкиваясь с соблазнами и искушениями житейского моря – той повседневной суетности обыденного существования, которую метафорически сравнивали с вертящимся колесом или крикливым и шумным базаром. Современный человек особенно остро ощущает дефицит времени – кажется, будто время летит все быстрее и ускоряется с каждым годом, свивается в свиток и сжимается как пружина. Роковая нехватка времени – это хроническая болезнь нашего технохратического века, отличающегося катастрофическим темпом жизни – суетой, в которую наше время проваливается, словно в зияющую бездну. Жизнь современного человека напоминает «бег белки в колесе», он все время бежит, торопится и суетится, его обуревают тревоги и заботы, он беспрерывно получает огромные потоки информации и живет в напряжении, опустошающем его внутренний мир, не находит времени на то, чтобы остаться наедине с собственной душой и с Богом – предаться раздумьям и молитве. Преподобный Иустин Попович сетовал на то, что современный человек страшится осознать таинственность и чудесность Божьего мира, он скрывается в суете обыденной жизни с ее мелочными и несущественными заботами, как шелкопряд в коконе, бежит от Бога и от самого себя, но это бегство – умаляет достоинство человека как существа мыслящего и чувствующего, как богоподобной личности, призванной творить, постигать и любить, и прежде всего – осмыслить самого себя, понять истоки, смысл и цель своего существования. Духовная жизнь предполагает борьбу за время – особую аскезу, дающую человеку умерить свои потребности и освободиться от многих забот и тревог, отвоевать бесценное время и ощутить лучи, струящиеся из вечности и осеняющие нашу жизнь, обратиться лицом к лицу к таинственности мироздания и стать часовым вечности. Игумен Тихон Шевкунов писал, что христианин – это часовой вечности, но это может быть сказано и о настоящем философе, ведь философ есть тот, кто задумывается и вопрошает о вечном и непреходящем, он возвышается над потоком времени и суеты, а жизнь его становится трепетным и пульсирующим, вдохновенным и неустанным духовным поиском. Философия – это духовная, культурная, познавательная и  творческая жизнь человека – своеобразное духовное делание, она возвышает, расширяет и углубляет мысль, облагораживает нрав и укрепляет волю человека, но она налагает огромную ответственность, ведь философ берет на себя миссию разрешения вопроса о том, что есть Истина, подобно священнослужителю он предстоит пред Богом и несет ответственность пред Всевышним и человечеством, размышляет и говорит о высшем, неизъяснимом и вековечном, как художник он имеет дело с Неизреченной Красотой и исследует ее проявления и сущность, как ученый стоит перед последними, самыми глубокими проблемами бытия и стремится постичь несметные загадки и тайны мироздания.. Высшее дело философа – искание Божественной Истины и вопрошание, сам философ – это странник, скитающийся мыслью по мирам и векам, исследующий историю и искусство, обозревающий жизнь общества и пристально вглядывающийся в самого себя, поднимающий взор к звездному небу, изумившему Канта, и с нравственным возмущением и скорбью  библейских пророков – Исайи, Иеремии и Аввакума, смотрящий на мир, лежащий во зле, разгадывающий грозные, восхитительные и страшные тайны бытия и возносящий мольбу к Богу. Философия – это духовный поиск и образ бытия, искусство задавать вопросы о самом значимом и главном, а вопрошать можно и должно не только людей, как то делал афинский мудрец Сократ, но и Самого Бога – Сущего и Непостижимого, к Которому взывал с мольбами Иов и Который открылся как Спаситель мира в чудесной Личности Христа Богочеловека. Настоящий философ – это человек ищущий Истину и вопрошающий – как Иов и Сократ, он не может довольствоваться катехизисом, ибо ищет ответа Божиего – не поучений горделивых мудрецов мира сего, а Слова Божиего – тех глаголов жизни, что могут утешить отчаявшегося и вдохнуть неугасимый пламень веры в сердце, охлажденное леденящей душу бурей сомнений, но сделать это может лишь Божественное Откровение, запечатленное в Священном Писании и Священном Предании.
                В Священном Писании сказано, что Бог сотворил человека по образу и подобию Своему, взяв горсть земли – материи, и вдохнув «дыхание жизни» в Свое возлюбленное создание. Человек существует как причастник двум мирам – духовному и материальному, он имеет не только тело, но и дух, и обладает образом Божиим – умением любить, свободой, творческими талантами, царственным достоинством и разумом, стремящимся к познанию. По учению святых отцов Церкви человек есть «зоон логикон» – разумное и словесное существо, он обладает внутренним логосом – умом, и между ним и всеми животными лежит непроходимая бездна, ибо ему свойственно размышлять и философствовать. Человек имеет ум, бессмертный дух и способность говорить – дар слова, и не случайно на него Господь возлагает миссию имянаречения. Книга Бытия рассказывает, что Адам нарекал всех животных и птиц в Эдеме, осмысливая их бытие и тем самым словесно схватывая мир и открывая его для своего сознания. Всякое слово есть звук, но не всякий звук – это слово: животные и птицы бессловесны, они не способны именовать вещи окружающего мира, не способны словесно обозначить их и тем самым перенести в ноэтическое пространство мысли, идей и смысла – осмыслить действительность, но на это способен человек. Человек, сотворенный по образу и подобию Божиему, есть икона Бога, он не только микрокосм, но и «Логос в миниатюре», призванный философствовать и задаваться вопросами: «Откуда возник мир? Зачем я существую? Куда движется история?» Если бы человек не размышлял и не философствовал, его не волновали бы самые широкие и вечные темы и он не ставил перед собой вековечных вопросов и не пытался бы их разрешить, то он бы не бы самим собой и утратил бы свое человеческое достоинство, оказался ниже своего призвания и никогда бы не смог понять своего предназначения. Человек есть существо мыслящее, а сама мысль его – неизъяснимая тайна и загадочное явление, ибо мыслью человек все оценивает и измеряет, она возвышает его над природой, но в тоже время мысль сталкивается с неисчислимым множеством тайн Божиих, делает человека – философом. Преподобный Иустин Попович в своих «Подвижнических и гносеологических главах», глубокомысленно писал о том, что мысль – грандиозная тайна, ей человек все измеряет и оценивает, но сама она – неизмерима и неуловима; мыслящий дух делает человека философом, мученически ищущим Божественную Истину, скитающимся по бескрайним пустыням и окруженным несчетными Божьими тайнами: «Мысль в человеке – это самая большая тайна, самое загадочное и наименее постижимое явление. Она – в теле, но вся бестелесна; когда хочешь найти ее конец, она открывает тебе свою бесконечность; а когда ищешь ее начало, то видишь как бы ее безначальность… Где не прикоснешься к ней, она источит из себя мириады бесконечностей. Человек все измеряет и оценивает мыслью, а мысль ничем не дает себя ни измерить, ни оценить, будучи в природе, над-человеческой в человеке… Проклятие для человека – мысль, не желающая преобразиться в молитву, завершиться молитвой. Ужасно невыносимо иметь мысли, которые пред мистерий миров не переходят в молитвенное изумление и восхищение. Нет ничего изумительнее тех мыслей, которые при воззрении на Божии миры неощутимо вырастут в молитву…». «Философия – это своего рода мученичество. Здесь мысль скитается по темным безднам и диким ущельям небытия и все-бытия. Поэтому философы – по большей мере печальные и увлеченные люди. Философы – часто и трагичные люди. Ведь их мысль долг и упорно штурмует космические тайны, пока наконец, подобно подстреленной птице, не упадет перед их последними твердынями. Философы – иногда отчаянные люди. Ибо мысль заводит их в такие лабиринты, из которых нет и возврата назад, ни выхода впереди. Философы – по временам  бунтующие люди. Ибо мысль у них возмущается при виде пугающей загадочности мира сего. Философы – иногда саркастичные люди. Ибо их мысль не в состоянии найти ту каплю нектара, которая скрывается в соцветиях одушевленной и неодушевленной твари. И они питают себя горькой листвой грозных тайн, так обильно и буйно произрастающих на лугах наших печальных земных реальностей. С ними, с философами, я в караване, блуждающем по бескрайним пустыням. И нам недостает воды, чтобы мы освежили душ, так как мысль наша утомилась, чего-то алчет и жаждет. И мы вкушаем песок  упиваемся им. О, славные, горькие, страшные тайны, подобные песку… Скорбь – это быть философом. Ибо ты – в караване, который никак не может выйти из пустыни. Здесь человеческая мысль наконец в страшных мучениях издыхает от голода и жажды. А человек? – отчаянное печальное существо, завершение серого печального холмика своего путевождя – мысли. Впрочем, для человеческой мысли, измученной в пустыни мира сего, все-таки существует один выход. Да, только один выход! Это – Он, Богочеловек Христос». Мысль – это великий и драгоценный дар Божий, царская диадема, но она же – терновый венец и голгофский крест, горькая чаша скорби и печали для человека и даже страшное проклятье, если не взойдет к премудрости Божией, и не обратится в молитву и созерцание, ибо без Бога самая изощренная мысль ученейшего мудреца никогда не сможет раскрыть тайны добра и зла, греха, искупления и святости, времени и вечности, жизни, смерти и бессмертия, счастья и страдания.
                С древних времен люди пытаясь разгадать величайшие тайны мироздания – загадку добра и зла, жизни и смерти, страдания и счастья, времени и вечности, а самые глубокие мыслители прибегали к философии, почитая ее высочайшей из наук и искусств, они философствовали в надежде найти Истину и познать самих себя и окружающий их мир. В обыденном сознании философия зачастую предстает как произведение интеллектуальных грез и умственных мечтаний человека, бегущего от реальности в мир отвлеченных умозрений, и отгораживающегося от действительности громкими словами, туманными фразами и изощренными измышлениями, но на самом деле, философствование – это напряженная духовная, умственная и душевная жизнь, а быть философом – значит воистину жить и мыслью освещать путь человека к правде. Литовский философ А. Мацейна верно утверждал, что философия – это не профессия, а призвание, данное людям от Бога: «Философия сочетается с каждой профессией, ибо она сама не является профессией. Только древние софисты и «профессора» нынешней философии превратили философию в профессию. На самом деле философия – это человеческое состояние». Философия – это не только призвание избранных мудрецов, умеющих утонченно мыслить, слагать притчи и писать трактаты, но жизненное дело, насущная и духовная потребность всех людей, ведь каждому из нас свойственно философствовать – и художнику, и поэту, и музыканту, и самому заурядному человеку в тот момент, когда он изумлен неизъяснимой таинственностью Божьего мира, поставлен между жизнью и смертью, ищет выход из лабиринта отчаянных сомнений и ставит перед собой страшные, грозные и неотразимые вопросы, подобно рефлексирующему Гамлету в его бессмертном монологе: «Быть иль не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль терпеть без ропота позор судьбы иль надо оказать сопротивленье, восстать, вооружиться, победить или погибнуть? Умереть. Забыться и знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук и тысячи лишений, присущих телу. Это ли не цель желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть… И видеть сны? Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят? Вот в чем разгадка…». Русский религиозный мыслитель Иван Ильин считал, что философ – это человек с особым религиозно-духовным типом, он должен, не выдумывать систему, а размышлять, научиться созерцать и молиться, иметь высокое нравственное сознание, тонкое эстетическое восприятие и чуткое религиозное сердце. Нельзя сделаться философом, выучившись в университете или начитавшись богословских книг и притч древних мудрецов, призвание философа – это особый дар Божий, духовная харизма, но вместе с тем, философствование – это призвание каждого человека как существа мыслящего, одухотворенного и молящегося. Целостный человек есть философствующий субъект, а его мыслящий дух есть орудие философского познания, философствовать – значит жить духовной жизнью, обращать дух к Богу в молитве и размышлении, в переживании мировой скорби и в восхищении перед величием Создателя, запечатленным в красоте вселенной. Древнегреческий философ Платон был убежден, что толпа не может заниматься философией – здесь глубокое прозрение древнего мыслителя, ибо философия – это дело личности, поэтому она есть кладезь различных возвещений и воззрений, ведь на каждой философии отпечатлевается личность ее творца, а она сама – откровение о его внутреннем мире и миросозерцании, но вместе с тем, это совершенно не означает, что философ – трагический одиночка, напротив, истинный философ черпает мудрость и вдохновение из духовной сокровищницы национальной и мировой культуры, он опирается на богатейшую философскую традицию и вступает в творческий диалог не только с современниками, но и с мыслителями былых эпох и народов.  В философии открывается тайна личности ее творца, и подобно тому, как история искусства не является искусством, так и история философии и преподавание чужой философии не является философией, а лишь исследовательской деятельностью, ибо подлинный философский акт всегда связан с личностью философа и экзистенциален – охватывает всего человека во всех гранях его существования – не только его мышление и ум, но и его волю, художественное чувство и сердце. Тайна происхождения философии связана с тем, что человек есть духовное существо, ему свойственно задаваться вековечными вопросами, а три источника философии – это изумление, как утверждали Сократ, Платон и Аристотель, сомнение, легшее в основу рационального метода Рене Декарта, и страдание – из страданий родилось философствование Иова и Соломона, Данте и Кьеркегора, Достоевского и Ницше. Размышляя о религиозном смысле философии, Иван Ильин писал, что наша земная жизнь – это страдание, ведущее к мудрости, а философия есть мудрость, рожденная страданием, она – выражение личного духовного и душевного опыта человека, ищущего истинного знания. С точки зрения Кьеркегора философия – это не чисто интеллектуальное занятие, оно – мученичество, все настоящие философы есть люди не только мыслящие, но и страждущие, ищущие, скорбящие, томящиеся, отчаивающиеся, молящиеся – их мыслящий дух становится громоотводом вселенских тайн Божиих, они всюду сталкиваются с вечными вопросами и бесконечной загадочностью, доводящей их до отчаяния, поэтому подлинная философия начинается не с удивления как думали эллинские мудрецы – Сократ, Платон и Аристотель, а с отчаяния – в отчаянии Иов зафилософствовал и обратился к Богу с неистовыми мольбами и горестными упреками, а потому за постижением Истины Кьеркегор идет не к симпозиуму греческих мудрецов и новых философов, не к Лейбницу и Спинозе, не к Декарту, Фихте и Гегелю, а к мученику веры Иову, этому безвинному страдальцу и одному из величайших мудрецов Ветхого Завета, искусному в духовной брани, а вслед за ним – к Аврааму и Христу Богочеловеку, пред Которым меркнет даже образ Сократа, признанного Дельфийским оракулом мудрейшим из людей. Для Кьеркегора очевидно, что если не существует Бога, то жизнь человека бессмысленна, но обретение веры и примирение с Богом невозможно на путях рационального мышления – вера есть таинство, свершающееся между Творцом и Его творением, ее нельзя обрести через логику, диалектику и теодицею, она обретается сквозь отчаяние – религиозная философия начинается с Иовова отчаяния, она представляет собой рыцарскую верность Авраама, а завершается парадоксальным исповеданием апостола Иоанна Богослова, проповедовавшего, что Бог есть Любовь и что весь видимый мир лежит во зле.
