Другу. /* спасибо за рыбу. */
Сначала никто не понял, что это дневник. Потрепанную ветром дождем и временем тетрадь нашел один из трех мальчишек, шагающих вдоль речной излучины. Тетрадь попала в рюкзак, ее высушенные солнцем листы должны были пойти на растопку вечернего костра.
Когда ребята разбили лагерь, поставили старую палатку и обозначили место для костра, Димка, самый молодой из путешественников, достал дневник и открыл его где-то на середине. Косые, словно прижатые невидимым ветром, буквы размыло водой, но не слишком, текст можно прочитать.
- Послушайте! - Обратился к друзьям Димка.
11 августа.
Вот оно утро, спокойное, тихое, ровное, светлое, холодное. Вот оно солнце, далекое, жгучее, красивое, яркое. Вот она река, родная, извилистая, глубокая со своими тайнами. Вот он я, зачем-то пишущий это все. Вот он, круговорот всего во всем.
Например, червячок. Рыбка съела червячка. Рыбку поймала птичка. Птичка летала, и отлетела свое, упала мертвая. На этом месте выросла яблонька. А у яблоньки яблочки, а там где яблочки - там и червячки.
Или так: я купил червячков. Заплатил за это денег. Приехал к речке, забросил удочку с червячком. Поймал рыбку, вытащил ее, отвез на базар, там продал. Получил деньги снова купил червячков и на рыбалку.
Правда, тогда получается, что я в этом круговороте жизни участвую как посредник. Ведь я не ем червячков, да и рыбу тоже. Что-то здесь не так…
*
Димка перевернул несколько страниц. К этому времени двое других ребят уже сложили дрова для костра.
- Читай дальше, - сказал один из них.
22 августа.
Вот было же все хорошо. Речка и я, эти удочки и поплавки с блеснами. Сапоги новые купил. Простая естественная жизнь, простые действия. Прицепил наживку, забросил удочку, вытащил рыбку, переложил рыбку в ведро, снова прицепил наживку, забросил удочку. А солнышко тем временем поднимается, а с ним становятся ярче отблески на воде, и больше ничего не надо.
А тут Славка, сволочь рогатая, и главное не отвертишься, друг школьный, давно не виделись, встретились случайно на улице, возле магазина. Он руками машет, улыбается во все лицо. Как тут сказать, что я в завязке уже пол года?
Вот и пришлось согласиться. А погода прекрасная, разместились прямо на лавочке возле парка, и жидкость эта ядовитая по телу разливается, и там где протекает в теле становится спокойно и расслабленно.
А он, Славка, друг детства, вместо того, чтобы как все люди: о работе, о погоде и про депутатов вдруг спрашивает:
- Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо. - Отвечаю.
- А как ты знаешь, что хорошо, это именно хорошо, а не плохо? - И смотрит в упор.
- Я не понял?! - Толи спрашиваю, то ли выдвигаю претензию.
А язык уже чувствую, своей жизнью живет.
- Во-от, - тянет он.
- Что во-о-от? – Спрашиваю, а сам подозреваю, не туда идет беседа.
Так слово за слово, фраза к фразе и объяснил он мне, что это не я мысли свои думаю и, что я это и не я вовсе, а кто если не я - не объяснил. Сказал, что я сам должен понять. А как же я сам это пойму, если я – это не я?!
Хорошо, что выпито было много чтобы забыть этот дурной разговор. Много, но не достаточно. Ведь, зараза такая, вспомнил! Вопросы, Славку, и я-не-я. Причем, вспомнил в самый неудобный момент, как раз когда натягивал червя на крючок.
Здесь нужна осторожность, чтобы скрыть крючок от любопытной рыбы и червя не порвать, так его можно сохранить на следующий раз. Вот я делаю это, а кто-то внутри спрашивает: «А вдруг, этот червяк обладает самосознанием? Понимает, что с ним случилась беда и ему больно?»
То, что это подумал не я понятно хотя бы из-за слова: самосознание. Я таких слов сроду не говорил, а тем более не думал. Я замер, словно уличили меня в чем-то дурном, и на червя смотрю в упор: а вдруг и правда все он прекрасно понимает и чувствует?!
