Впечатления Лизы от знакомства с родителями Саши были весьма противоречивы. Отец Саши, Алексей Антонович, безусловно, к себе располагал. Прозрачные пронзительные глаза, - они словно видят человека насквозь. При этом не возникает никакого дискомфорта, - взгляд очень теплый, доброжелательный. Но он уже стар, Саша его поздний ребенок. Мать Татьяна Натановна, - яркая женщина, красивая своеобразной еврейской красотой. Бархатные темно-карие глаза, как у Саши, холеное лицо, ухоженные руки в перстнях. Она высокая, статная, в осанке, - подлинное достоинство и, безусловно, властность. Такую женщину можно или очень сильно любить, или сильно ненавидеть. Лизу она и пугала, и восхищала одновременно.
Во время разговора Саша закашлялся, и Лиза непроизвольно, с инстинктивным испугом, устремилась к нему, положила ладонь ему на грудь. Алексей Антонович оценил этот жест, он сказал ему больше, чем слова. Он понял, что Саша девушке действительно очень дорог.
Приехала из Сочи Лизина мама Анна Антоновна, - миниатюрная, хрупкая, очень женственная. Она держалась скромно и была бесконечно благодарна Саше и его родителям за внимание, с которым они отнеслись к ее дочери. Родителям Саши она понравилась. Решено было готовиться к свадьбе.
Саша был неприятно удивлен нежеланием Лизы устроить большую пышную свадьбу. Из-за этого они чуть не поссорились.
- Не хочу видеть на свадьбе никого с нашей кафедры. Они мне и так осточертели.
- Это что, каприз?
- Да, каприз!
- Ну как я могу не пригласить Бестужева? Мы столько раз вместе ездили в командировки!
- Бестужева - нет и еще раз нет! Ты забыл, каким тоном он с тобой разговаривал?
- Но Штрома я приглашу обязательно!
- Хорошо, пусть будет Штром, - сдалась Лиза. Черт возьми, один из ее бывших любовников все-таки будет присутствовать!
Лиза зашла в кабинет Бестужева, чтобы подписать заявление на отпуск.
- И куда же вы поедите в марте? Погода такая скверная, - спросил Бестужев, в голосе его звучали ласка и теплота.
- Я уезжаю в горы, в свадебное путешествие.
- Ах вот что! Торжественное событие все-таки совершилось, - глаза Бестужева сузились, улыбка пропала.
- В апреле я вернусь на кафедру.
- А стоит ли? По-моему, вы уже получили здесь все, что хотели!
Никогда еще она не видела в лице Бестужева такого крайнего презрения.
Лиза вспыхнула, гордо вскинула голову.
- Да, я знаю. Я получила самое лучшее! - и, круто повернувшись, вышла из кабинета.
Митин сидел грустный, рассеянный. Ряховского нигде не было видно. Рыков поздравил ее с обычной своей пошлой, все понимающей улыбочкой. Вероника и Майя, словно сговорившись, не желали ее замечать. Кафедра показалась ей чужой и враждебной. Она решила, что больше сюда не вернется.
Семейная жизнь молодой пары поначалу напоминала праздничный фейерверк. Или веселую карусель, от которой приятно кружится голова. Как картинки в пестром калейдоскопе, чередовались театральные премьеры и модные выставки, встречи в дорогих ресторанах и уютные домашние застолья.
Август они провели в Абхазии. Лежали на песке у самого берега, и их разгоряченные тела ласкала пена набегающих волн. Они наслаждались той чудесной бархатной теплотой, которая бывает только в Гаграх, когда на светло-сером небе солнца почти не видно, но воздух насыщен негой, и вода теплее парного молока.