                Что же такое философия, и каково ее назначение? Преподобный Иоанн Дамаскин – один из величайших мудрецов Церкви и ученейший богослов своего века, вдохновенный защитник иконописи, «по обилию благодати Святого Духа, текущей в его словах и жизни», нареченный «Златоструем», дал всеобъемлющее определение философии: «Философия есть познание сущего в качестве сущего, то есть познание природы сущего. И еще: философия есть познание Божеского и человеческого, то есть видимого и невидимого. Далее, философия есть попечение о смерти, как произвольной, так и естественной. Ибо…смерть двояка: во-первых естественная, то есть отделение души от тела, во-вторых, произвольная, когда мы презираем жизнь настоящую и устремляемся к будущей. Далее, философия есть уподобление Богу. Уподобляемся же мы Богу через мудрость, то есть истинное познание блага, и через справедливость, которая есть нелицеприятное воздаяние каждому должного, и через кротость превыше справедливости, когда мы делаем добро обижающим нас. Философия есть также искусство искусств и наука наук, ибо философия есть начало всяческого искусства, и через нее бывают изобретаемы всяческое искусство и всяческая наука… Далее, философия есть любовь к мудрости, но истинная Премудрость – это Бог, и потому любовь к Богу есть истинная философия». Итак, философия, прежде всего, есть познание Божественного и человеческого, вещей видимых и невидимых, изумление пред неисчислимыми тайнами Божиими и их постижение. Платон  говорил, что философия начинается с изумления перед красотой и великолепием космоса, его таинственностью и грандиозностью, перед тайной жизни и смерти и их связи. Как не изумляться миру Божиему, величию и премудрости Творца, Его бесконечной любви, неисчислимым тайнам вселенной, звездному небу над нашей головой, святым идеалам, чье место – в сердце, умеющем любить? Как можно не изумляться красоте утренней зари и благоуханию цветов, строгой и молчаливой эстетике заснеженных гор и тишине монастырей, напоенных благодатью Святого Духа? Сколько же тайн и загадок в Божьем мире! Только тот, чья душа больна окамененным нечувствием ума и сердца, может не изумляться красоте и тайнам Божьего мира. Каждый человек – свидетель и созерцатель тайн Божиих, он окружен неисчислимыми тайнами со всех сторон. Бесконечна таинственность Бога, человека и вселенной. Августин Блаженный писал в «Исповеди»: «Вот предстает мне загадкой Троица, то есть Ты, Боже мой, ибо Ты, Отец, Начало мудрости нашей – это Твоя Мудрость, от Тебя Рожденная, равная Тебе и, как Ты, извечная – это Сын Твой, через Которого создал Ты небо и землю». Как таинственен, изумителен и великолепен духовный мир Ангелов и святых, незримый мир, где вечна красота и любовь, где нет места ни грехам, ни страстям, ни болезням, ни смерти! По возвышенному слову священномученика Серафима Звездинского Ангелы есть бесплотные духи, исполненные неугасимой любви к Богу, они – служители и вестники Вседержителя, небесное воинство Его, их жизнь не знает смерти и их сердца не снедает горечь разлук, их небесную красоту не обезображивает тление, жизнь их блаженна и исполнена радости несказанной, с горних высот они молятся за нас и охраняют вселенную. А разве не загадочна вселенная с ее неразрешимыми тайнами пространства и времени? Вспомните, как трепетала душа Алеши Карамазова из романа «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского, когда «над ним широко, необозримо опрокинулся небесный купол, полный тихих сияющих звезд. С зенита до горизонта двоился еще неясный Млечный Путь. Свежая и тихая до неподвижности ночь облегла землю. Белые башни и золотые главы собора сверкали на яхонтовом небе. Осенние роскошные цветы в клумбах около дома заснули до утра. Тишина земная как бы сливалась с небесною, тайна земная соприкасалась со звездною». Задумайтесь о бескрайнем пространстве вселенной с ее бессчетными звездами, созвездиями и галактиками, и скажите, есть ли у нее границы? Если существуют границы вселенной, то, что находится за ее пределами, а если их нет, то, как мне представлять и мыслить эту грандиозную космическую бесконечность, не укладывающуюся в наше ограниченное сознание? А тайна времени – разве хоть один из поэтов и мудрецов древнего мира, из философов и мыслителей нашего века смог разгадать загадку времени и ответить на вопрос: что такое время и почему оно существует? Августин Блаженный в своем богословско-лирическом шедевре «Исповедь» называет время «необъяснимой тайной», восклицая: «Признаюсь Тебе, Господи, я до сих пор не знаю, что такое время…». Существует древняя восточная притча: к одному знаменитому мудрецу, умудренному летами жизни, изучившему многие науки и искусства, и, казалось бы, знающему ответ на все вопросы, пришел ребенок и спросил седовласого старца:
– Что такое время?
Мудрец задумался и долго молчал, а потом промолвил:
– Время – это загадочное явление, я буду размышлять о нем, приходи ко мне через семь дней.
И вот ребенок пришел через неделю, но старец сказал:
– Много я рассуждал о времени, но так и не сумел постичь тайну этого явления. Приходи ко мне через год, я перечитаю книги былых мудрецов и дам тебе ответ:
Прошел год и ребенок вновь пришел в келью старца, но тот с грустью изрек:
– Книги и притчи мудрецов не поведали мне о неуловимой тайне времени, боюсь, что вопрос ребенка посрамил мудрецов мира сего.
Взяв в руки четки, мудрец сказал:
– Я буду молиться Богу, приходи ко мне через десять лет, и быть может, я отвечу на твой вопрос.
Минуло десять лет. Ребенок вырос и стал статным юношей. В четвертый раз он отправился посетить старца, но нашел недалеко от его кельи могилу. На надгробном камне были высечены слова: «Время – это непостижимая тайна для человека и ни один мудрец не разгадает ее».
                В романе Достоевского «Братья Карамазовы» старец Зосима говорит: «Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное и сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наши мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных. Вот почему и говорят философы, что сущность вещей нельзя постичь на земле. Бог взял семена из миров иных и посеял их на сей земле и взрастил сад Свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным, если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взращенное в тебе». Наш материальный мир чрезвычайно загадочен – всюду человек созерцает несметные тайны, но взор его жаждет проникнуть глубже – философская мысль восходит от материального к духовному, от чувственного явления к сущности и смыслу, проникая в мир духовный и постигая то, что бытие не ограничивается узкими рамками материи и наука не в силах открыть формулу и математическое уравнение, объясняющую все на свете, подобно тому, как нельзя втиснуть необъятное звездное небо со всеми его чудесами и тайнами в астрономическую карту. Известный иррационалист и парадоксалист Лев Шестов проницательно заметил, что человека тянет к неразгаданному и таинственному, он хочет постичь тайну и все объяснить – втиснуть в рациональную картину мира, ибо не может полюбить хаос и неустроенность, но мир без тайн был бы плосок и лишен духовной глубины и значительности, а жизнь  намного грандиознее и многограннее, чем рациональное мышление евклидова рассудка, мыслящего сквозь призму пространства, времени и причинно-следственных связей. Мир полон неразгаданных тайн, поражающих наше сознание. Взять хотя бы счастье – предмет самых сокровенных дум, пламенных молитв и заветных надежд человека. Разве счастье не таинственно? Сколько веков мысль величайших мудрецов билась над разгадкой тайны счастья. Все люди – от последнего нищего до величайшего царя мечтали обрести его, но мало кто из смертных был счастлив. На протяжении всей истории мира люди ищут счастье, но и по сей день, оно остается для человека – книгой за семью печатями. А как загадочна красота, о которой столь проникновенные строки ставил нам Ф.М. Достоевский в своем романе «Братья Карамазовы», понимавший как «страшно много тайн» окружают человека: «Красота – это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, а определить нельзя, потому что Бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут... Перенести я при том не могу, что иной, высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом Содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом Содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны и горит от него сердце. Нет, широк человек, слишком широк, я бы сузил. Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой... В содоме красота и сидит для огромного большинства людей – знал ли ты эту тайну или нет? Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут диавол с Богом борется, а поле битвы – сердце человека». Всюду тайны – и в чашечке маленького цветка, и в грандиозной картине звездного неба, изумляющего поэтов, философов и мудрецов от Авраама, Иова и Платона до Канта, Лермонтова и Вл. Соловьева. Помню, как еще в детстве я с изумлением смотрел на звездное небо, потрясавшее мой восхищенный взор и мою пылкую душу, и с восторгом в сердце я помышлял: Если звездное небо – эта величественная и таинственная картина, написанная кистью Божественного Художника, так великолепна, то насколько же всемогущ, премудр и гениален Творец мироздания! Если так загадочен видимый нами мир, столь таинственны время и пространство, то насколько же более загадочна душа человека! В книгах Библии – от Книги Иова, Псалтыря и пророческих книг Ветхого Завета до Апокалипсиса апостола и тайнозрителя Иоанна Богослова сердце человека именуется бездной неисследимой и непостижимой, ведомой одному Богу Творцу. Как проницательно замечает преподобный Иустин Попович – великий сербский богослов и православный философ: «Таинственность мира бесконечна, это должен ощущать всякий, кто хоть однажды беспристрастно заглядывал в тайну мира. Но и тайна человеческого существа не меньше и не короче. Если человек обратит взгляд на себя, то он встретит несказанную таинственность. Человек – до ужаса загадочное существо: он находится на перепутье, на водоразделе между тем и этим миром. Кажется, он призван быть связующим суставом посюстороннего с потусторонним. И он пытается им быть: через науку и философию, через поэзию и религию, особенно через религию».
