Подходил к концу очередной день перегона. За все время геологи прошли большую часть пути, но все-таки, несмотря на прилагаемые усилия, от плана Дубовика отставали.
Поужинав и закончив с лошадьми, все собрались в палатке. Здесь уже были разложены спальные мешки, от печки веяло жаром. Но¬чью в тайге обычно холодало, поэтому в любое время года Дубовик ставил охотничью печку. Делал он это всегда основательно и от своих принципов не отступал даже тогда, когда останавливались на одну ночь. А тем, кто пытался его переубедить, говорил, что все временное надолго может стать постоянным, и, чтобы не пришлось переделывать, лучше сделать один раз. Под печку он подкладывал плоские камни, поднимая ее повыше, а чтобы вылетавшие искры не подожгли растительность, такими же камнями выкладывал и около дверки.
— Черт бы побрал этих кровососов, — с раздражением пробормотал Роман, — никакой личной жизни. Даже с мыслями собраться невозможно, закусали. Ну что, Стас, потравим комаров? — подмигнул он парню. — Я только закрою трубу и подкину дровишек.
— Я тоже приму участие в этом мероприятии, — отозвался Антон, — только вынесу свой спальник, а то так прокоптится, что потом спать не смогу.
Стасу сразу стало неуютно. Пытаясь устроиться поудобней, он заерзал на месте и запричитал:
— Ну ладно вам, сколько можно. Вы меня уже достали.
Фыркнув, он отвернулся к стенке. Видя, что на парня насели, Александр проявил великодушие и пришел ему на помощь. Темой разговора опять стали злополучные комары, серой тучей кружившие под потолком палатки.
— Я знаю три способа борьбы с летающими насекомыми, - сказал Дубовик, - по общему согласию на каком-нибудь можно будет остановиться. Вы не против?
— Давай называй, — пробурчал Стас.
— Значит так: способ номер один, — отогнул он палец, — перебить всех кровососов и остатки выгнать. Второй - поймать на живца и засушить, ну и, наконец, последний - вытравить дихлофосом или подобной аэрозолью. Смею заметить, что последний способ наиболее эффективен и менее трудоемок, но, чтобы им воспользоваться, нужно, по крайней мере, иметь соответствующий препарат, которого, к величайшему сожалению, у нас нет. Поэтому остаются только два первых.
— Как это на живца? — повернувшись, спросил немного повеселевший Стас, обрадовавшийся, что от него отстали.
— Очень просто. Раздеваешься до гола, ложишься и ждешь. Как только комар на тебя сел, шлепнул его, ждешь другого — и так до тех пор, пока всех не перебьешь. Как видишь, требуются незначительные физические затраты и крепкая нервная система.
— Ого, — пробубнил парень, — я думал, что-то толковое, а это какой-то мазохизм. Да за это время они всю кровь высосут.
Поняв, что его очередной раз разыграли, Стас отвернулся.
— Что, господа геологи, значит, этот способ тоже отпадает? — почтительно сказал Александр. — Раз никто не захотел стать живцом, остановимся на первом. Правда, это нелюбезно, даже, можно сказать, жестоко по отношению к милым насекомым, но такова се ля ви.
Через несколько минут комаров в палатке не стало. А вскоре послышалось посапывание и раздался дружный храп. Не спал только Дубовик. Он разделся и, млея от жары, развалился поверх спальника. Так, блаженствуя, он пролежал до тех пор, пока не прогорела печка. В палатке стало холодно, и он залез в спальный мешок. Александр уже хотел завязать тесемки на клапане изнутри, как почувствовал, что к спине прилипло что-то мягкое и неприятно жирное.
«Тьфу ты, черт! — принюхиваясь, выругался он про себя. — Опять лошади. Даже тут напоминают о себе. А вообще-то хотел бы я знать, как это добро попало в мой спальник? Я же сам вытащил его из чехла. Может, занес, когда ложился? Вроде не в одежде сплю...»
Он вскочил и в темноте суетливо стал копаться в спальном мешке, стараясь быстрей избавиться от «подарка».
«Наверное, кто-то решил пошутить. Вот паршивец! Нашел чем позабавиться...»
Наконец он нащупал то, что искал, и брезгливо отбросил к выходу. Руки стали жирными, но лошадиного запаха он не почувствовал.