Между тем, жизнь старших членов семьи Бочаровых менялась, и очень круто. Генеральный секретарь Коммунистической партии Константин Устинович Черненко, в правительстве которого работал Алексей Антонович, умер. Могущество Сашиного отца уже не было столь безграничным. Государственную дачу в Архангельском пришлось освободить. Столько чудесных летних дней, столько чудесных вечеров прошло на этой даче! А розы, белые и красные розы, за которыми с огромной любовью и заботой Алексей Антонович ухаживал лично. Они будут радовать взоры чужих, незнакомых людей. Может быть, даже погибнут, лишенные должного ухода. Вместо дачи в Архангельском предоставили другую госдачу, но всего на два месяца. Переезды, расставания были очень болезненными, они надорвали здоровье Татьяны Натановны, она слегла с тяжелым воспалением легких.
Услуги домработницы, которые раньше предоставляло государство, теперь приходилось оплачивать из личных сбережений. Домработница Рая начала дерзить. А когда-то в Архангельском на важных приемах блюда к столу приносила целая стайка прислужниц, они были в кокошниках, в русских сарафанах. Да, славные были времена! Все теперь по-иному.
Изменения были абсолютно предсказуемы, но Татьяне Натановне казалось, что это Лиза приносит несчастье ее семье. Присутствие ее в квартире безмерно раздражало. Конечно, в перспективе Саша и Лиза будут жить отдельно, но это потом, когда Лиза родит ребенка.
Только сама Лиза чувствовала себя вполне комфортно. Нарастающую нервозность в семье она почти не замечала. Для нее, пережившей развод родителей, это не было чем-то необычным.
Она была в восторге от Сашиной любви, от их ночей, полных нежности и страсти. Ей нравилась новая работа в Институте информации, где она возглавляла маленький отдел технических переводов. Вместо приборов, - тексты и словари, и в этом бумажном раю она чувствовала себя вполне комфортно.
К зиме восторги и эйфория первых месяцев семейной жизни стали ослабевать, постепенно подкрадывалось пресыщение. А жизнь становилась все более напряженной и сложной. Саша ушел из института, он теперь возглавлял малое предприятие, возвращался с работы поздно и совершенно измученный. Он лихорадочно спешил делать карьеру, пока его стареющий отец не растерял свои бесценные, полезнейшие связи.
Татьяна Натановна, желая помочь сыну, собирала в доме «нужных» людей. Лиза загорелась, представляя себя светской львицей, она желала сама принимать гостей. Получалось скверно. Порывистая и страстная, она слишком увлекалась в разговоре. За столом спешила высказать свое мнение и удивленно замечала вместо обычного восхищения, которым одаривали ее в студенческих компаниях, сдержанные улыбки, за которыми скрывались снисходительные насмешки и неодобрение. Скоро игра в светскую жизнь ей надоела, она сердилась, когда в доме собирались гости. Душа ее рвалась за город, на природу.
Очень скоро обнаружилось, что они с Сашей абсолютно разные люди. В короткие часы досуга они сидели на диване, каждый со своей книгой. Саша читал Джойса, пытаясь разобраться в его многочисленных примечаниях. Лиза читала «Супружеские пары» Апдайка, на каждой странице взрываясь удивленными и восторженными замечаниями.
- Надо же, эти барышни умеют ловить оргазм с любым из своих партнеров. А партнеры толстые и лысые. Разве так бывает?
Саша пожал плечами, потянулся за пирожным.
- А ну, положи на место! А то сам станешь толстым и лысым.
Пирожное она отняла. Саша опять уткнулся в Джойса.
- Ой, ты только послушай! Беременная дамочка изменяет мужу с любовником. И его возбуждает ее огромный живот, в котором сидит чужой ребенок.
- Любишь ты читать про всякие гадости.
- Это же Апдайк, классика. Ты только посмотри, как он пишет! «Женщины с безнадежным изяществом обменивались мужчинами»!
- Ладно. Не мешай.
- Ну и изучай своего Джойса. То-то никто не может дочитать его до конца.
- Я дочитаю.
- Знаю, что дочитаешь, - недовольно сказала Лиза. Его упорство ее раздражало. Вот так и с английским - английский он знает лучше нее. Каждый вечер, как дятел, долбит и долбит новые слова.
