Недовольный на вид мужчина появился на пороге теплого и уютного помещения. Оповестив о возвращении домой родных, он принялся снимать дорогое черное пальто, что неприятным грузом давило на плечи. В коридоре засияла макушка семилетней девочки, всеми способами привлекающей к себе внимание. Впервые за весь день, на лице мужчины появляется, пусть и мимолетная, но улыбка.
— Пап! — девчонка прижимается к отцу, обнимая того, — а ты знаешь, что мы тебе приготовили?
Было видно, что она была готова выложить все и сразу, но ей помешало появление взволнованной сестры, что была старше ее на два года.
— Нет уж! Замолчи! Не порть сюрприз! — старшая побегает к сестре, оттягивая ее от мужчины и закрывая ей рот рукой, на что младшенькая начинает брыкаться.
— Ну-ка не деритесь, — отец разнимает дочек, садясь рядом с ними на корточки, — что бы вы не подготовили, я буду рад.
— Сэм, не сталкивай дочек лбами! Что там, на работе? — во все том же коридоре вырисовывается счастливая женщина, не на много моложе своего мужа.
— Уф-ф-ф, вынесли мозг. В последнее время просто завал, — он легко чмокает женщину в висок, покуда дети со смущенными смешками скрылись в комнате.
— Не переживай, сегодня же твой день, — она продолжает мягко улыбаться, после чего берет что-то со стоящих рядом полок, — приходил какой-то парень, представился твоим очень старым знакомым, и передал это. Сказал подарок на день рождения.
Забрав из рук женщины квадратный конверт, Сэм недолго повертел его в руках, обнаруживая отсутствие адресов и имен, только цифры «5.03.2018» выведенные фиолетовой гелевой ручкой с блестками. В голову ударила странная ностальгия, но что-то, словно на инстинктивном уровне, спрятало приближающиеся воспоминания в глубоком ящике разума. Вскрыв конверт, Сэм обнаружил простецкий СD-диск, которыми не пользуются уже лет десять точно.
— Пойди, посмотри что там, а я пока на стол накрою, — не сказав больше не слова, женщина вновь скрылась на кухне.
Сэм, покуда подключал ноутбук и вставлял диск, все пытался выловить хоть одно дельное предположение, по поводу того, что на нем. И все же, опасаясь того, что там какой-нибудь вирус, он воспользовался старым компьютером. Аудио запись. На диске аудио запись с действительно подозрительной длительностью — пятьдесят девять минут и столько же секунд. Неужели нельзя было записать ровно на час? Это даже выглядит как-то глупо. Такое же безумие, как и кошки, скребущие на душе, ведь ящик в голове с подписью «забыто на веки-вечное» тоже не стальной, а воспоминания рвутся наружу, как бы Сэм того не хотел. Крикнув жене, чтобы они не беспокоили его в течении часа, мужчина надевает лежащие под боком наушники и несмело включает запись. В течении первых секунд пяти висит неясное молчание, после чего слышится голос человека, записанный на некачественный микрофон. Но по телу бегут мурашки, ведь не узнать его было невозможно. Пусть даже сам Сэм был бы не прочь не слышать его больше никогда.
«- …Прости. Прости что спустя столько лет, что так неожиданно. Прости, что вообще появляюсь здесь вновь. Где здесь? Я не знаю. Я без понятия где ты сейчас живешь, не сменил ли ты фамилию, и ты ли слушаешь эту запись, Сэм Кимелсон. Я без понятия куда тебе принесли этот диск, ведь даже не знаю жив ли ты. И, знаешь, если ты получил всего один диск — значит я не зря перестраховался, вручив копии сразу трем людям.»
— Я не знаю тебя, -словно сам с собой разговаривал Сэм, — не знаю тебя, замолкни.
«- А еще я не знаю и никогда уже не пойму, держишь ли ты на меня обиду. Но, помнишь, ты давал нам двадцать четыре часа? И… У нас есть еще час, пожалуйста, не выключай эту запись! Мне… Очень трудно сейчас говорить, ведь уже несколько ночей, — голос на том конце на время замолкает, будто, не решаясь что-то сказать, — несколько ночей подряд не могу отогнать от себя угнетающие мысли. Они сильнее и… — слышно, как мужчина сглатывает, сдерживая слезы, — прости, но тебе ничего об этом не расскажут. По крайней мере ты не должен знать хотя бы до конца записи.»
— Я не стану слушать твою запись до конца! Просто отключись сейчас же, -противореча своим же словам Сэм даже не ставит на паузу. По ту сторону слышится вздох.
