О счастии с младенчества тоскуя,
Все счастьем беден я,
Или вовек его не обрету я
В пустыне бытия?
Е.А. Баратынский
Счастье – это предмет самых сокровенных дум, пламенных молитв и заветных надежд человека, оно – высшая цель и та тихая гавань, куда держит путь корабль жизни, а вместе с тем, счастье – одна из центральных проблем философии. О, сколько веков мысль величайших мудрецов билась над разгадкой тайны счастья! Все люди – от последнего нищего до величайшего царя – мечтали обрести его, но мало кто из смертных был счастлив под луною. Вся история мира – это одиссея в поисках счастья: человек ищет счастье, как странник ищет оазис среди раскаленных песков бескрайней пустыни. Но где же счастье и в чем оно заключается? Неужели в нашем мире нет счастья и все мы – пленники несчастий, обреченные страшиться невзгод и смерти? Неужели мечта о счастье — это мыльный пузырь, радующий душу краткий миг, а затем лопающийся и исчезающий безвозвратно, и человек обречен с рождения скитаться без цели, томиться и бунтовать? По убеждению эпикурейцев счастье заключено в удовлетворении желаний человека, приносящих ему наслаждение. Эпикур полагал, что есть два вида счастья: высочайшее, которое нельзя умножить, и несовершенное, опускающее прибавление и убавление наслаждений, одно свойственно богам, обитающим в пустоте междумирья, а иное – людям. Орловский писатель Владимир Ермаков, прочитав Диогена Лаэртского и пройдя через школу философской мысли Эпикура, предложил читателю древнегреческое «четверолекарствие» от скорби: «не бойся неизвестности, не страшись смерти, блаженство достижимо, страдание преодолимо». Люди несчастны потому, что «так и не научились – просто жить». Но что есть жизнь, в чем ее тайна, и можно ли к священному таинству жизни подойти с лозунгом эпикурейца – «просто живи»? О какой жизни – о «жизни плоти и страстей», о «жизни души и интеллекта» или о «жизни духа и сердца», говорит наш орловский «эпикуреец»? Жизнь в ее глубочайшем смысле есть дух, дыхание свободы, вдохновение и любовь. Жизнь имеет широкую палитру – от низких страстей до евангельской любви, от эгоизма до самопожертвования, от опустошительных войн и придворных интриг до молитв и созерцаний святых, но исповедуя терапевтический завет – «просто живи», человек рискует потерять духовное содержание жизни и ее смысл. Как Эпикур утешит печального Екклесиаста, томящегося духом и не находящего смысла жизни и счастья, как он утешит мать, потерявшую своего ребенка или юношу, навеки разлученного с возлюбленной, пророка Иеремию, плачущего на руинах Иерусалима, и скорбящего страдальца Иова взывающего к Богу, сетующего на то, что в мире нет справедливости и ужасающегося мысли, что небеса останутся безответны на все его мольбы? Человек есть существо одухотворенное, он жаждет не просто жить, а жить со смыслом и высокой целью, познавать, исследовать, любить и творить.
В философии существует целое направление – эвдемонизм, трактующее счастье как высшую цель человеческого бытия, но само счастье остается загадкой. С древних времен люди спорят о том, что такое счастье: гедонисты считают, что счастье – это наслаждение; стоики думают обрести счастье через невозмутимость духа и покорность судьбе; буддисты видят счастье в избавлении от желаний и страданий, в отрешенности и бесстрастности, в достижении нирваны; Платон и неоплатоники находили счастье в познании Истины и обретении мудрости, в умеренности и освобождении от страха смерти, в надежде на бессмертие и возвращение души в занебесную отчизну; утилитаристы ищут счастья в пользе, выгоде и комфорте; пацифисты грезят о прекращении всех войн и мире во всем мире, о всеобщем согласии людей; сцентисты полагают, что счастье достигается через научно-технический прогресс, в приумножении знаний и материальных благ. Наш двадцать первый век – это утилитарный и прагматичный век, возведший в культ научно-технической прогресс, имеющий свои неоспоримые достижения и сделавший жизнь многих людей комфортней, но вместе с тем, наука не ответила на самые высокие запросы человеческого духа – никакие материальные блага не смогут изгнать из сердца человека мучительную духовную жажду счастья, а из его ума – философское терзание над вечными вопросами о жизни и смерти, добре и зле, Боге и душе, справедливости и красоте, на которые бессильна ответить наука. Существует полный глубокого смысла библейский образ – люди строят Вавилонскую башню до небес, ее можно истолковать как символ технократической цивилизации с ее достижениями, грезами и соблазнами. На протяжении всей истории народы возводят башню цивилизации, уверенные, что «достигнут неба» – счастья, но за веком проходит век, сменяются поколения, гремят войны, и, как прежде, реки крови и моря слез омывают землю. Немецкий поэт и писатель Шиллер говорил, что человек есть существо эвдемоническое, в его душу вложено стремление к счастью, он ощущает себя изгнанником из Аркадии – легендарной страны счастья, и, вступая в жизнь, грезит о том, чтобы жить счастливо и наслаждаться жизнью, но в скором времени жизнь развенчивает его наивные мечты, приносит страдания и разочарования, отрезвляет его, и он начинает сознавать, что мир – это не обитель наслаждений, а счастье на земле подобно миражу в пустыне. В «Афоризмах житейской мудрости» немецкий философ Артур Шопенгауэр глубокомысленно писал, что люди ищут счастья в преходящих благах материального мира – в успехе и наслаждениях, славе, богатстве и власти, но удача изменчива, а успех и слава мимолетны, наслаждения вызывают пресыщение и скуку, власть людская – ничтожна, ведь самый могущественный и великий царь трепещет перед смертью, настанет час и он станет горстью праха, и слава его померкнет в грядущих веках, и имя его забудется потомками. По мысли Шопенгауэра здоровье выше внешних благ – здоровый нищий счастливее больного царя, и только тот, кто имеет духовные устремления – изучает, творит, размышляет и совершенствуется, шлифует алмаз души своей, лишь тот обретает счастье и смысл существования. Жизнь – это арена скорби, страдания – жребий смертных, а из трех мировых сил – мудрости, силы и счастья, последнее – самое могущественное, но и самое недостижимое. Когда я смотрю на наш суетный мир, то с грустью вижу безотрадную картину: оскудение веры и любви, гибель нравственных убеждений и попрание идеалов, вижу людей разуверившихся и отчаявшихся, потерявших любовь к жизни среди всеобщего горя растоптанных надежд и нескончаемых бедствий. В катастрофические минуты истории мир предстает как поле ожесточенной битвы и безотрадное поприще страданий, где на человека ежеминутно обрушиваются беды и несчастья, а трагические реалии нашего существования порой напоминают жуткие сцены из дантевского «Ада». Сколько людей, не нашедших счастья, разочаровались во всем, увидев, что окружающий их мир, лежит во зле, а идеалы неосуществимы! Сколько жертв отчаяния и беглецов с поля жизненной брани потеряли надежду, разуверились и задохнулись в атмосфере цинизма, лжи и безверия! Сколько молодых людей покончили с собой так и не найдя смысл жизни, проклиная Бога и саму мысль о счастье – эту заветную и тайную мечту каждого человека. Но неужели вся наша жизнь – это бесконечная погоня за несбыточной мечтой, а на дне каждой радости таится горечь тоски, печали и разочарования?
