В один из тёплых октябрьских дней по аллее парка шла не спеша пожилая пара: он и она. Берёзы, стоявшие вдоль аллеи, тихо, словно нехотя, сбрасывали свой праздничный наряд.
- Ты не устал? - спросила она. - Если хочешь, то мы присядем.
Он одобрительно кивнул головой. Смахнув листья со скамьи, садясь, она призналась:
- Знаешь, я безумно люблю осень за её красоту, хоть и грустно как-то от этого.
- Да-да.., - задумчиво произнёс он. - Так и наша жизнь - окутана легкой грустью, как тонкой вуалью... И это, заметь, неизбежно.
- У тебя плохое настроение, - с легким укором отметила она.
- Не преувеличивай, - и, бросив на неё усталый взгляд, он стал тростью разгребать листья перед ногами, помолчав, добавил: - Мне от чего-то последнее время снятся тревожные сны.
- Интересно, от чего бы? Поделись.
Он пожал плечами, - А, что это изменит. Будешь только расстраиваться, у тебя и без того больное сердце, - ответил он, коснувшись её маленькой, худенькой руки.
Мимо них торопливо прошли девушка с юношей, о чём-то громко разговаривая и смеясь.
- Беспечная молодость! - не без зависти, заметил он. - Ей позволительно многое не замечать, жить для себя.
- Хм!.. - улыбаясь, начала она. - Помнишь, как у нас почти ничего не было: ни денег, ни жилья, но мы были точно такие же... Перелицевали тебе чей-то, уже не помню, старый костюм и пошли в загс.
- Конечно помню, а тебе сами шили осеннее пальто.
- Ты был такой несмелый, долго не решался меня поцеловать, - глухо засмеялась она.
Он усмехнулся и, окинув её взглядом, спросил:
- Скажи, ты никогда потом не жалела?
- О чём? - она вопросительно посмотрела на него.
- Ну, все таки... у тебя был выбор. Помнится, были завидные партии, даже очень.
- Не смеши меня, пожалуйста. Ты был неотразим, - и она нежно погладила его руку. - Я сначала тебя часто ревновала, да и потом тоже.
- Да? - он удивлено посмотрел на неё. - Никогда не замечал.
- Ну!.. Я умела скрывать. В компании ты всегда уделял чужим женщинам больше внимания чем...
- Не выдумывай! - перебил он её.
Они помолчали. Было видно, что каждый занят своими мыслями.
- Я иногда, - прервал он молчание. - Стыжусь себя... Навалится порой бессонница, начнёшь ворошить прошлое и так бывает гадко, скверно за что-нибудь, да так, что чувствую, как краснеют уши, лицо.
- Что ты? Не хандри, - стараясь ободрить, она слегка толкнула его своим плечом. - Я очень благодарна тебе... Правда, я серьезно. Ты вытащил меня из провинции, у нас прекрасные дети, внуки. Дети получили отличное образование, стали порядочными людьми.Что ещё надо?
- Это всё благодаря тебе. - он нежно посмотрел на неё. - Мне кажется, что я не до любил их, всё - работа, работа. Хотелось чтобы у нас было не хуже, чем у других. Всё что-то стремился доказать.
- Перестань... Что ты, как старый дед.
- Знаешь, мне часто страшно даже подумать, что будет с внуками, детьми, если вдруг случится что-то такое... Непоправимое. Ужас, да и только.
Они растерянно переглянулись между собой.
- Господи! Не оставь нас, - вздохнула она. - Помоги нам.
Он поднялся, взял её за руку, немного помолчав, сказал:
- Ну, мне пора. Я что-то проголодался.
Поднялась и она, держа его за руку и, глядя ему в глаза, спросила:
- Скажи, ты счастлив с ней?
Он опешил, засуетился.
- Ну, зачем ты... Давай не будем об этом, - и, посмотрев на неё, увидел как в её глазах метнулась не унявшаяся боль.
Они немного постояли, держа друг друга за руки.
- Звони, не пропадай, - сказала она, глядя на него, и легко, задорно, как в молодости, махнув рукой, добавила удаляясь. - Пока-пока!
Глядя ей вслед, он почувствовал как внутри у него словно что-то заныло от набежавшей вдруг нежности и печали.