Однажды у речки собрались гражданские. Ну, как собрались? Кто пришел, кто притащился, а кто-то и приволокся. Что характерно – каждый сам по себе. Это они уж после сошлись, на почве, так сказать, схожего увлечения. То есть, на рыбалку, вроде как, пришли, ну, или прибыли. А что в одном месте сошлись, так место больно удобное: так берег, тут загугулина с заходиной, а там камыши, а на выступе кустики. Удобное, в общем, место.
В общем, народ собрался, все граждане сознательные, состоящие, увлеченные процессом, так сказать. Чечевицын пришел с орешиной, ведро приволок. Похлебкин приволокся с дрючком неясной природы с мешком через руку. Пшенников, тот посолидней инструмент имел, бамбуковый, и садок у него настоящий, сетчатый. Сковородкин напротив, донку с гайкой от рельсы имел и кукан веревочный. И только Кирдыкин выделялся из общей массы, вроде как и не гражданин вовсе. У него с собой лодка была. Как будто он и не товарищ гражданам, а так, сам по себе.
Но самым подготовленным оказался Синюкович: у него с собой четверть была необходимого на рыбалке компонента, а именно – горелки. А снастей ему вообще не надо было, ну, видимо, чтобы не потерять ничего. Да и рыбы он не хотел, он яблоко где-то сорвал, а ломоть хлеба из дому взял. И на пленэр вышел ради культуры, чтобы, значит, у реки, на воздухе употребить. Пришел, а тут пейзаж – рыбаки места делят. Ну прям все тебе удовольствия: и для нутра, и для глаза. У него и правда один глаз был, второго он в кабаке лишился, с тех пор и предпочитал гулять на природе.
Ну, Синюкович, значит, бутыль разоблачил, стакан из кармана вынул. А как же? Четверть – это тебе не поллитровка, из нее просто так, из горла, не побулькаешь, разводной нужен. На этот случай у Синюковича был дежурный стакан. Плеснул, значит, он в стакан мутного веселья, зажмурился от предвкушения, и замер от значения момента.
А рыбаки у воды препираются, выясняют, кто на какое место претендует, и по какому такому случаю. Сковородкин было донку кинул, да за лодку Кирдыкина зацепился, тянет, значит, чтобы перекинуть, а тот ни в какую не отпускает, назад гребет и грозит крючки обрезать, да не может, потому Сковородкин тянет, не дает рук освободить. «Отдай, кричит, мои крючки!» «Нету, отвечает, такого закону, чтоб лодку крючком цеплять! Я их щас ножом порежу». Шумят.
А Пшенников с Чечевицыным себе каламбур устроили, на пятачке сошлись, и друг на друга покрикивают, мол, мое место, нет мое. Удильнями машут, что те мушкетеры. Кое как угомонились. Закинулись. Рыбачат.
Ну а Похлебкин свою снасть дольше всех распутывал, на дрючок налаживал. А как наладил, так и закинул со стороны выступа наискосок, прямо через обе снасти Пшенникова с Чечевицыным. Ну и, знамо дело, все в одну путанку и собрал. Тут базар-вокзал по новому кругу закипел.
Синюкович было глаз разлепил, налитое залить собирался, а тут такая водевиль с оперой, что и забыл. Сидит, любуется. Ну да опомнился, закинул порцию, крякнул как положено, яблоком хрустнул. Сидит, жмурится, комедию наблюдает.
На ту пору кто-то из спорщиков созрел для оплеухи, как развернется, ну и для прицела мордой в сторону повел и прямо в Синюковича глазами попал. А тот сидит, млеет от природы да первой порции. Предвкушает продолжение. А этот самый созревший, Чечевицын оказался, и про бузу забыл, как четверть разглядел. Кинул свою орешину, плюнул в сторону противников, и направился к Синюковичу. Мол, разбирайтесь без меня, я опосля подойду. А тут идти-то шага 3-4, ну 5-6, ну самый край – 10. В такой разе разве кто шаги считает?
Подходит чинно-благородно, вроде как «хорошая погода, как у вас на тему международного положения, а не соизволите ли плеснуть за знакомство». Синюкович даже растерялся от такого вежливого хамства. А потом «отчего же, говорит, не плеснуть хорошему человеку, завсегда, говорит, можно, но не просто так, а баш на баш. Что, говорит, вы конкретного можете, как гражданин, мне предложить?» Тут уж Чечевицын малость подзавис от такого предложения. «Что ж, говорит, вы такого имеете ввиду в своем предложении что я могу вам предложить как пришедши на рыбную ловлю и покуда ничего не имеющи в садке? Разве уду свою обменять? Так я, говорит, всякого удовольствия лишусь от процесса окромя вашей подачки». «Очень ваши слова недовольствием попахивают, могу на такое отношение и отказать в обмене, как есть четверть моя и содержание тоже», – отвечает Синюкович, – «а как вы рыбак, то дайте мне тоже вашей рыбки на пропитание». На том и сговорились – рыбка за стопку, стопка за рыбку.