«- У нас есть еще час, поэтому не притворяйся, что не помнишь меня. Я уверен, что тебе не нужно напоминать, но все же — я Грэй. Твой самый лучший друг и фанат китайских порно-мультиков, — парень усмехается, но продолжает, — еще со времен школы ты так дразнил меня, помнишь? Я вот все помню. Даже как мы познакомились! В школе, на переменке мы с тобой развернули вазон, стоящий в коридоре, после чего пришлось минут сорок выслушивать лекции от завуча. Я помню, как ты заплакал, из-за того, что на тебя накричали. Ты всегда был таким плаксой! Неужели сейчас ты серьезный и сильный мужчина?»
— Нет, мне до сих пор страшно, — поджимая губы, отвечал он записи.
«- Я бы так хотел провести с тобой это час, но наше время уже ушло, да? Я не знаю, правильно ли я тогда поступил, просто… Бросив тебя. Не знаю, может, если бы я остался, все сложилось бы по-другому? А не запиши я эту запись? Может у нас был бы еще шанс поговорить? Нет, постой, тебя не должны терзать эти мысли, ведь поговорить мы с тобой уже никогда не сможем. Знаешь, я мог бы сказать, что записываю это, чтобы нам стало немного проще, но, на самом деле, я прекрасно понимаю, что усложняю жизнь нам обоим. Никому не станет проще. И, боюсь, что заставлю тебя остаток жизни в чем-то себя винить, ждать чего-то… Но ты пойми, от меня ты попросту не сможешь чего-то получить. Но об этом позже, ведь сейчас — я твой лучший друг, живой и, к сожалению, разбитый двадцатипятилетний парень.
Как ты думаешь, где я прямо сейчас нахожусь? Дома у Чеда! Ты его еще помнишь? Тот парень, которого мы оба терпеть не могли. Кто бы мог подумать, что он станет одним из тех немногих, кто согласился помочь мне сейчас. Он очень приятный человек на деле, даже предоставил мне свой микрофон, которым дорожит больше чем жизнью. На следующей встрече выпускников передай ему, что он был замечательным другом. Если он конечно смог выдержать то, что я на него вывалил. Безгранично сильная личность.»
— Чед… Человек веснушчатая задница, — Сэм вновь улыбнулся, ностальгируя по былым временам.
«Столько ностальгии, боже… Я ведь даже неделю назад не мог предположить, что тебя мне тоже придется называть воспоминанием. Однако, знаешь, есть и то, за что я ненавижу тебя и ненависть эту унесу с собой в могилу, серьезно. Ты же понимаешь, о чем я так? Ты сломал меня, ты поменял во мне все и подстроил под себя, запрограммировал так, что без тебя я просто не могу существовать, ты это понимаешь? А ты просто так… Ушел? Нет же, о чем я, это я ушел. Ты ведь дал нам время ты ведь такой молодец. Ты дал нам сутки. Сутки на то чтобы прочувствовать то, что люди понимают на протяжении долгих лет бок о бок! Ты дал нам двадцать четыре часа чтобы… заставить друг друга жить. А я не хотел так и не хочу до сих пор. Я не хочу просто существовать и не стану.»
— Что ты такое несешь…
«Что я такое несу? — Сэма же просто передергивает после этого внезапного ответа, — Тебе напомнить тот вечер? Напомнить те злосчастные сутки, в которые ты нас уместил? Так я напомню.
Дело было вечером, делать было нечего, верно? Завал на сессии проблемы в семье, разногласия с друзьями — нам обоим нужно было выговориться. Прозвучит как в сопливом романе, но тогда мир вокруг показался мне красивее. Звезды сияли ярче, лунный свет стал теплее, а наша неуютная комната в общаге показалась самым приятным пристанищем во вселенной. А все почему? Я видел ее сквозь твои глаза, свозь напрашивающиеся слезы, сквозь все те мысли, которые ты с каждым словом все болезненнее изливал мне. Ты подумаешь, что я просто пялился на тебя, как какой-то озабоченный, но это не правда. Я слышал тебя и внимал каждому слову, а ты позволял мне это делать. Позволял, но продолжал говорить о том, как ненавидишь себя, свой характер, тело и тягу к тому, что тебе абсолютно недоступно… Когда было почти двенадцать. Ты помнишь, что сказал мне?»
— Тебе меня не понять, те не был влюблен безответно.
«Ты сказал, что я не пойму тебя. Сказал, что не был безответно влюблен и… Ты ошибся. Помнишь ведь? Мои слова… Это тебе меня не понять, ведь я безответно влюблен в лучшего друга. Именно тогда мы оба поняли друг друга? Или же сразу после того, как наши взгляды встретились? Знаешь, мы смотрели друг на друга всего пару секунд, но я видел то, что творилось у тебя внутри. Это первый раз, когда ты разрешим мне так на тебя смотреть… И последний. Я видел, как в твоих глазах рождались вселенные, как появлялось что-то более живое, чем мы сами, огоньки безудержных надежд и мечтаний. Видел, как в каком-то взгляде строилось наше будущее. А потом…»
— Нет. Ничего. Ничего такого не было. И потом, тебе просто показалось, ничего, пожалуйста, забудь, не говори!
