Посвящение Хармсу
Глодаю на досуге я Хармса том
Однако что-то не втыкает в нем
И не канает внутри меня абсурда стих
Уж больно сквозь строку мне лихо
Наобум и насквозь мне продираться
И даже не к чему мне придираться
Ибо так я не понял ни хера
О чем звонят его «колокола»
О милый и смешной старик ты, Хармс
Строчил ты строки как пулеметчик Ганс
Но смысла, логики в них ни на йоту
Хоть комментаторов зови ты роту
Порвал я библиотечный абонемент
И талмутом запустил в окно
Видать зеленый я абонент
Причуды абсурдизма понять мне не дано
проза Хармса:
Ну а я все-таки опять вернулся к Хармсу и продолжаю грызть теперь уже его малую прозу. И тут вырисовывается занимательная закономерность. Если поэзия Хармса являет собой голимый абсурд, то его проза представляется из себя пошлость причем в невероятных дозах. Причем пошлость, проникающая во все сферы ... деятельности и сознания.
Ну посудите сами:
цитаты:
Рядом с господином в автомобиле сидела дама, интересная своим ртом.
Мама, высокая женщина с большой прической, говорила лошадиным голосом.
Тут же открылась дверь и вошла горничная Наташа, вся смущенная и розовая. Как цветок.
Одним словом, Алексей Алексеевич был самым настоящим рыцарем, да и не только по отношению к дамам. С небывалой легкостью Алексей Алексеевич мог пожертвовать своей жизнью за Веру, Царя и Отечество, что и доказал в 14-м году, в начале германской войны, с криком «За Родину!» выбросившись на улицу из окна третьего этажа. Каким-то чудом Алексей Алексеевич остался жив, отделавшись только несерьезными ушибами, и вскоре, как столь редкостно-ревностный патриот, был отослан на фронт
В 16-м году Алексей Алексеевич был ранен в чресла и удален с фронта. Как инвалид I категории Алексей Алексеевич не служил и, пользуясь свободным временем, излагал на бумаге свои патриотические чувства.
Однажды, беседуя с Константином Лебедевым, Алексей Алексеевич сказал свою любимую фразу: «Я пострадал за Родину и разбил свои чресла, но существую силой убеждения своего заднего подсознания».
— И дурак! — сказал ему Константин Лебедев. — Наивысшую услугу родине окажет только ЛИБЕРАЛ.
Почему-то эти слова глубоко запали в душу Алексея Алексеевича, и вот в 17-м году он уже называет себя «либералом, чреслами своими пострадавшим за отчизну».
Ну разве не пощло. Ударение в слове «пошло» следует ставить на букве «о».
цитаты:
Гоголь (падает из-за кулис на сцену и смирно лежит).
Пушкин (выходит, спотыкается об Гоголя и падает): Вот чорт! Никак об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость какая! Отдохнуть не дадут. (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) — Никак, об Пушкина спотыкнулся!
Пушкин (поднимаясь): Ни минуты покоя! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) — Вот чорт! Никак, опять об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Вечно во всем помеха! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) — Вот мерзопакость! Опять об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Хулиганство! Сплошное хулиганство! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) — Вот чорт! Опять об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Это издевательство сплошное! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) — Опять об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Вот чорт! Истинно, что чорт! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает) — Об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость! (Идет, спотыкается об Пушкина и падает) — Об Пушкина!
Пушкин (поднимаясь): Вот чорт! (Идет, спотыкается об Гоголя и падает за кулисы) — Об Гоголя!
Гоголь (поднимаясь): Мерзопакость!
(Уходит за кулисы).
За сценой слышен голос Гоголя: «Об Пушкина!»
занавес.
А на службе ему сюрприз, жалованье скостили: вместо 650 руб. всего только 500 оставили.
Профессор туда-сюда — ничего не помогает. Профессор и к директору, а директор его в шею. Профессор к бухгалтеру, а бухгалтер говорит:
— Обратитесь к директору.
Профессор сел на поезд и поехал в Москву.
По дороге профессор схватил грипп. Приехал в Москву, а на платформу вылезти не может.
Положили профессора на носилки и отнесли в больницу.
Вываливающиеся старухи
Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась.
Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась.
Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвертая, потом пятая.
Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них, и я пошел на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль.
Ну и в заключение моего знакомства с Хармсом я прочитал настоящий маленький шедевр. Это единственное более менее крупное произведение - повесть «Старуха». Вот тут Хармс чрезвычайно похож на Кафку («Зубчатые колеса» по-русски) и страшного Грина («Крысолов»). Это очень жуткая и одновременно красивая вещь, в ней нет никакого обычного хармовского текстового абсурда - это абсурд совсем другого более глубокого плана. Повесть можно прочитать и осмыслить в совершенно разных двух смысловых слоях.
Первый линейный смысл, который следует из сюжетный канвы. К главному герою внезапно приходит некая старуха - ведьма и умирает у него в квартире. А затем главный герой старается всеми способами избавиться от трупа.
Ну и второй смысл - глубинный, который следует из цепочки символов. Это смерть главного героя на первой странице повести и его «экспрессивное» путешествие в иной мир.
цитата:
«Вдруг, – подумал я, – старуха исчезла. Я войду в комнату, а старухи-то и нет. Боже мой! Неужели чудес не бывает?!»
Я отпер дверь и начал её медленно открывать. Может быть, это только показалось, но мне в лицо пахнул приторный запах начавшегося разложения. Я заглянул в приотворённую дверь и, на мгновение, застыл на месте. Старуха на четвереньках медленно ползла ко мне навстречу.
Я с криком захлопнул дверь, повернул ключ и отскочил к противоположной стенке.