Три случайных человека: Ипполитов, Коптеркин и Захарий Цацкин, встретились на автомобильной стоянке. Там они как-то неожиданно даже для самих себя мгновенно сдружились и решили это дело закрепить по русскому обычаю винопитием. Скинулись и зашагали в ближайший магазинчик к тете Дусе. На самом деле, к Самвелу, но все говорили по привычке к Дусе.
По пивку и все? – предложил потомственный интеллигент Ипполитов – владелец убитой «Рено Логан».
Крестьянин Коптеркин, двухгодичный «УАЗ Патриот», хмыкнул, но согласился.
Вольный каменщик Захарий Цацкин, собственник безвозрастного «Мерседеса в Двести двадцатом кузове», покачал головой – не смешите жизнь, она и так смешная.
Взяли две полторашки светлого живого пива и пол-литра мертвой водки.
Захарий предупредил – запомните народную мудрость, товарищи, – сколько водки не бери, все равно два раза бегать.
Товарищи понимающе хмыкнули.
Расположились, где все – за красной автомойкой Сурена, вблизи хилых каменных гаражей кооператива «Антрополог» Первого троллейбусного хозяйства. Культурно сели на деревянные ящики, на соседний постелили бумажную рекламу распродажи конфискованных на таможне товаров, разложились. Пиво, бутылка водки, пластиковые белые стаканы, хлеб, частик в томате, полосатик, какая-то непонятная вытянутая хрень в целлофане, сигареты, одноразовая зажигалка.
Ну, за знакомство?! – предложил Ипполитов.
Глотнули пива из стаканчиков.
Это не считается, – сказал Цацкин – давай водки.
Выпили водки и закурили.
Хорошо – сказал Ипполитов.
Да – согласился Захарий.
А то – подтвердил Коптеркин и глубоко затянулся импотенцией.
Настоящий интеллигент, – начал культурный разговор Ипполитов – это тот, кто, постоянно смотря на русский народ трезво и зачастую критически, продолжает в него верить. В народ, то есть… В него и в Россию…
Глубоко копнул, – одобрил Коптеркин – у меня дед крестьянин был, а папаша уже нет, отсюда и фамилия, так вот, в нас верить нельзя. Просто не стоит, по-хорошему предупреждаю.
Почему? – поразился Ипполитов.
Оторвались от корней – объяснил Коптеркин.
Оба вздохнули.
А в нас можно, – заверил своих новых друзей Цацкин – в потомственный пролетариат. Мы всегда на передовой классовой борьбы… Правда я сейчас по другой части немного пошел, но вообще, можно верить – нас только раскачай – любого сверзим!
Мужики одобрительно покивали головами.
Разлили еще по одной, выпили, закусили полосатиком. Цацкин пошебуршал непонятной хренью в целлофане.
Что это?
Хрень какая-то.
А-а.
В это время у Коптеркина зазвонил мобильник. Он кратко и решительно переговорил прямо в него, а потом объяснил товарищам, что сейчас сюда придет его жена Лена Зужь.
Разговор повернул в другую сторону, как бы получив толчок со стороны.
Все из-за баб – заявил Захарий Цацкин и сморгнул.
Не согласен – возразил корректный Ипполитов.
Согласен частично – сказал рассудительный Коптеркин.
Тут же выпили еще, пока диспут не завял.
Закусили, кто чем.
А как только закусили, к ним подошла, вырулив с левой стороны от красной автомойки Сурена, стройная красавица в желтом плаще и белых сапогах, как бы связанных из лемуровой шерсти, и, почему-то, с дырками на больших пальцах. Причем дырки эти были сделаны промышленным, фабричным способом, а не протерлись от старости, как вначале подумал, было, Ипполитов.
А из дырок торчали накрашенные ногти больших пальцев. Накрашенных по-особенному – на фиолетовом фоне был нарисован желто-охряной цветок орхидеи – безжалостный и порочный. Как и сама Лена Зужь.
Мужчины сразу и сильно приободрились. Ипполитов втянул живот, а Цацкин наоборот выпятил грудь. И только Коптеркин уже привык.
Знакомьтесь, – предложил Коптеркин – моя жена Елена Зужь.
Какая у вас необычная фамилия – удивился галантный Цацкин.
Вьетнамская – разъяснила красавица Елена.
Сходи за водкой – попросил ее реалист Коптеркин.
Да у меня с собой есть, я захватила – ответила умная и безжалостная Зужь.
А я что говорил?! – вскричал Цацкин.
В каком смысле? – сразу профессионально напрягся привычный Коптеркин.
В том! Во-первых, все из-за баб, а во-вторых, сколько не бери – все равно два раза бегать.
Точно, – согласился справедливый Ипполитов – говорил, еще там, у тети Дуси.
Ну и что, – уперся Коптеркин – подумаешь!
Нет, не подумаешь, а говорил!
Ну и что?
А то!
Что, «а то»?!
В воздухе запахло дракой и Ипполитов начал затравленно озираться, проклиная себя за отзывчивость и любовь к народу.
Спокойно, мальчики – авторитетно сказала Зужь и разлила по новой – налетай, давай.
Оба спорщика сразу успокоились.
А вот, допустим, вино? – выпив и деликатно крякнув, поинтересовался Ипполитов, решивший поменять тему.
Или вообще – согласился уже захмелевший Цацкин.
Да… тут не поспоришь, – примкнул к собутыльникам, в общем-то, миролюбивый Коптеркин – но мы ведь не злоупотребляем!
Ни в коем случае… но ты все-таки это… того, так сказать, себя помни… знаешь, как Эрнст Теодорович Кренкель себя соблюдал на «Северном полюсе» – справедливо укорил Коптеркина Захарий Цацкин.
Да я что, – согласился Коптеркин – я ж от души.
А иначе смычки не будет – предупредил друзей Ипполитов и робко улыбнулся Елене Зужь.
Которая улыбку подхватили и, улыбнувшись в ответ, осветила, уже начавший кончаться теплый летний день, дополнительным светом.
А ты кем, все-таки, работаешь? – уточнил у Захария въедливый Коптеркин, как бы желая, все-таки, расставить точки над «и», и желательно в свою сторону.
Охранником на стройке, а ты?
Я? Да так… спекулирую помаленьку... медью, в основном. А ты, Ипполитов?
Я таксую.
На «Реношке»?
А на чем же еще...
Ну вот, а вы говорите...
Да они не говорят – снова улыбнулась всем одновременно Елена Зужь и красиво выпила водки из пластмассового стаканчика, сначала понюхав рукав, а потом запив ее пивом.
Так-то да, – согласился тактичный Ипполитов – а то откроешь человеку всю душу, а он в нее наплюет, правда?
Правда – подтвердила Зужь.
И мужчины с ней согласились.