Вопрос о том, что такое счастье – это вопрос жизни и смерти, один из глубочайших философских вопросов, и разрешение его зависит от понимания назначения человека и смысла его жизни. На страницах «Никомаховой этики» древнегреческий философ Аристотель оставил одно из самых глубочайших размышлений о счастье: счастье – это высшее благо и цель человеческого бытия, оно самоценно, желанно само по себе и никогда не является средством, это полнота жизни, приносящая величайшее наслаждение. По известной русской пословице: «Человек рожден для счастья, как птица для полета». В душе человека есть врожденное стремление к счастью и райскому блаженству, ведь человек сотворен для райской жизни, а Рай – это пребывание с Богом и ощущение Его любви. В книге Бытия сказано, что Господь создал человека – венец видимого мира, по образу и подобию Своему, создал тело их горсти праха земного – материи, и вдохнул в него таинственное «дыхание жизни» – дух. По выражению преподобного Максима Исповедника человек есть представитель и ипостась двух миров – духовного и материального, он – дух, облаченный в плоть, самобытная личность, имеющая высшую миссию – интеграцию всего видимого мира и его одухотворение, духовное преображение вселенной. Человек есть великая тайна, он принадлежит не только земному миру, но и вечности, его личность имеет дух, душу и тело, и он призван заботиться не только о нуждах своего бренного тела и житейских потребностях, но и о духовных нуждах души, о потребностях духа. По слову Августина Блаженного, человек сотворен для Бога, красота тайна и величие его личности – это образ Божий в нем, только с Богом человек может испытать неизреченную радость, но человек есть падшее создание, он отпал от Бога, источника радости и жизни, сам обрек себя на смерть и страдания. Со времен грехопадения Адама человек чувствует себя изгнанником, он несчастен и жизнь его полна страданий, а вся история мира превратилась в трагедию. Святой Силуан Афонский говорил, что велика была скорбь Адама, когда он лишился Богообщения, и страшно терзалась его душа при одной мысли: «любимого Бога я оскорбил». По изъяснению Симеона Нового Богослова, первозданный Адам жил счастливой и блаженной жизнью, не зная печалей и мук, до тех пор, пока не отпал от Бога: «Прежде преступления человек находился в полном счастье, всякое имел утешение и жил во всегдашней радости в Раю, без скорби и печали, даже не зная, что такое есть печаль. Но забывшись, по причине этого самого великого счастья пришел он к похотению того, что было выше меры его и выше силы его, восхотел быть Богом по внушению дьявола. За это, тотчас, как только и делом покусился на то, что получить было для него невозможно, потерял то великое счастье и упокоение, какое имел, стал беден и пришел в столь же великую нищету, сколь великое имел прежде богатство, восприняв таким образом наказание за возгордение, коим подвигшись, дерзнул он покуситься на то великое и отважное покушение, как будто пресытился он тем счастьем, какое даровал ему Бог, и, брезгуя им, восхотел высшего». Человек разлучился с Творцом своим и перестал жить духовной и святой жизнью, он облекся в кожаные ризы – грубую вещественность, отождествил себя с плотью и забыл о своем духовном достоинстве, он ищет счастья в материальном мире и не находит его, тоскует о любви и жаждет свободы, хочет обрести смысл жизни и познать самого себя и весь окружающий мир, но он – мученик духа и мысли, страдающий и обремененный чувством трагической потери – потери Бога и высшей цели своего бытия. Человек хочет обрести счастье через познание – он исследует вселенную и ее устройство, открывает законы и тайны мироздания, занимается наукой и философствует, ум его штурмует крепость величайших загадок бытия и пытается разрешить все вековечные философские вопросы, скитается по лабиринту философской мысли, но так и не находит счастья. Вся научная и философская мудрость не сделала Фауста счастливым: «Я философию постиг, я стал юристом, стал врачом… Увы! С усердьем и трудом и в богословье я проник – и не умней я стал в конце концов, чем прежде был…Пусть в самый ад спуститься я готов, - зато я радостей не знаю, напрасно истины ищу…». Многие люди думают, что жизнь – это пир, человек рождается, чтобы взять от жизни все, а высшая ценность бытия – наслаждение, но чувственные удовольствия и наслаждения не приносят счастья и не делают человека счастливым. В произведении «Портрет Дориана Грея», Оскар Уайльд – один из самых утонченных писателей Англии, остроумный мыслитель-парадоксалист и эстет, виртуозно изображает трагедию юноши, получившего вечную юность и неувядающую телесную красоту ценой «мефистофельской сделки» – продажи души; он – блистательный аристократ, окруженный толпой восторженных почитателей, убежденных, что вся его счастливая жизнь – искусство, великолепная поэма или музыкальное произведение, а дни – сонеты, но, до дна испив чашу порока и наслаждения, сам Дориан ощущает себя глубоко несчастным существом, испытывающим минуты страстной тоски по незапятнанной чистоте своей юности, он является нераскаянным грешником, погубившим свою возлюбленную – Сибиллу, и убившем своего доброго друга – художника Бейзила, не желающим признать свою вину перед Богом и скрывающим зловещую тайну – омерзительный портрет, ставший зеркалом его мертвой души, прогнившей от пороков и обезображенной многими летами грешной и преступной жизни. В «Дневнике писателя» Достоевский предупреждал, что все научные знания и открытия, все материальные блага и чувственные наслаждения не сделают человека счастливым. Человек, утративший свободу духа и духовный лик, ставший низким рабом страстей и пороков – глубоко несчастен. Если человек перестанет молиться и размышлять о смысле жизни, помнить о смерти и устремляться к вечному, восхищаться прекрасным и творить дела любви и милосердия, то он потеряет себя – свою человечность и перестанет понимать для чего он живет, отречется от вечных ценностей, подменит высшую цель жизни мирскими средствами, и возведет материальное благополучие в самоцель, сделает из него языческий кумир.
Человек ищет счастья, но мир, лежащий во зле, не может дать того, что жаждет человеческое сердце, поэтому все грезы о счастье разбиваются от столкновения с суровой реальностью и человека ожидают разочарования и крушение надежд, а жизнь его становится трагикомедией и обманом. Если мы обратимся к стихам величайших поэтов мира, то увидим, что они были проницательнейшими мыслителями и обладали трагическим чувством жизни, свидетельствующими, что жизнь без Бога – это адская мука, скука и бессмыслица. В одном из своих стихотворений зафилософствовавший А.С. Пушкин вопрошал – «дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?..», «пустая и глупая шутка». В минуту отчаянных сомнений, тягостных раздумий и глубокой печали М.Ю. Лермонтов заметил, что жизнь – это «пустая и глупая шутка». Земная жизнь имеет жестокие законы, а человек ощущает, что живет в разрушительном потоке времени и приговорен к смерти, он испытывает танталовы муки – не может насладиться дарами жизни, пребывает в постоянных заботах и волнениях, не может удовлетвориться ничем земным, ибо душа его духовна и жаждет высшего и вечного. У поэта А. Блока есть стихотворение, звучащее как реквием, где он заявляет – «все на свете, все на свете знают: счастья нет», что жизнь полна скорбей и горьких разочарований, сердце изнывает в неисцелимой и тайной тоске, изменчивая жизнь предстает обманщицей и ловушкой, надежды кажутся несбыточными мечтаниями, а итог всему – неумолимая смерть. Архимандрит Рафаил Карелин писал: «Разочарование человека в этом мире, душевная боль говорят о том, что человек нравственен и в то же время – что жизнь его, направленная только на внешнее, ложна. Опытом всей истории доказано, что человек может найти счастье только в Боге, только в Боге начинается его истинная жизнь. Здесь, на земле, счастья нет, здесь – жизнь червя, питающегося прахом». Существует одна древняя притча: вереницы людей идут по земле, взоры их опущены вниз, они не смотрят на небо и не видят, что их ждет впереди, а путь их обрывается страшной пропастью – смертью, они влюбились в земные блага, забыли о душе и украли у себя вечность. Все люди ищущие счастья и смысл жизни во внешнем мире, а не в Боге, совершают роковую ошибку Адама, возжелавшего обрести полноту жизни в запретном плоде, который он счел источником могущества, мудрости и наслаждения. В стихах Псалтыре возвещается, что сердце человека – это неисследимая бездна, она больше всех космических пространств и глубже всех бездн вселенной, наполнить ее может только Бог и Его бесконечная любовь. Человек сотворен по образу и подобию Божиему для небесной и духовной жизни, и никакие материальные блага не сделают его счастливым. Христос и Его ученики – святые апостолы, жили в бедности, проповедовали Евангелие как странники, не имеющие места, где главу преклонить, но были счастливы, пребывая в общении с Богом. Как будет счастлив человек без Бога? Страсть к богатству, истребляющая в человеке все высшие стремления души и сердца, делающая из него циничного прагматика – глубоко порочна, а пороки – это цепи, приковывающие душу к миру демонов. Преподобный Исаак Сирин прозорливо заметил, что ненасытимая мирская жажда славы, власти и богатства развращает сердце человека, отвращают его бессмертную душу от нравственных заповедей Евангелия. Многие люди думают, что деньги – это эквивалент земного благополучия и мерило счастья. Но на деньги не купить ни свободы, ни любви, ни счастья. Никакими земными сокровищами нельзя откупиться от неумолимой смерти. Мирские блага не сделают человека счастливым, ведь земные удовольствия, тленное богатство, мимолетная слава и жалкая власть подобны морской воде – чем больше пьешь, тем больше жажда.