Встряхнул головой, выгоняя дурные мысли как мух из пустой банки, забросил удочку, тут снова голос, и вроде бы я это думаю, а вроде и не я. Внутренний голос говорит: «А ведь и у рыбы есть самосознание, и ей тоже может быть больно. У рыбы, между прочим, даже глаза и уши есть. Она ведь ничего не подозревает, живет себе, кушает, детишек из икринок выращивает. А тут ты, крючок в червя замаскировал, переставь как рыба удивиться и расстроится, когда ты ее из ее родной речки начнешь вытаскивать!»
В общем испортил он мне рыбалку в этот день.
*
Димка перевернул пару станиц.
26 августа
Вместо рыбалки, пофиг, что в завязке пошел искать Славку. Он кормил голубей на центральной алее и выглядел вполне себе довольным. Если в его голове и есть какой-то голос типа как у меня, то он его не донимает расспросами о смысле жизни и ничего про самосознание червей да рыб не рассказывает.
Увидев меня Славка заулыбался как умеет и спрашивает:
- Ну, что понял про я-не-я?
Я конечно сразу кулак сжал, но решил с рефлексами подождать. Ответил:
- Ты меня, брат, не доставай своей философией мне она ни к чему.
Дальше выпили, прямо у него в гараже. Да так выпили, что расслабление затронуло не только тело, но проникло куда-то в самые глубины, в основу основ моей сути, и тут Славка говорит:
- Ты пиши!
- Что пиши? - Спрашиваю.
- Все подряд пиши. Все, что на ум приходит.
Вот и пишу теперь все подряд. Даже если мыслей нет никаких. Все подряд, все подряд.
*
К этому времени костер потрескивая разгорелся, а Димка продолжал читать.
7 сентября.
Холодно. Все уже позади, светает. Скоро отправлюсь домой, но прежде все запишу. Так Славка настаивает, и для истории. Снастей нет, рюкзак полный воды. Сапоги тоже. Все началось вчера.
Ничего не предвещало беды, как говорится.
Вчера выехал на ночную рыбалку, не то чтобы рыбы хотелось или за романтикой соскучился, просто вспомнил, что в сарае бутыль с домашним крепленым припрятана, а это опасное соседство когда в завязке.
Для того, чтобы не вступать в заведомо проигрышную дискуссию на тему: почему бы и нет? Закинул все необходимое в рюкзак, запрыгнул на велосипед и только меня и видели.
Дождик встретил меня на берегу. Мелкий, противный, холодный. Но, что мне дождь? Я сильнее этого, и того, что ждет меня дома. Когда стемнело и я вытащил первую щуку. Попросил у щуки прощения за свой искусный обман (у меня прекрасные блесна). Поблагодарил ее за то, что отдает мне маленькому мало разумному человеку свою жизнь, я теперь всегда так делаю, чтобы лишний раз не тревожить этот я-не-я голос. Бросил ее в ведро. А дождь усиливается и на горизонте вечернюю темноту разрывают молнии.
Гроза в Сентябре? Не бывает такого, и снова забрасываю спиннинг подальше, хотя чуйкой чую валить домой надо. Дома теплее, надежнее, и в сарае кое-что припрятано. Но я остаюсь, это странный выбор, который может совершить человек против природы, против здравого смысла и инстинкта самосохранения.
Ветер усилился, оставаться в грозу возле воды – безумие, но эта мысль приходит с опозданием. Теперь вода везде, когда-то место под моими ногами можно было назвать берегом теперь это часть бушующей речки. Все вокруг стало речкой, а сверху в нее вливается вода, я сам стал водой.
Уже не холодно, тело смирилось и перестало дрожать. Нет смысла сопротивляться, осталось ждать и смеяться. Вот он я в безумстве стихи безумный живой, разумный. Хотя последнее утверждение - это вряд ли. А там где-то гремит, и мне радостно.
Я не был готов, что молния войдет в землю рядом. Как описать этот звук? Это не гром. Гром это когда гроза в километре, видно красиво сверкающую молнию, а через секунду ощутимая телом звуковая волна сотрясает барабанные перепонки и внушает благоговение.
Когда молния бьет рядом звук и яркая вспышка неразделимы. Молния это не световая река разбрасывающая свои ветви сверху вниз. Это прямой, яркий столб, в сочетании с четким неразрывным звуком. Это потом он отразившись эхом превратится в раскаты, а здесь в эпицентре этот звук не оставляет никаких сомнений, это смерть. Простая, быстрая, четкая. А если где-то в разбитом на миллиард осколков внутреннем мире остался хоть один волосок сомнений, его размоет запах расплавленной земли и горелой травы. Смерть только что разорвала землю рядом со мной.
