Сегодня, достопочтенная публика, хотелось бы разделить с вами тему по полам. Да, да, именно раздельно разделить. Не «пополам», а «по полам». Потому как обсуждаться будет не половина какой-то абстрактной темы, а тема деления на письме (и не только) по полам...То есть, не на половинки деления, а... хотя... можно сказать, что и на половинки — здесь как посмотреть, вообще-то.
А кто, собственно, когда-то измерял, пополам ли делятся все по полам или в каком-то более сложном для восприятия соотношении? Полагаю, здесь просто округлили, как учили в средней школе. Правда, вопрос равнозначности «половинок» при этом округлении остался висеть: в какую сторону округляли, и у кого было больше до округления, у «+» или у «-» (то есть, извините, мужики, - у «стрелочки»)? Или, как говорят дети и электрики, у «мамы» или у «папы»?
Впрочем, как раз этот вопрос, — чья половина больше, - мы здесь точно не решим. Тем более, что его решение обрекло бы на смертную скуку феминистически настроенных граждан и почтенные супружеские пары. Ибо хотя и считается, что они - снаружи или внутри своей семьи - борются за равноправие, но на практике, все же, каждый старается перетянуть одеяло на себя в другом соотношении, не в равном. То есть, как мы уже сказали: «в более сложном для восприятия». В таком, то есть, где половинка оппонента стремится к нулю. Со скоростью прямо пропорциональной, скажем, социальной значимости, размеру дохода или другого какого-нибудь размера. В этом смысле всякие, там, заявления, вроде «моя вторая половина», сказанные с сарказмом, всегда означают какое-то математическое нарушение и применяют вместо знака равенства угловую скобку, заостренную в сторону оппонента, дабы побольнее его уколоть. Борьба за направление этой скобки кормит столь многих, что попытки закрыть вопрос сродни попыткам всемирно отказаться от бензиновых двигателей. Поэтому пусть данная стрела до операции торчит в теле — чтоб кровь не вытекла. Пусть подают борьбу за господство под маской поиска несуществующего равенства.
Хм... но как же тему-то обсуждать, если половинки какие-то неодинаковые? Да, и как вообще могут быть равны разные, по сути, половинки? Собственно, а есть ли вообще где-то «половинки» в смысле «одинаковые»? Можно ли в принципе разделить нечто целое на две абсолютно равные части не математически, а практически? Как ни дели что-то поровну, все равно какая-то часть будет больше — электроны и прочая мелюзга весьма подвижные чертенята! Пока вы с кем-то что-то «точно измеряете» они успеют столько раз перебежать с половинки на половинку, что перессорят вас окончательно. Пыль, опять же. Вы же не в лаборатории по созданию процессоров будете дискутировать, откуда каждую пылинку выгоняют микропинками! Так что практически — никак. Впрочем, и математически тоже как-то... математика — та еще абстракция. Где, к примеру, заканчивается одно число и начинается следующее? Где этот рубеж перехода, если между ними — бесконечное количество цифр после запятой? А раз так, то как сравнить два одинаковых числа с этим бесконечным балластом послезапяточных цифр? Только опять-таки округляя.
Если вдуматься, то само слово «пополам» и не призвано говорить о равенстве. Оно же просто означает, что нечто делится в соответствии с гендерной принадлежностью. На пола. Это фильтрация, а не вычисление. Кому-то в голову придет уравнивать петухов с курицами или самок богомола с самцами? .. Ну, дык, и чё тогда?
Так что понятие «половины» в нашей теме придется считать условным. Условия же всем известны с детства — половина больше у того, кто в чем-то сильнее. Тот и диктует в своей среде господства условия. Собственно, господство такого типа в том и выражается — в установлении условностей.. Поэтому и в тех же, скажем, семьях, размер половинок плавающий и зависит от степени доказанности морального превосходства. Либо физического. Либо финансового. Впрочем, все равно это подается в результате, как моральное. Это везде так — не только в семьях. То есть, как ни выставляй перед оппонентом свои весомые аргументы, а все равно приходится считаться с тем, что «сила в правде», а не только в Ньютонах (или Джоулях — если дело до стрельбы доходит). Что и доказывает всеобщую, пусть и скрытую, веру, несмотря на открытые заявления об атеизме и иже с ним. Ведь откуда еще такое стремление к правде, то есть к признанию своих действий справедливыми? Почему сомнения в своей правоте так подкашивают силу, и почему сильному нужен хоть какой-то аргумент справедливости действий, чтобы эту силу применить для увеличения своей половины? Даже волк в басне, потеряв терпение, вынужден-таки был обосновывать умному парнокопытному свои действия. «Хочется кушать» - аргумент для высшего суда. Иначе — зачем и перед кем себя успокаивать? И откуда берется сила и уверенность в том, кто считает, что восстанавливает справедливость? Так что в правде сила, братья. И сестры. А там уже выясняйте, чья правда правее, то есть чья половина больше.