Ветхозаветный царь Соломон – величайший из правителей Израиля, построивший величественный храм Богу в Иерусалиме, насадивший сады и услаждавший слух музыкой и пением, имевший неисчислимые богатства, славу и мудрость, на закате своих земных дней сокрушался в книге Екклесиаста, что ничто не приносит человеку счастье – ни наслаждения и слава, ни власть и богатства, ни искусства и философия, ничто, кроме Бога. В ветхозаветных книгах сказано, что когда сердце Соломона развратилось, и он утратил благодать – общение с Богом, то восседавший на золотом престоле иудейский венценосец испытал самые страшные духовные страдания – муку Богооставленности, и только глубокое и сердечное покаяние пред Богом, возвратило покой и принесло утешение в его опечаленное и сокрушенное сердце. Истинное сокровище – познание Бога и любовь к Нему. В книге Екклесиаста – самой грустной и трогательной из всех книг Священного Писания сказано: «все суета сует и томление духа» (Еккл. 1:14). Размышляя о том, в чем состоит счастье и возможно ли человеку обрести его на земле, старец Соломон приходит к печальной мысли – в мире земном все суетно и скоротечно, наша жизнь скорбна. По слову Екклесиаста премудрый Господь все соделал прекрасным, но из книги Бытия нам известно, что после грехопадения в мир пришла смерть. Человек – это загадочное и трагическое существо, он бессмертный дух, но его тело бренно, и после смерти «дух возвратиться к Богу, Который дал его» (Еккл.12:7), а плоть «возвратиться в прах». Но если человек есть бессмертный дух, свободная личность, образ Божий, то ничто на земле со времен грехопадения не в состоянии дать ему непреходящее счастье. После многих раздумий и духовных исканий, Екклесиаст заявляет о ничтожности чувственных наслаждений, власти, славы и богатства, ибо ничто из земных благ, мирских забав и суетных развлечений не приносит человеческой душе истинного счастья. Даже величайшее из всех сокровищ на земле – мудрость не приносит счастье человеку, ибо участь у мудреца и глупца одна – смерть. Более того, как трагический реалист царь Соломон, столь вдохновенно некогда молившийся Богу о мудрости, на закате земной жизни признался, что он «возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде», но с болью осознал, что «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. 1:18). В своей исповеди Екклесиаст поведал, что исследовал и испытал мудростью «все, что делается под небом» (Еккл.1:13), но после мучительных исканий Истины, он осознал ограниченность умственных познаний человека. Нет мудреца, который знал бы все, и есть множество проклятых вопросов, которые ни один мудрец не в силах разрешить. Жажда познания неутолима в душе человека, но как нельзя чашей вычерпать океан, так невозможно даже самому великому философу познать все и освободиться от умственных мук. Недаром столь глубокий и проницательный писатель как Чехов, которого Амфитеатров метко назвал «русским Екклесиастом», оставил в рабочей тетради одну многозначительную запись: «Соломон сделал большую ошибку, что попросил мудрости». Не утешают печального мудреца и грезы об историческом бессмертии – вековой славе, ведь и она бессильна перед фатумом смерти и забвения – на земле «нет памяти о прежнем» (Еккл. 1:11). Смерть, развеявшая по ветру все несбыточные мечтания и надежды на земное счастье, столь глубоко потрясла нравственное сознание и душу Соломона, что вся жизнь предстает его скорбящему взору бессмысленным и ничтожным существованием. Но человек не может угасить в сердце стремление к счастью, ибо оно вложено в его душу Богом. Человек сотворен по образу и подобию Божиему, его дух несет печать вечности – он бессмертен, поэтому человек и стремится к вечному счастью. Все надежды на счастье на земле, где царит смерть – эфемерны и ведут к разочарованию. Вечное счастье есть жизнь с Богом и в Боге. Если Бога нет, то жизнь наша – бессмысленна и лучше человеку было бы вообще не рождаться. Екклесиаст наставляет помнить о Боге как Творце бытия и Подателе жизни, хранить в сердце веру в Него в течение всей жизни, а не только когда наступает старость – предвестница смерти. Книга Екклесиаста – это поучение философам всех стран и веков, она предостерегает нас, что власть, слава, наслаждения и богатства не сделают человека счастливым, и даже в философской мудрости нельзя обрести счастье и смысл жизни, ибо никакая мудрость не может исправить духовную, нравственную и физическую «кривизну» нашего мира, оскверненного грехопадением – избавить человека от смерти, болезней и скорбей, искупить его грехи и даровать ему жизнь вечную – на это способен только Бог. Истинная мудрость у Бога и от Бога, Он – всеобъясняющая Истина, а знание земных мудрецов суетно и ограниченно. Поэтому Соломон и наставляет нас обратить душу к Богу и соблюдать заповеди Его. Религиозная вера спасла царя Соломона от скептицизма и пессимизма – в Боге он обрел смысл жизни и высшее утешение. Таковы рассуждения древнего мудреца, познавшего, что без Бога никакая мудрость и никакие знания, никакая наука и ученость не принесут нам обетованного счастья. Крушение веры в бытие Бога и отступление от святых идеалов ввергает человека в водоворот страстей и суеты, обрекает его на бессмысленное и бесцельное, невыносимое, обыденное и прозаичное существование.
В трагедии Софокла «Эдип-царь» есть глубокомысленное размышление о том, что счастливым можно назвать лишь того, кто прожил жизнь радостно и без печалей до последнего вздоха: «Вот пример для вас: Эдип, и загадок разрешитель, и могущественный царь, то на чей удел, бывало, всякий с завистью глядел, ниспровергнут в море бедствий, в бездну страшную упал! Значит, смертным надо помнить о последнем нашем дне, и назвать счастливым можно, без сомненья лишь того, кто достиг предела жизни. В ней несчастий не познав». Древний царь Фив Эдип – «лучший между смертными», но он же самый несчастный из людей, «первейший в общении с богами», он наречен Софоклом «первейшим и в бедах жизни». Ни царское величие, ни глубокая мудрость не принесли страдальцу Эдипу счастья на земле. И слепой прорицатель Тиресий с печалью признается: «Увы! Как страшно знать, когда от знанья один лишь вред!..». Как библейский царь и мудрец Соломон, утверждавший, что ни богатство, ни слава, ни власть, ни даже мудрость не сделают человека счастливым, эллинский царь и мудрец Эдип, разгадавший роковую загадку коварной вещуньи Сфинкса, после ужасных страданий выпавших на его незавидную долю, убежден, что нет счастливых людей на свете, а само счастье – мимолетно. В скорбном раздумье обреченный на страшные муки и несмываемый позор страдалец восклицает: «я вижу ясно: все страдаете». По слову Эдипа деньги и власть – «мощное орудие, сильней всех прочих в жизненной борьбе», но и они не могут отвратить неумолимый приговор судьбы. Теряя разум в скорбных думах, Эдип ужасается от грозного пророчества и заявляет, что мечтает «сгинуть с лица земли бесследно», иль лучше было бы еще и вовсе не родиться. Все люди смертны и несчастны, «стенанья, гибель, смерть, позор – все беды какие есть» готовы пасть на голову человека. И в душе его столь много невыразимых мук и необоримых страстей, столь много зла и пороков, что счастью нет места ни в земном мире, ни в человеческом сердце. «Люди, люди! О смертный род! Жизнь земная, увы, тщета! В жизни счастья достиг ли кто? Лишь подумает: «Счастлив я!» – и лишается счастья. Рок твой учит меня, Эдип, о злосчастный Эдип! Твой рок, ныне уразумев, скажу: нет на свете счастливых» – поет хор в трагедии Софокла. Античная трагедия была религиозной философией своего времени, а великие древнегреческие трагики – Эсхил, Софокл и Еврипид открыли путь Сократу, Платону и Аристотелю – этическим философам, размышляющим о любви, справедливости, красоте, добре и зле, мудрости и глупости. Но если у Сократа и Платона истина рождалась в споре, то у Эсхила, Софокла и Еврипида она являлась на сцене и обреталась через тяжкие страдания трагического героя. Для пьес Еврипида всегда были характерны не только сила поэтического вдохновения и красота слога, но и глубокое идейное содержание. С древних времен Еврипида называли «философом на сцене» и почитали как знатока человеческих душ, а русский литературный критик В.Г. Белинский считал его «самым вдохновенным поэтом Греции», «страстным, глубокомысленым философом». Будучи блестящим драматургом, Софокл был и глубочайшим античным мудрецом и знатоком душ человеческих среди эллинов. Прославляя мощь свободного и мыслящего человека, стремящегося к мудрости и познанию правды, античный трагик осознал и многоскорбность его земного бытия, ведь человек с рождения обречен на смерть и многочисленные страдания, он не знает самого себя, кто он, откуда пришел и зачем живет.