                Все в мире Божьем загадочно, а человек – это самое загадочное существо, он совмещает в себе все противоположности – добро и зло, величие и ничтожество, грех и добродетель, подлость и благородство, красоту и безобразие, жажду вечной жизни и смертность. Вечные тайны льнут к сердцу человека, потрясают его ум и пронизывают всю его жизнь.. Человек – парадоксальное создание, он – бессмертный по духу и смертный по плоти живет в двух мирах – духовном и материальном. Вглядитесь в самих себя, всмотритесь в человека – он велик и ничтожен, его душа бессмертна, а плоть умрет, истлеет и обратится в прах, он обладает свободой воли – загадочнейшим даром Всевышнего, но он же – раб низменных страстей, мирской суеты, общественных предрассудков, а его воля колеблется между добром и злом, между добродетелью и пороком. Человек – ничтожная песчинка в масштабах вселенной, но он же – надмирное существо, причастное духовному миру, сотворенное по образу и подобию Бога. Почему же он с рождения обречен на смерть? В чем смысл его жизни? Откуда в его душе нравственное чувство? Где его былое величие – величие богоподобного создания? Что будет с ним после смерти? Куда уйдет его душа? Святой Василий Великий – один из трех легендарных каппадокийцев, блестящий оратор и прозорливый пастырь, хранитель веры и мудрый толкователь Священного Писания, полагал, что человеку открыт путь познания Бога не только в красоте и величии сотворенного Им мира, но и в духовном акте самопознания, ибо как сказано в книге Бытия, человек был сотворен по образу и подобию Божиему. Еще древнегреческий мудрец Сократ – совесть древних Афин, наимудрейший из эллинов, прозорливо сказавший о себе – «я знаю, что ничего не знаю», призывал человека познать себя. Человек создан по образу Божиему, и Творец вдохнул в него Свое Божественное дыхание, как бы предназначив его свыше к духовной жизни. Обращаясь к Библии и истолковывая ее стих – «внемли себе» (Втор.15:9), Василий Великий утверждает, что если человек познает себя, то ему не нужно будет искать следов Зиждителя бытия в стройном устройстве мироздания, но в самом себе он усмотрит великую премудрость Создателя, ибо сам человек есть микрокосм и микротеос. Августин Блаженный размышляя о душе, писал, что она сотворена Богом и подобна Богу, ведь Всемогущему не сложно сотворить душу как бессмертную картину Свою, и только одного Бога она должна чтить и Ему служить, ибо только Он превыше ее. Перефразируя одно известное, но спорное изречение пылкого христианского иррационалиста Тертуллиана, скажу, что душа христианка по природе, ибо сотворена по образу и подобию Божиему, и язычница по страстям и грехам, ибо страсть есть отречение от Бога, а грех – служение демону. Человек сотворен триединым: дух, душа и тело, и если философы платонической школы считали, что тело – это гроб и темница, в которую земными узами уловлена бессмертная душа, а материя – источник зла и безобразия, то христианские богословы и мудрецы созерцали в теле – дивную оправу, в которую как драгоценный алмаз горнего Иерусалима, вложена десницей премудрого Творца бессмертная душа, и источником зла, конечно, считалась не материя, ибо она – творение Бога, но свободная воля сотворенных созданий, ведь каждый из нас свободно избирает дружбу с Богом или вражду с Ним, а без духовной свободы человек не был бы самоценной и самоопределяющейся личностью – живым и творческим образом и подобием своего Создателя. По мысли преподобного Максима Исповедника человек – это венец сотворенного Богом мира, он есть связь двух миров – духовного и материального, ибо имеет бессмертный и свободный дух подобный Всевышнему и тело, сотворенное из персти праха земного, делающее его причастником космоса. Человек – это загадочное создание, он сотворен по образу и подобию Бога, но пал в грех, одарен свободой воли, но сделался рабом страстей и пороков. Человек – это существо, стоящее на грани двух миров – зримого и незримого, его плоть тленна, а душа нематериальна и бессмертна, он – живая тайна и парадокс. Как пронзительно писала поэтесса Зинаида Миркина, человек ощущает «бездонность собственного сердца и высоту небес над головой». Сердце его разрывается между Богом и демоном, он восхищается красотой мироздания как Платон и ужасается космической бесконечности безмолвствующих пространств вселенной как Паскаль, скорбит с Иовом и печалится с Екклесиастом, размышляет с Эпиктетом и Шекспиром, ищет Истину с Сократом и Достоевским, одним словом – философствует. Во все муки души и надежды сердца, во все сомнения и терзания разума, мыслящий и рефлектирующий человек вносит грусть и прозорливость философа. Философская стезя – это своеобразное мученичество, а философы – самые загадочные из всех людей, они натуры глубоко трагические и мятежные – Гамлеты и Дон Кихоты, стоящие перед бездной неисследимых загадок мироздания. В христианстве человек призван не только верить и молиться, но еще – думать и творить, философствовать и созерцать, надеяться и любить. Человек призван задавать вопросы окружающим как Сократ, Платон и Аристотель, задавать вопросы самому себе – как Эпиктет и Марк Аврелий, и задавать вопросы Богу – как Иов, Давид и Иеремия. Как же много вопросов рвется из глубин человеческого сердца и духа навстречу Богу, ведь только Бог способен ответить на них! Человек есть существо философствующее, ищущие смысл жизни, стремящееся постичь Истину, разгадать тайны Божии – глубочайшие загадки бытия. Философия есть поиск Истины, но Бог есть Истина, следовательно, философия это поиск Бога, Творца вселенной, Ангелов и человека. Святитель Василий Великий, имевший блестящее образование, учил, что философия есть естественное Богопознание, через познание красоты и великолепия видимого мира, философы восходили к познанию Творца вселенной и Зиждителя неба и земли, звездное небо и земля с ее реками, морями, лесами садами представали их мыслящему взору как книга мудрости, каждая страница которой возвещает о Боге. Святитель Феофан Затворник писал, что Бог открывает Себя в природе и истории, так же, как и в Слове Божием, ибо они – книги мудрости для тех, кто умеют читать. Все великие философы и мудрецы всегда искали  ответы на вопросы о Боге, добре и зле, смысле жизни и тайне смерти, стремились постичь, что такое счастье и любовь, справедливость и свобода. Таинственно и возникновение философии, ее истоки – дар Божий человеку, ибо человеку как мыслящему, духовному и свободному существу, дано размышлять о Боге и познавать Истину, восходить к Богу тремя путями: через чтение Священного Писания и восприятие Божественного Откровения, через познание мира, сотворенного Творцом – «вечная сила Его и Божество от создания мира чрез рассматривание творений видимы» (Рим. 1:20), и наконец, через познание самого себя, ибо человек сотворен по образу и подобию Божиему, он – микротеос, и через самопознание, человек может познать себя и прийти к познанию величия, премудрости и любви Создателя. Занятие философией – это не пустое мечтательное мудрствование, оно требует высокой культуры личности и колоссального  духовного опыта. Настоящий христианский философ – это не мечтатель и выдумщик, а мыслитель с неусыпной совестью, с душой эстетически чуткой, открытой искусству – лучшему, что есть у Данте и Рафаэля, Баха и Шекспира, догматически верный Церкви и ее вероучению. Человек, не размышляющий о смысле жизни, не ищущий Бога и не стремящийся познать Истину, не знающий догматов и истории Церкви, не изучающий Священное Писание и Священное Предание, не может называться «христианином», ибо он не ощутит веяния Святого Духа и не станет живым и творческим членом Церкви, не усвоит духовный опыт и мудрость ее святых и подвижников, не будет жить литургической жизнью Церкви и соблюдать заповеди Евангелия. Если у человека отсутствует размышление над строками и сюжетами Священного Писания, отсутствует философская рефлексия над Божественным Откровением, если он не мучается над вековечными вопросами, как Иов, Иеремия и Достоевский, и не взывает к Богу, не посвящает всего себя молитве и Богомыслию, то его нельзя назвать христианином, а его жизнь и миросозерцание – религиозной жизнью и религиозным миросозерцанием. Если верующий человек отвергает религиозную философию, то он отсекает ум и мысль от акта веры. Человек, не умеющий философствовать, никогда не познает себя, он не пройдет через глубочайший самоанализ – христианскую аналитику духа и сердца, не поймет замысла Божиего о себе и своего высшего предназначения, не постигнет своих бесчисленных грехов, пороков и страстей, обезображивающих его падшую душу, а там где нет познания Божьей идеи и своих согрешений, там нет искреннего покаяния и настоящей молитвенной жизни. Человек, не думающий о Боге, не задумывающийся о смысле жизни, не размышляющий о добре и зле, не будет и молиться Богу, не сумеет различать добро и зло, не сможет жить праведной жизнью, внешнее благочестие будет прикрывать у него, как и у фарисеев времен Сына Божиего, Иисуса Христа, внутреннюю пустоту сердца. Великий ученый и религиозный философ Блез Паскаль, столь много писавший о колоссальном различии живого и личного Бога пророков и Библии от абстрактного Бога ученых и философов, говорил, что величие человека заключается в его умении мыслить. Человек есть существо мыслящее, поэтому умственной жизнью и философией нельзя пренебрегать, но сама мысль его должна исходить из сокровенной глубины сердца и духа, быть сердечной, духовной и молящейся мыслью, обращенной к Богу и вечности. Всякого истинного философа посещают «неотразимые думы» байроновского Манфреда: «…Что я живу? Но скорбь наставник мудрых; скорбь – знание, и тот, кто им богаче, тот должен был в страданиях постигнуть, что древо знания – не древо жизни. Науки, философию, все тайны чудесного и всю земную мудрость – я все познал, и все постиг мой разум, - что пользы в том?». Философ знает и глубокую печаль Екклесиаста, сетующего на суету сует и томление духа, учившего, что во многой мудрости – многие скорби, и неисцелимую тоску Фауста и его искание вечности, и мучительные раздумья Иова и метафизические вопросы Достоевского. В знаменитом романе А. Дюма «Граф Монте-Кристо» аббат Фариа – мудрый старец с горящими глазами пророка, поучает Дантеса: «Философии не научаются; философия есть сочетание приобретенных знаний и высокого ума, применяющего их; философия – это сверкающее облако, на которое ступил Христос, возносясь на небо». Известно, что называть себя философом первым стал Пифагор, считавший, что Мудрецом можно назвать только всеведущего Бога, в то время как человеку подобает именоваться философом, само же слово «философия» означает любовь и стремление к мудрости. В сознании современного человека с философией ассоциируется прежде всего имя Платона, чье творческое наследие русский философ А.Ф. Лосев метко окрестил «тайной тысячелетней значимости», ведь «Диалоги» этого античного мудреца – эти философские драмы, на протяжении трех тысячелетий волновали умы величайших мыслителей человечества – от святых отцов Церкви до немецких идеалистов – Фихте, Гегеля и Шеллинга, и русских философов – Соловьева, Флоренского, Булгакова и Вышеславцева. Но надо сказать, что все величайшие корифеи человеческой мысли – Иов и Соломон, апостол Павел и Платон, Данте и Шекспир, Байрон и Достоевский – были философами.