Молния не бьет в одно место дважды, ага! Может точно в тоже место - нет, но в десяти метрах от него очень даже. А для меня стоящего посреди бурлящей воды в полной темное, в водопаде дождя разницы нет: в тоже место ударит молния или на десять метров в сторону! Звуковая волна почти сбивает с ног, темнота, которая везде вокруг мгновенно превращается в яркий вокруг везде свет. И запах! Как может запах распространяться в непроглядной стене дождя?
- Давай еще! - Кричу я куда-то вверх, ведь страшно аж сил нет. Кричу туда в небо, тому, в чье существование не верю. Хотя в такой ситуации знать, что бог есть выгоднее, чем верить, что его нет.
- Давай еще! – Ору изо всех сил.
И он дает. Еще и еще. Слева, справа, за спиной. Я стою, смеюсь, выбрасываю руки вверх. Какой из этих огненных столбов будет последним?
Когда гроза пошла дальше – я не поверил. Дело даже не в том, что: ура, я жив! А в том, что я видел Это. Я маленькое живое существо не просто прикоснулся к чуду, стал частью чего-то огромного и непостижимого, такого про что никогда и никому не расскажешь. Все равно, что сохнуть теперь буду неделю, все равно, что смыло грозой снасти. Все это ерунда. Я видел. Видел. Видел.
*
Димка замер. Посмотрел на товарищей, они расположились по обе стороны возе костра, притихли, вслушиваясь. Заметно потемнело, Димка подвинулся ближе к огню, перевернул страницу.
2 октября.
Вот осень. Сырая, холодная, с намеком на будущую зиму. Вот Солнце, далекое, холодное, скрытое дымкой. Вот я, опять здесь на том же берегу. Я успел много обдумать. Теперь мне все равно, что думает за меня какой-то я-не-я, а я лишь выбираю направление мыслей. Конечно, Славка дурак уверяет, что и выбор как бы не я делаю, но с ним я больше не общаюсь. Пусть втирает все свои я- не-я кому-то другому. К тому же я понял, что если за меня думает кто-то и этот кто-то подсказывает, что делать и, что говорить, то и в Славке есть кто-то, кто думает за него. А откуда мне знать, что этот Славкин внутренний голос желает мне добра?
Но зерно размышлений он успел посадить. Вот мы люди не верим в бога, а верим в то, что рассказали в школе, про атомы время и большой взрыв. И вроде как все по логике в этой физической реальности, но только нет тогда никакого смысла жить. Ни мне, ни президенту страны, ни Мише Шуфутинскому.
Ведь если все мы, как говорит наука, случайное скопление белковых масс, прилипших из-за гравитации к каменному шарику, который летает вокруг огненного шарика, то мне и всем нам лучше исчезнуть обратно в небытие. Лучше закрыть глаза и уснуть раз и навсегда, чем в страхе или экстазе бегать по планете и друг перед другом доказывать свое право быть первым или просто право быть.
Но если есть бог или хотя бы раса разумных инопланетян, которая вывела нас ради забавы или в экспериментальных целях, тогда в жизни есть смысл. Пусть мы никогда его не разгадаем, потому что слишком слабые у нас мозги и крайне пугливый ум. Пусть мы не сможем даже приблизиться к разгадке. Но зато я могу дальше ловить рыбу, зная, что есть эта тайна, а в ней есть большой и непонятный смысл. А еще я могу ловить рыбу, зная, что она живая и читая перед ней мольбу прощения чувствовать то, что давным давно чувствовали наши далекие каменные предки. Я могу смотреть на восходы, дышать полной грудью, мокнуть под дождем. Помнить, что и я живой.
А еще могу писать дневник, вспоминая все, что было, и понимая такое, про что никому никогда не расскажу. А еще могу писать просто так, чтобы куда-то девать все то, что надумывает этот странный я-не-я.
*
Уже совсем стемнело, читать записи из дневника в прыгающем свете костра стало сложно. Димка отложил тетрадь в сторону, подвинулся ближе к теплу и задумался про что-то свое.
Декабрь, 2018.