Глядя на эту зрелую женщину, понимаешь, что она далека от образа «стервы». Всегда была далека. Дашка знала её всю жизнь. По касательной, а не по крови Марина приходилась Дашке даже родственницей. И родились они в один год с разницей в несколько дней на одном и том же родильном кресле. И родилась Дашка в тот день, когда Марину вместе с мамой выписывали из роддома…
…Марина росла замкнутой девочкой, но все подруги, которые случились в ее жизни, сохранились на всю жизнь. Такая странная дружба: непрерывная ниточка с узелками внезапных сближений и «паутинных утончений» без обид, недомолвок и недоразумений. Обстоятельства всегда были выше нее, и бороться с ними ей не приходило в голову.
…Выросшая Марина вдруг стала «распахиваться» навстречу людям. Верила людям, верила в их искренность и порядочность. Влюбленности переносила молча, болезненно, боясь поднять глаза на объект обожания. Может быть, стОило ей на них смотреть? Глаза – большие, синие, с изогнутыми длинными ресницами, а взгляд – глубокий, загадочный - кого-то точно зацепили бы!. Определенно: зеркала души её были удивительными! Но, но, но…
Никому не понадобилась Маринина душа. Юная Марина долго страдала по красавцу-байкеру, холодному и самовлюбленному, как город на Неве, откуда он был родом. Однажды он подвёз в поздний час Марину к её дому; по дороге ощутил даже через косуху жар юного тела, доверчиво прижавшегося к его спине, и трепетные руки, нежно обвившие мускулистую талию. Плата за проезд была очень высока и неожиданна для «извозчика». Прощаясь с Мариной у двери, Он вдруг сказал: «Спасибо. Я буду помнить тебя. А ты – меня. Может быть, когда-нибудь свидимся».
Когда-нибудь?.. Не свиделись. И шансов всё меньше. Жив ли? В её памяти – жив точно. А вот надежда на то, что когда-нибудь она попадёт в город на Неве, откуда он, словно северный ветер, залетел и обжёг холодом, давно умерла… Дальше областного города она уже давно не выезжает. Есть обязательства перед близкими и нет денег на себя.
Следующие отношения, как считает теперь Марина, были цепью ошибок, за которую теперь постоянно дёргает её престарелая мать, находящаяся на попечении дочери.
К тридцати годам Марина родила сына от «заезжего гастролёра». Сына он видел только один раз, когда давал «добро» на запись своего имени в графе «отец». Почему-то он рассчитывал на то, что простушка Марина не будет настаивать на алиментах и сможет довольствоваться крохотными подачками-переводами. Он ошибся. Ей от него не было нужно ничего, но в чём виноват сын?..
Сын никогда не интересовался местонахождением отца и не просил у матери, чтобы у него появился хотя бы «какой-нибудь» отец. А когда наконец-то Марина поняла, что гиперопека над сыном сделала «плохо» всем и опустошила её саму, она стала искать своё « личное пространство». Воспротивились все, опекаемые ею: и мать, и сын.
…Роман с Романом протекал в духе «Ревизора»: «мы думали, а оказалось…». Почему Марина поверила доморощенным безграмотным любовным виршам, она и сама не знает. Вероятно, давно «пришла пора»…
Внешне он мало был похож на ловеласа. Интернет-роман с Романом начался вслепую. Марину не смутило то, что у романтичного и поэтичного Романа не было профессии и было трое детей. Однако он как-то нашёл деньги на дорогу от Вологды до С., оценил обстановку, укрепил позиции и веру в совместное будущее. Переезд из вологодских е.еней он не планировал, да и зачем?..
Всё просто, дёшево и пресно, как овсянка на воде… Вскоре «выяснилось», что Роман смертельно болен. Далее нетрудно догадаться: нужны огромные деньги на операцию, и спасти своего любимого может только она – Марина. Конечно, он знает, что таких денег у нее нет, и умоляет её спасти его, взяв кредит. Марина решила пообщаться со знакомыми Романа в сети, узнать подробности. О болезни решительно никто не знал. Более того, ей прислали фото, где её умирающий жених пару дней назад был запечатлен с жительницей южного города. Подпись под фото гласила: «Мы с любимым класно правили вечир».
Так закончился роман с Романом.
…Что сподвигло Марину помочь одному из интернет-собеседников – жителю Донбасса, остается только гадать. Гражданская позиция? Человеческое сочувствие? Милосердие? Симпатия к малообщительному мужчине, не пытавшемуся пускать пыль в глаза и без трагедии описавшему участь донецких и луганских жителей? Или всё вместе?
Марина пригласила его на свою родину, нашла ему работу и жильё, помогла с временной регистрацией, обустроила быт. Стала приходящей женой и хозяйкой. Познакомила с друзьями и сыном. Только мать Марины по-прежнему против личного счастья дочери. Зятя не признаёт и знакомиться с ним не желает.
Уступчивая и мягкая Марина вдруг оказала железное сопротивление родительнице даже под угрозой «лишения наследства».
«Может быть, я в очередной раз ошибаюсь. Это моё право. Моя жизнь. Думай и делай, что хочешь».