                По заветному убеждению Платона философия есть «приготовление к смерти» и теснейшим образом связана с памятью о смерти.  Философия есть попечение и помышление о смерти, и как сказал Сократ в диалоге «Федон» у Платона: «…человек, который действительно посвятил жизнь философии, перед смертью полон бодрости и надежд обрести за могилой величайшие блага… Те, кто подлинно предан философии, заняты, по сути вещей, только одним – умиранием и смертью». «Истинные философы много думают о смерти, и никто на свете не боится ее меньше, чем эти люди». Преподобный Иоанн Синайский – великий аскет и наставник монахов, написавший «Лествицу» – бессмертное собрание превосходных душеспасительных советов об исцелении от грехов – сокровенных язв души, о пути духовного восхождения к Богу и лестнице добродетелей, где начало – отречение от мирского, а конец – любовь к Богу, дивился тому, что эллинские философы в лице Сократа и Платона, обладающие только внешней мудростью, а не Божественным Откровением, пришли к мысли, что истинное любомудрие – это помышление о смерти, ибо каждый день на земле может быть для всех нас последним. По замечательному слову Иоанна Лествичника истинный монах – это христианский любомудр, ибо как и философ, «монах есть тот, кто, скорбя и болезнуя душою, всегда памятует и размышляет о смерти, и во сне и во бдении». Физическая смерть – это отделение души от тела, а духовная смерть – разлучение души с Богом, ибо Господь есть Свет и Жизнь, предвечным Словом Его сотворено все сущее, а животворящий Святой Дух Его – Податель жизни. Платон полагал, что душа сходна с Богом, а плоть со смертным, общение с Богом освобождает душу от уз плоти, а потому философия есть освобождение души от оков бренности – материальных благ, житейских забот, земных наслаждений и чувственных пристрастий, для истинной жизни с Богом. Истинный философ, как Сократ, не страшится смерти и «надеется обрести за могилой высочайшее благо» – Бога. И апостол Павел говорил: «для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение» (Флп.1:21), «имею желание разрешиться и быть со Христом» (Флп.1:23). Русский религиозный мыслитель Н.А. Бердяев, с присущим ему пафосом мистического морализма, утверждал, что «только факт смерти ставит в глубине вопрос о смысле жизни». «Смысл смерти заключается в том, что во времени невозможна вечность, что отсутствие конца во времени есть бессмыслица». После грехопадения человек стал смертен, а смерть побуждает философствовать о смысле жизни, вопрошать: зачем я живу, если мне предстоит умереть?  По справедливому рассуждению архимандрита Рафаила Карелина: «Смерть – универсальный факт нашего бытия, со смертью мы встречаемся повсюду, она следует за жизнью, как тень. И все-таки смерть остается для нас тайной, прикоснуться к которой мы страшимся. Странный парадокс: мы видим смерть повсюду, но вопреки очевидности не верим, что она существует. Нам кажется, что мы неподвластны ей, что ее каток, сокрушающий все на своем пути, промчится мимо нас. Мы видим смерть, мы порой как будто думаем и говорим о ней, но в тоже время, даже проходя мимо могил, мы в глубине своего сердца не верим, что когда-нибудь так же будем лежать в заколоченном гвоздями гробе под слоем земли, что наше тело подвергнется тлению: глаза выпадут из глазниц, мозг вытечет через ноздри, плоть превратится в сукровицу, и могильные черви превратят нас в землю, из которой и взят человек. Мы видим смерть своих близких: один за другим они уходят в небытие – страну, откуда нет возврата. Но в глубине души не верим, что нам предстоит тот же путь. Мы отгоняем эту мысль от себя: слишком ужасна она для нас, как лик Горгоны. Этот малодушный страх перед смертью превращает нашу жизнь в жалкую игру теней. Когда смерть все же приходит, мы оказываемся к ней не готовы, оказываемся в роли лжецов, обманувших самих себя. Мы живем в потоке времени. Время дано нам как некое наследство, как отцовское богатство, но оно имеет свой предел. С каждым днем оно тает и уменьшается. Мы думаем, что время, данное нам, всегда будет в нашем распоряжении, и потому с пьяной щедростью расходуем его. Мы думаем, что все время еще впереди, а когда приходит смерть, то видим, что время кончилось, как раскрученный клубок шерсти.  Забвение неизбежности смерти и конечности времени приковывает, точно гвоздями прибивает нас к земле. И мы по сути добровольно отдаем себя смерти, хватаясь за временное, за то, что удержать невозможно… Предав себя власти временного, непостоянного, изменяющегося и в конце концов смертного, того, что само находится под властью тления, мы сами же произносим над своей душой приговор. Забыв о смерти, мы забываем о вечности и тем лишаем себя вечной жизни». Человек – это создание, заглянувшее за грань жизни и смерти. По проницательному наблюдению поэтессы Зинаиды Миркиной сердце человека бьется на пересечении «наших смертных границ и Бога», он осознает свою смертность и ощущает, что за тайной гроба есть вечность. Немецкий философ Гегель заметил, что философия с точки зрения здравого смысла есть «перевернутый мир», но еще глубже иная мысль: философия – это взгляд на мир из вечности. Суета мирская и житейские попечения умерщвляют душу, отрывают ее от Бога, а отречение от мира сего – не Божьего мира, а от собрания зол, грехов и страстей, есть воскрешение души для общения с Богом и священнослужения Ему, ибо смерть ветхого человека, предваряет воскрешение внутреннего человека – ума, сердца и воли для религиозной и духовной жизни. Исихий, инок горы Хорива, говорил, что тот, кто стяжал память о смерти, не может более грешить, ведь ум его предстоит на Страшном Суде. Преподобный Иоанн Лествичник определяет память о смерти как «повседневную смерть», «побуждение к покаянию и плачу», «освобождение от страстей», «умерщвление себя для всего в мире», и прославляет ее как христианскую добродетель, помогающую монаху хранить ум в непрестанной молитве – Богообщении. Святитель Василий Великий говорил, что размышление о смерти – это наивысшая христианская философия, ибо оно возносит душу от мира к Богу, побуждает задуматься о вечном, помнить о Боге, Его воле и Суде, а смерть более великий учитель, чем сам царь Соломон с его притчами и премудростью. Размышляя о смерти и бренности земного бытия, великий богослов Церкви писал: «обозри целый мир, в котором живешь, и рассуди, что все видимое смертно, что все подлежит тлению. Посмотри на небо – и оно некогда разрушится; посмотри на солнце – и оно не устоит; все звезды, животные, живущие на суше и в воде, все украшение земли, самая земля – все тленно; немного еще времени, и всего этого не будет». На богословские размышления святителя Василия Великого поэтически откликнулся Гавриил Державин – один из величайших христианских поэтов в истории России и мира, чьи стихи поражают не только возвышенностью слога и драматической силой, но философской глубиной:

Без жалости все смерть разит:
И звезды ею сокрушатся,
И солнцы ею потушатся,
И всем мирам она грозит…

       Велик соблазн сделать смерть непременным условием философствования, ведь сталкиваясь со смертью человек осознает скоротечность и хрупкость жизни и отчаянно ищет смысл своего существования. Немецкий философ-пессимист Шопенгауэр называл смерть гением-вдохновителем философов и считал, что люди начинают философствовать, когда осознают конечность своего бытия: «Смерть – поистине гений-вдохновитель философии; оттого Сократ и определял последнюю как «приуготовление к смерти. Едва ли люди вообще стали бы философствовать, если бы не было смерти». Смерть – одна из самых страшных тайн жизни, она – глубочайший и трагический нерв бытия, но вместе с тем, тайна возникновения философии глубже тайны смерти и не ограничивается ей. Библейский сюжет о том, как Адам давал имена всем скотам и птицам небесным и зверям полевым, свидетельствует, что сотворив мир, Бог не дал названия вещам, а потому имянаречение – это творческая миссия человека – через слово он постигает мир Божий и разгадывает его тайны, еще более изумляясь могуществу, любви и премудрости Творца вселенной. Не бывает слов без смысла и значения, лишь звуки могут не иметь смысла, но величие языка в том, что одно слово может иметь множество смыслов – быть многозначительным, что изумляло Кьеркегора, утверждающего, что многозначительность слова – это загадка и красота, которой нет равных в мире. Человек есть существо мыслящее лишь потому, что он говорит – мысль глубочайшим образом связана со словом, и когда Адам нарекал животных и птиц, он разгадывал их предназначение и проникал в тайну Божьего творения, реализовывал себя как поэт и философ. Все великие поэты являются выдающимися мыслителями, ибо искусство – это сфера духовного творчества, а дух предполагает мышление – интуитивное, философское, созерцательное, и свободу – духовную, творческую, молитвенную. Если мы обратимся к величайшему индийскому мудрецу Шанкаре, то увидим, что его философская рефлексия нашла поэтическую форму выражения как единственно достойную; отсюда и поэтичный язык Упанишад с их тревожной красочностью и меланхоличностью. Немецкий философ Шеллинг говорил, что философия и поэзия – одно, а романтики Новалис и Шелли, считали поэзию – наставницей философии; высшая же философия – это христианское богословие – не сухая, схоластическая и академическая теология, а экзистенциальная, молитвенная, выстраданная, обретенная в духовном опыте веры. Все лучшие произведения поэтического искусства полны глубоких размышлений и интуитивных прозрений, а значит мудрость – это не привилегия одних философов и богословов, но и достояние поэтов, и прежде всего библейских пророков, обладающих боговдохновенным знанием – мудростью от Бога. Если бы поэты не обладали высшей мудростью, не постигали мир духовно и не описывали суть вещей – душ и жизни, смерти и страданий метафорически и символически, а каждый символ и каждая метафора – многогранны по заключенному в них смыслу, то искусствоведение было бы выше искусства, но ни один ученый искусствовед, ни один специалист по творчеству Данте, не обладает мудростью, талантами и проницательностью самого Данте Алигьери. Знаменитый философ и поэт эпохи Возрождения Франческо Петрарка, прославившийся своими сонетами, основной темой которых была – любовь к Лауре, побуждавшая его еще сильней любить Бога, ценивший Цицерона и Платона, но критический относившийся к античной философии в целом, полагал, что между поэзией и богословием существует огромное сходство – они призывают человека познать себя, обратиться к Богу, обличают пороки и окрыляют высокие стремления души. Если же мы обратимся к Джованни Боккаччо – противоречивому поэту, известному не только своим безнравственным «Декамероном», но и любовью к «Божественной Комедии» Данте Алигьери и изящным сонетам Петрарки, то найдем у него глубочайшие рассуждения о связи поэзии и теологии, о высшей миссии поэта – стремиться к вечному, а не бренному, внушить возвышенные помыслы людям и направить их умы и сердца к Богу. Христианство созерцает тайну смерти как глубочайший трагический аккорд пронизывающий мировое бытие, понимает смысл смерти, ее ужас и освобождение в ней таящееся, и духовно борется со смертью, побеждает ее. Христос победил смерть на Кресте, и без Голгофы и Воскресения вся мировая история превратилась бы во вселенское кладбище, научные тома и философские фолианты – в надгробия, молитвы за усопших – в реквием отчаяния, а вся наша жизнь – в бессмыслицу. Вера во Христа есть вера в победу над Адом и смертью. Апостол Павел исповедовал веру во Христа и Его победу над смертью «Ибо, если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших. Поэтому и умершие во Христе погибли. И если мы только в этой жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут» (1 Кор. 15:16-22).
