В мои давние студенческие времена предметы делились на категории любимых, интересных, сдаваемых, тяжёлых и совершенно недоступных. Если История экономических учений лишь в форме учебника, не считая дополнительных лекций, представляла собой двухкиллограммовый кирпич, не оставлявший надежд на перекачку всей этой премудрости в мозг даже за всю жизнь, предмет не пугал: от нас требовалось лишь ориентироваться в эпохах, формациях, производительных силах и как на то смотрели современники.
Но вот бывали и жуткие предметы, требовавшие лишь огромного объема механической памяти: История дипломатических отношений. Кроме прослушанного курса лекций, нам предлагался учебник в трёх томах, отпечатанный на тончайшей и нечеловечески прочной бумаге (возникало подозрение, что на коже бедных студентов). Шрифт мелкий, интервалы между строками минимальные. А в тексте... одни имена и даты, даты и имена. История переговоров, условия заключённых соглашений. Одна фактология.
Мне же было двадцать лет, и при всём уважении, наполнить эти сухие данные эмоциональной привязкой, чтобы запомнить, я не могла. С первым томом я залегла перед экзаменами на диван и, борясь со сном, читала главу за главой, стараясь мысленно пересказать прочитанное перед следующей. Мама жалела меня и иногда приносила витамины: почищенную морковку или яблочко.
Настал день экзаменов. Три тома не были освоены - я застряла на Локарнских соглашениях: середина первого тома. Были еще кое-какие лекции. У аудитории, куда ныряли одна за другой жертвы, я стояла, почти теряя сознание, зная, что сейчас произойдёт страшное. Я понимала, что это - препятствие, которое мне не дано преодолеть в жизни просто по своей биологии: я не способна заучить столько дат и имён.
Передо мной сдавал Коля. Его имя, как серьезного эксперта-политолога, не засоряющего нынешние телевизионные экраны, можно теперь найти в Википедии. В то время он восхищал меня уже блестящим знанием английского и тем, что таскал мне, девчонке, серьезные книги на английском, которые были интересны ему самому. Так, например, я прочла Тропик Рака и Тропик Козерога Генри Миллера. Он был парадоксальный мыслитель и мне нравилось задавать ему всевозможные вопросы: ответ всегда был неожиданным.
Так вот, когда Коля, сдававший все и всегда лишь на пять, вышел с четверкой, я ощутила могильный холод. Сдавать меня физически втолкнули - мужества войти не хватило. Тяну. Билет: 1. Локарнские соглашения 2. Конвенция Монтрё. Ликованию не было конца: соглашения были свежи в памяти, а по Конвенции была классная запись лекции. Мне казалось, что я ответила гениально. Но серьезные экзаменаторы, переглянувшись сообщили:
- Бросаем вам спасательный круг. Может ли маленькое государство проводить политику нейтралитета?
В голове закрутился вихрь: Швейцария, Куба...
- Да! Если оно будет играть на противоречиях противостоящих друг другу крупных государств.
- То есть, вы сформулировали принцип биполярной системы. Ну ладно, живите...
Не чуя ног, я вышла, сжимая в потных ладошках зачетку с тройкой.
***
Десятилетия спустя, будучи выброшенной социумом в компанию пенсионеров, выживающих подножным кормом, я добывала на жизнь уроками. Однажды пришла ко мне студентка-выпускница МГУ в поисках уроков французского языка. Она готовилась к защите диплома и изучала дипломатическую переписку по его теме: Конвенция Монтрё.
Я онемела, услышав роковое название документа. Кому - документ, а кому - судьба. Прийдя в себя, я погрузилась в изучение текстов того времени. Сквозь призму жизненного опыта и нынешней доступности в оригинале (ведь во времена страшного экзамена я ещё не знала французского) Конвенция показалась родной и близкой. Переписку я читала впервые и была поражена ее, с одной стороны, казуистичностью, а с другой - примитивом.
Девочка блестяще защитилась. И я, было, уже забыла о моем маленьком историческом совпадении... Как вдруг - по правилу троицы - грянули события с Турцией. А вот теперь - и требования закрыть Босфор. Мне показалось на мгновение, что я волей случая, снова оказалась в теме, вот только... Международное право и история международных отношений, похоже, становятся анахронизмом: верх берут хаотичная реальность и нигилизм.
PS Ну и, наконец, Конвенция важна, как система взаимного уважения государств, но стратегически для России она больше не является жизненно важной, ... но лишь при нынешнем состоянии защищенности. Наше завтра покрыто мраком неизвестности.