После бани геологи собрались за длинным столом, накрытым по случаю встречи.
Над столом был натянут брезент, перекинутый через длинную жердь и закрепленный на четырех длинных растяжках. Посередине стола стояла большая сковородка с жареной олениной, в мисках лежал соленый ленок и копченый хариус, свежеиспеченный хлеб горкой возвышался над двумя бутылками водки. Возле каждого стояла эмалированная кружка и миска с дымящейся кашей.
Предвкушая застолье, геологи оживленно разговаривали, вдыхая запах жареного мяса, забивавший все остальные. Антон сидел с Алексеем Кузьминым, и рассказывал как они с лошадьми перевалили через горную гряду системы Большого хребта и попали в бассейн Курунг-Юряха.
— Представляешь, почти поднялись на перевал и только я подумал, что мы уже покорили горную вершину, как мой передовик кубарем полетел вниз и потянул всю связку. Думал, после такого кульбита разбился конь вдребезги, а он как ни в чем не бывало встал на ноги и пошел дальше. Вот цирк! С лошадьми, знаешь, как в нашей жизни, нельзя расслабляться, постоянно надо быть в тонусе.
Посочувствовав Антону по поводу тяжелого перегона, Алексей поделился воспоминаниями о том, как после его отъезда из Северного дежурная Фрося пожаловалось коменданту, и из-за него их чуть не выселили из общежития.
— Пришлось Стрельникову идти на поклон к заму начальника экспедиции и доказывать, что ты не верблюд. Вот зараза толстая, — выдавил он из себя, почем зря ругая дежурную геологического общежития.
Дым от горевшего рядом костра налетавшими порывами легкого ветра временами накрывал сидевших и отгонял комаров. Утихомирив коллег, слово взял начальник отряда, еще не отошедший после парной с купанием в горной реке. На раскрасневшемся лице появилась улыбка.
— Наконец наш отряд воссоединился - мужики в полном составе пришли на базу, — начал он уверенно, как говорил всегда с подчиненными.— Все волнения и переживания, можно считать, позади. А поволноваться нам пришлось изрядно: сами были на взводе да еще напрягало экспедиционное начальство. Шеф уже собрался на поиски. Можно сказать, вертолет стоял с раскручивающимися винтами. Но, слава Богу, все обошлось. Сегодня на вечерней связи Николай Петрович сказал, что идет сдавать билет, но обязательно прилетит на «Оборонный». Так что, придется нам туда ещё вернуться.
По команде Стрельникова наполнили кружки и все потянулись за закуской.
— Поднимем бокалы за наших перегонщиков - настоящих мужчин, прошедших с лошадями по тайге не одну сотню километров, и пожелаем им побыстрее отойти после тяжелого перехода и включиться в работу, — чокнулся он с Дубовиком и всеми геологами.
— Пока вы гнали лошадей, у нас накопилась куча разной корреспонденции. А кому-то прилетели даже письма с родины. Как я понимаю, от небезразличных к ним людей.
Покопавшись в пухлом рюкзаке, Стрельцов вытащил стопку разных журналов и
два почтовых конверта. У Антона заколотилось сердце.
«Вот если бы мне! Но это исключено, — как будто сказал кто-то другой. — Не надо тешить себя напрасными иллюзиями: из дома до осени ничего не придет, а Татьяна…»
От мыслей о девушке, как от легкого морского бриза повеяло теплом.
— Нашему заслуженному лошаднику, уважаемому Александру Федоровичу Дубовику жена передала посылку и это письмо, — Стрельников помахал конвертом над головой. — Заморские фрукты и скоропортящиеся продукты пришлось употребить в пищу, а пузырек и ваш любимый шоколад мы сохранили до встречи.
Он отдал письмо и пакет с бутылкой коньяка. На лице Дубовика засияла счастливая улыбка.
«А я ругал Пашку за то, что он не забежал к жене за посылкой, — подумалось ему в этот момент, — не забыл…»
— А это письмо пришло нашему молодому коллеге, почетному перегонщику и кандидату в доктора геолого-минералогических наук Антону Викторовичу Демину, — навеличивая Антона, загадочно улыбнулся Стрельников. — Принесла его неизвестная молодая дама прямо к вертолету. К сожалению, она не представилась, и на письме нет обратного адреса, но я, думаю, оно пришло из Селеняха. Когда мы загружались, рядом с нашей вертолетной площадкой сел Ан-2, прилетевший оттуда. Все пассажиры двинулись к зданию аэровокзала, а одна женщина с медицинским чемоданчиком направилась прямо к нам. Только я подумал, что эта красавица делает в этой дыре, как она подошла и спрашивает, не из Якутской ли мы экспедиции. Я подтвердил. Она сразу заговорила о тебе, — кивнул он на Антона. — Ну и попросила передать тебе письмо. Еще что-то на ходу дописывала. Леха даже не донес баул, и давай с ней заигрывать, а она ноль внимания, фунт призрения. Типа: мы совсем не такие, как ты думаешь. Напоследок еще мне наказала, чтобы я не потерял письмо. «Смотрите, — говорит, — я проверю: получил ли он это письмо или нет». Вроде бы просто так одета, а сама ничего из себя: видная девица. Ну ты, Антон, молодец! Время, я вижу, зря не теряешь.