                Человек как существо, сотворенное по образу и подобию Божиему, ответственен пред Богом в исполнении того замысла, который Всевышний о нем задумал от вечности, он призван к творчеству в нравственной, духовной, интеллектуальной и эстетической сферах жизни, призван следовать за Христом, а потому после смерти каждый из нас даст ответ за свою жизнь пред Вседержителем, философия же – имеет эсхатологическое и сотериологическое значение, ибо она приуготовляет нас к встрече с Богом и Страшному Суду, учит помнить о смерти и не жить беспечно, но исполнять волю Божию. Настоящий философ – это человек с ясным моральным сознанием, подобно Канту его изумляет не только звездное небом над головой, но нравственным законом в сердце, он ищет ответ не только на духовно-экзистенциальный вопрос – «Зачем мне жить?», но и на нравственно-практический вопрос – «Как мне жить?». Философия – это великая воспитательница рода человеческого, она воспитывает добрые нравы и пробуждает в нас благородный образ мыслей, обращает его к осмыслению жизни и учит искусству жить и умирать. Святитель Иоанн Златоуст, истолковывая послание апостола Павла к Ефесянам, писал, что истинная философия – величайшее богатство для души: «Кто прежде всего научится быть философом, тот через это приобретает богатство, превосходящее всякое богатство и величайшую славу. Не так полезно образовать сына, преподавать ему искусство и внешнее знание, посредством которых он станет приобретать деньги, как научить его искусству презирать деньги». «Не ритором старайся сделать его, но научи его философствовать. Если он будет ритором, отсюда не произойдет еще никакого вреда, а при отсутствии любомудрия самое обильное риторство не принесет никакой пользы. Нужно благоведение, а не остроумие, нравственность, а не сила речи, дела, а не слова – вот что доставляет Царство, дарует деятельные блага. Не язык изощряй, но душу очищай». «Если эллины – люди, стоящие не более трех оболов, циники, принявшие такую же, стоящую не более трех оболов, философию (подлинно такова эллинская философия!), или вернее, не самую философию, а только ее имя, облекшись в мантию и отрастив волосы, посрамляют многих, то не к большему ли способен истинный философ? Если ложная личина, только кажущаяся тень философии так возвышает, то что будет, когда мы полюбим истинную светлую философию? Не все ли станут уважать ее? Не поручат ли таким философам без всякого опасения и дома, и жен, и детей? Итак, если так возвышенны истинные любомудры в этом мире, где Владыка не обещал им никакого блага, - в мире, в котором, по Его словам, мы чужие, то размыслим, какие блага уготованы для них на небесах? Если здесь, где они пришельцы, такая им честь, о какой славой они будут наслаждаться там, где они – граждане? Если здесь, где обещана скорбь, таков им почет, то каково будет успокоение их там, где обещаются действительные почести?» В пространных выписках из писаний святителя Иоанна Златоуста истинная философия представлена как прекрасный образец образования, имеющего глубокого нравственный смысл – «взращивание добродетелей души», и сотериологическое значение – «восстановление Божиего подобия». Святитель Григорий Богослов – великий богослов, вдохновенный проповедник и духовный писатель, христианский философ и церковный мистик, один из наиболее образованных людей своего времени, убежденный в превосходстве христианской веры над эллинской мудростью, воспринял научное, философское и поэтическое наследие античной культуры, полагая, что образованность и ученость – не порок, но добродетель, а разум – светильник нашей жизни, уподобляет человека Божественному  Слову – предвечному Христу Логосу. Вместе с тем, святитель Григорий Богослов пояснял, что образованность и ученость – не самоцель, а средство, сокровище которое надлежит вознести на алтарь веры и обратить к познанию Бога: «Одна слава была для меня приятна – преуспеть в науках, которые собрали Восток и Запад, и слава Эллады – Афины. Над этим я трудился много и долгое время, но и это, повергнув к стопам Христа, положил я перед Ним, чтобы оно уступило слову великого Бога, которое затмевает собой всякое утонченное и многообразное измышления человеческого ума». Митрополит Филарет Вознесенский писал, что настоящий христианин понимает, что гносимахия – это страшная ересь, осужденная Православной Церковью, он не отвергает светских наук, но высокого ценит ученость и любознательность, эрудицию и образование, подобно древним великим подвижникам и богословам – Василию Великому, Григорию Нисскому, Григорию Богослову, Иоанну Златоусту и Максиму Исповеднику. Выдающийся православный богослов Георгий Флоровский подчеркивал, что в Церкви нет места ереси гносимахов, а философия призвана не к упразднению, но к освящению и преображению: «Для великих учителей древней Церкви умозрительное Богопознание было образом благочестия, образом Богопочтения и Богослужения и в этом на все времена установлена непреложная мера и мерило. Не случайно, что печатью яркого богословского ума запечатлено все церковное богослужение, что древние молитвословия непрестанно пробуждают именно и мысль, призывают и ее к хвалительному созерцанию. Творения великих подвижников и аскетов православного Востока пронизаны изнутри пафосом умозрения и познания». Митрополит Филарет Московский поучал христиан: «Если и напротив скажут тебе, что стремление к совершенству есть мечтательство, что любовь к мудрости есть дерзкое мудрование, что размышление о вере, поучение в законе Божьем, чтение слова Божьего им не нужно или опасно: вслушайтесь внимательно, походит ли сие на глас Ангельский, на учение духовное, на проповедь небесную? Сличите с ним истинный и чистый глас Пророческий: блажен муж, его же воля в законе Господни, и в законе Его поучится день и ночь (Пс. 7. 2). Сличите с сим учение Божественного Учителя: испытайте писания (Ин. 5. 39). Сличите с сим проповедь Апостола: слово Христово да вселится в вас богатно во всякой премудрости учаще и вразумляюще себе самих (Кол. 3.16). Сличите с сим пример Марии: никто не запретил юной Деве Израилевой читать книгу Исайи Пророка и над ней размышлять о Еммануиле... Ибо христианство не есть гордость или невежество, но Божья мудрость; и удаляясь от мудрости, куда приближается человечество?» Профессор А.И. Сидоров, развенчивая атеистический миф о несовместимости веры и знания, и анализируя катастрофическую апостасию современной философии, писал о том, что философия или отомрет, или возродится как православное любомудрие по Христу: «С эпохи так называемого «возрождения», а потом реформации и опять же так называемого «просвещения» (а точнее, помрачения) началась новая «апостасия» философии, кульминацией которой была всем нам хорошо известная марксистско-ленинская философия, претендующая на то, чтобы быть «царицей наук». Маятник этой «апостасии» дошел до предела, и сейчас, по нашему мнению, наступил тот момент, когда философия либо должна полностью умереть, либо начать свое настоящее возрождение. А возродиться она может только как православная философия, входящая в качестве органичной служебной части в благолепие гармоничного любомудрия по Христу». Христианская философия – это философия жизни, в центре которой  Христос – истинный Бог и Спаситель мира, дарующий всем нам возможность научиться любить духовно, познать вечный смысл жизни и обрести заветное спасение.
       Апостол Павел предупреждал христиан, чтобы их не увлекли «философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу» (Кол.2:8). Христианская философия как философствование по Христу, основана на краеугольном камне религии Откровения, а вне религии всякая философия – это не более, чем «интеллектуальные грезы ума». Религиозный иррационалист Лев Шестов с его метафизико-этической апологией трагичности жизни и тертуллиановским кредо «верую, ибо абсурдно», противопоставляя эллинскую мудрость Афин и религиозную веру Иерусалима, писал: «В границах чистого разума можно построить науку, высокую мораль, далее религию – но нельзя найти Бога». Но по мудрой мысли Климента Александрийского Господь приуготовлял иудеев к пришествию Иисуса Христа через Ветхий Завет – Закон и пророков, а эллинов – через философию Сократа, Платона и Аристотеля, она – «детоводитель ко Христу», и хоть в эллинской философии не содержится вся мудрость Божия во всем ее несказанном величии, тем не менее она приуготовила эллинов к апостольской проповеди. Каждый человек – это уникальное произведение Творца, в котором явлена Его премудрость и любовь, а потому и путь обретения веры уникален для каждого человека. Существует множество путей, ведущих к Богу: одни люди обращаются к вере внезапно, подобно апостолу Павлу, которого на пути в Дамаск «внезапно осиял его свет с неба; он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл, что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь» (Деян. 9:1-5). В Новом Завете рассказывается как Савл, этот ревностный гонитель христиан, был ослеплен Божественным Светом, потерял зрение на три дня, а потом прозрел и духовно преобразился в апостола и пламенного проповедника Евангелия. Есть люди, выросшие в религиозных семьях, унаследовавшие веру предков и ставшие образцовыми христианскими мыслителями, такие как А.С. Хомяков – один из патриархов нашего славянофильства, по праву нареченный рыцарем Церкви. Но вера, воспринятая от предков, должна быть осмыслена умом и выстрадана сердцем – стать личной верой человека, сердечным убеждением и духовной осью его миросозерцания и внутреннего мира, иначе со временем он или уйдет из Церкви как многие русские нигилисты, или будет верующим лишь формально. Иные люди приходят к Богу, потерпев жизненное кораблекрушение – взывая к Творцу, как Иов и Кьеркегор, из глубины сокрушенного сердца, из бездны отчаяния и безнадежности, пережив личную катастрофу, трагическую потерю близких, крушение надежд на земное счастье. Но существует и философский путь к Богу, путь поисков Истины, чтения многих философских и богословских книг, притч и рассуждений древних мудрецов, путь Августина Блаженного, искавшего Истину и понимавшего, что он не может жить без Бога: «Где нашел я Истину, там нашел я Бога моего, саму Истину…».  Климент Александрийский утверждал, что в мире таинственно действует Промысел Божий, ведь Бог есть Любовь и хочет, чтобы все спаслись, то нет ни одного человека, который был бы Им оставлен. А если Господь всеблаг и не оставляет ни одно Свое творение как и сказано в дивных поэтических строках Псалтыря – «Дивно для меня ведение Твое, – высоко, не могу постигнуть его! Куда пойду от Духа Твоего и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо – и Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, – и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя» (Пс.138:6-10), - то и ни один народ не оставлен Всевышним. У древних евреев были свои великие философы – праведный страдалец Иов, задающий Богу вопросы о добре и зле, справедливости и смысле жизни, псалмопевец Давид, в мольбах, вопрошающий Всевышнего и изливающий Ему скорби, думы и чаяния своего сердца, царь и мудрец Соломон, слагающий притчи, утомленный суетой сует и прославляющий любовь к Богу, ветхозаветные пророки Исайя, Иезекииль, Иеремия и Даниил. У верующих людей есть Священное Писание, но важно не только читать Библию – усваивать ее букву, но и понимать ее, духовно истолковывать прочитанное в книгах Ветхого и Нового Заветов – усвоить дух и уразуметь смысл святых книг. Чтобы читать и понимать Священное Писание, нужна культура чтения, размышления и толкования, а эта культура невозможна вне Церкви, ее духовного опыта и литургической жизни. Если Церковь есть преддверие Царства Небесного, духовное пространство, где действует благодать Святого Духа, соединяющая человека с Богом, то вне Церкви нет ни спасения, ни познания Истины. Если мы обратим внимание на святых отцов Церкви – этих возвышенных философов и мудрецов Святого Духа, то увидим, что многие из них – святой Иустин Философ, Августин Блаженный, святой Дионисий Ареопагит, преподобный Иоанн Дамаскин и преподобный Максим Исповедник – изучали философию, прекрасно знали всю античную мудрость, что не мешало им быть людьми истинно верующими и глубоко религиозными. В книге «Таинство веры» митрополит Иларион Алфеев верно писал об отношении святых отцов Церкви к философии: «Многие Отцы и учители Церкви пришли к христианству через изучение философии или по крайней мере всегда относились с большим уважением к ней: священномученик Иустин Философ, Климент Александрийский, блаженный Августин, святители Григорий Нисский, Григорий Богослов. В притворах древнехристианских храмов наряду с мучениками и святыми изображались Сократ, Платон и Аристотель как предтечи и провозвестниками истины...». Святой Иустин Философ был убежден, что хотя Гераклит, Сократ и Платон жили до Христа, но, по сути, они были христианами, потому что бескорыстно искали Истину – Сократ, отбросив всякое гордоумие, смиренномудро заявлял: «я знаю, что ничего не знаю», считая, что все знает только Бог, Он один может быть назван мудрецом, а человеку в лучшем случае полагается называться философом – любителем мудрости. Сократ не верил, подобно софистам, что человек есть мера всех вещей, он искал вечную Истину – Бога. Для него философия – это любовь к Истине и путь познания Бога. Жизнь Сократа окончилась трагически – он был осужден на смертную казнь, но афинский мудрец никогда не боялся смерти, она была для него избавлением, освобождением души от оков тела, и сама философия была для него – приуготовлением к смерти. Как истинный философ Сократ знал, что любовь к Божественной Истине не терпит компромиссов. Этот мученик философии всю жизнь служил Истине и был готов умереть за Истину.  Философ – человек, любящий мудрость и до конца верный Истине, готовый самоотверженно отдать жизнь свою и умереть во имя правды. Святитель Василий Великий, называвший Сократа «христианином до Христа», обучался в Афинах риторике и философии, соединяя в душе своей жажду знания и мудрости, присущую философу, сочетая ее с иноческим желанием уйти из мира для уединенной и созерцательной жизни. Святитель Григорий Богослов, называя глупцами и невеждами тех христиан, которые отвергают любовь к мудрости, писал в надгробном слове, посвященном Василию Великому: «Полагаю же, что всякий, имеющий ум, признает первым для нас благом ученость, и не только эту благороднейшую и нашу ученость, которая, презирая все украшения и плодовитость речи, берется за единое спасение и за красоту умосозерцаемую, но и ученость внешнюю, которой многие из христиан по худому разумению гнушаются как злоискусной, опасной и удаляющей от Бога». Святитель Иоанн Златоуст писал, что философия – это любовь к Истине, а Истина есть Бог, следовательно, философия есть любовь к Богу, а без любви к Богу нет, и не может быть истинной философии – философии Святого Духа, возвещаемой Православной Церковью.
