К большому удивлению, Париж Мира увидела только мельком во время пересадки на другой самолёт. После её вздоха с прощальным взглядом в иллюминатор, Вячеслав сказал:
- Если хочешь, мы ещё побываем в Париже в следующий раз, а пока я хочу показать тебе нечто совсем другое... Ты поймёшь, - он не продолжил, но Мира поняла, что это важно для него.
"Любую дурочку можно купить в наше время стереотипами романтики, прописанными в интернете... И мой мозг сработал согласно общепринятой картинке, - корила себя Мира, размышляя, - увидев французскую визу, появился план в моей голове, согласно ранее прочитанному и всеми принятому. Теперь, я не знаю, куда мы летим, название города на билете - ни о чём не говорит мне; отсюда страх, недоверие вдруг нахлынувшее, лишь потому, что впереди неизвестность... Но ведь ОН по-прежнему со мною рядом! И какая разница, куда мы летим, огибая шар земной, если есть уголок, который Слава посчитал для нас благословенным", - Мира уже потеряла связь со своими мыслями, глубокий сон поглотил её вместе с переживаниями.
Её голова лежала на его плече, а ему казалось, что это предел всех мечтаний (за то время, которое Вячеслав мог только мечтать о девушке, как о призрачно-далёкой, и вот она совсем близко, её спокойное дыхание греет его слух, и душа трепещет, как у неуверенного в себе юнца). Слишком часто и просто всё было до того. Как ни старался он придерживаться своих принципов и взглядов, слишком мощным был поток жизненной лавины, обрушившейся на его плечи: ранний брак, рождение дочери в студенческие годы, учёба и музыка по ночам в подвальных помещениях, внезапно пришедшая слава, шальные деньги, обожание с примесью ненависти, концерты, записи, стадионы, разборки с рэкетом, недопонимание и размолвки с женой, и всё новые и новые концерты... Никто не знает, чего ему стоит каждый выход на сцену! И если у многих, по их высказываниям, это вызывает адреналин, то в нём - чувство тревоги, переходящее в панический страх перед вопиющим залом. Он вообще не был создан для этого. Если бы музыкант мог просто записывать свои песни на студии и выпускать их в мир, без всей этой немыслимой истерии вокруг, фанатичного блеска в глазах людей, когда не знаешь чего ожидать от толпы... Мелькают лица, даты, цифры, города, гостиницы, но что-то важное постоянно ускользает от него. Хочется залезть в свой панцирь, словно черепаха запрятать голову, побыть в тишине, услышать свой внутренний голос. А нужно ли ему всё это?
Даже здесь, в самолёте, в другой стране, ему всё время мерещится, что кто-то наблюдает за ним, жадно ловит каждый жест и взгляд, впивается глазами в его спину и голову.
Он научился не выражать эмоций, сдерживать свои чувства внутри, не подавать вида, когда ему больно, не показывать слабость и уязвимость, слишком глубоко чувствительной души. Мира спит. В ней он почувствовал отдохновение, с нею легко и спокойно, словно вернулся домой после долгой разлуки, в далёкое, безоблачное, светлое что-то... А где он, этот дом? Сколько себя помнит - вечные переезды. Из-за работы отца семья не задерживалась нигде надолго, не могла зацепиться за землю, вырастить сад, построить дом.
Менялись города, школы, классы, он не успевал адаптироваться к одному коллективу, как тут же появлялся другой, и там приходилось доказывать своё право на выживание, и как только что-то начинало получаться, срываться снова, и всё по кругу. Это ранило душу, не давало обрасти привязанностью, завязать дружбу, обрести любовь. Словно трава перекати поле он живёт и теперь. Постоянно в дороге, смена мест, лиц, люди, люди, люди... Порою хочется кричать, но он не такой, он не может себе этого позволить, если только на сцене, есть такие песни, на разрыв связок... Единственная возможность выразить свои чувства - в музыке, в скомканных словах кровоточащих текстов, по капле выжатых из сердца. Постоянное сдерживание эмоций, с которыми душа не справлялась, заканчивалось затяжными депрессиями, заливаемыми алкоголем и прочей дрянью, после чего становилось ещё муторней и гаже воспринимать себя и этот агрессивный мир. Он не выдерживал, срывался, пытался даже покончить с собой... дважды успевали спасти. Третьего раза не будет. Теперь уже точно. У него появилась она. Как видение из добрых снов, светлая, чистая, родниковая вода, которую хочется пить, наслаждаясь каждым глотком-мгновеньем. Почему он так верит в неё? Почему ему кажется, что эта незнающая жизни девочка ведает о нём что-то такое, чего он и сам ещё не знает о себе. Видит его настоящего, таким, каким он может и должен стать...
Его добрые друзья уже давно обосновались в Бретани, купили на северо-западе Франции "пёти мануар" - небольшой замок или просто средневековое поместье, в котором успели вырасти их дети и разлететься по миру. Здесь, Вячеслав знал точно, что ни одна соседская собака не признает в нём ЕГО. Если в больших городах он ещё рискует встретить российских туристов и эмигрантов, то в этой приморской глуши опасность минимальна. Море тут холодное, пляжи безлюдные, священные места.
Их ждали. Путь до департамента Финистер показался недолгим. Освещённый разноцветными гирляндами старинный дом привлёк внимание ещё издалека, раскрываясь рождественским чудом, от которого перехватило дыхание даже у него. Вокруг дома парк с древними приморскими кедрами, живописно разбросавшими пушистые лапы в темноте сгущающихся сумерек. А немного дальше, в глубине ущелья журчит речушка, спадающая по скалистому берегу в море. Сейчас слишком поздно и уже темно, но завтра он всё это покажет Мире, и она поймёт, почему они не остались в Париже.
Рассчитался с шофёром хозяин поместья, не позволив гостям тратиться. Он появился из настежь открытых дверей с широко распростёртыми руками.
- Слава, дорогой, я так рад! Будьте самыми желанными гостями в нашем доме, - кавказский акцент хозяина выдавал горячую кровь, хотя по нему и не скажешь: волосы светлые, по вискам чуть подбитые сединой, глаза голубые, разве что нос с выразительной национальной горбинкой.
- Мира, познакомься, это мой друг Аслан, когда-то он был моим преподавателем в Архитектурном.
Аслан - это моя девушка, Мира.
Мужчина наклонился и по-аристократически элегантно поцеловал девушке ручку.
- Проходите, уважаемые! Здесь вам всегда рады!
- Спасибо... - пролепетала Мира, оробев в незнакомой обстановке.
Хозяйка с южным гостеприимством приняла их в гостиной, рассадила по местам, за большим дубовым столом, как минимум рассчитанным на дюжину человек. Невысокая, с тёмными завитыми волосами и миндалевидными чёрными глазами Софико, сразу же понравилась Мире. Французское вино расслабило утомлённые нервы, а горячая еда - тело. Вячеслав смеялся и шутил, непринуждённо беседуя со своим приятелем, и не было в нём ни толики звёздности, словно он и не легенда никакая, от одного имени которого учащённо стучат, а то и вовсе замирают сердца. Здесь его любили не за это, а просто потому, что ОН - есть.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/12/04/1489