Кинулся Чечевицын к берегу, глядь – снасти уж распутаны, а его орешина в стороне валяется недопутанная малость. Схватил он уду и к камышам, подальше от остальных, там-сям поддернул, растянул, наживил и забросил. А рыба в то время в речке была. Ждать недолго пришлось. Первую поклевку с волнения Чечевицын упустил. А соседи по берегу уж с почином были, радовались, хоть и с ревностью друг на дружку косились. Ну да вторую поклевку не упустил, выхватил рыбешку, и бегом в Синюковичу, меняться. Тот прикинул добычу – мелковата, ну да столько и плеснул. Чечевицын махнул стопку – маловато, только по губам растеклось, ну да рыбалка вся впереди, накопится еще. Побежал дальше ловить, решил подсобрать добычи, чтоб наверняка полновесную порцию получить.
За его перемещениями Похлебкин проследил, ненароком вокруг обернувшись, да и схему всю понял. Вываживая уж вторую рыбешку, забросил свою снасть и, оставив ее без опеки, пошел гулять с уловом по берегу, как бы невзначай приближаясь к Синюковичу. Ну и как водятся в таких случаях – «закурить не найдется, а то так выпить хочется, что и до дому идти некогда». Две его рыбешки перекочевали в пользу Синюковича, а в его пользу было накапано на два пальца в стакан.
У Синюковича на ту пору уж маломальский костерок начинал коптить, на прутике первая рыбешка над огнем парилась. Много по берегу горючего хлама валялось, на огонек набралось прямо под ногами. И чечевицынский улов нашел свое место у огонька.
Кирдыкину с лодки было видней все происходящее на берегу, да несподручно туда-сюда плавать за обменом. Тем более, что клев у него был не в пример остальным, видать на стайку попал, таскал да таскал без особых ухищрений. Вот и решил, что своим-то уловом всех обойдет, и порцию себе выменяет особенную, с которой сразу будет хорошо.
К тому времени и Сковородкин с Пшенниковым разглядели этот спектакль с обменом. И как-то разом снялись со своих мест и двинулись за своим носом, да так, что по ходу следования друг в друга и врезались. Было вспыхнули оба, да и погасили раздор в зародыше – уж больно хотели побыстрее оросить утробу живительным напитком.
Синюкович к тому времени уж первую рыбешку разделывал, аппетитно почмокивая и поплевывая косточками. Да и следующие были уж на подходе, почти готовы. Он влил в стакан очередную порцию, махнул, крякнул, понюхал хлеб, и опять стал заедать рыбкой.
Так бы и бегали рыбаки с одной рыбкой за комариным писком горелки, да мудрый, видать, карась надоумил. И вот вскорости на берегу костерок горел уж поярче, и рыбешек над ним коптилось побольше. Да и вокруг огня народец собрался теперь уж без споров и ругательства. Каждый вынул из закромов припасенное. Так на газетке у костра появились два огурца, половина каравая черного, ломтик сала, даже пара бутербродов с маслом и сыром.
Синюкович посмеивался втихаря, обнимая свою дорогую четверть. Без него поляну накрывали. Только ревностно поглядывали, чтобы он не опростал ее прежде времени.
Короче, через малое время на берегу была копия картины – «Рыбаки на привале». Нет такой? Ну, значит, картина другая, а тема та же. И разговоры пошли те же. Кто что в жизни большого поймал, кто мелкого, да какой улов когда у кого был. Ну да рыбаки сами знают как это бывает.
Долго ли, коротко ли, четверть показала дно. Народец с сожалением начал собираться. Все были навеселе, но при этом не назюзюкались до поросячьего состояния. Порешили, что так даже лучше. Время прошло с пользой, а еще до дому добираться. Стали обговаривать вопрос повторения банкета. Тут Синюкович и говорит, что не готов на такое. У меня, говорит, нет таких запасов и возможностей. И если я, говорит, произвел этот продукт и познал процесс, то это не значит, что я и завтрева опять могу то же сделать. Ежели мне, говорит, кто поставит закваску, то тут, миль пардон, я еще могу выдать продукт с учетом своего процента. А сегодня была презентация. А иначе, говорит, я только через три-четыре недели до нужной стадии дойду и новую порцию продукта получу.
Три-четыре недели – это три-четыре упущенных выходных, столько же рыбалок, столько же разгрузочных дней. Решили, что пока продукт зреет, можно на рыбалку собираться через кооператив. Ежели каждый с собой возьмет белоголовку да кусок-другой пожевать чего, то и ждать не надо. А как будет готова новая порция синюковки, как ее ничтоже сумняшеся окрестили рыбаки, собраться как сегодня.
День клонился к закату, с берега уходили счастливые люди. Рыбалка состоялась. День был прожит не зря.