                Святитель Григорий Богослов различает два типа философии: внешняя, «играющая тенями истины» – эллинская философия и иная мудрость язычников всех веков и народов, и «возвышенная внутренне, ведущая к Богу»  – христианская премудрость. По рассуждению святителя Феофана Затворника, христианство есть самое стройная, утешительная и возвышенная философия, изложенная в сокровищнице премудрости Божией, хранимой Церковью, – в Священном Писании и Священном Предании, ее истины излагали апостолами и пророками, она просвещает ум и сердце, давая ясное и верное понятие о Боге, Ангелах и человеке, о мире духовном и мире материальном, о том, как возник мир и к чему движется история, откуда возникла смерть и в чем смысл жизни, и тем самым христианство отвечает на вопросы, волнующие всех людей. Христианская философия – это не абстрактные рассуждения о Боге, а путь хранения ума и очищения сердца, не рассудочное знание о Боге, а личный опыт общения с Богом и Богопознания. Христос сказал Своим апостолам: «бодрствуйте и молитесь» (Мф.26:41). В основе христианской аскезы – духовное бдение и бодрствование. Философ – тот, кто идет путем от очищения сердца к просвещению ума и преображению личности. Христос – сердце христианской философии, Он – Божественный Логос, в Нем «вечное Евангелие» из Апокалипсиса, вся глубина премудрости Божией, вся сила Божественной любви, вся полнота духовного знания. Христианская религия и философия преображает ум и сердце светом Божественного Откровения, а идеалистическая философия от Парменида и Аристотеля до Канта и Гегеля – стремится втиснуть духовный мир в «прокрустово ложе» абстрактного мышления, в границы логики фихте-кантовского «чистого разума», который Чаадаев метко назвал – «ветхим разумом» падшего Адама. Все догматическое вероучение Церкви антиномично: единство Сущности в Боге и три Его Ипостаси; одно Лицо во Христе – Божественная Личность, и две природы и воли в Нем – Божественная и человеческая; действие Промысла Божиего и свободной воли человека; тайна спасения – это тайна синергии, содействия Божественной благодати и свободной воли человека; человек не может спастись без искупительной жертвы Иисуса Христа на Голгофе и веры в Спасителя, но для усвоения плодов мироискупительного подвига Сына Божиего, нужно духовное усилие человека – исполнение заповедей Евангелия, ибо вера без дел – мертва; Бог непостижим в Сущности и познаваем в Своих нетварных энергиях – в любви, премудрости, могуществе и красоте. В идеалистической философии Бог – абстрактная идея, а в христианской религии Бог – это живая и всемогущая Личность. Молитва отличает религиозную философию от идеалистической философии. Религиозного философа характеризует молитва – личное обращение к Богу. В религиозной жизни человеческий разум соединяется с Божественным Логосом, а христианское философствование – это исполнение евангельской заповеди: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею». Преподобный Иоанн Дамаскин в книге «Об ересях вкратце» предостерегал христиан от соблазна гносимахии – «борьбе со знанием и мудростью». По слову Иоанна Дамаскина гносимахи «отвергают необходимость для христианства всякого знания. Они говорят, что напрасное дело делают те, кто ищет каких-либо знаний в божественных писаниях, ибо Бог не требует от христианства ничего, кроме добрых дел. Итак, хорошо, чтобы всякий жил возможно проще и не заботился ни о каком догмате, относящемся к знанию». Гносимахи, упрощая христианскую веру, призывают к «нищете духа», проповедуют о посрамлении «мудрости мира» и как Тертуллиан убеждены, что «нет нам нужды в любознательности после Христа Иисуса и в исследовании после Евангелия». Гносимахи не верят в преображение разума, воцерковление эллинской мудрости и в духовное знание о Боге, душе и мире, предают забвению проповедь апостолов о Христе Логосе – Премудрости таинственной и предвечной. Еще еретик Аполлинарий Лаодикийский учил, что мысль грешна по природе, а потому отрицал наличие человеческого ума в Богочеловеке Иисусе  Христе. Но по учению Православной Церкви во Христе Бог соединился со всей полнотой человеческой природы – духом, душой и телом, в Нем преображается ум человеческий, освящающийся Словом Божиим. Если мы обратимся к гносимахам, то увидим, что они не в состоянии духовно осмыслить и истолковать Апокалипсис, притчи Соломоновы и книгу Иова, писания Симеона Нового Богослова и Макария Египетского, колоссальную разницу в учении о Логосе у Филона Александрийского – эллинизирующего библейские тексты, и у Максима Исповедника – христианизирующего эллинскую мудрость.  Как проницательно заметил Георгий Флоровский, представления гносимахов о Богочеловеке Иисусе Христе смутны и в лучшем случае сводятся к нравственной проповеди Сына Божиего, а многие из них близки к адогматической вере. Все вероучение Церкви подменяется бытовым исповедничеством, эмоциональными, душевными переживаниями и эстетическими впечатлениями от Божественной Литургии. Все богословские термины эпохи патристики – «усия», «ипостась», «энергия», были заимствованы святыми отцами Церкви из философского арсенала Аристотеля и Платона – «учителей техники мышления» (С. Аверинцев). В свое время философское искусство помогло Боэцию обличить догматические заблуждения Нестория и Евтихия и стать апологетом церковного вероучения: Христос есть совершенный Бог – предвечная Ипостась Сына Божиего, и совершенный человек, рожденный на свет от Духа Святого и пречистой Марии Девы. Во Христе Богочеловеке две природы – Божественная и человеческая, но одно Божественное Лицо.
                Философия в истинном смысле – это «любовь к Богу», «служение мудрости», «свидетельство истины». Духовная основа философии – любовь к мудрости, а высочайшая мудрость – Сам Бог. Блаженный Августин пояснял, что «философией называется не самая мудрость, а любовь к мудрости, ибо мудрость у Бога, и человеку доступна, быть не может». В диалоге Платона «Федр» эллинский философ Сократ изрекает ту же мысль, предвосхищая Блаженного Августина: «Название мудреца, Федр, по-моему, для него слишком громко и пристало только Богу. Любитель мудрости – философ…». Платон говорит, что любовь к Истине, Красоте и Благу, восхождение души от чувственного мира к миру идеальному, есть основа философской жизни. Святитель Григорий Богослов пояснял, что Бог есть Сама Премудрость и Истина, а потому истинная философия – это любовь к Богу и Богомыслие, христианину же «должно или самому философствовать, или уважать философию, если не хотим совершенно лишиться всякого добра и подпасть осуждению в неразумии, тогда как мы одарены разумом и посредством слова течем к Слову». По слову святителя Василия Великого христиане должны взять лучшее из античной культуры, они как пчелы призваны целомудренно собирать из произведений эллинских поэтов и мудрецов все согласное с истиной Господней, но чуждаться лжеучений. Если мы обратимся к творениям святого Дионисия Ареопагита, то увидим, что хоть он и использует неоплатонические модели мышления и язык эллинской философии, но миросозерцание его – православное. Преподобный Иоанн Дамаскин утверждал, что христианину надлежит изучать не одно Священное Писание, но и учения внешних мудрецов, испытывая их в свете Божественного Откровения и отбирая слова истины, ибо философия – это наука, полезная для изобличения лжеименного знания – ересей: «Так как Апостол сказал: все испытывайте, хорошего держитесь (1Фес.;5:21), будем исследовать также и учения внешних мудрецов. Может быть, и у них мы найдем что-либо пригодное и приобретем что-либо душеполезное; ибо всякий художник нуждается в некоторых орудиях для изготовления производимого. Подобает же и царице пользоваться услугами служанок. Поэтому возьмем учения, служащие истине, но отвергнем нечестие, поработившее их во зло, и не воспользуемся дурно хорошим, и не будем употреблять словесное искусство для обольщения простецов, но, хотя истина и не нуждается в разнообразных приемах, мы тем не менее воспользуемся ими для опровержения нечестных противников и лжеименного знания». Древний философ и общественный деятель, вдохновенный богослов и поэт Боэций – «последний римлянин» и создатель трагической диатрибы (нравственно-философской беседы) «Утешение философией», знаток Платона и Аристотеля и ценитель искусств, «пророк из философов», без вины заключенный в тюрьму и ожидающий казни восторженно писал в своей «золотой книге»: «с философией связано наивысшее благо для человеческой души», она – высшее утешение измученных душ, провозвестница истинного света и заступница отчаявшихся, держащая скипетр, повелевающий миром, и книги, хранящие мудрость. Философия есть уподобление Богу через любовь к мудрости, искание вечности и смысла. Вдохновенный пророк и богослов Елиуй, в философской речи своей возвышенно прославляя Святой Дух Вседержителя, одаряющий все жизнью и разумением человека, призывает слушать голос Всевышнего и гром, исходящий из уст Его, ибо истинная мудрость не от многолетия старцев и тысячелетней традиции, не от книг мудрецов и притч их, а от Самого Бога. «Внимай сему, Иов; стой и разумей чудные дела Божии» – говорит молодой пророк Елиуй страдальцу Иову, ищущему Бога, Его мудрости и милосердия, ведь духовный взор созерцает премудрость Создателя в Его великих и таинственных делах: «Дивно гремит Бог гласом Своим, делает дела великие, для нас непостижимые» (Иов.37:5). Возвышенная речь мудреца Елиуя, обращенная к Иову, завершается молитвенной одой и гимном восхищения пред величием Божества, Его непостижимостью и прославлением тех, кто мудр сердцем, потому что истинная библейская философия – это духовная мудрость сердца ниспосланная Самим Господом: «…окрест Бога страшное великолепие. Вседержитель! Мы не постигаем Его. Он велик силою, судом и полнотою правосудия. Он никого не угнетает. Посему да благоговеют пред Ним люди, и да трепещут пред Ним все мудрые сердцем!» (Иов. 37:22-24). Вспоминается древнее изречение мудреца Соломона гласящее: «начало премудрости – страх Господень» (Притч.1:7). В третьей книге Царств сказано, что Соломон просил Господа даровать ему премудрость, чтобы научиться различать добро и зло, судить обо всем духовно, и «дал Бог Соломону мудрость и весьма великий разум, и обширный ум, как песок на берегу моря. И была мудрость Соломона выше мудрости всех сынов Востока и всей мудрости египтян. Он был мудрее всех людей…И изрек он три тысячи притчей, и песней его было тысяча и пять… И приходили от всех народов послушать мудрости Соломона, от всех царей земных, которые слышали о мудрости его» (3 Цар. 4:29-34). Царь и пророк Соломон в загадочных изречениях, именуемых притчами, утверждает, что только глупцы презирают мудрость, «ибо Господь дает мудрость; из уст Его – знание и разум» (Притч.2:6), и человек призван «наклонить сердце свое к размышлению», ведь истинная мудрость входит в сердце человеческое как «познание о Боге». Как истинный философ Соломон полагает, что «блажен человек, который снискал мудрость, и человек, который приобрел разум» (Притч. 3:13), а как глубоко религиозный мыслитель и библейский пророк, предостерегает всех ищущих мудрость от соблазнов рационализма, скептицизма, цинизма и агностицизма: «Надейся на Господа всем сердцем твоим и не полагайся на разум твой. Во всех путях твоих познавай Его, и Он направит стези твои. Не будь мудрецом в глазах твоих; бойся Господа и удаляйся от зла» (Притч.3:5-7). Соломон убежден, что сердце разумного человека ищет мудрости, ибо мудрость дороже всех сокровищ земли, лучше жемчуга и серебра, и главное для человека – любить мудрость, высоко ценить ее и приобретать, а она возложит на голову его прекрасный и великолепный венец и умножит дни жизни: «Главное мудрость: приобретай мудрость, и всем имением твоим приобретай разум» (Притч.4:7). «Мудрость лучше жемчуга и ничто из желаемого не сравнится с нею» (Притч.8:11).  «Господь премудростью основал землю, небеса утвердил разумом; Его премудростью разверзлись бездны и облака кропят росою» (Притч 3:19-20), ибо премудрость есть начало путей Божьих, и по возвышенному толкованию Церкви, Христос Логос есть Ипостасная Божественная Премудрость, рожденная прежде всех веков и сотворения мира, источник вечной жизни, предвечная Художница, через Нее было сотворено все сущее – небо и земля. «Господь имел Меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов, когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных пылинок вселенной. Когда Он уготовлял небеса, Я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания земли: тогда Я была при Нем художницею» (Притч. 8:22-30). «Какая же мудрость должна быть названа мудростью, если не мудрость Божья? По свидетельству божественному мы знаем, что Сын Божий есть не что иное, как Премудрость Божья (1 Кор.1:24), а сей Сын Божий есть воистину Бог» – пояснял Августин Блаженный. Духовная жизнь для царя Соломона – это приобретение премудрости и знания, ибо мудрость от Бога, бескорыстная любовь к Нему покрывает все грехи, кто нашел мудрость – обрел вечную жизнь с Богом, а кто возненавидел мудрость – отрекся от Бога и возлюбил смерть, и потому венценосный древний философ и пророк дает заповедь: «будьте мудры» (Притч.8:33), что перекликается и с новозаветным призывом Христа: «итак, будьте мудры как змии, и просты как голуби» (Мф.10:16). В книге Премудрости царя Соломона сказано, что любовь к мудрости есть приближение к Богу и залог бессмертия, а помышление о ней – это «совершенство разума», более великое сокровище, чем престолы и скипетры царей и слава властителей земли. Необычайно величественно звучат возвышенные строки, прославляющие Бога и Его премудрость – «дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя: посему ничто оскверненное не войдет в нее. Она есть отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости Его. Она – одна, но может все, и, пребывая в самой себе, все обновляет, и, переходя из рода в род в святые души, приготовляет друзей Божиих и пророков». Господь любит тех, кто ищет мудрость, ибо мудрость «прекраснее солнца и превосходнее сонма звезд», она есть «художница всего», дающая познать сокровенное – волю Бога и явное – устройство мира. Господь даровал человеку дар мысли и слова, но величайший из Его даров – премудрость, она драгоценней славы, власти и богатства, «перед нею все золото – ничтожный песок, а серебро – грязь в сравнении с нею». Любовь к мудрости – это дружба с Богом, «мудрость знает давнопрошедшее и угадывает будущее, знает тонкости слов и разрешение загадок, предузнает знамения и чудеса и последствия лет и времен», она «советница на доброе и утешение в заботах и печали», а без Божественной Премудрости даже совершеннейший между сынами человеческими «будет признан за ничто». В книге премудрости Иисуса, сына Сирахова возвышено сказано о премудрости Всевышнего, о ее Божественной славе и несказанном величии: «всякая премудрость – от Господа, и с Ним пребывает вовек. Песок морей и капли дождя, и дни вечности кто исчислит? Высоту неба и широту земли, и бездну премудрости ко исследует? Прежде всего произошла Премудрость, и разумение мудрости от века. Один есть премудрый, весьма страшный, сидящий на престоле Своем Господь. Он произвел ее, и видел, и измерил ее. И излил ее на все дела Свои, и на всякую плоть по дару Своему, и особенно наделил ею любящих Его». «Страх Господень – дар от Господа, и поставляет на стезях любви. Любовь к Господу – славная премудрость: и кому благоволит Он, разделяет ее по Своему усмотрению». «Если желаешь премудрости, соблюдай заповеди, и Господь подаст ее тебе». «Блажен человек, который упражняется в мудрости, а в разуме своем поучается святому; кто размышляет в сердце своем о путях ее, тот получит разумение и в тайнах ее». «Блажен кто приобрел мудрость, и передает ее в уши слушающих. Как велик тот, кто нашел премудрость! Но он не выше того, кто боится Господа».