Парень взял конверт и, отойдя от костра, стал читать:
«Здравствуй, Антон!
Как только ты уехал, я много думала о нас с тобой и вот после встречи с коневодами, когда летала к ним санрейсом на вертолете, села за это письмо. Взялась его писать, хотя знаю, что раньше осени ты письмо не получишь. Ты можешь спросить, а зачем же я его пишу? Пишу я его потому, что не могу с тобой не поделиться своими мыслями. Я будто проснулась от долгой спячки, снова захотела жить, захотела, чтобы меня любили и любила я сама, захотела, чтобы у меня была своя большая семья...
Мне было с тобой хорошо, потому что ты был рядом, потому что ты разделил мое одиночество и помог мне снова поверить в себя. А это очень здорово, когда ты снова находишь себя...
В этом месте письмо обрывалось, было видно, что Татьяна дописывала его позже. Руки от волнения дрожали. Не задумываясь, Антон читал дальше:
«Теперь мне стало легче, а вначале было страшно. Ты мне чудился везде, тебя не хватало. Когда ты ушел, мой дом опять опустел. Порой я думала, что все это сон, что тебя никогда не было, но ты был, был! Я знаю. И почему-то я уверена, что мы с тобой встретимся.
Листок был так покороблен, от чего могло показаться, что его вначале облили водой, а потом просушили. Антон этого не заметил.
Мама прислала письмо из дома, пишет, что Алешка подрос, и она хотела бы его оставить у себя, но я против. Как мне одной без него. Завтра я лечу в командировку в Северный получать лекарства для больницы. Приеду, продолжу. А может… Я загадала: если будет так, как я думаю, то у нас все получится.
P.s.
Антон, береги себя. С лошадьми надо осторожно… Я тебя жду.
До встречи. Целую, Татьяна.
На этом письмо кончалось. Антон перевернул страницу — там было пусто. От счастья учащенно колотилось сердце, тупо отдавало в висках. На радостях хотелось всех обнять и кричать на весь лес.
«Таня, Татьяна, ты даже не представляешь, как я жду нашей встречи, — сдерживал он себя от безудержной радости. — Я тебя люблю. Завтра, обязательно дам радиограмму».
После застолья геологи подвинулись ближе к костру и, взяв гитару, Дубовик негромко запел:
По заросшим тропам нехоженым,
Обуздав полудиких коней,
Мы, подобно мальчишкам восторженным,
Обретаем просторы полей.
Станы лиственниц здесь перекручены,
Зеленеют они на ветрах.
Покоряем коней необученных,
Не стесняясь в крепких словах.
Чувствовалось, что в эту песню он вкладывает всю душу. Забыв обо всех проблемах, песню дружно подхватили. Антон сначала бормотал себе под нос, но так, как слова ему нравились, невольно стал подтягивать:
Эх, судьба наша - две подковы,
Обращённые в кольцо...
И маршрут у нас каждый раз новый,
Риск немалый, и ветер в лицо.
День за днём по звенящему кругу-
Горы, реки, болота опять...
Улыбнись на прощанье, подруга,
В знак того, что ты будешь ждать.
От этих слов Антон весь собрался и подтянулся, глаза заблестели. Глядя на него, Стрельников заулыбался и по-дружески похлопал того по плечу.
Из распадков, ветрами простуженных,
Когда иней прибьет траву,
Мы, ребята, коней натруженных,
Возвращаем в родной табун.
Холода прокричали вороны,
И в осенней красе немой
Мы разъедемся в разные стороны,
Чтобы встретиться вновь весной.
— Года два назад эту песню написал один наш общий знакомый, можно сказать,
экспедиционный бард - Сашка Бобков, — не отрываясь от гитары, прокомментировал Александр. — Однажды он так же, как мы, перегонял лошадей и в этом увидел какую-то романтику. Поэты, сами понимаете, ребята с фантазией. В самом обыденном видят что-то возвышенное: такое, чего не понять простому смертному. Талант, как говорят, в землю не зароешь, он себя проявит хоть на Северном полюсе. Так вот, таежный перегон его так захватил, что он не мог успокоиться до тех пор, пока не появилась на свет эта песня. Вроде смотришь вокруг все так буднично, обыкновенно. Иногда так устанешь, что глаза бы ни на что не глядели, и думать ни о чем не хочется. А есть люди, которых трудности вдохновляют, и они пишут стихи, сочиняют музыку. Все-таки геологи - романтики!