Древнегреческий драматург Эсхил, живший в волнующее, напряженное и драматичное время в истории древних Афин, ясно понимал, что каждый человек жаждет счастья – «сладкая доля – всю жизнь жить, согревая душу надеждой твердой, счастье безоблачным и весельем», но наша жизнь полна невзгод, печалей и разочарований, а потому доля смертных – терпеть беды и никто из них не может в полной мере насладиться счастьем: «О, доля смертных! С линиями легкими рисунка схоже счастье: лишь явись беда – оно исчезнет, как под влажной губкою…Не насытится счастьем никто из людей, и никто не поднимет пред домом своим заградительный перст, чтобы счастью сказать: Не входи, неуемное. Хватит…». Эсхил был не только великим драматургом и поэтом, но и глубоким философом и блестящим богословом, а в его драмах можно найти целую теологию. Как библейские мудрецы и пророки, он сетует о том, что люди, став жалкими рабами своих пагубных страстей, попирают правду, не имеют страха перед Богом, но он убежден в неизбежности воздаяния – «разящий меч кует судьба. Не дрогнет наковальня правды. Эриния всепомнящая в срок заносит меч над осужденным домом» («Жертва у гроба»). Подобно иудейскому мудрецу Соломону, эллинский драматург видит в страхе Божием – начало премудрости и основу благочестия: «Кто страх перед Богом в грязь втоптал, кто, презирая Зевсовы законы, законы презирая человечьи, дозволенного грань переступил», тому меч Божьего правосудия «пронзает грудь». В согласии с христианской верой и библейской премудростью, Эсхил считает гордыню – величайшим и страшнейшим из всех грехов, толкающим человека на самые жуткие и кровопролитные преступления. В уста Агамемнона он влагает свою мысль, которую надлежит усвоить всем царебожникам – даже величайшим царям ни к чему почести достойные Бога, ведь царь – только смертный: «Не услаждая речами: я не женщина. Не нужно предо мной как перед варваром, с отверстым ртом сгибаться в три погибели, не нужно, всем на зависть, стлать мне под ноги ковры. Такие почести к лицу богам. А я ведь только смертный, и по пурпуру без страха и сомнений мне нельзя шагать. Пусть не как бога чтут меня – как война» («Агамемнон»). «Умеренность – вот лучший дар богов», но если человек горд, то он не знает чувства меры, и, желая обрести больше величия, совершит множество злодеяний. Древнегреческий трагик верил, что за гордыню Господь карает человека грозной карой и никому из злодеев – будь он убогим нищим или всевластным царем, презренным трусом или отчаянным храбрецом не уйти от расплаты – «никто из смертных от судьбы не спрячется». Глубокая религиозность и неугасимая вера в закон правды и справедливости – в богиню Дике, в неизбежное возмездие за зло и неминуемую расплату за грехи – вот этическая сущность миросозерцания Эсхила и основа его нравственной философии. Эсхил настойчиво предостерегает каждого из нас: «советчик пагубный – злая страсть». Всякое злодеяние имеет трагические последствия, и совершивший грех сам обрекает себя на тяжкие страдания. Судьба жестока к смертным, но, сколько бы человек не страдал, не будет исчерпана чаша страданий. В трагедии Эсхила «Персы», тень царя Дария говорит: «Такова уж участь смертных – горести терпеть». Но предвосхищая всех великих трагиков, Эсхил полагал, что пережитые страдания могут образумить человека, исцелить его от зла, сделать его душу более благородной и мудрой: «через муки, через боль Зевс ведет людей к уму, к разумению ведет», «за знанье мы ценой страданий должны платить» («Агамемнон)», «научен я страданьями» («Эвмениды). Эсхил предупреждает нас, что ни успех, ни воинская слава, ни богатство, ни царская власть не сделают человека счастливым.
Христианский философ и поэт Боэций в своей книге «Утешение философией» утверждал, что существует два вида счастья: скоротечное и обманчивое земное счастье, его люди ищут в мирских благах и привязываются к ним, но эти блага недолговечны, иное – вечное счастье, заключенное в свободе от печалей и тревог, от тягостных скорбей, его не могут дать ни наслаждения, ни богатства, ни могущество. Размышляя о судьбах земных властителей, Боэций говорил, что их могущество суетно, а счастье не длится не вечно, они не знают душевного покоя и находятся под давлением страха перед изменой и смертью, и чувствуют, что живет под мечом, висящим над головой. Бог есть великий Зодчий мира и совершенный Повелитель всего сущего, в Нем и Его любви заключено наивысшее благо и тот, кто приобщается к Нему, становится богоподобен. Французский философ Паскаль мудро заметил: «если человек создан не для Бога, почему он счастлив только в Боге». «Счастье ни вне нас, ни внутри нас; оно в Боге и вне и внутри нас». Святитель Иоанн Златоуст проронил замечательную фразу: «Со Христом даже в Аду хорошо». Для христианина счастье – это пребывание с Богом, предвосхищение тайны «будущего века». Сердце жаждет любви, воля стремится к вечности, ум – к истине, художественное чувство – к красоте, а дух ищет Бога – своей Первообраз. На знаменитом триптихе «Воз сена» Иеронима Босха – одного из самых загадочных художников мира и наиболее яркого представителя эпохи Северного Возрождения, чье творчество отличается экспрессивностью, многочисленностью персонажей и тягой к символизму, изощренным совмещением бытовых сцен из жизни и гротескных образов, земная жизнь предстает как религиозная трагедия, разыгрывающаяся в сердце человека, пребывающего между Раем и Адом. На левой створке триптиха изображены эпизоды из книги Бытия и Апокалипсиса апостола Иоанна Богослова – низвержение с небес, восставших Ангелов, сотворение Евы, грехопадение и изгнание из Рая. На правой створке изобличитель мирового зла, запечатлел жуткие апокалиптические сцены – страшные мучения грешников, и демонов, возводящих огромную башню – образ Вавилона и преисподней, «жилища бесов и пристанища всякого нечистого духа» (Откр.18:2), противостоящего Богу и Его Царству Небесному. Земная жизнь человека предстает на фоне вечности, а сам он как свободная и самоопределяющаяся личность, пребывает душой между Раем и Адом. Все творчество Босха проникнуто острым ощущением греховности человека и мира, лежащего во зле, его загадочные картины – это не столько сложные ребусы, сколько философские притчи и нравственные назидания, где каждая деталь – аллегория, а их ключевая тема – борьба добра и зла в сердце человека. С горькой иронией художник запечатлел в центре триптиха земную жизнь человека и историю мира как грандиозную панораму всевозможных пороков, представил людей, предающихся греху. Название триптиха навеяно нидерландской пословицей: «мир – стог сена, и каждый старается ухватить с него сколько может». Для Иеронима Босха сено – это многогранный символ бренных мирских благ и чувственных наслаждений, забвения Бога и бессмертной души, смерти и Страшного Суда. Босх изобразил, как в безумной погоне за мирскими благами люди, потерявшие веру и смысл жизни, убивают друг друга, а сильные мира сего – понтифик и император бездействуют – они сами повинны в алчности, похоти, тщеславии и гордыни. Воз сена тянут семь ужасных чудовищ – семь смертных грехов. Бог есть Творец всего прекрасного, у Него красота и премудрость, а грех – это безобразие и безумие. На небесах Иисус Христос, окруженный золотым сиянием – Божественным Светом, со скорбью взирает на суетный мир, но никто кроме Ангела, молящегося за грешников и взывающего о милости к Всевышнему, не обращает свой взор к Спасителю мира.
В нашей душе заложено искание счастья – воспоминание о потерянном Эдеме, но наше бытие словно соткано из горестей и исполнено страданий, а каждый прожитый день умножает скорбь. Английский поэт-романтик Байрон с присущим ему космическим пессимизмом и философской рефлексией вопрошал: «Зачем я существую и почему несчастен ты, и все, что существуют в мире, все несчастно?». Кьеркегор, нареченный «датским Сократом», сокрушался о том, «как жизнь пуста, ничтожна! Хоронят человека: провожают гроб до могилы, бросают в нее горсть земли. Туда едут в карете и возвращаются в карете, утешая себя тем, что еще долгая жизнь впереди». Кьеркегору открылось, что время неумолимо, судьба жестока, а наша эпоха пошла – ничтожны стали люди и не найти среди них героев Библии и Шекспира. Критикуя «объективизм Гегеля», Кьеркегор создает тезисы скорби: «Никто не возвращается из царства мертвых; никто не является на свет без слез; никто не спрашивает, когда хочешь явиться; никто не справляется, когда желаешь уйти». «Философия существования – скорбна» – сетует опечаленный «датский Сократ». Как радоваться Будде, познавшему, что бытие есть страдание, а итог жизни – смерть? Уже в древнем Египте люди ощутили горечь бытия. В «Споре разочарованного с душой», горько сетует человек на земную жизнь: «зло наводнило землю, нет ему ни конца, ни края». О каком эпикурейском счастье, расскажем мы творцам Упанишад, знающим, что «все создания в мире страждут»? Как быть с печальной мудростью легендарного эллинского поэта Гомера гласящей: «во всей вселенной нет никого несчастней человека»? Что ответим мы на восклицание великого трагика Эсхила: «Такова уж участь смертных – горести терпеть»? Как будем смотреть в гаснущие глаза, умирающего от чаши с цикутой Сократа – мудрейшего из древних эллинов? Как радоваться страдальцу Иову, когда он все потерял? Гераклит учивший, что каждое мгновение жизни уникально и «в одну реку не войти дважды», плакал о людях, над которыми властвует время и смерть. Итальянский поэт Петрарка был убежден, что «сто радостей одной не стоят боли». Как не вспомнить Данте Алигьери – одного из величайших поэтов, воскликнувшего: «Что может быть тяжелее, чем память об ушедшем счастье в минуту горя и страдания?». Мир во зле лежит, и тысячи мук выпадают на долю человека. Размышления о несчастной судьбе человека и бренности мира встречается в трагедиях Шекспира. Великий меланхолик Шопенгауэр с печалью констатирует: «То обстоятельство, что тысячи людей утопали в счастье и наслаждении, не устраняет страхов и смертных мук одного человека; и точно так же мое настоящее благополучие не уничтожает моих прежних страданий». В «Никомаховой этике» Аристотель вопрошал: «что мешает считать счастливым того кто действует в полноте добродетели и кто достаточно обеспечен внешними благами, причем не на случайном отрезке времени, но в течение полной жизни?» Но как быть счастливым человеку, живущему в мире, лежащем во зле? Как не плакать, когда нет правды на земле? Где обрести счастье, если в душах людей оскудела любовь и каждый из нас приговорен к неумолимой казни – к смерти?