                Величайший древнеримский оратор Цицерон, полагал, что истинная миссия философа не победа в споре, а отыскание правды, ведь не изящная речь, а познание Истины делает человека мудрецом. Великий христианский богослов Августин Блаженный полагал, что истинное «блаженство человека – совершенным образом искать Истину». В Нагорной проповеди Христос и сказал: «блаженны алчущие и жаждущие правды» (Мф.5:6). Если философия есть любовь к мудрости и искание Божественной Истины, то в ней заключается «благородство духовной свободы» человека, а мудрость – «мера духовной жизни», «знание вещей человеческих и божественных», она приобщает человека к Богу, ведь Бог премудр и всеведущ. Господь желает, чтобы человек искал Его, но нечистый дух не может искать Бога, а потому – тот, кто предан Богу и на одного Него надеется, тот приобрел истинное целомудрие и приближается к Всевышнему через покаяние, молитву и Богомыслие, а не отдаляется от Него пророками и грехами. Блаженный Августин полагал, что истинная философия прекраснее всего, что есть в земном мире, она – наставница в добродетели, освобождение от уз невежества и страстей, постижение священных тайн веры, возвышение духа, благородный образ жизни, путь соединения ума с Богом через любовь к мудрости, а тот, «кто думает, что бегать должно всякой философии, требует от нас не чего иного, как того, чтобы мы не любили мудрость». Христианам не пристало избегать любви к мудрости, ибо истинная Премудрость – Сам Господь, разум и знание – Его бесценный дар человеку. Следует избегать «философов мира сего», обольщающихся по слову апостола Павла, преданием человеческим и стихиями мира. Но истинная христианская философия – это помышление о небесном и вечном, а не о земном, ведь подлинный предмет философии по замечанию Августина Блаженного – Бог и душа, «философствование по Христу»,  ибо во Христе «сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:3), и Слово Божие вселяется в сердце человеческое любовью к мудрости. Святитель Иоанн Златоуст – вдохновенный проповедник Церкви, богослов с умом мудреца, устами Цицерона и сердцем апостола, говорил, что эллинская философия от Гераклита до Платона и Аристотеля есть только тень и отблеск Премудрости, предвосхищение Откровения, а христианская философия – мудрость от Бога, Божественная Истина, открывшаяся миру в Богочеловеке Иисусе Христе – предвечном Божественном Логосе. Если мирской человек стремится к почету, славе, власти и богатству, то истинный философ – это инок в миру, он стремится к познанию Бога и любит Его, ибо Бог есть истинная Премудрость и все сокровища и дары земного мира в сравнении с Ним – горсть пыли. Просвещая ум и сердце вечными истинами, изложенными в Священном Писании, философ постигает, что Бог есть Сущий и Непостижимый, Господь безначальный и бесконечный, всеблагой и всемогущий, премудрый и предвечный, Он же Творец и Вседержитель, Промыслитель и Спаситель мира, единый в трех Ипостасях – Отца, Сына и Святого Духа. Господь сказал пророку Моисею: «Я есмь Сущий», но постичь сокровенную Сущность Его не может ни мудрейший из смертных, ни величайший из Ангелов, ни пророки, ни мудрецы на земле, не Херувимы и Серафимы на небе, ибо Господь беспредельно непостижим и неописуем, Он превыше звездных небес и разумения Ангелов, превыше мышления и бытия, и никто и никогда не познал бы Бога, если бы Он Сам не открыл Себя ищущим Его. «Душа никогда не может возвысится к познанию Бога, если Сам Господь, по милости к ней, не коснется ее и не возведет ее к Себе. И ум человеческий никогда бы не мог настолько подняться , чтобы воспринять некое Божественное озарение, если бы Сам Бог не восторгал его, насколько возможно для человеческого ума быть восторженным, е не просвещал его Божественным Светом» – писал преподобный Максим Исповедник. В Псалтыре сказано, что Господь «мрак соделал покровом Своим» (Пс.17:12), и святой Дионисий Ареопагит – один из величайших богословов Церкви, толкует «покров мрака» как непостижимость Святой Троицы, ведь Бог непознаваем и запределен – Его невозможно постичь, о Его Сущности ничего нельзя изречь. Преподобный Иоанн Дамаскин пишет в Точном изложении православной веры»: «Бог беспределен и непостижим, и одно в Нем постижимо – Его беспредельность и непостижимость».. В книгах Библии ясно сказано, что Бог есть Личность, а Его Откровение носит личный характер – Авраам и Моисей, Иов и Давид, Соломон и пророки, все они не только размышляли о Боге, но и молились Ему и общались с Ним лицом к лицу – имели непосредственное Богообщение. Догмат Церкви о Святой Троице – это вершина христианской апофатики: Бог есть величайшая Тайна, но Он же – есть Отец, Сын-Логос и Святой Дух, предвечный и непостижимый Бог, открывающий Себя как Святая Троица. Преподобный Григорий Палама – афонский мудрец и боговдохновенный проповедник Слова Божиего, ученый богослов и тонкий экзегет, молитвенник и исихаст, писал, что Бог непостижим по Сущности Своей, но открывается Своему творению – человеку в любви, премудрости, могуществе и красоте – Своих нетварных и вечных Божественных силах. Апостол Павел в послании к Римлянам, мудро сказал о Боге, что «невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим. 1:20). Если Господь сотворил мир духовный и Ангелов, небо с солнцем, звездами и луной, воздух, украшенный облаками и землю с ее дивным многообразием – быстротекущими реками, рвущими к небу горами, бескрайними морями, живописными полями и цветущими садами, то человек может постичь премудрость и величие Творца вселенной в красоте и грации сотворенного Им космоса. В книге Иова запечатлен не только метафизический трагизм человеческого бытия, но в возвышенном и прекрасном молитвенном гимне, воспевается величие и слава Создателя, премудрого сердцем и могучего силою. «Он поставил престол Свой, распростер над ним облако Свое. Черту провел над поверхностью вод, до границы света с тьмою. Столпы небес дрожат и ужасаются грозы Его. Силою Своею волнует море и разумом Своим сражает его дерзость. От духа Его – великолепие неба; рука Его образовала быстрого скорпиона (Иов. 26:9-13). Премудрый и всемогущий Господь управляет миром: «сдвигает землю с места ее, и столбы ее дрожат; скажет солнцу – и не взойдет, и на звезды налагает печать» (Иов. 9:6-7). Иов задается вопросом: «где премудрость обретается и где место разуму?», и признается – ни бездна, ни море не знают ее, и только Бог «знает путь ее, и Он ведает место ее», ибо Господь положил основание земли, при ликовании утренних звезд, назначил устав дождю и указал путь для молнии громогласной, вложил в сердце мудрость и дал смысл жизни. Страдалец Иов, как истинный библейский мудрец, созерцая загадочную и величественную картину мироздания, находил следы премудрости Бога в сотворенном Им мире, славил Творца в дивных и поэтически прекрасных молитвах, и находил в этом высочайшую философию, утешение от душераздирающей скорби, истинную мудрость и возвышенную любовь к Богу. Преподобный Максим Исповедник, будучи одним из мудрейших богословов Церкви, величайшим учил, что весь сотворенный Богом мир зримый нашими чувственными очами есть тайна и символ мира духовного – незримого, и человек призван научиться прозревать за красотой и многообразными явлениями и видимыми образами материальной вселенной духовные реалии метафизического мира. Бог сотворил мир из небытия Своей свободной волей, первообразы всех творений были задуманы Творцом и содержались в Его премудром разуме, а запредельная Сущность Божия – превыше всех творческих замыслов и идей Создателя, она неприступна для всего сотворенного мира – небесного и земного, непостижима и неизреченна для всех созданий.
  По слову преподобного Исаака Сирина назначение духовной философии христианства – возведение души к Богу и соединение с Ним: «Пути премудрости нет конца; она шествует выше и выше, пока не соединит последователя своего с Богом. То и составляет ее признак, что постижение ее беспредельно, потому что Премудрость есть Сам Бог». Человек сотворен по образу и подобию Божиему, он одарен разумом, любовь к мудрости, всеяна в его сердце Всевышним. На протяжении всех веков истории люди неудержимо стремились к познанию бесчисленных Божьих тайн, много размышляли о жизни и смерти, добре и зле, времени и вечности, но величайшие мудрецы всех веков провозглашали, что существуют границы познания – не все в силах постичь наш разум. Святитель Василий Великий говорил, что не только Божественная Сущность, но и сущности всех сотворенных Им созданий – непостижимы, но эта непостижимость – провозглашение не философского агностицизма, а богословского апофатизма.  Преподобный Ефрем Сирин взывал к тем, кто не признавал непостижимость Божества и дерзал постичь разумом тайну Божественной Сущности: «Ужели не боишься, несчастный? Ужели не трепещешь, несмысленный? Не зная самого себя, входишь в исследование о Творце! Кто бы не устрашился, потому что Господь Бог, Единородный от Отца, сидит на высоких одесную Отца! Ангелы, Архангелы, Херувимы и Серафимы со страхом и трепетом предстоят Ему в ужасе, долу всегда поникши взором, а пепел и прах, поверженный на земле, входит в исследование о Создателе! Херувим у престола крылами своими закрывает взор свой, потому что нестерпимо для него взирать на оную славу страшного Владыки; а перстный человек, который не знает сам себя, а также и часа собственной смерти своей, входит в исследование о Владыке и Творце всяческих!» Апостол Павел учил, что бездна премудрости Божией непостижима, как непостижимы судьбы Всевышнего и неисследимы пути Его, и никто ни из людей, ни из Ангелов, не познал ум Господень, но в тоже время Богопознание – высочайшее дело христианина. Человек призван к познанию Бога – не рассудочному  и теоретическому познанию, а к духовному и мистическому постижению, но Господь в Сущности Своей апофатичен – запределен и непостижим для всего сотворенного, и Сам открывает Себя в любви Своему творению. Апостол Иоанн Богослов акцентировал внимание на том, что в основе Богопознания лежит любовь к Богу, а она сопряжена с соблюдением заповедей и предполагает жизнь, устремленную к евангельскому идеалу, ибо для христианина нет никакой противоположности и никакого разрыва между верой и жизнью, знанием и делом. С позиции православного миросозерцания догматы и богословие неотделимы от заповедей Евангелия и литургической жизни Церкви, ее богослужений и таинств, более того – отступление от вероучения Православной Церкви неизбежно ведет к нравственному падению, а пренебрежение к нравственным нормам христианской жизни – к искажению догматического сознания верующих людей. Преподобный Максим Исповедник подчеркивал, что вера во Христа немыслима без исповедание догматов Православной Церкви и участия в ее таинствах, а само христианство, как высшая и небесная философия, освященная Святым Духом, объемлет нравственную жизнь человека, изъясняет литургику и возрастает в Боговедение, она сопряжена с подвижническими трудами и верой: «христианин философствует тремя способами: заповедями, догматами и верой. Заповеди отделяют ум от страстей, догматы вводят его в ведение сущих, а вера – в созерцание Святой Троицы». Как рассудительно и верно писал и рассуждал православный богослов, историк и педагог В. Зеньковский: «Христианская философия возможна. Но есть ли у христианской философии какая-либо особая тема, которая отличала бы ее от догматики? Конечно, да. Догматика есть философия веры, а христианская философия есть философия, вытекающая из веры. Познание мира и человека, систематическая сводка основных принципов бытия не даны в нашей вере, они должны быть построяемы в свободном творческом нашем труде, но во свете Христовом».
