Я познаю мир. Я смотрю на мир глазами ребенка. Пока женщина не с тобой, её нужно завоевать. И это игра. И это искусство. И всё получается красиво, или всё получается как-то глупо и нелепо. Это как танец. Если ты умеешь танцевать, всё получается красиво… У нас этой стадии не было, я ей сказал: «Приходи ко мне». И она пришла. Так тоже бывает. А потом, когда вы вместе, всё по-другому. Тогда и начинаются нелепости. И глупости. И ты пытаешься её понять. С женщиной нельзя поговорить по душам. С другом можно. А с женщиной нет. Она может тебя выслушать. Но разговор по душам не получится. Женщина видит мир в других цветах, как художник импрессионист. Или абстракционист. Для неё мир - это огромное количество разноцветных пятен на холсте, в которых только она видит какой-то смысл. Хотя, если ты живешь с такой женщиной, твой мир тоже превращается в огромное количество разноцветных пятен на холсте.
В то утро она вела себя по-другому. Она боялась. Она боялась меня после вчерашней вспышки ярости. Теперь она смотрела на меня настороженными глазами и тоже пыталась меня понять. И я боялся. У меня заплыл один глаз, и сильно белели ребра. И я боялся, что она уйдет. Нет, я был уверен, что она уйдет. Но она осталась.
Событие не имело последствий, и событие понемногу стало стираться из памяти. Ресторан выставил нам счет. Они её уволили и выставили нам счет за бой посуды, моральный урон и всё такое. Счет был явно завышен и такой суммой я не располагал. Я сказал, что мы всё оплатим, и стал собирать деньги. Мне нужен был день - два. Они нас не торопили, но настроены были решительно.
У нас появились и другие проблемы, и мы переключились на их решение. Вернее проблемы были нерешаемые, но всё равно отнимали много сил и времени. Всё решили за нас и давно. Решили где-то наверху. В общем, район, где стоит дом моей бабушки, так называемый частный сектор, решили пустить под снос. Район под снос и дом бабушки под снос. Всё что у меня в жизни было свято под снос. А без этого дома я как перекати поле, растение без корней. Без прошлого и, возможно, без будущего.
Вспыхнул стихийный протест. Они согласились встретиться с жителями района. К нам пришли представители городской администрации, депутат, пресса, какие-то серьезные люди. Они были очень милы. Они привезли с собой правильные слова и серьёзные аргументы. Вы сами видите, проспект перегружен. Без кардинальных мер обойтись не удастся. Поэтому нужно строить магистраль, которая взяла бы часть нагрузки на себя. Ребята хорошо подготовились. Потом появились карты и макеты, и там было всё красиво и рационально. От перспектив дух захватывало. Но мы держались и отрицательно кивали головами: «Не пойдет». Тогда они пошли на хитрость, примитивную, но многократно проверенную хитрость.
- На данный момент вопрос стоит о строительстве развязки. Вот здесь. На этом этапе попытаемся обойтись сносом вот этих домов. Вот этих девяти домов. Возможно даже семи.
Так нас разделили. Они решили проглотить нас по частям. И общество согласилось, общество решило нами пожертвовать. Вернее нашими домами. Моим, домом бабы Веры, в миру Трофимовны, домом Скворцовых и еще парочкой домов. Они нас не торопили, но настроены были решительно.
- Я в этом доме родилась и в этом дому умру. И меня они никаким бульдозером не сдвинут, - сказала баба Вера, а в быту Трофимовна, мне по пути домой. - А Скворцовы будут только рады. Три семьи в одном доме, как в скворечнике, для них это решение проблемы.
Я тоже решил бороться, хотя в положительный исход я не верил.
Приблизительно в этот же период я впервые услышал о фонде. Меня привлекло название. «Нить судьбы». Название всколыхнуло что-то во мне. Наверное, чувство вины. Я не мог забыть восточную женщину. Если бы она, уходя, устроила скандал, как сделала бы любая другая женщина, всё стало бы на свои места. Но она ушла тихо-мирно, незаметно ушла, оставив на мне всю ответственность за мой поступок. А мне так хотелось оправдаться, но и этой возможности она мне не дала. Правда, я уступил ей ткацкий станок. И это немного грело душу. А про фонд я услышал мимоходом, по телевизору. Фраза проскочила и ушла. Я был занят другим делом.
Ко мне никто не приходил и не садился на колени. Эта женщина была другая. Она умела петь, но она не умела подойти и сесть на колени. Колючая, как ежик, или как кактус. Да, я - кактус и принимай меня такой, какая я есть. И я принимал. Я садился рядом с ней и гладил её шелковистые волосы своей большой рукой и вдыхал аромат её духов. И мне хотелось нашептывать ей на ухо всякие глупости. Но я не находил нужных слов, даже глупых, поэтому просто сопел ей в ухо. И она начинала улыбаться, и убирала колючки и распускалась как цветок. И были ночи, но теперь уже дарил я, и ничего не требовал взамен. Как меня учили.
Но все равно где-то рядом незримо присутствовала она, та восточная женщина. Отношения, которые не поддерживаются личными встречами быстро увядают. Увы, не всегда.
- Мне нравилась эта комната как была раньше, - сказала мне моя певица за завтраком. Это было не то. Каждое утро она уходила на поиски работы. И я об этом хотел слышать, а она говорила мне о комнате.
- И что?- я сделал маленький глоток из чашки.
Чай был горячим. У неё не было шансов. Она хотела не любую работу, она хотела работу на телевидении. Проще попасть в отряд космонавтов.
- Я хочу, как было прежде. Ту кровать, где я спала. Что там ещё было, а эти лавки убрать. И со стен всё тоже убрать, и обои нужно сменить, - она, наверное, что-то чувствовала. Как говорил дед, две хозяйки в одном доме не уживутся.
- Зачем? Это же всё пойдёт под снос. Это вопрос нескольких недель, у них уже есть проект. И не будет ни стен, ни обоев, ни лавок. И даже воспоминаний не останется от этого дома. Здесь будет развязка. Все закатают под асфальт и бетон.
Она промолчала, значит, не согласилась. Видите, я уже начал её понимать. Пусть делает, как считает нужным, пусть отвлечется.
- Как это у тебя было? Ну, когда ты здесь жила. Я тебя не видел, но я с тобой разговаривал, и я тебя чувствовал.
- Мне просто снился один и тот же сон. Я прилягу на минуту, и мне уже снится, что я здесь. Знаешь, как бывает, ты видишь хороший сон и просыпаешься, и тебе хочется снова заснуть, что бы попасть в тот же сон, и иногда это удается. А после того случая с мышью, когда я сказала, что уйду, сон перестал сниться. Я хотела сюда вернуться, мне здесь было хорошо, я здесь отдыхала душой. И ты был такой … забавный. Но я уже не могла вернуться. Мне снились другие сны. А тот нет…
И тут я снова услышал про фонд «Нить судьбы». И снова по телевизору.
- Это очень самобытный человек, - говорила женщина на экране. – Детский поэт-сказочник. Очень самобытный поэт. И очень скромный. Его произведения пылились в ящике стола много лет. И только благодаря Фонду «Нить судьбы» мы сегодня издаём его первую книгу. Я уверена успех будет потрясающим… Его книги пропитаны добром, и там нет колдовства, только волшебство….
Продолжение следует. http://www.proza.ru/2018/12/02/1853