Августин Блаженный в своей великолепной книге «Исповедь» – одном из самых прекрасных и глубокомысленных религиозно-лирических произведений в мировой литературе, размышляя о счастливой жизни, обращается к людям со словами: «Счастливой жизни ищите вы в стране смерти: ее там нет. Как может быть счастливая жизнь там, где нет самой жизни?» Августин Блаженный проникновенно рассказывает, как умер его друг – «половина души», и глубокой печалью омрачилось сердце будущего великого богослова: «Повсюду со мной была моя растерзанная, окровавленная душа, и ей невтерпеж было со мной, а я не находил места куда ее пристроить. Рощи с их прелестью, игры, пение, сады, дышавшие благоуханием, пышные пиры, ложе нег, самые книги и стихи – ничто не давало ей покоя». Если мы любим человека как смертное существо и не видим его бессмертную душу, то наша скорбь по трагической потере будет безутешна, ибо как проницательно замечает Августин Блаженный «несчастна всякая душа прикованная любовью к тому, что смертно». И какая польза человеку стать выдающимся знатоком всех наук и гением всех искусств, прочесть книги всех мудрецов, если ему и всем его ближним суждено умереть? Августин Блаженный понимал, что наше сердце жаждет счастья, но истинное счастье невозможно обрести без Бога: «Несчастен человек, который, зная все, не знает Тебя; блажен кто знает Тебя, даже если он не знает ничего другого». Наш земной мир – это долина слез, где же искать плачущему утешения? Духовное утешение страждущему сердцу приносит вера в Бога и молитва, ибо каждый молящийся надеется быть услышанным Всевышним, а если бы не было Бога или плач не доходил до Него, то «ничего не осталось бы от надежды нашей». Августин Блаженный призывает возлюбить Бога, сотворившего небо и землю, даровавшего нам жизнь: «Его будем любить, Он Создатель и Он недалеко (Деян.17:27). Он не ушел от Своего создания: оно из Него и в Нем. Где же Он? Где вкушают истину? Он в самой глубине сердца, только сердце отошло от Него. Вернитесь, отступники, к сердцу и прильните к Тому, Кто создал вас. Стойте с Ним – и устоите, успокойтесь в Нем – и покойны будете». Для него всеблагой и всемогущий Господь есть «высшее Благо, краса всего прекрасного», «Жизнь душ, Жизнь жизни, сама себя животворящая и неизменная», изливающаяся в наши сердца как Божественная Любовь. Христос сказал о Себе: Я есмь Жизнь. Он – вечная Жизнь, победившая нашу смерть, искупившая вселенский грех, воскрешающая наш дух, зовущая нас взойти в Царство Небесное, где нет ни скорби, ни зла, ни смерти, ни греха, но есть только свобода и любовь, вечная и бесконечная Божья любовь, проницающая самые таинственные глубины нашего сердца.
Русский писатель Л.Н. Толстой утверждал, что при наличии смерти, нужно или добровольно расстаться с жизнью, или, найти в ней высший смысл, неуничтожимый смертью. Христос сказал в притче о богаче, что он собирал в житницы свои богатства, но смерть в ближайшую ночь перечеркнула все планы его. Все великие поэты, художники, писатели и мудрецы – Будда, Соломон, Достоевский и Толстой знали, что бесчисленные страдания пронизывают всю нашу жизнь. Что скажут о тайне счастья наивные оптимисты страдальцу Иову, одиноко сидящему на гноище, или печальноликому иудейскому старцу Екклесиасту, угнетенному бессмыслицей мирской суеты? О чем думают они беседовать с Достоевским, познавшим все горе земного бытия, и с Толстым, изобличившим ничтожество трех вещей: величия, жизни и смерти? Если наша земная жизнь исполнена страданий, а за гробом человека ждет только небытие, то о каком счастье может идти речь? Если нет Бога и бессмертия души, то наша жизнь и в самом деле – «дар напрасный, дар случайный…». Песочные часы с гравюр Дюрера шепчут: «время жизни истекает с каждой упавшей песчинкой». Эпикур хотел убедить нас, что человеку не грозит встреча со смертью: когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть приходит, то нас уже не будет. Но эпикурейство – кладбищенская философия, оставляющая мир во власти смерти. Несчастно будет сердце человека, пока страдает хоть одна душа, пока война собирает кровавую жатву с земли, а смерть косит живущих. Смерть – событие неизбежное и неотвратимое. И как может быть счастлив человек, приговоренный к смерти? Как может радоваться он, если знает, что все веселье скоротечно, а там, в дали – грозная тень могилы? Смерть разрушает все иллюзии счастливой жизни на земле. Все наши житейские радости – это мимолетная отрада каторжников приговоренных к смерти. Гораздо мудрее лечения по Эпикуру три совета доброго пастыря Василия Великого, осознавшего «суетность и скорбность земной жизни»: «не помышляй о зле, не оставайся во грехе, не утверждайся во зле». Три победы должен одержать человек, чтобы стать счастливым: над злом, грехом и смертью. Победить мировое зло, возможно человеку только с верой в Иисуса Христа – Победителя смерти и Ада. Только вера во Христа – Победителя смерти и Ада дает нашему раненому сердцу надежду на непреходящее счастье. Если Христос есть Слово Божие ставшее плотью, то смерть трепещет перед любовью, преисподняя сокрушена ей, узы греха расторгнуты. Святитель Василий Великий говорил, что христианство – это религия любви, путь уподобления Богу через исполнение евангельских заповедей – заповедей любви и милосердия. «Если ты станешь врагом зла, забудешь прошлые обиды и вражду, если будешь любить своих братьев и сочувствовать им, то уподобишься Богу. Если от всего сердца простишь врагу своему, то уподобишься Богу». О первомученике Стефане сказано, что во время побиения камнями, он молился об убийцах своих, явив величайший подвиг веры – подвиг любви к врагам и всепрощения. Как будет счастлив человек, если все ближние его обречены на скорби и страданья, если Бога нет и жизнь – бессмысленна, и не совершилось искупление грехов на Голгофе, а Христос не воскрес и смерть продолжает собирать свою кровавую жатву? Как будет счастливо наше сердце, если вся земная жизнь – это жестокая прелюдия к небытию? Если не существует Бога, то нет Избавителя от смерти и Целителя наших душ, освобождающего наше сердце от горечи страданий и бесчисленных скорбей, никто не разрешит сомнений нашего духа и мучений нашей совести, не избавит нас о внутреннего разлада и не утешит в страшные минуты потери надежды. Скорбь – строгий и суровый наставник для человека, она учит нас беспристрастно оценивать все вещи и поступки, отвращает душу от обманчивых мечтаний о земном счастье, пробуждает уснувшую совесть и научает состраданию, обостряет чувство справедливости и указывает на высшие цели жизни, изменяет наш духовный мир и возвещает, что и в часы мук, печалей и тяжких дум, когда рушатся все наши земные замыслы и планы, нам отверсто небо, укрепляет душу терпением и закаляет веру, просветляет ум и очищает сердце от страстей, возносит мысль к вечности и открывает религиозный смысл жизни, обучает сердечной молитве и нерушимой надежде на Бога. Если есть Иисус Христос – Божественный Страдалец, претерпевший Голгофу ради нас и воскресший из мертвых, то счастье достижимо, смерть бессильна уничтожить нашу личность, и за ее порогом нас ожидает вечность, но если Христос – не Сын Бога Живого, а человек, хоть нравственный и одухотворенный, если же Он умер и не воскрес, то наша жизнь – трагедия без катарсиса, нет и не может быть никаких надежд на счастье. Земное счастье хрупко и мимолетно, и чем сильнее человек держится за него, тем больше его страх упустить свое счастье, потерять саму надежду на него. Священник и богослов о. Александр Шмеман верно сказал, что «если собрать писания всех мудрецов, изучить все события мировой истории, если попросту вглядеться в повседневную жизнь, которой живем и мы и окружающие нас люди – мало как будто остается оснований для этой веры, для этого неумирающего ожидания счастья». Как горько звучит в устах поэта-жизнелюбца Пушкина трагические слова: «На свете счастья нет». В христианстве нет места фальшивому оптимизму. Сам Спаситель сказал: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16:33). Но наша вера далека и от безнадежного пессимизма. Если счастья нет на земле – в преходящем и суетном мире, значит – оно есть у Бога, на небесах. Земное счастье всегда мимолетно и преходяще, но есть и вечное счастье, оно на небесах, там, где Бог, и его сущность – любовь к Богу, нашему Небесному Отцу, и любовь Бога к нам, ибо сердце наше чувствует эту вечную и духовную любовь в молитвах и богослужениях, в чтении Евангелия и таинствах Церкви. В стихах русского религиозного философа и поэта В.С. Соловьева есть поразительные строки, в которых заключена вся мудрость нашей веры и вместе с тем, весь трагизм существования человека на земле:
Смерть и Время царят на земле,
Ты владыками их не зови,
Все, кружась, исчезает во мгле,
Неподвижно лишь солнце любви.
