Аспект первый - психиатрический
Роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи» конечно же книжка как минимум с двойным дном. Главный герой Холден Колфрид с первого взгляда стандартный трудный подросток, кочующий из одного интерната в другой. Холден типичный и классический бунтарь и нонконформист, восстающий и бунтующий против окружающей его реальности, которая показана в романе насквозь лживой и циничной, безнравственной и жестокой к слабым мира сего... к тем кто не смог или не захотел подстроиться под нее.. Однако, и мне кажется это самое важное романе, личность Колфрида подвержена некой серьезной раздвоенности. С одной стороны он искренне ненавидит реальность вокруг, и всех тех, кто оказывается рядом с ним, он характеризует не иначе как «гнусный тип», «лживый», «глупая», «тупые», «смешная или дурацкий», очень многое ему кажется грязным и отвратительным, да и о себе он далеко не лучшего мнения. Но с другой стороны почему-то Холдену очень жалко всех этих людей, он испытывает к нем презрение, но не испытывает к ним злобы...
В психиатрии нечто подобное называется «критическое отношение к реальности» или «конфликт с реальностью». Очень типичная подростковая вещь, когда происходит ломка личности ребенка. Однако у Холдена кроме деструктивных влечений есть и жалость к людям, да и подспудное пока желание спасти их таких убогих и «гнусных». И тут в романе появляется уже некая религиозная нота, появляется тема Спасителя...
Аспект второй - лирический. «Почему мне не быть Холденом?»
Я, также как и все мы, хожу и брожу по жизни над пропастью... над бездной. А хожу я по зыбким и непрочным канатам, а канатики это все то. Что держит нас, удерживает нас до поры до времени от неминуемого падения в пропасть - в бездну отчаяния, мрака и безнадежности. Канаты эти сплетены из всего вот что мы верим, на что мы всегда надеемся: это наша мораль и нравственность, любовь и дружба, Вера и наше вечное «все будет хорошо!!». И каждый из нас знает, как непрочны и обманчивы бывают эти тропинки. И когда они обрываются, как отчаянно мы хватаемся за протянутую руку помощи и даже за какую-нибудь соломинку.
И вот я балансирую на своем пути, наблюдая со соседями. Один вроде хороший человек, другой - похуже, третий - мерзавец. А если в душу посмотреть, кто же разберет... кто ж поймет нас, какие мы, сокрытые во ржи. И вот наблюдаю я, как срывается то один, то другой и летит в пропасть его душа как раскаленный болид, исчезая во мраке призрачным мотыльком, ан нет во мне желания протянуть ему свою руку, поймать в сачок оступившуюся душу и вернуть на путь его. Так почему же он хотел этого, желал, и мечтал об этом. О почему ему, сосунку желторотому, сопливому, было жалко всех нас, какими бы мы гнусными ему не казались...
А МНЕ - НЕТ.