Больше всего их разделяло отношение к еврейскому вопросу.
Мать Саши была чистокровной еврейкой. Саша тоже ощущал себя евреем. С некоторых пор он увлекся иудаизмом, стал дружить с сыном раввина.
Иудаизм стал его отдушиной. На работе вечно сроки, сроки, в бизнесе, который теперь стал частью науки, - деньги, деньги, деньги. И только иудаизм давал что-то прочное, надежное, высокое и чистое.
Когда в Москве возле метро Тульская открылся еврейский центр, Саша весь загорелся. Он смотрел фильмы, посвященные культуре еврейского народа, рылся в рекламных проспектах, советовался с консультантами о возможности трудоустройства в Тель-Авиве и Иерусалиме. Лиза отчаянно скучала и всеми силами старалась поскорее увести его домой. В конце концов он стал приходить туда без нее.
Скучая, она слонялась по квартире, а, когда он приходил домой, начинала искать ссоры. Врубала телевизор на полную катушку, зная, что Сашу раздражают резкие звуки.
- Да выключи ты этот чертов телевизор!
- Не выключу! Я хочу послушать депутатов. Посмотри, какие придурки! Эта страна никогда не станет богатой.
-Станет, станет богатой.
- Нет, не станет! Надо валить отсюда!
- Ну так учи язык. Учи английский, учи иврит.
- И что? Мы поедим в Израиль? Знаешь, что мне однажды сказала моя подруга, сама, между прочим, еврейка? Сказала: Лиза, там жить нельзя! Там же одни жиды!
Она торжествующе взглянула на мужа, - пусть он, в конце концов, обидится, разозлится. Но Саша только добродушно улыбался.
- Ты чучело! Действительно, положительный герой из индийского фильма!
- Ну и хорошо. Но пожалуйста, выключи телевизор! Давай лучше музыку послушаем.
Он поднялся, взял в руки виниловый диск. - Что ты больше хочешь? Моцарта? Или Мендельсона?
Он довольно долго пребывал в уверенности, что музыка их сближает. Лизе нравилось, когда он пел «Ананасы в шампанском», аккомпанируя себе на гитаре или на пианино. Она отказывалась подпевать, ссылаясь на очарованность именно ЕГО голосом. На самом деле у нее не было слуха. Саша помнил вечер в зале Чайковского, органный концерт. Гарри Гродберг уже раскланивался с публикой, и какая-то дама в экстазе крикнула, -Токкату Баха! Пожалуйста! Лиза вскочила, принялась аплодировать, казалось, она тоже пребывает в экстатическом восторге. В тот вечер она действительно была в восторге, но не от музыки, а от праздничного настроения, предчувствия счастья. Музыку она не любила, не только классическую, вообще, - никакую.
- Я поставлю «Сон в летнюю ночь» Мендельсона.
- Ой, только не это! Твой Мендельсон мне уже осточертел!
- Мендельсон осточертел? Что ты такое говоришь?
Лиза прищурилась, взглянула на мужа с ненавистью, вскричала, - Если ты хочешь знать, мне нравится только один композитор – Вагнер!
Вагнера Саша никогда не слушал. Правоверные евреи не признавали его музыку, в Израиле не устраивали его концертов. Вагнера включали в Дахау во время работы заключенных.
- Ну что ж, у всех свои предпочтения, - Саша вздохнул. Лиза смотрела, как он вытирает пыль с пластинки, бережно кладет ее обратно в конверт. Грустно говорит, - Я только хотел доставить тебе удовольствие. Он замолчал. В комнате словно пахнуло холодом. Лиза знала - он будет молчать весь вечер. Лучше бы ссора, крики, оскорбления. Но нет, он никогда не повышал голоса. Лиза ждала ночи – в постели он оттает, так уже бывало неоднократно.