                Итак, философия – это венец всех искусств, наука о жизни и смерти, обучение добродетели, попечение о душе, изъяснение смысла истории, познание Бога в Его откровениях и делах, предостережения мудрецов, их советы и думы. Всякий человек, искренне посвятивший жизнь философствованию знает, что философия – это духовное делание, а в ее основе – духовный опыт, а не умственные мечтания и интеллектуальные грезы. Философия требует от человека высокой духовной культуры, художественной одаренности и религиозной интуиции, живой совести и обостренного нравственного чувства, духовной аскезы и свободы от бурь душевных страстей, обывательских предрассудков и житейских попечений. Философ, занимающийся проблемами гносеологии, должен иметь навык научного исследования, но он не должен ограничивать область своего познания рамками материальной действительности и суживать свой мировоззренческий горизонт. Философ, рассуждающий об этических вопросах – о добре и зле, о любви и счастье, свободной воле и смысле жизни, должен был сам мучиться над этими проблемами, а не только читать о них в чужих книгах, он должен сам уметь любить и стремиться к нравственному совершенству. Философ, ищущий разгадку тайны красоты, занимающийся эстетикой и философией искусства, должен знать, ценить и понимать произведения искусства, разбираться в музыке, живописи и поэзии, понимать, что по своему призванию искусство – это возвышение духа, это служение Богу и человечеству, это – художественное священнослужение, а потому лучше, если философ будет поэтом, музыкантом или художником. Философ, размышляющий о Боге, вторгается в область богословия, он должен глубоко и всесторонне исследовать догматическое, нравственное и литургическое богословие Церкви, знать и понимать ее Священное Писание и Священное Предание, воспринять мудрость и духовный опыт святых отцов, обрести веру и научиться молиться, ибо человек не верующий, не надеющийся и не любящий Бога, но дерзающий рассуждать о Нем, подобен слепцу, рассуждающему о творениях великих художников – Рафаэля, Тициана и Васнецова, или глухонемому, пытающемуся говорить и спорить о музыке Моцарта, Баха, Бетховена и Шопена. Философия – это не искусная диалектика софистов, философ более близок монаху, уединенно молящемуся в келье, и поэту, изумленному красотой, величием и таинственностью Божьего мира, чем крикливому полемисту, выступающему в шумном собрании, или ученому, скованного схемами ограниченного рассудка.
                Все великие философы от библейских пророков Иова и Давида, Соломона и Исайи, Иеремии, Иезекииля и Даниила, и древних эллинских мудрецов Пифагора, Платона и Плотина, до великих философов, поэтов и писателей – Шекспира и Байрона, Паскаля и Кьеркегора, Достоевского и Бердяева, были глубоко религиозными мыслителями. Николай Бердяев глубокомысленно писал, что философия призвана быть религиозной и поднимать метафизические, этические и духовные проблемы, а вне связи с религией она становится иссохшим древом и обмелевший рекой, но положение философа трагично – его не любят ни ученые люди, возведшие в кумир науку, страдающие фактоманией и пытающиеся все научно объяснить и истолковать, втиснуть все сущее в рациональную картину мира, ни религиозные люди, страшащиеся свободы мысли и как безудержного вольнодумства, отсекающие мыслящий дух от таинства веры, убежденные, что философия – это матерь всех ересей, и выдумавшие себе гносимаховскую формулу веры – «веруй и не рассуждай»: «На протяжении всей истории культуры обнаруживается вражда к философии, и притом с самых разнообразных сторон. Философия есть самая незащищенная сторона культуры. Постоянно подвергается сомнению самая возможность философии, и каждый философ принужден начинать свое дело с защиты философии и оправдания ее возможности и плодотворности. Философия подвергается нападению сверху и снизу, ей враждебна религия, и ей враждебна наука. Она совсем не пользуется тем, что называется общественным престижем. Философ совсем не производит впечатления человека, исполняющего «социальный заказ». В трех стадиях Огюста Конта философии отведено среднее, переходное место от религии к науке. Правда, Огюст Конт сам был философ и проповедовал позитивную, т. е. «научную», философию. Но эта научная философия обозначает выход из философской стадии в умственном развитии человечества и переход к стадии научной. Сциентизм отвергает первородность и самостоятельность философского познания, он окончательно ее подчиняет науке. Точка зрения Конта гораздо более вкоренилась в общее сознание, чем это кажется, если иметь в виду контизм или позитивизм в узком смысле этого слова. Наименование «философа» было очень популярно в эпоху французской просветительной философии XVIII века, но она вульгаризировала это наименование и не дала ни одного великого философа. Первое и самое сильное нападение философии пришлось выдержать со стороны религии, и это не прекращается и до сих пор, так как, вопреки О. Конту, религия есть вечная функция человеческого духа. Именно столкновение философии и религии и создает трагедию философа. Столкновение философии и науки менее трагично. Острота столкновения философии и религии определяется тем, что религия имеет свое познавательное выражение в теологии, свою познавательную зону. Философия всегда ставила и решала те же вопросы, которые ставила и решала теология. Поэтому теологи всегда утесняли философов, нередко преследовали их и даже сжигали. Так было не только в христианском мире. Известна борьба арабских магометанских теологов против философии. Отравленный Сократ, сожженный Дж. Бруно, принужденный уехать в Голландию Декарт, отлученный от синагоги Спиноза свидетельствуют о преследованиях и мучениях, которые философии пришлось испытать от представителей религии. Философам приходилось защищаться тем, что они практиковали учение о двойной истине. Источник мучений и преследований лежит не в самой природе религии, а в ее социальной объективации». Философия возможно только в пространстве свободы, ибо свобода – сущность духа, а человек, обладающий духом, есть существо разумное и свободное – уникальная и самоопределяющаяся личность. Свобода – это дыхание жизни для философии, она воздух, необходимый каждому мыслящему человеку, а сам человек по своему призванию есть духоносец, осмыслитель мира и созидатель, он – сотворен по образу Святой Троицы, имеет ум, дух и дар слова, призван осмысливать свое существование, реализовывать идеальные стремления, вложенные Всевышним в его сердце, и творить – преображать действительность. Философия – это наука из наук и искусство из искусств, искусство жить духовной жизнью, умственно-духовное богослужение, упражнение в молитве и созерцании, любовь к истинно премудрому и прекрасному – к Богу. Приведу глубокомысленное размышление Августина Блаженного: «Что такое философия? – Любовь к премудрому. А что такое филокалия? – Любовь к прекрасному. Не веришь? – справься у греков. Ну, а что такое мудрость? Разве она не есть истинно-прекрасное?». Христианская философия – это духовная мудрость, основанная на истине Божественного Откровения, а христианский философ призван к умной аскезе, духовному деланию и религиозной жизни в Церкви, как хранитель и истолкователь ее духовного опыта. Дионисий Ареопагит в богословском очерке «О Божественных именах», утверждал, что красота – это возвышенное имя Бога, а Сам Господь есть Источник всего прекрасного на небе и земле, ибо как сказано в Писании все сотворенное Им – прекрасно. Преподобный Максим Исповедник, истолковывая сочинения Дионисия Ареопагита – одного из наимудрейших богословов Церкви, подчеркивающего непостижимость Бога, превосходящего ум, воображение и чувства, замечает, что Бог имел в Себе красоту прежде всех веков и сотворения мира, все Божии творения прекрасны, а губитель всего прекрасного и источник безобразия в Ангелах, душах и телах – это грех. В Песни Песней Господь называется прекрасным, а в Псалтыре воспевается премудрость Творца и красота сотворенной Им вселенной: «…Боже мой! Ты дивно велик, Ты облечен славою и величием; Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатер; устрояешь над водами горние чертоги Твои, делаешь облака Твоею колесницею, шествуешь на крыльях ветра. Ты Творишь Ангелами Твоими духов, служителями Твоими – огонь пылающий. Ты поставил землю на твердых основах: не поколеблется она во веки и веки. Бездною как одеянием покрыл Ты ее, на горах стоят воды…Как многочисленны дела Твои, Господи! Все соделал Ты премудро; земля полна произведений Твоих» (Пс.103:1-6, 24). Истинный философ подобно библейским пророкам и мудрецам – Иову, Давиду и Соломону, созерцает величие Божие в красоте и великолепии зримого мира, восходит умом и помышлением от прекрасного творения к всемогущему и всеблагому Творцу, взирает на все в жизни как на притчу и загадку Божию, и прославляет великую премудрость Создателя, взирая на звездное небо и необъятное море, на заснеженные вершины гор, устремленные ввысь, и на безмолвные пустыни, где молились монахи. Мир Божий таинственен и прекрасен: небо украшают ослепительное солнце, бледноликая луна, мерцающие звезды и созвездия, воздух – парящие облака, землю – цветущие сады, дремучие леса, монументальные горы и морские дали, но сердце истинного философа более всего жаждет быть с Богом. Христианский философ живет любовь к Богу, и чем сильнее его любовь, тем мучительней и невыносимее разлука с Богом, переживаемая как адская мука и духовная смерть. Высочайшее из всех определений философии гласит: философия есть любовь к мудрости, истинная Премудрость – это Сам Господь Бог, а потому истинная философия – это любовь к Богу. Преподобный Иоанн Лествичник писал, что любовь – это вершина духовных добродетелей, но она же – «уподобление Богу», «упоение души», «источник веры», «бездна долготерпения», «подательница пророчеств» и «источник огня в сердце». Любовь к Богу – это заповедь, соединяющая Ветхий Завет и Новый Завет, и Сам Господь являет Себя миру и открывает Себя нашему сердцу как Любовь – непостижимая и бесконечная. Любовь – это не только венец религиозной веры, но и основа духовной жизни, ибо без любви невозможно верить в Бога и молиться Ему, постигать Его премудрость и исполнять Его волю. Религия – это связь с Богом, а религиозный человек – это человек духовно связанный с Богом через пламенную веру в Него, крепкую любовь к Нему и надежду на Его милосердие. Религиозный человек духовно ощущает свою свободную связь с Богом, радостно созерцает тайны, чудеса и красоты Божьего мира, прозревает неисповедимые пути Промысла в собственной жизни и истории мира, стремится всегда мысленно пребывать с Господом и выражает свою любовь к Нему в молитве. Поверив в живого библейского Бога пророков – Творца, Промыслителя и Спасителя мира, человек обращается к Нему в молитве, а молитва – это средоточие религиозной жизни, поклонение Богу в Духе и Истине. Духовная основа молитвы – это не только страх Божий и благоговейный трепет, который испытывают даже огнекрылые Серафимы и Херувимы, закрывающие крыльями свои лица и не смеющие взирать на величие и славу Всевышнего, но и евангельская любовь к Богу, благодарность Богу, восхваление Его величия, восторг перед Его премудростью, силой и красотой, покаянный плач о грехах и боязнь навеки разлучиться с Ним, ведь грех – оскорбление Бога и отречение от правды Его. Христианство – это религия любви, без любви нет веры, добродетели и мудрости, нет и не может быть полноценной духовной жизни. Христос призывал нас проникнуться преданной сыновней любовью к Богу – «Отцу нашему Небесному». В Священном Писании единение с Богом понимается как любовь, а Церковь таинственно именует Господа – «Женихом душ и сердец». Истинный смысл философии – это исполнение наиглавнейшей евангельской заповеди Иисуса Христа о любви к Богу: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим» (Мф.22:37). По разъяснению преподобного Ефрема Сирина, любовь – необычайное чудо и нет ничего драгоценнее нее, она хранила Моисея и укрепляла Иова, влагала истину в уста пророков и низвела Сына Божиего с небес на землю, она искупает грехи и низвергает смерть и Ад, освобождает нас от древнего проклятья и отверзает врата Рая; любовь есть честь и достояние христиан – истинных любомудров, она делает сердца людей милующими и умеющими прощать, примиряет с Богом и наполняет жизнь молитвой непрестанной, развеивает сомнения в благости Творца и Его Промысла, учит отвечать добром на зло и творить угодное Богу, очищает и освящает ум, волю и сердце человека, дарует ему счастье и смысл жизни, просвещает истинным светом и уподобляет Учителю пророков и апостолов, дает силы исполнять заповеди Божиии и возводит на вершины святости и Богопознания, делает человека жилищем Святого Духа – живым и нерукотворным храмом. Любовь к Богу превосходнее всего и с ней ничто не может сравниться на небе и на земле, она – несравненное чудо и неизъяснимая тайна, источник мудрости и просвещения души, уподобление Ангелам и их блаженному небесному бытию, высочайшая добродетель и прекрасный венец христианской веры, адомантова основа любви к ближним и даже к врагам, Авраамова верность Творцу и чаша вечной жизни, величайшее сокровище во всех мирах и во всех веках, та драгоценная евангельская жемчужина, которой обретается Царство Небесное и правда его.