(Продолжение)
Мы стали очень сильными. В погоне за
материальным благополучием можем осушить
болота, мелиорировать низины и перепахать
земли, можем понастроить электрических станций
и повернуть русла рек…
Мы научились гнуть природу.
ВОСХОЖДЕНИЕ
На этом можно было бы поставить точку в нашем обзоре и сделать окончательные выводы. Однако подспудно возникает еще один пласт неизученного достояния. Это статистические выкладки о состоянии междуречья в конце имперской политики, накануне общественного экономического взрыва. Давайте полистаем статистические отчеты, представленные в Витебский губернский комитет в 1891 году, за четверть века до катастрофы, похоронившей надежды собственников. О чем они говорят?
Поулльское поместье было крупнейшим в волости, однако не самым богатым в Лепельском уезде. Имение включало фольварки Еланово, Боровизна, Ступин, Пироговщина и состояло из 1503 десятин земли. Еще почти тысячу десятин составлял «крестьянский фонд», на который претендовали поместные крестьяне - они могли выкупить землю через ссуду.
Дворянский род Селлявов – «белорусского происхождения», по классификации энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона - уже не чувствовал себя одиноким в панской среде, сформировавшейся при королях. Династия разрослась, наследников стало больше, и владения этой фамилии размножились. К сожалению, центр озерного края они потеряли – Ушачами овладел граф Густав Плятер, представитель западного магнатского крыла. Селлявы оставались на периферии. В их распоряжении были ушачское Матырино, с фольварками Козино и Пески, а также небольшая мыза в Воронечской волости. Зато Селлявы уверенно овладевали центральной частью междуречья. Их имена обнаруживались уже под Лепелем. Участок, не уступавший по размерам поулльскому, имела Фекла Иосифовна Селлява, за которой числилось (по раздельному акту) большое поместье вблизи уездного центра. Ей принадлежало не только имение Воронь с одноименным крупным водоемом, но и церковный причт, а также три фольварка на северной стороне Лепельского озера: Могильно, Деньгубы и Азеруты.
Селлявы выступали в одном лице: и как наследники экономического богатства, и как распространители духовных ценностей. В религиозном плане они не искали противоречий, предпочитали объединяющую силу церкви. В их руках, например, находился один из религиозных центров ушачско-лепельского поозерья – местечко Губино в Каменской волости. Там функционировал большой римско-католический костел, а по-соседству, в селе Макаровщина (их же собственности, с четырьмя деревнями), действовал православный приход.
В Поулье церкви не было. Трудно сказать, почему. Наверное, так повелось. Течение реки объединяло людей, разнося людские настроения.
Либо «белорусский род» еще не чувствовал себя в бывшем радзивилловском околотке полностью свободным. Довлела заграничная наследственность – «литовское порубежье».
Волость, где проживали поулльские Селлявы, называлась Тяпинской и была, пожалуй, одной из наименьших – только восемь крупных землевладельцев в ней. Однако кто они?
Село Тяпино лежало в двадцати верстах южнее, неподалеку от Турицкого озера. Село как село, наверное, более удобное для административных функций, однако наследовала его, вместе с фольварком Проземля, Елена Николаевна Розеншильд-Паулин. Старшина Скрабневский, составляя статотчет, пояснил, что село досталось Елене от матери - жены отставного флотского капитан-лейтенанта.
Вроде ничего удивительного. В числе междуреченских собственников уйма офицеров Российской армии – им выделялись наделы по выслуге лет. Не одного отставного офицера можно встретить в перечне владельцев. Так, от матери Дагмары фольварком Казимирово владела Тамара Ставицкая, дочь подполковника.
Поразительно другое. В необъяснимый трепет приводит фамилия Паулин! Она очень близка к слову «поулье» и вызывает массу вопросов. Как Розеншильды оказались вблизи улльских берегов и что значит «Паулин»?
Кем был отец Елены, неизвестно. Ясно только, что из флотских кругов. А вот брат его оставил след в истории. Анатолий Николаевич Розеншильд-Паулин занимал высокий пост в Русской армии – был генерал-лейтенантом Генштаба. А начинал карьеру с Полоцкого кадетского корпуса, участвовал в русско-японской войне. В Первой мировой командовал уже дивизией, но попал в окружение на западном фронте, в Августовских лесах. После освобождения из плена примкнул к Добровольческой армии и воевал с красными под началом Деникина.
Из его биографии явствует, что был он выходцем из немцев, которых было много на царской службе. Происхождение Елены – владелицы села Тяпино, подтверждает родственную связь. Она исповедовалась как лютеранка.
Каким же образом Паулины пересеклись с Поульем? Откуда столь близкие семантические признаки? Чистая случайность?
Возможно, некий Розеншильд, переходя из одной веры в другую, поменял фамилию, взяв за основу местное наречие, и получилось очень красиво: Розеншильд-Паулин. А корни их, скорее всего, оттуда, из великокняжеских времен, когда правостороннюю часть Ульянки-Уллы занимали «боленские паны». Мы уже говорили, что разграничительная линия между Виленским и Полоцким поветами сворачивала от Поулья и тянулась в тяпинские земли.
Имена других собственников в этой части междуречья тоже имеют "боленский" след. Например, фольварк Михновщина наследовала семья дворянки Боден – правда, «по вводному листу, данному ей 17 января 1877 года». Что это значит? Что она восстанавливала наследственность, очевидно, прерванную в связи с польским мятежем.
Еще одна иностранная фамилия фигурировала среди хозяев тяпинских земель. Это Вилькен - дочь действующего статского советника, обладавшая «по купчей крепости» имением Зазерица, состоявшим из фольварка Сеньковщина и четырех деревень – Должицы, Руцы, Зазерища и Шараи.
Но в полный голос заявлял о себе уже новый класс собственников. Так, застенок Шатрище делили между собой три брата мещане Ершевы.
(Окончание следует).
На снимке: в сердцевине междуречья - на одном из лукомльских курганов.
02.12/18