«Мать моя женщина! Так это что-то другое!»
Чтобы проверить, мелькнувшую догадку, он поднял то, что только что бросил и даже понюхал.
«Это же лепешка! Я их пек дня три назад. Но как она попала в мой спальник? Те лепешки вроде сразу съели, а вчера прикончили последнюю муку. Антон изобразил что-то свое. Откуда же она? Ну, просто чудеса в решете!»
Так ничего и не решив, он снова залез в спальник.
«Утро вечера мудренее», — застегнул он внутренний клапан и в полудреме повернулся набок. В этот момент нога коснулась такого же липкого. Когда Дубовик вытряхнул спальник, из него вылетела еще одна лепешка. По разрезанной дырке на клапане он узнал спальник Стаса.
Наслушавшись дома рассказов своего соседа, Стас больше всего боялся голода.
«Если в тайге кончатся продукты, то будешь есть даже траву», — постоянно звучало в ушах предупреждение Виктора. После потери части съестного дневной рацион заметно уменьшился, но все равно, несмотря на все старания Дубовика, продукты убывали с неимоверной быстротой. Не помогла даже рыба и две буханки хлеба, чем от души поделился Тимофей. Стас решил, что до конца перегона продуктов может не хватить. А это конец. Все время неуёмно хотелось есть. Весь длинный переход его занимали мысли о еде. Он думал о том, чего бы пожевать и как бы ни умереть с голода. Это был животный страх за свою жизнь, который постепенно перешел в
болезнь. Первое время за завтраком или ужином он старался что-нибудь припрятать, но скоро со стола уносить стало нечего. Тогда Стас стал воровать. Начал с банки тушенки. Когда рядом никого не было, взял из сумы, которую несли лошади Антона и переложил к себе. После этого целый день он шел в страхе, думал, что Дубовик хватится пропажи и заподозрит его. Однако все прошло тихо: банки никто не считал. Поверив в свою безнаказанность, Стас приободрился и, не задумываясь о последствиях, утащил еще тушенку.
Накануне очередного дежурства по кухне Стас от своих страхов не мог долго заснуть, а утром проспал. Во время завтрака Шарик притащил две консервные банки и, бросив около ребят, принялся за дело. Все были заняты едой, поэтому на него никто не обратил внимания. Вдруг тишину нарушил Антон:
— Стас, что-то не похоже, что рис с двойной тушенкой. Ей богу, тут мясом даже не пахнет. Обычная каша размазня.
Парень насторожился.
— А с чего ты взял, что должна быть двойная тушенка? Все как обычно У нас же режим экономии.
Покрутив ложкой в миске, Антон показал в сторону Шарика.
— Я вижу две пустые банки свинины. Только мяса в каше явно маловато.
Понимая, что сейчас его выведут на чистую воду, Стас напрягся и свалил все на щенка.
— Тут все утро Шарик под ногами крутился, смотрел на меня жадными глазами, и, понимаете, только я открыл банку, поставил у костра - пусть, думаю, разогреется, смотрю, а тушенки нет, и Шарик куда-то смотался. Вот как получилось. Самому обидно, а что поделаешь. Я не хотел об этом говорить, понимаете, чтобы ему не попало. Все-таки жалко собаку, он еще маленький.
На мгновение все перестали жевать, ложка Дубовика повисла в воздухе.
— Вот жулик! Как будто мы его не кормим. Тебя, однако, надо наказать, а то ты пристрастишься и будешь у нас воровать. — Махнув рукой, он отогнал щенка от стола. — Но ты тоже хорош! Видишь, что собака рядом, - варежку не разевай, а то скоро будем есть овес.
В тот раз Стас выкрутился, но проблема голода не снималась. По-прежнему хотелось есть. И он прикинул, что гораздо спокойней потихоньку ото всех заводить баланду. Конечно, это не очень вкусно, но, если добавить немного сахара и соли, есть можно. Главное - чем-нибудь набить свой желудок.
Днем он отсыпал муку в пробный мешочек и прятал в свой спальник, а ночью, когда все спали, жадно ел. Позже научился печь лепешки и пару раз, когда в лагере никого не было, отвел душу. Хотя часть подгорела, Стас был доволен. Перед выходом с последней стоянки по запарке он затолкал свой спальный мешок в похожий чехол начальника.