«Твои страхи. Они сломали все, разрушили и раскромсали. Наверняка даже съели на обед потом, — раз за разом парень старался шутить, но слезы в его голосе прослеживались отчетлив. Слезы, которые он глотал, как и раньше, — Нет, нет, нет! Мы просто друзья, нет, теперь мы и друзьями стать не сможем… Это говорил ты. Говорил без остановки, сквозь рыдания, игнорируя ужасную дрожь в теле и голосе… А я умолял, я просил, стоял на коленях и не сдерживал эмоций. Без конца, не уставая просто ты говорил о семье, о людях вокруг, о их мнении, о разочаровании родителей, о том, что наши чувства ошибка и мы должны забыть друг друга. Забыть на всегда и так, чтобы никогда не упомянуть имен друг друга. Мы говорили долго, говорили минут тридцать, пока ровно в двенадцать ночи ты не сказал, что готов дать нам время. Время чтобы прочувствовать друг друга, полюбить, возненавидеть и полюбить вновь. И я согласился. Согласился на 24 часа которые ты нам дал.»
— Но ты сам ушел! Сам! Я не виноват в этом!
«Я помню, как целовал тебя. Помню, как ты меня обнимал, помню нашу совместную ночь, что мы не испортили чем-либо грязным либо же пошлым. Нам было достаточно просто быть рядом, дышать в унисон и улыбаться, будто мы и не знали о неумолимом марше времени, что сводил нас в никуда. Помню, как в тот день, мы впервые ходили гулять так, как ты позволил взять себя за руку, когда рядом никого не было. Помню, как мы, словно в романе для женщин средних лет, целовались под дождем, ведь тогда не видно, ведь за пеленой дождя никто не поймет. А еще я помню, как мы прощались. Помню, как ты намекал, что наше время подходит к концу. Но язык не поворачивался сказать прощай тому, кем я дорожил больше чем собой. Почему я ушел тогда? Я просто не выдержал. Я не смог бы видеть, как в одну секунду твои глаза тускнеют и вовсе перестают на меня смотреть, будто я случайный прохожий, с которым ты ненароком столкнулся взглядом. Если бы я остался, я бы не смог уйти с мыслью, что больше никогда не вернусь. Я не смог бы забыть тебя, да и без того никогда не смогу, мне попросту не хватит времени, которое предоставляем вселенная.
Наш час… Он почти закончился, как же жаль, что на протяжении всего этого времени я не смог услышат ни слова сказанного тобой. Однако у меня есть еще кое-что важное, о чем я должен тебе рассказать… попросить даже. Не ищи меня, не пытайся даже. Знаешь, я уверен, что после того, как я ушел тогда, ты меня искал. Скрывал, но пытался. Расспрашивал друзей, ведь я просто пропал и обо мне было не слышно. Сначала они говорили, что не знают, потому что действительно не знали. Но спустя несколько дней я обратился к ним за помощью. Я уже говорил, что Чед неимоверно сильная личность? Дело в том, что он был единственным, что знал, что на этих дисках. И единственный, кто уже сейчас, первого марта, знает, что 5.03.2008, ровно через четыре дня, я потеряю управление на скользкой, заснеженной дороге и погибну в автокатастрофе. Это вовсе не предсказание. Он единственный, кто знает, что я покончу с собой, просто потому, что не хочу существовать. А жить у меня уже никогда не получиться. И даже если ты подойдешь к кому-то из них, не считая Чеда, конечно, то уже теперь они тебе расскажут, что бедный Грэй попал в аварию.
Кстати, ты видел, какой ручкой написана дата на твоем Конверте? Когда мы писали любовное письмо, якобы девушке, которая мне нравилась, ты дал мне ее со словами, что ей понравится. Потому что даже тебе бы понравилось.
И самое главное. Время, отведенное на запись. Без одной секунды час. Я намеренно оставил ее, на случай, если следующие жизни существуют, возможно, нам еще доведется встретиться, Сэм Кимелсон.
Я и впрямь надеюсь, что ты помнишь меня, Грэя. Твоего уже не существующего лучшего друга Грэя, с которым вы были безответно друг в друга влюблены.»
Кажется, где-то внутри Сэма что-то взорвалось. Что-то что не дает спокойно вдохнуть, что-то, после чего в глазах темнеет вместе с дисплеем ноутбука. Наверное, это его сердце. А еще глаза опухли от слез. Изнутри распирала вина и какое-то беспокойство за человека по ту сторону. За уже мертвого человека.
Ввалившись на кухню на ватных ногах, игнорируя пораженные взгляды жены и дочерей, все, что он сделал это потушил свечи на злосчастном торте. У него больше не может быть дней рождений, ведь именно в этот день, десять лет назад, он лишился жизни в аварии. Но осталось еще одно желание. Последнее, что он может загадать.
— Давай в следующей жизни растянем нашу секунду в вечность.