Придя в гости, обрадованный Григорий Иванович, а по-свойски, просто Гринька, попытался, было, прямо сразу же воспользоваться предложением хлебосольного хозяина: мол, он может «чувствовать себя у него в гостях так же, как и у себя дома». Но быстро опомнился. И даже расстроился. Почему? А потому, что скоро понял: он просто неспособен этого сделать.
Ибо Григорию осуществить благое предложение хозяина невозможно было ни практически, ни даже теоретически. И главная причина сего на виду: из-за присутствия здесь его вездесущей и препротивной тещи. А дело было вот в чем. Гринька давненько, ведь уже с пару десятков лет проживая в тещином доме примаком, тем не менее, еще и до сей поры не удостоился быть прописанным ею. А поэтому ни там, да и нигде вообще, он попросту не мог, не умел чувствовать себя так, «как у себя дома». Не было его у него никогда, и он сидел молча. Как и у тещи…
К примеру, Григорий Иванович никак не мог забыть тронувший до глубины души эпизод из увиденного им фильма «Джентльмены удачи». Да. Момент, когда «Доцент» вдруг отечески дарит в предновогоднюю ночь подарки подопечным. И пораженный презентом «Косой», первым получивший подарок в виде войлочных тапочек, недоуменно спрашивает, для чего они ему? А «Доцент» наставительно произносит. Мол, он в них дома ходить будет. Но на что «Косой» озадаченно, и с ноткой горечи по причине неудачной встречи с товарищем по интернату Мишкой, уныло произносит: «А где в них ходить? У меня и дома-то своего нет…».
И об этой незабываемой реплике никак не мог забыть Григорий Иванович, ибо, как уже упоминалось выше, ему совершенно незнакомо было гордое чувство человека, «обладающего какой либо жилищной собственностью». И верно. Откуда взяться данному ощущению, если у Гриньки никогда не было, да и по сей день, нет самого основного, то есть, дома? Снова отчужденно глянув на поддатую, и потому неестественно веселую тещу, разомлевший от вина Гринька отошел в сторону, ближе к окну, и тихо, бессильно, заплакал. Затем так же тихо оделся и неспешно подался в направлении так называемого «дома». А куда ему было еще идти?
Но зато по пути он неожиданно вдруг возгордился собой. Ведь он, даже и являясь примаком, тем не менее, оказался вовсе и не лыком шит! Ибо до воодушевившегося Григории Ивановича внезапно дошло: а хотя бы здесь, находясь в гостях, он сделал все по-своему, и очень даже интеллигентно. Он читал где-то. Получается, он ушел не просто так, а чисто «по-английски», ибо всем назло отправился Гринька «к себе» гордо и молча, не попрощавшись ни с кем. Даже и с настолько галантным хозяином. Только чего жаль - ухода его так никто и не заметил…
А, может, кто и увидел, но промолчал. Мол, ну и подумаешь…Ушел еще один лишний едок. И что с того? Кому этим сделал хуже? Так даже и лучше, и лично ему теперь больше и достанется. По пути в «родные пенаты», поддатый, и сейчас вовсе не грустный Гринька от неожиданно пришедшей мысли вдруг аж остановился. Вот интересно бы ему знать. Чересчур вежливый хозяин дома нарочно, со специальной язвинкой подковырнул и «поддел» его, Гриньку, этим «чувствованием в гостях быть как у себя дома»? Или же он и вправду попросту ничего не знал о «птичьих правах» жития примака Григория у «родной, любимой» тещи?