Но и интимная жизнь ее уже не радовала, она чувствовала разочарование. Саша был ласковым любовником, он любил целовать все потаенные местечки ее гладкого шелковистого тела. Лиза с трудом привыкала к этой бесконечно затягивающейся любовной игре. Ее прежние любовники были резче, грубее, энергичнее.
Саша, все еще молчаливый и удрученный, перед сном выпил стакан молока и упал в постель. Лиза обняла его сзади за плечи и тихонько толкнулась животом - обычная прелюдия к сексу.
- Я устал. Мне сегодня не до любви.
- Не до любви? - нежный голосок прозвучал игриво, чуткие пальцы дотронулись до его вялой мужской плоти, он возбудился. Разогретая вечерними мечтами, Лиза удовлетворилась почти мгновенно и покорно и терпеливо дожидалась его оргазма. Казалось, этому не будет конца. Она уже испытывала боль и в конце концов сбросила его с себя. Засыпали они, недовольные друг другом.
Из всех любимых Сашей еврейских местечек Лиза охотно посещала только театр “Шалом” и еврейский ресторан на Малой Бронной.
В еврейский ресторан приходили только свои. Там было уютно, тихо, спокойно. Изящные семисвечники на столах, голубоватый полумрак. Кухня была кошерная, стейк из свинины заказать было нельзя, но цыплят-табака и форшмак готовили превосходно.
Лиза с любопытством смотрела на мужчин в кипах. Кипы были даже на мальчиках. Это выглядело забавно. Лизу раздражали только еврейские мамаши, приводившие с собой в ресторан детей. У Саши здесь было полно знакомых. Он шутил, улыбался малышам. Однажды с серьезным интересом и даже с почтением терпеливо разговаривал с маленькой еврейской девочкой. Девочка была очень красива, ее кудрявые темно-каштановые волосы были подвязаны голубой лентой. Лиза лицемерно улыбалась девочке и тайно ее ненавидела.
Придя домой, не без кокетства спросила:
- Если я к еврейским мужчинам отношусь хорошо, а еврейских женщин не люблю, это будет считаться антисемитизмом?
- Это и есть самый настоящий антисемитизм! - вспыхнула неожиданно вошедшая в комнату Татьяна Натановна. Удалилась на кухню, - проверить качество ужина, приготовленного домработницей. Потом, недовольная, с поджатыми губами, вернулась в комнату. Саши рядом не было.
- Лиза, я хотела с тобой поговорить. Скажи мне, ты уже ждешь ребенка?
- Нет. Пока нет.
- Вы как-нибудь предохраняетесь?
- Нет, - Лиза невольно покраснела, смущенная строгим, внимательным взором свекрови.
- Тебе следует проверить свое здоровье, - нахмурившись, сказала Татьяна Натановна. Она дала Лизе телефон своего врача.
У Лизы обнаружили спайки в маточных трубах - последствие перенесенного воспаления придатков. Это могло быть причиной бесплодия.
Она начала курс лечения, ездила в грязелечебницу. Заметила, что отношение к ней свекрови резко переменилось. Не еврейка, да еще и с бесплодием, - разве о такой жене для своего единственного сына мечтала Татьяна Натановна? По ее поведению Лиза поняла - свекровь начала искать для сына новую невесту.
Лиза тщетно старалась не замечать холодности Татьяны Натановны.
Саша, между тем, все чаще уезжал в гости к своим еврейским родственникам. Не желая раздражать мать, Лизу он с собой не брал, говорил, что там будут пожилые тетушки и ей будет скучно. Ожидая возвращения мужа, подозревая, что в гостях его обхаживают невесты, Лиза приходила в бешенство. Мстила, стараясь ранить его колкими замечаниями. Свои обиды она вымещала только на Саше. Татьяна Натановна держалась с таким гордым и непроницаемым достоинством, что обидеть ее Лиза не могла, даже если бы и посмела.
Весной из Америки для Саши пришло приглашение от дочери хорошей подруги Татьяны Натановны. Саша обрадовался. Лиза беспечно улыбалась, - привезешь мне из Чикаго кучу подарков!