Счастливая жизнь – это жизнь, озаренная евангельской мудростью и любовью. Святой Ефрем Сирин, откликнувшись на проповедь апостолов Иоанна и Павла, писал о неизмеримой силе любви – не «мирской и плотской, в корчмах и на пиршествах, между людьми, которым слава и бог – чрево», а об истинной любви: «Что пользы, дети, если имеет кто все, но не имеет любви спасающей?» «Ничего нет драгоценнее любви, ни на небе, ни на земле». «Любовь Сына Божия низвела к нам с неба. Ради любви Бесплотный воплощается, Безлетный для нас во времени, Сын Божий делается Сыном человеческим. Любовью все домостроительствуется ко спасению; смерть упразднена, ад низложен, Адам воззван, Ева освобождена. Любовью из ангелов и человеков сделала единое стадо. Любовью клятва разрешена, рай отверст, явлена жизнь, обещано Небесное Царство». Гедонистам не хватает аристократизма духа, чтобы принять религиозную метафизику и церковную традицию, усвоить евангельскую мудрость и обрести библейское миросозерцание. Как может быть счастлив тот, кто сознательно отверг правду Божию, и предпочел вере во Христа поклонение бездушной материи или отвлеченным идеям? Смотря на убежденных атеистов – ярых проповедников безбожия, я задумываюсь: Как они представляют Бога и почему отвергают Его бытие? В чем они видят смысл жизни человека, его предназначение, и как справляются с горем и скорбями? Много размышлял я о том, могут ли атеисты быть счастливы и пришел к следующей мысли: атеизм – это философия отчаяния, отвергающая Бога, духовное достоинство человека и бессмертие его личности, провозглашающая триумф смерти над всем, что дорого моей душе – над свободой и любовью, красотой и мудростью. Как я могу назвать атеиста счастливым, если он верит в небытие Бога и ничтожество человека, в вечную смерть всех его близких, в неизбежное крушение всех святынь и идеалов, в вечную гибель свой возлюбленной, обреченной обратиться в горсть праха? Как смешны все эти жалкие пророки скоротечного счастья на земле, обреченного сгинуть на дне могилы. Как трагикомична их убогая проповедь, сулящая миру светлое будущее, которое неизбежно исчезнет как мираж в пустыне. Атеизм – духовная болезнь, страшный недуг ума и сердца; атеист духовно глух, он не слышит Слово Божие, не понимает Священного Писания, он духовно слеп — не может созерцать премудрость и величие Творца в красоте сотворенного мира. Но самое страшное – это порок его сердца, атеист не способен воспринять любовь Божию, его сердце — главный духовный орган в параличе, оно не умеет любить Бога и ближних, прощать врагов, ибо любовь к ближним предполагает созерцание в них образа Божиего, признание духовного достоинства, свободы и вечности их личности, а прощение врагов – подразумевает молитву за спасение их души. Но как, и зачем атеист будет молиться Богу, если он отрицает само существование Всевышнего? Атеист отрицает образ Божий в человеке, но образ Божий – это священная тайна, открывающая себя в любви, свободе, бессмертии, разуме, творческой мощи духа, и, отвергая все это, отчаянный проповедник безбожия отвергает саму сущность человека, смысл его жизни и богоподобие его личности. Я не могу назвать счастливым человека, чье сердце не научилось высочайшему из всех искусств — искусству любви. Если верующий человек опирается на духовный опыт Церкви, ее святых подвижников и свой собственный, то атеист – на отсутствие духовного опыта. Но если слепой не видя красок цветов и зари, звездной ночи и картины Рафаэля, вознамерится утверждать, что ни цветов, ни зари, ни звезд на небе, ни картин не существует, то мы сочтем его слова нелепостью. Если глухой человек заявит, что музыки не существует потому что он никогда не слышал симфоний Бетховена или музыкальных произведений Баха и Моцарта, то его слова лишь обличать его ограниченность и глупость. Почему же атеизм, основанный на отсутствии духовного опыта, на духовной слепоте и глухоте человека, наши современники называют «научной философией», не понимая насколько нелепы кощунственные насмешки над святынями веры? Атеизм превращает человека в нравственного калеку с отмершей совестью, не понимающего таких слов как грех и искупление, любовь и милосердие, не имеющего представления о благости Бога. Как объяснить атеисту, что такое вера и молитва, если он не может ощутить незримого присутствия Божиего ни в своей жизни, ни на богослужениях в храме, где Он среди нас – всех молящихся Ему? Если бы не было Бога, то и не было бы ни вселенной и человека как духовного существа, ни религии, ни духовной культуры, ни героизма и самоотречения, ни любви и красоты, ни свободы и самой жизни. В легенде из романа «Братья Карамазовы» Достоевского, Великий Инквизитор хотел осчастливить людей, избавив их от свободы – великого, но страшного дара, однако, именно свобода делает человека самоопределяющейся и самобытной личностью, способной любить, творить, изучать и молиться. Свобода – это высшая ценность и святыня веры, она есть таинственный образ Божий в человеке, духовное достоинство и честь его, она – основа всей духовной жизни, а потому – счастье немыслимо без свободы, ибо человек без свободы подобен пегасу в ярме – является несчастнейшим созданием. Русский поэт Семен Надсон писал, что если в груди человека бьется живое и духовно чуткое сердце, то он ищет не только сытого земного счастья и мещанской идиллии, а вечно любви и святых идеалов, высокого искусства и готов на борьбы за правду и свободу. В знаменитом романе-антиутопии О.Хаксли «О дивный новый мир», Джон, прозванный Дикарем – этот поклонник Шекспира и скорбящий Гамлет прозаичной эпохи восторжествовавшей цивилизации потребления, отчаянно борясь с мещанскими нравами обывательского общества, где нет места свободы и духовной любви, запрещена Библия и поэзия, а досуг человека составляют спорт, общественные дела и чувственные наслаждения, признается, что ему ненавистно обыденное счастье «цивилизованных людей», не ценящих честь, веру, благородство, искусство и героизм, а его душа жаждет Бога, поэзию и свободу. Если нет творческой свободы духа и заветных святынь, то нет и высших целей жизни, исчезают духовные ценности, а человек начинает мыслить утилитарно и искать во всем пользы, фигурально выражаясь – ставятся сапоги выше Шекспира. Святитель Тихон Задонский вопрошал людей, ищущих материальных благ, выгоду и пользу, и забывших о Боге и душе, о смерти и вечности: «Какая польза украшать тленное тело, когда душа бессмертная обнажена и скаредным греховным рубищем покрывается? Безумный человек! Оставь смертное тело – прах, землю и пепел, а украшай бессмертную душу. И тогда будешь внутри себя иметь красоту, но истинную и нетленную».