После завтрака Дубовик решил с ним разобраться. Все утро он мучительно терпел и, чтобы раньше времени не сорваться, старался отвлечься, но мысли постоянно возвращались к произошедшему.
«Этого парня надо было сразу поднять и как следует пропесочить, чтобы впредь было неповадно. Так нет же, пожалел: пусть, думаю, выспится, завтра будет тяжелый переход. Зато он нас не жалеет, думает только о спасении своей шкуры. Это надо же, но-чью, тайком от всех, он ел лепешки и таскал сгущенку! О таком я даже не слышал. Это предел…»
Дубовик ходил возле палатки, думая о том, как его наказать, чтобы тот раз и навсегда усвоил, как жить в коллективе.
«Может, набить ему морду, так сказать, всыпать по первое число - и порядок! Если люди не понимают по-хорошему, приходится учить другими методами. — Однако в пользе такого воспитания он не очень был уверен и продолжал себя терзать. — Нет, это не выход из положения. Дашь ему по шапке, он будет проливать крокодиловы слезы, а потом озлобится, и тогда, считай, пропало. Ведь как меня учили? — вспомнил он армейскую службу, и мысленно представил командира роты: «Вначале нужно разобраться в недостатках подчиненного, вскрыть причины и только после этого принимать меры по их устранению. В каждом отдельном случае должен быть свой подход».
С этим Дубовик был согласен и упрекал себя за то, что чего-то недосмотрел.
«С каждым надо было поближе познакомиться и побольше разговаривать. Душа человека раскрывается при общении: во время разговора о чем-то близком и родном обычно становится легче. А я что? Говорю только о своих проблемах да о лошадях. Кому охота слушать байки о животных и мои нравоучения? С другой стороны, без этого нельзя, ребят надо учить. — Он долго рассуждал о смысле жизни и в свое оправдание говорил, что было дел по горло, а времени в обрез. — Если бы Антон не потерял те продукты, такого не случилось бы. А вообще надо было поговорить с мужиками, убедить, что при нормальном раскладе продуктов хватит до конца перегона. Строжайшая экономия — это не прихоть начальника, а жизненная необходимость. И, конечно, все продукты надо было взять под личный контроль.
Тогда бы такого не случилось. Кстати, я бы и сам не отказался от большей пайки, но где ее взять. В экстремальной ситуации слабак себя и проявил. Не выдержал Стас, сорвался. Но ведь все в одинаковых условиях, однако никто не ворует, не ест по ночам...»
Окончательно разобравшись в причинах произошедшего, Дубовик наметил план разговора.
После головомойки, которую Стасу устроили геологи, парень шел подавленный.
«Как они набросились на меня! Приписали даже какую-то сгущенку, к которой я не прикасался. Сами, небось, съели, а Стас за все отвечай. Ну, нет, дорогие друзья-коллеги, этот номер у вас не пройдет; я тоже не лыком шит. Ну и шуму было из-за этих продуктов. Если бы не Дубовик, они поколотили бы меня. — На лице у Стаса выступил холодный пот. — Больше всех разорялся этот Антон. С виду вроде весь из себя такой культурный, а был готов меня разорвать. Сам столько продуктов профукал и ничего —все сошло с рук. С него как с гуся вода. «Я, — говорит, — их не украл, а потерял, и причем не нарочно, а ты украл. Знал, что у нас жратва на пределе, и все равно тащил. У кого воровал? Да у таких же, как сам - у тех, с кем должен поделиться последним».
Вдруг передовик задергался, связка заходила ходуном. Стас обернулся назад и увидел, что Серому между ног попала веревка. Пришлось останавливаться, но мысли о разборке, которую устроили геологи, не покидали ни на минуту. Серьезный разговор вспоминался в мельчайших деталях.
«Роман - так тот, к моему удивлению, оказался спокойней. Правда, тоже стал выяснять отношения. «Честные люди, — говорит, — так не поступают, это не по-товарищески»... Тоже мне, праведник нашелся! Лучше думал бы, как будет рассчитываться за лошадь. Придем, я напишу докладную начальнику экспедиции. Обо всем расскажу…»