Вечером к ним зашел Сашин приятель. Принес с собой марихуану. Сказал, что трава очень качественная. Лиза ему нравилась, ему приятно было ее развлекать. Он рассказывал ей о знаменитых наркоманах, - о Тимоти Лири, Джиме Моррисоне и Берроузе. Расхваливал удивительные свойства наркотика, - покуришь, и все, что раньше было как в тумане, станет вдруг совершенно ясным. Откроется скрытый смысл.
Ближе к ночи Саша проводил гостя и отправился спать. Лиза никак не могла заснуть. Последний косяк оказался судьбоносным. Она вдруг почувствовала, что все действительно становится абсолютно ясным. Разбудила мужа.
- Саша, в Америке ты будешь жить в квартире у этой вашей американки. Как ты себе это представляешь? Она молодая женщина и только получила развод. А если она захочет, чтобы ты стал ее любовником?
- Может быть, и захочет, - рассмеялся Саша. - Наконец-то ты ревнуешь!
- Это не просто возможно, это обязательно произойдет, если ты к ней поедешь. Она захочет, чтобы ты стал ее женихом. Но я не собираюсь тебя отдавать!
Характер у Саши был мирный. Просто замечательный характер. Поэтому и на это раз ссоры не получилось.
- Ты не хочешь, чтобы я ехал в Америку? Значит, я не поеду. Ты хочешь, чтобы мы отправились в Сочи, в гости к твоей маме? Ну так заказывай билеты, мы едим в Сочи!
Они уехали в Сочи, к огромному неудовольствию Татьяны Натановны. Мама Лизы жила в Большом Сочи, в поселке Лоу на берегу Черного моря.
Лиза сидела в салоне самолета, смотрела на проплывающие под ними облака. Она надеялась, что ее мудрая чуткая мама поможет ей разобраться, что же все-таки не так с ее семейной жизнью.
В последнее время она ощущала тоску, мучилась от холодности Саши, от его грустной и безнадежной отчужденности. А когда они в последний раз смеялись? Она смотрела на мужа, ощущая щемящую болезненную нежность.
Саша вертелся в кресле, пытаясь уснуть. Лицо его все еще оставалось напряженным и усталым. Мама, мама! Помоги нам! Может быть, еще не все потеряно? И можно снова быть счастливыми, как всего год тому назад?
В Сочи цвели магнолии, пахло розами и вчерашним дождем. На столе, накрытом в саду, стояло домашнее вино, настоянное на розовых лепестках, чахохбили, грузинская аджика с кинзой, и еще - варенье из молодых грецких орехов, которое Лиза так любила в детстве.
Саша разомлел от выпитого вина, от тепла южного вечера. Он дремал в шезлонге, довольный, умиротворенный, похожий на сытого кота.
На следующее утро к ним заглянули две подружки, с которыми Лиза росла. Принесли клубнику того особого сорта, которая созревает уже весной и почти сразу удалились, не желая мешать отдыхающим москвичам.
Следом за ними в сад ввалилась соседка Татьяна со своим кавалером Артемом. Эта парочка оказалась шумной и довольно бесцеремонной.
- Лизка! Ну ты звезда! - бросилась она целоваться с подругой. Потом отступила на шаг.
- Боже, какой у тебя шикарный вид! А какой прикид! Смотри, Артемчик, какая чудная маечка! А как груди облегает? Класс!
Она схватила себя за обе груди и, пританцовывая, показала, как здорово торчат Лизины грудки.
- А у меня, - ну что это? - она потянула себя за бесформенную футболку. - Хрень российского производства! Артемчик, ты совсем не заботишься о своей жене!
- Жаркая моя! - Артем обнял ее за талию. - Я куплю тебе все, что пожелаешь!
- Так вы что, уже поженились? - обрадовалась Лиза.