В древнерусской «Повести о Горе-Злосчастии», возникшей на стыке фольклорных и книжных традиций, в е былинных тонических стихах без рифмы, грустно-поэтическим тоном и философской печалью говорится о несчастьях и «скорбях великих», которые выпали на долю человечества после грехопадения Адама и Евы. Повесть сочувственно рисует печальный образ героя – несчастного человека, блудного сына, избравшего лихую и бесталанную участь, бездомного и неприкаянного скитальца земли русской. Горе преследует его на протяжении всей жизни. «Многие скорби неисцеленные и печали неутешные» угнетают его одинокую душу. Где же найти счастье? Куда бежать от горя, если оно как тень неразлучно сопровождает страдальца часа смерти? В «Повести о Горе-Злосчастии» с лирической проникновенностью резко подчеркнут трагизм судьбы человеческой. В минуту отчаяния русский скиталец помышляет о смерти. Ключевая мысль повести – мир полон горя и скорбей, а счастье – в Боге: «покроет Бог от всякого зла». Два пути освобождают от горя – смерть или монастырь. Смерть хоть и освобождает от земных скорбей, но не приносит счастья: «горе миновало, а злосчастье на могиле осталось». Доведя страдальца до иноческого чина, горе остается за стенами монастыря. Где Бог и Его любовь, там нет места горю и безнадежности. Счастье похоже на книгу запечатленную семью печатями тайны, и под каждой печатью – благодать Святого Духа. Всюду искал человек счастье, но забыл заглянуть в свое сердце. Человек ищет счастье вокруг себя – в мире, где царит смерть и тление, но истинное счастье – «внутри нас», в сердце, открывшемся Богу. Счастье в том, чтобы любить и быть любимым. Нет ничего прекраснее и сильнее, чем любовь. Где любовь, там счастье, а где нет любви, там – «вторая смерть» души и адские муки о которых повествует Апокалипсис. Достоевский проницательно сказал, что Ад – это страдание о том, что нельзя уже любить, ибо жизнь прожита без любви и веры, без цели и смысла, без Бога. Любовь расширяет сердце до границ мира, уподобляет нас Богу, учит всем сострадать и всех жалеть, за всех молиться. Преподобный Иустин Попович проникновенно писал, что человек есть существо литургическое, он призван к таинству Богообщения – к молитве, а сама молитва есть жажда Бога и порыв души к Творцу, выражение ее любви к Всевышнему, ближним и даже врагам, она есть кузница и горнило, выплавляющее образ Божий в человеке, единственный верный путь опытного самопознания и Богопознания, устремление к небесному, духовному, вечному, приобщение к вечности, а потому человек призван омолить всего себя – всю душу, все сердце, весь ум и всю волю – всю личность, и сделать жизнь свою – святой Литургией, а каждое мгновение – восхождением от земли к небесам и претворением Евангелия в жизнь. Может ли человек обрести счастье без любви? Когда человек не способен любить и сострадать, его называют «бессердечным». Что есть жизнь без любви и человек без сердца? Апостол Павел проницательно изрек, что даже если человек обрел всю мудрость и все знания, может творить чудеса и говорить на всех языках, но не имеет любви в сердце своем, то он – ничто, медь пустозвенящая. По рассуждению русского религиозного философа Ивана Ильина счастье не обретается через погоню за наслаждениями, оно требует аскезы и духовного делания, мастерства в искусстве лишений и стойкости духа, счастья нельзя купить, оно не продажно – как и свобода, любовь, дружба, мудрость, вера и духовность – его нельзя поймать, но можно обрести даже в годину скорбей как блаженное утешение: «Хочешь узнать секрет счастья? Так послушай. Счастье нельзя поймать. Не ищи, не гоняйся за ним, оставь старания и мучения! Счастье приходит само. Но не жди его, не вопрошай о нем, не требуй ничего! Ищи чего-нибудь другого: чего-нибудь верного, великого, за что стоило бы жить, бороться и умереть. Посвяти себя этому делу с любовью, живи им так самоотверженно, как только сможешь; служи ему верно и самозабвенно, но не ищи «счастья»… И в один прекрасный день ты обнаружишь, что на правом плече твоем сидит орел и нашептывает тебе на ухо святые, возвышенные вещи. С этого мгновения ты будешь счастлив даже тогда, когда тебя постигнет личное несчастье, потому что орел подымет тебя над несчастьем и даст тебе блаженное утешение». Если человек хочет быть счастлив, то он должен иметь святыни и идеалы в сердце своем, служить высшему, благому вечному – Богу, научиться евангельскому искусству любви к Богу и людям, к ближним и даже врагам, и когда сердце его исполнится любовью – величайшей духовной силой и высшей ценностью жизни, и воспоет хвалебную песнь Творцу и благословит жизнь свою, тогда человек познает, что любовь – само по себе счастье, дарящее неиссякаемую радость бытия, вдохновлявшую всех великих поэтов – Овидия, Петрарку, Данте, Шиллера и Пушкина, возвышающую человека над тяжестью земного бытия. Счастье есть приобщение вечности – «счастливые часов не наблюдают», они как бы прорываются к вечному и непреходящему, возвышаются над потоком времени. Священномученик Серафим Звездинский вдохновенно проповедовал, что молитва дает человеку приобщиться к Богу и испытать счастливый миг неописуемого блаженства вечной жизни небожителей – Ангелов: «О, Ангелы Божии, какая тихость благодатная, какая услада в душе от одного лишь созерцания вашей жизни блаженной! С горних высот дайте хоть каплю одну этой жизни в сердца наши! А сердце наше, дорогие братья, так устроено, что имеет способность воспринимать, ощущать, на земле еще предвкушать жизнь ангельскую. Вы знаете: Ангелы потому не ведают времени и всего, соединенного с временем: постепенного увядания, старости, смерти, – потому что они живут в Боге. И человек, когда живет в Боге, входя с ним в теснейшее общение через молитву, также перестает считаться с временем, переходит часто за грань его, приближается к порогу вечности. Время становится для него незаметным, он, как говорится, не примечает времени. Пройдет много часов, а ему кажется, что едва-едва успело пройти несколько минут. Так сладко беседовать с Богом! «Бог, – говорит св. Иоанн Дамаскин, – в Себе Самом заключает всецелое бытие, как бы некоторое беспредельное и безграничное море сущности». И кто входит в это море, кто погружается в неисследимые глубины его – для того в глубинах этих исчезают минуты, часы – все время, и остается одна только вечность, и в вечности – вечный Бог. Недалеко от Троице-Сергиевой Лавры есть скит Гефсиманский. В этом скиту подвизался в затворе старец, иеросхимонах Александр, неустанный делатель умносердечной молитвы Иисусовой. Рассказывает про этого старца бывший ученик и келейник его, теперь маститый игумен, сам мудрый старец и испытанный учитель в духовной жизни, – рассказывает: «Бывало, пойдешь ко всенощной и зайдешь к старцу, отцу Александру, – он сядет при мне на стул; уйдешь ко всенощной, и, по окончании службы, опять зайдешь к старцу, а старец все сидит на том же месте с молитвою. Услыша шум, он поднимет голову и, увидя меня, как бы удивится и спросит: «Неужели всенощная отошла? Мне думалось, что я только что сел, а времени прошло уже четыре часа, за молитвой Иисусовой времени не вижу, оно течет так скоро, как будто бы летит». Здесь на земле, в царстве смерти и времени, человек, в беседе с Богом, совершенно забывает время, выходит из его каскадного водоворота, то понятно вам, возлюбленные, почему на небе, в царстве жизни вечной, нет и совсем не может быть времени? Там, у Ангелов одно только в мысли, одно в сердце – Бог вечный. А «вечность, – любомудрствует св. Григорий Богослов, – есть такое продолжение, которое простирается наравне с вечным, не делится на части, не измеряется каким-либо движением, ни течением солнца... вечность не есть ни время, ни часть времени, – она неизмерима». Неизмеримая, безграничная заповедь дана и нам с вами, други: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48). Поддерживаемые десницею Божией, встаньте твердо, неуклонно на этот путь духовного возрастания и совершенствования во Христе Иисусе, и вы уподобитесь Ангелам: всею душою почувствуете, как пред вами начинает исчезать время, дни, недели, месяцы, годы, и перед взором вашим во всем величии своем и необъятности, как перед Ангелами, будет развертываться вечность…».
В молитве выражается любовь человека к Богу и всему сотворенному Им миру. Апостол Иоанн Богослов говорил: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх» (1Ин. 4:18). Церковь радостно возвещает миру о победе Сына Божиего, Иисуса Христа над смертью: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ». Если в Ветхом Завете было сказано, что любовь сильна как смерть, то в Новом Завете провозглашается, что Бог есть Любовь, Он всемогущ и Его любовь сильнее смерти, о чем свидетельствует воскресение Христа из мертвых. А если Христос не воскрес, то и вера наша тщетна. Апостол Павел учил, что Христос победил смерть и Ад, воскресение Его – краеугольный камень нашей веры и надежды. А если Христос не воскрес из мертвых, то христиане – самые несчастные из всех людей на свете. В Нагорной проповеди Спаситель в заповедях блаженства раскрывает назначение человека, указывает ему путь к спасению – обретению вечной жизни и Царства Небесного, которое уготовал Бог любящим Его. Христос сказал: «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6:31-33). Царство Небесное есть Божественная Любовь – это вечное и непреходящее счастье, вечное пребывание с Богом и в Боге – источнике всего истинного, прекрасного и доброго, а путь к Царству Небесному начинается на земле и выражается в исполнении заповедей Спасителя. Когда я читаю духовные писания преподобного Силуана Афонского, то ощущаю, как сильно он любил Бога, как его душа была охвачена любовью к Всевышнему, и в этой любви он обрел высшее счастье – всегда и везде быть с Богом. Никакая мирская печаль не могла нарушить духовный покой афонского старца Силуана, с верой и упованием на милость Вседержителя прошедшего через испытания и искушения, много печалившегося по Богу и молившегося с плачем за весь мир, никакая страсть не могла коснуться его боголюбивого сердца и лишить его небесной радости. Сердце его, изумляющееся любви Божией, стало обителью Святого Духа и непрестанно пело хвалу Создателю, молясь за каждое Его создание – «за всех живых, усопших и еще не рожденных». Любовь Божия очистила душу святого Силуана Афонского, просветила ум и укрепила его волю в исполнении заповедей, вдохновила старца поведать миру о чудесах Божиих, о славе и величии нашего Небесного Отца, о Его бесконечной любви, Божественный Свет которой никогда не угасает, но подобно Вифлеемской звезде, сверкающей на небе, освещает наш путь в чертоги Царства Небесного.