Но давайте, уже, о частном случае. Итак, деление по полам на письме. Здесь мы временами сталкиваемся с проблемой подчеркивания гендерного различия в словах общего значения. Видимо, кто-то когда-то делил речь на половинки, как Попандопуло, герой любимого старшим поколением фильма, — каждый раз переворачивая бинокль нужной стороной. Поэтому если сегодня, скажем, миловидная девушка разносит почту, она все равно «почтальон». Ибо в данном случае ее желание отстоять женственность на письме легко уступит желанию оставаться-таки женственной по звуковому восприятию. Лучше она подчеркнет это как-то иначе — ушив форменные брюки или пиджак так, что одень его почтальон-мужчина, он непременно почувствует не меньшее унижение, чем дама, названная почтальонихой. То же самое и с секретарем, резко пресекающей попытки назвать ее секретаршей.
Все эти женские добавки к изначально мужским наименованиям профессий заслуживают отдельную науку. Не проверял — может уже и заслужили, но тогда пока она, видимо, не стала прикладной. Иначе почему дамы в ужасе машут на все эти развеселые суффиксы-окончания вроде «-иха» и «-ша» там, где не получается приставить спасительное «-ка» или просто «а»? Даже пафосное английское «-ess» в конце обрусевших существительных положение не спасает. «Клоунесса звучит, может, и торжественно, но как-то саркастически. «Директриса» же и вовсе пробуждает в памяти учебные артиллерийские залпы, разносящие в неучебные щепки всякий намек на женственность. Еще это бесцеремонное вторжение в великий и могучий аглицкого влияния привело к тому, что у знающих эти заморские звуки только по слову «топлесс» такие добавки могут подсознательно отменять качество, а не прибавлять. Так что могут решить, что поэтесса — это не поэт женского рода, а отсутствие поэта в принципе. О чем они не замедлят отписаться в рецензиях под прочитанным стихом.
В результате изящные и целеустремленные в борьбе за равноправие леди нанесли ответный удар: в полном соответствии с канонами «женской логики» заставили мужское быть женским без всяких калечащих достоинство суффиксов-окончаний. «Ушили по фигуре», так сказать. Теперь «наша директор сказала», «эта клоун грохнулась» и «почтальон принесла» - обычные словосочетания для тех, кто в теме, так сказать. А остальные — отставшие от жизни. От стремящейся к перевесу равноправия в противоположную сторону жизни.
Удивительно, но это новое сочетание, вопреки логике (мужской?), идеально подчеркнуло все то, что хотели, но не смогли подчеркнуть разными суффиксами, напоминавшими почти потерявшую гендерную принадлежность тётеньку на проходной. Или пафосную до приторности особу с «-сса» на конце, которая выглядит вечно спящей из-за неспособности опустить нос и посмотреть вниз, не прикрывая век. Разве что стюардессы здесь в списке исключений — из-за невозможности сказать про них что-то вроде: «А вон, сынуля, погляди, как смешно тётя-стюард жилет надувает!». Ибо здесь, похоже, мужской пол является гостем, так что слово «стюард» звучит несколько диковато, как и «дояр».
Так что, выходит, дело в непривычности слов, которыми называют привычные вещи. Когда, то есть, ожидают «мэ» там, где неожиданно появляется «жо». В таких случаях мы наблюдаем некое вторжение, нарушение «территориальной целостности» привычного нам мира. Поэтому всякий раз, когда снимают запрет на очередную профессию для дам или наоборот, наша языковая погранзастава выдает визы с намеренно уничижительно звучащими именами. Из чувства патриотизма.
Сколько это продлится — знает ли кто-то? Смогут ли прикрутить хоть и глухое, но женственное «-ка» ко всем словам, где пока только шипят и хрипят, смеша публику, «-сса», «-ша» и «-ха». Или все пойдет далее иным путем, по гендерной нелогичной логике, и однажды настанет момент, когда мужскую часть населения начнет коробить от невозможности назваться «механик» или «штангист»? И им придется, дабы сохранить гендерное достоинство, заявлять: «Этот штангистка опять установил рекорд!»? Судя по тенденциям в настроениях и моде это вариант. Тем более, что и миграционная политика с вливанием в русскую речь ломаной иностранной этому может существенно помочь!