- Ага, поженились. Только не официально. Повенчались - вон там, на небесах! - кривляясь, Артем указал рукой вверх, в чистое южное небо, на котором не было ни облачка.
Не дожидаясь приглашения, они уселись за стол. Перебивая друг друга, рассказывали последние сплетни, в лицах изображая соседей, хохоча и все время обнимаясь.
Лиза, слушая их, смеялась до слез. Саша тоже смеялся, не всегда понимая, о чем идет речь. Они наконец ушли.
- До завтра! Слышите? Не вздумайте куда-нибудь испариться!
- Завтра у нас утреннее купание, а потом мы обязательно будем дома, - пообещала Лиза.
- Ну как они тебе? - спрашивала она у мужа после их ухода.
- Жуткие! Но, конечно, очень забавные. Неужели ты с ней дружила?
- С Танюшкой, - всю жизнь! Она всегда меня защищала. Дралась за меня, когда ребята пытались меня обидеть. Сама я драться боялась, в случае опасности спасалась бегством. Саша! - она посмотрела на мужа умоляющим взглядом. - Конечно, они не нашего круга. Я это прекрасно понимаю. Но какие же они веселые! Может быть, это именно то, чего нам с тобою не хватает?
Саша смотрел на жену с насмешливой лаской, радуясь, что она в хорошем настроении.
- Тебе не кажется, что они обкурились?
- Может быть. Но Татьяна всегда была веселая. Она вся как вулкан. У нее солнце в крови!
На следующий день Татьяна и Артем заявились снова, но не к одиннадцати часам, как обещали, а часам к двум. Татьяна не умела быть пунктуальной.
- Поехали в Хосту! Жрать шашлыки! Там есть одно отличное местечко!
- На автобусе?
- На кой черт нам автобус. У меня тачка классная - он махнул рукой в сторону стоящего у ворот раздолбанного жигуленка. - Мотор - зверь! Кстати, там и наркотой можно закинуться.
Саше не понравилось такое предложение от малознакомых людей.
- Может, посидим в местном кафе?
- Слушай сюда! Ты когда-нибудь пил на Кавказе вино, которое воняет тиной? Нет? Ну конечно, нет! Молодец! - Артем снисходительно похлопал его по плечу. - А хочешь попробовать? Тогда дуй в это поганое кафе! Хозяин там настоящая жопа. Уж и не знаю, где он достает свое тухлое пойло!
- Да он виноград с рыбьими потрохами мешает! - расхохоталась Татьяна.
- Точно! Короче, хорошего вина в этой забегаловке сроду не бывало. Местечко для тупых туристов. Местные его игнорируют. Ну так что, едем?
Через час все четверо уже мчались по горному серпантину в направлении Хосты.
Вскоре пошел дождь, дорога сделалась мокрой и скользкой. Артем одной рукой держался за руль, другой обнимал свою девушку. Она оттолкнула его руку.
- Жми на газ , придурок! Ползем как черепахи!
- Осторожнее, - попросил Саша.
- Осторожнее? - захохотал Артем. Он специально вывернул руль так, чтобы машина сильно вильнула.
-Ну ты, обморок! - прикрикнула на него Татьяна. Все внезапно развеселились, даже Саша. Опасность приятно щекотала им нервы.
Татьяна высунулась в окно, строила жуткие рожи встречным водителям, показывала неприличные жесты. Ветер в ответ донес реплику «Козлы!». Общий хохот, визг тормозов, свист ветра в ушах, ритм дорожного радио.
Машина резко нырнула вниз. Открылся великолепный вид горной долины. Небо было свинцово-серым, лишь по краю светилась полоска дивного ярко-бирюзового света. Внезапно выглянуло солнце.
- Солнце! Ура! - восторженно заорала Лиза. - Мы летим! Летим! - она широко раскинула руки. Вот он, адреналин, кипящий в крови!
- Тело ее пело, каждая клеточка жила полной жизнью. Она искоса взглянула на мужа. Его одухотворенное лицо сияло отвагой.