Архиепископ Нафанаил Львов обратил внимание на то, что на страницах Священного Писания слово «счастье» («тихи») встречается очень редко, но там есть иное слово, выражающее всю полноту земного счастья и небесного блаженства – «радость» («хара»), и Сам Христос Спаситель возвещает и благовествует о радости: «Радость Моя в вас пребудет, и радость ваша будет совершенна, если заповеди Мои соблюдете, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви» (Ин. 15:10-11). Истинное счастье и величайшая радость достигается через уподобление Богу и исполнение воли Его – через любовь и пребывание в любви, ибо Сам Бог есть Любовь и любящий знает Бога и пребывает в Боге и с Богом, пребывает в Его святой Церкви и наполняется благодатью Духа Божиего, обретает ту радость, которую никто не может отнять – ни муки и лишения, ни смерть и Ад. Апостол Павел призывал христиан радоваться Богу и печалиться о разлуки с Ним, он учил, что тот, кто обрел веру – доверие всемогущему и благому Богу, веру животворящую и действующую любовью, верность Богу, соединяющую в себе три главнейшие добродетели христианской жизни – веру, надежду и любовь, тот обрел истинное счастье и вечную радость. По великолепному изречению святителя Иоанна Златоуста высшая радость христиан заключена в чудесной Личности Христа Богочеловека и Его победе над смертью и Адом: «Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа? Воскрес Христос – и ты низвержен! Воскрес Христос – и пали демоны! Воскрес Христос – и радуются Ангелы! Воскрес Христос – и жизнь царствует! Воскрес Христос – и ни одного мертвеца во гробе!» Если бы не было Бога, а Христос не воскрес, тогда вера, надежда и любовь – все оказалось тщетным, и мы, заброшенные в холодный и жуткий мир, где безраздельно царит смерть, были бы обречены на отчаяние. Но если Сын Божий, Иисус Христос принял в сердце Свое все страдания мира, всю скорбь и горечь бытия, если всеблаженный Бог не отвернулся от нас, но искупил наши грехи Своими страданиями и воскрес из мертвых, то Бог есть Любовь и не бессилен перед злом, Он – Победитель смерти и Ада. Новый Завет – это книга неописуемой радости, благовествующая о том, что смерть не страшна, она побеждена Христом Искупителем, и врата Ада сокрушены Им, а значит адские муки уготованы лишь для тех, кто возненавидит Бога и отвергнет Его, не уверует в Христа Спасителя и по собственной воле отвернется от Него, предпочтя свету и спасению тьму и погибель, но спасенных ожидает вечная и неизреченная радость в Царстве Небесном: «не видел того глаз, не слушало того ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор.2:9). Преподобный Серафим Саровский говорил: «Дух Божий дает радость всему, к чему бы Он ни прикоснулся». По слову преподобного Силуана Афонского, Святой Дух, совершающий богослужения в храмах и пребывающий с подвижниками в пустынях, в пещерах и в горах, наполняет сердце человека несказанной радостью и дает познать любовь, которой живут Ангелы и души святых на небесах, учит мыслить о Боге и ощущать присутствие Божие в нашей жизни и в истории мира, учит познавать Бога, любить Его и славить, радоваться жизни, прощать врагов и молиться за весь мир. В писаниях святого Силуана Афонского есть изумительные молитвенные строки, выражающие богоустремленность его христианской души, обретающей высшую радость бытия и подлинное счастье в любящем всех нас Боге, с Которым не может сравниться никакая красота сотворенного мира: «Сердце мое возлюбило Тебя, Господи, и потому скучаю по Тебе и слезно ищу Тебя. Ты украсил небо звездами, воздух – облаками, землю же – морями, реками и зелеными садами, где поют птицы, но душа моя возлюбила Тебя и не хочет смотреть на этот мир, хотя он и прекрасен. Только Тебя желает душа моя, Господи…».
Нет ничего более великого и прекрасного, чем сердце научившееся любить и славить Бога, ибо оно имеет внутри себя величайшее благо – Самого Бога, а где Бог там и Царство Его – «Царство Небесное внутри вас». Апостол Петр возвышенно писал о том, что оно драгоценно для Бога: «сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1 Пет.3:4). Древние мудрецы Церкви называли сердце – обителью счастья, ибо счастье немыслимо без общения с Богом, без любви и свободы, а сердце – это духовный орган любви и молитвы, познания и созерцания. Если человек это храм Святого Духа, то сердце – священный алтарь, оно есть бездна неисследимая, но ведомая Богу, средоточие всей духовной, душевной и физической жизни человека, зеркало его внутреннего мира и сердцевина его личности, вот отчего бессердечие – оскудение любви и бесчеловечность, бездуховность и безнравственность. В сердце, как в запечатанном свитке, хранятся все намерения, помышления и чувства человека, оно – заветный ключ к тайне его личности. Святые отцы Церкви говорили о «памяти сердца» – все, что мы думаем и чувствуем, говорим и делаем, все, с чем соприкоснулась наша душа – все отпечатлевается на сердце. На Страшном Суде эта книга тайн раскроется перед Богом и всем миром, наше сердце обнажится и станет ясно, чем жил человек, во что он верил, что любил и чему посвятил свою жизнь. Если человек – это храм Божий, а сердце – священный алтарь, жертвенник Богу, Который есть Любовь, то вся жизнь человека должна стать богослужением, исполнением святой воли Всевышнего, изложенной в заповедях Евангелия, иначе наша жизнь потеряет смысл и истинное счастье станет для нас недостижимым. Мы призваны к святости – к освобождению от страстей и пороков, к избавлению от смерти и вечной жизни, к уподоблению Богу и духовному преображению личности, к тому, чтобы стать совершенными как Отец наш Небесный, а все злые мысли и греховные страсти, все нечистые чувства и лживые слова, все дурные поступки и порочные желания – оскверняют наше сердце, разлучают нас с Богом, извращают нашу жизнь и нашу личность, губят все прекрасное и возвышенное, благородное и святое, гениальное и доброе, что есть в сокровенных тайниках нашей души. Когда я чувствую себя счастливым? Я счастлив, когда постигаю разумность жизни и красоту вселенной; когда вижу, как первые звезды зажигаются на небе и месяц льет свет на землю; когда как утомленный путник, я отдыхаю на берегу озера, радуюсь утренней заре или наблюдаю, как облака, безмятежно плывут по небу; когда душа моя приближается к Богу в молитве, вступая в живое и таинственное общение с Творцом, Спасителем и Утешителем; когда мой ум постигает Божью идею и я созерцаю благость Создателя, Его могущество и великолепие; когда луч любви Божией касается моего сердца. На земле царствуют время и смерть, тут не может быть вечного счастья. Христос призывал искать Царства Небесное, которое внутри нас – в наших сердцах, как возвещает Евангелие. Апостол Павел определял Царство Божие как «праведность, и мир, и радость во Святом Духе» (Рим 14:17), а по слову апостола Иоанна Богослова – «радости этой никто не отнимет» (Ин. 16:22) – ни муки и лишения, ни изгнания и испытания, ни сама смерть, ни даже Ад, если человек сам не лишит себя благодати Божией и не обречет себя на плач и скрежет зубов, не отречется от Христа и не ввергнет себя в муку вечную и огонь геенны, уготованный дьяволу и аггелам его. Где наш Господь Иисус Христос, там и вечное сокровище нашего сердца – наше счастье. И если мы будем верны Богу, то нам будут не страшны скорби, искушения и смерть, но мы будем иметь надежду на Спасителя и непоколебимо веровать, что в вечности нас ожидает полная, небесная, таинственная и совершенная радость, превосходящая все меры блаженств земных.