- К черту осторожность! - закричала Лиза.
Машину, между тем, бросало из стороны в сторону. Пассажиры ее ревели, визжали, и это еще было не страхом, это была радость, озорство, бравада!
На повороте машину занесло, и их дружный рев превратился в душераздирающий крик, вопль ужаса. Пробив дорожное заграждение, машина остановилась и застряла между камней на самом краю горного склона. Сильный толчок. Лиза почувствовала резкую боль в груди. Все, что случилось дальше, она отчетливо помнила, словно все происходило в замедленной съемке.
Ей удалось кое-как приоткрыть дверцу. Превозмогая боль. она выползла и принялась вытаскивать своего неуклюжего мужа. Саша, наконец, вывалился из машины, упал на косой склон и, стараясь удержаться, уцепился за чахлый придорожный куст.
Артем неистово рвал заклинившую переднюю дверцу. Татьяна начала в истерике колотить его кулаками по спине.
- Открывай же! Быстрее, ****ь! *****!
- Убери свои гребаные руки! Да помогите же, гады! Суки! Сволочи!
- Сейчас! Сейчас! - закричал Саша, пытаясь подняться на ноги. И вдруг отпрянул. Машина начала медленно сползать вниз.
- Нет!- заорала Лиза. - Нет!
Далеко внизу машина вздрогнула и, накренившись, замерла.
И тут раздался взрыв. Адское пламя мгновенно взметнулось вверх, оранжево-черный огненный столб поднялся до самого неба.
От неожиданности Лизу отбросило в сторону. Она ударилась о камень и потеряла сознание.
Пришла в себя в машине скорой помощи. У нее началась истерика.
- Не уезжайте! Там же остался Саша! Саша! Саша!
Но Сашу уже везла в больницу другая машина. Он отделался сравнительно легко - у него был только перелом ноги.
У Лизы были сломаны ребро и ключица.
Артем и Татьяна погибли, сгорели заживо.
Несколько раз Саше и Лизе пришлось встречаться со следователем. Несколько раз приходила мать Татьяны, орала, визжала, изрыгала проклятья. Проклятья ее очень скоро начали сбываться.
Трагедия, произошедшая на их глазах, неудавшийся отдых, взаимные упреки — все это быстро разрушило их и без того непрочный союз.
Уже восемь месяцев они жили раздельно. И вот, наконец, состоялась официальная процедура расторжения брака. По взаимному согласию. Лиза не стала цепляться ни за квартиру, ни за материальное положение семьи Саши. Они вышли из ЗАГСА.
- Вот мы и свободны.
- Ну и прекрасно!
- Что ты собираешься делать?
- В ближайший месяц? Наверное, поеду к морю. Надо же как-то приходить в себя.
- В Сочи?
- Нет, только не в Сочи — содрогнулась Лиза.
- За границу?
- За границу не получится. Я теперь должна выбирать для себя более скромные варианты.
- Если тебе понадобятся деньги, я могу помочь - великодушно предложил Саша.
Она усмехнулась, - Сама как-нибудь справлюсь. Она уже знала все его недостатки и то, что он был довольно скуп.
Саша смотрел, как она удаляется – легкая изящная, еще более похудевшая, слегка покачиваясь на своих высоченных каблучках. Обернулась, махнула рукой, в прощальном жесте отразились грусть, безнадежность, отчаянье. Саша с трудом подавил вспыхнувшее вдруг безумное желание окликнуть ее, попытаться вернуть. Этот ее образ – хрупкую удаляющуюся фигурку – он постарался запомнить, запечатлеть в душе, это видение стало дороже ярких цветных фотографий.
Только через шесть лет он снова женился и, похоронив отца, уехал в Америку. Перед отъездом они в последний раз встретились с Лизой – в его любимом ресторане на Малой Бронной.
Приятный ужин, но ненужный.
Чужой страны он гражданин,
Чужой жены он раб послушный,
И бог чужой да будет с ним.
Продолжение следует...